Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ПОЭМА  СОБАКИ



Пол-четвертого утра. Поздно это или рано? Поди разбери! Все зависит от точки отсчета, от того, что в данный момент актуально в твоей жизни: начало дня или конец ночи.

Ночи нынче стоят не такие уж холодные для этой географической широты в конце сентября, но осень все же вступает в свои права: вот я открыл окно, дернув вверх подвижную часть рамы рывком заядлого штангиста из "Олимпика-15", и в лицо мне вонзился жесткий студеный воздух, по-осеннему пробирающий до костей. Интересно, осень существует сама по себе, или ее поддерживают? Может, где-то, возле самого Выхода, припрятан большой насос, который ненастными сентябрьскими ночами гонит нам в лицо этот пронзительный ветер, сдувающий листья с деревьев и перья с птиц?

Для пол-четвертого утра у меня на удивление ясная голова. Если бы еше этот идиот в шлемофоне не ходил под окном, как маятник, все было бы вообще хорошо - хоть садись и поэму пиши. Написать поэму я намереваюсь давно. И название, слава Богу, уже есть: "Поэма собаки". Почему - "Поэма собаки"? Это же так очевидно: собака - друг человека, но в то же время служит негативным символом, когда мы говорим "жизнь собачья", "собаку съел" (в некоторых культурах, кстати, собак актуально употребляют в пищу, в том числе, по-моему, в Карелии)... Поэма будет исследованием нашей двойственности, того, что мы видим одни и те же вещи под разными углами, и эти взгляды говорят нам совершенно разные вещи об одних и тех же вещах... Нет, одни и те же вещи о разных вещах... Впрочем, какой смысл анализировать поэму, которая еще не только не написана, но и не придумана толком! Когда же я ее наконец придумаю и напишу, я, кстати, куплю себе и собаку. Реальную: из шерсти и мяса, с влажными прыщами на хвосте. Или - украду. Или просто приведу с улицы. Где их там еще берут?

Ветер в окошко рванул сильнее. Вот у меня защекотало в ноздрях, вот зашевелилась старая оберточная бумага под стулом... Сколько можно тут сидеть! Подъехать за мной должны где-то между четырьмя и пятью. Вернее, между четырьмя и половиной пятого, потому что если они подъедут ближе к пяти, можно не успеть на шестичасовой рейс, а это на четыре с половиной процента увеличивает риск терминальных осложнений (а если попадешь в эти самые четыре с половиной процента, оставшиеся девяносто пять с половиной тебя уже вряд ли утешат). Впрочем, они КОНЕЧНО подъедут в четыре с небольшим, не позже, так как лететь без меня им нет ни малейшего смысла. Без меня все вообще теряет какой-либо смысл.

Кстати, когда я открыл окно, идиот в шлемофоне и ухом не повел. Так себе и ходит дальше, влево - вправо, влево - вправо. Хотя он, ясное дело, заметил мой маневр. Это его главная задача - замечать мои маневры; следить, чтобы я теперь куда-нибудь не делся. Впрочем, в это окошко я бы при всем желании не пролез, сюда бы и собака средних размеров вряд ли пролезла, но все же он обязан следить, а он и ухом не ведет. Дурак какой-то, ей Богу. Даром, что на спине буква "G" нарисована. Какой он к черту "G", если без шлемофона обойтись не может? Я вот, когда в автономные миссии хожу (впрочем, теперь уже "ходил"), никогда суфляжем не пользуюсь (пользовался). Только в самых редких случаях, когда мы, например, охотились на этого, в венке. Я же его, собственно, и выследил: он засел в камышах и думал, что его никто не увидит... Я, собственно, и не увидел - скорее, почуял, вернее, уловил какое-то то ли движение, то ли вибрацию, то ли судорожное тепло, исходящее оттуда, из камышей... Так, наверное, собаки чуют добычу: этаким интегральным "шестым чувством", которое, на самом деле, складывается из многих недоосознанных предощущений. В некоторых текстах это явление называется "интуицией" (это слово я прочел в каком-то предисловии; предисловия вообще крайне полезно читать, о чем никто не догадывается). Мне тогда надолго дали одежду с буквой "G", и вся аллея мне до смерти завидовала.

В первый раз я получил одежду с буквой "G", когда мне не было и восьми лет. Мы тогда полгода подряд играли в "медленную войну" на море и на воздухе (я всегда больше любил "быструю войну", но в ней мне долго не удавалось достичь актуальных результатов). Кто-то, по-моему, Тюльпан, пустил тогда слух, что один из нас в один из дней будет не просто играть в "Бум-бум" или в "Синий туман-3", а сам того не зная, будет управлять настоящей ракетой, которая где-то там по-настоящему летит и кого-то там по-настоящему прикончит. Не знаю, правду ли он говорил, но, может быть, и правду, потому что Тюльпан вечно крутится со всякими стариками в Столовой и в Прачечной, а они много чего могут порассказать. Именно от них я узнал, например, что игра в "Хиросиму" действительно настоящая, и что один шестилетний пацан из Еловой аллеи, который чаще всех побеждал в "быстрой войне", однажды (сам того не зная) разбомбил самый настоящий город Хиросима в Японии (это где-то в 19-м квадрате), и его сразу перевели в Пальмовую аллею, потому что там держат настоящих заслуженных ветеранов.

Когда я выслеживал этого, в венке с шипами, я надел шлемофон только в последний момент, на всякий случай, и то - после того, как принял основное стратегическое решение. А выследил я его без всякого суфляжа. Когда я выскочил из леса на прибрежную равнину, где с одной стороны шли камыши, а с другой - каменистые рытвины, я сразу понял, что он побежит именно в камыши. Почему? Потому что при взгляде снаружи каменистые рытвины кажутся более выгодным укрытием, чем камыши: по камышам, например, можно стрелять длинными очередями и якобы есть шанс поразить цель наобум (что на самом деле не совсем правда; в густых зарослях резко снижается равномерность огня, я сам прочел в аппендиксе к "Бежиному лугу-2"). Так вот, этот, в венке, как и все Движущиеся Персонажи Высшего Порядка, просчитал, небось, мои аргументы (не зная, что я читал аппендикс, потому что аппендиксы вообще никто никогда не читает) и подумал, что я подумаю, что он подумает именно так (мол, каменистые рытвины - надежнее) и, ясное дело, кинулся в камыши. Но я-то подумал правильно! Потому что я читаю аппендиксы. Я вообще все читаю: и предисловия, и поэмы, и брошюры по правильному дыханию, и календари (хотя они все врут, откровенно говоря)... Тут-то я и надел шлемофон, и они там, похоже, вообще опупели - как это я без суфляжа правильно принял основное стратегическое решение - они там все заткнулись, как по команде, и молчали аж минуты полторы, будто им языки поотрезали (а обычно болтают напропалую на заднем плане)! Короче, выследил я его сам, и локализовал сам, и убил сам - так называемым "кинжалом милосердия" (это очень древнее, практически необъяснимое название); мог бы и просто стереть, но убивать интереснее: и звуковые эффекты, и кровищи море; кстати, этот, в колючем венке, как-то подозрительно умирал: пошептал чего-то с желтой пеной на губах и завалился набок; ни тебе криков, ни агонии - чего-то там старики из Аллеи Движущихся Персонажей недоработали.

Без десяти четыре. Все, недолго мне осталось тут сидеть и смотреть на этого идиота в шлемофоне. И главное - заняться-то нечем! К "Поэме собаки" я еще, пожалуй, не готов. Хоть бы консоль какой завалящий у них тут был! Впрочем, их я тоже понимаю: если уж человека пришлось изолировать, жди от него чего угодно: он и через самый запароленный консоль попробует вломиться в Ядро и чего-нибудь там напакостить... Не бойтесь, глупые, не нужно мне ваше дурацкое Ядро! У меня планы посолиднее. Сейчас, сейчас подъедут за мной Куча и Достоевский, мои верные соучастники (мне еще нравится слово "соратники", хотя это очень древнее слово с неясным, размытым значением), "заморозят" по-тихому этого идиота в шлемофоне (не бойся, голубчик, я уже все твои пароли знаю, и даже корневое имя твое знаю, так что недолго тебе осталось ходить взад-вперед), и мы махнем в Рябиновую Аллею, а там - шестичасовым рейсом прямиком в 27-й квадрат, где нас уже ждут крутые Внесистемные Дядьки в высоких колпаках и с золотыми ногтями, как в "Вавилоне-13", и такие консоли, такие игры, что ни одному Ветерану не снилось (вот уж где я точно куплю или украду себе собаку из шерсти и мяса!).

Без семи минут четыре я ощущаю за спиной какое-то движение. Трудно сказать, как я его обнаружил: зрительных органов на моем затылке, вроде бы, нет, звуков до меня, вроде, тоже никаких не долетало, - разве что, мой глаз уловил отражение движущегося объекта в полоске оконного стекла. Объект, как выясняется через долю секунды, представляет собой таракана, проскочившего по бугристой, в желтых подтеках, штукатурной стене. На "Отражении Внезапной Атаки" нас учили, что надо сперва сформировать адекватный алгоритм уничтожения неожиданно появившейся цели, а потом уже размышлять о том, целесообразно ли ее (цель) вообще уничтожать. Первая часть у меня всегда получается хорошо, а на вторую зачастую не хватает оперативного времени: уничтожишь, а потом думаешь: "Ну и зачем?.." Алгоритм уничтожения таракана складывается моментально: достаточно резким ударом плоского предмета парализовать нервные центры в передней части корпуса (у членистоногих она называется "головогрудь"), и уже не надо прибегать к традиционному раздавливанию всего тела, что может привести к неактуальному загрязнению оперативной поверхности. Оптимальное орудие - войлочный тапок, еше два с половиной часа назад стянутый мною с собственной левой ступни (поскольку в этом чертовом изоляторе у меня пренеприятно вспотели ноги).

Таракан валится на пол без малейшей агонии, нисколько не цепляясь за штукатурную стену, как не цеплялся за жизнь тот, с шипами, с желтой пеной на губах, которого я прикончил "кинжалом милосердия". Может, он тоже, как и тот, в венке, шепчет сейчас на своем тараканьем языке какие-то неразборчивые предсмертные слова... Конечно, таракан - живое существо, одна из форм существования самоуправляемых протеиновых структур, и сравнивать его смерть со смертью Персонажа (хоть и Высшего порядка) - недопустимо; так нас учили на Этике и Физиогномике. Впрочем, лично я в последнее время с большим сомнением отношусь к тому, чему нас учили на Этике и Физиогномике. Взять, хотя бы, ту собаку с влажными прыщами на хвосте, которую я видел, слышал, нюхал и осязал (трогал, гладил, "хватал") в возрасте семи лет в Сиреневой аллее, когда мне, собственно, и стало ясно, что собака мне в жизни так решительно необходима. И наплевать мне, если честно, чем она на самом деле была: живым организмом (белковым, шерстяно-мясным) или Персонажем, вырезанным из какого-нибудь "Суперсафари-4" (если даже и так, я бы в жизни ее не стер, и никому не позволил бы стереть, а кто попытался бы, того я сам бы стер, или, что еще лучше, прикончил бы со спецэффектами - "кинжалом милосердия" или бомбой из "Хиросимы").

По логике наших Учителей получается, что этот таракан, доживающий свои последние мгновения на полу под штукатурной стеной, ближе ко мне, живому, белково-углеводному, чем моя собака из Сиреневой аллеи (в том случае, если она - Персонаж, чего я, конечно, не могу исключить). Вот сами и живите по этой логике, идиоты, а я буду жить по своей!

Сегодня (на самом деле, уже вчера, но я говорю "сегодня", потому что с тех пор еще не ложился спать), до того, как меня посадили в этот изолятор, я уже показал им, что такое "моя логика". Сперва мы с Кучей стерли двух Учителей. Я, вообще-то, и раньше этим по-тихому баловался (Учителя стереть, если честно, - проще простого). Но на этот раз главная задача заключалась в том, чтобы в процессе стирания выделить из их ДНК Выходной Код нашей Осиновой аллеи. Вот это уже - посложнее, но я давно примеривался к таким штукам; они, между прочим, хорошо описаны в аппендиксе к генному конструктору "Сделай котенка" (ящерицу, воробья etc.). Потом, когда я покончил с Выходными кодами, на нас налетел еще какой-то третий, мы начали его стирать, а он неожиданно оказался живым (видать, подсадной инспектор из Липовой аллеи). Его, конечно, можно было бы по-тихому "заморозить", но поди-ка, вычисли его корневое имя за долю секунды, да еще и без консоля под рукой! И тут, конечно, началось черт те что: левая рука у него расплавилась, как резина, и потекла на пол, и сам он завизжал тонким, пронзительным голосом, как сверлильный станок с перекосившимся сверлом (такие звуковые эффекты я, признаться, совсем не люблю). Происходило все это под маршем Задней лестницы, поблизости от старинных жестяных ведер, на каждом из которых красной масляной краской написано, какой участок какого этажа из этого ведра следует мыть (я лет до четырех искренне полагал, что если вымоешь какой-то участок пола не из того ведра, которое для него предназначено, то в нашей системе произойдет непоправимый сбой, и чуть ли не атомы в молекулах перетасуются...)

...Короче, этот живой Учитель (ну что бы ему тоже быть Персонажем!) в конце концов стек в одно из этих ведер (и больше, ясное дело, не визжал, и даже предсмертных слов не сказал; впрочем у живых с этим все по-другому), и Достоевский попытался накрыть его сверху другим ведром, но нас все равно застукали по пути к Выходу; хотя "соратники" актуально успели смыться, ведь Выходные коды-то я Куче успел передать. Меня же, в общем, локализовали (налетела целая орава стариков, человек сто пятнадцать - сто шестнадцать) и посадили в этот идиотский изолятор, где, конечно, не то что консоля - элементарной погремушки нет (а вдруг я с ее помощью начну формировать актуальные ритмические сигналы для своих "соратников"!).

"Соратники" же из аллеи по-тихому смылись, причем покражу Выходного кода пока никто не обнаружил (эти идиоты ее не скоро обнаружат!). Но за мной они НЕПРЕМЕННО заедут (с Выходным кодом это не составит никакого труда), и при том - в самое ближайшее время, потому что только я один знаю, где именно в 27-м квадрате нас ждут эти Дядьки в с золотыми ногтями, а в любом другом месте любого другого квадрата им без меня просто конец. Актуально.

Кстати, о предсмертных словах: ведь тот, в колючем венке, которого я прикончил тогда в камышах, тоже ничего толком не произнес, только пошептал чего-то "на сон грядущий"! А ведь у Персонажей Высшего Порядка есть обязательная функция: в предсмертных словах зашифровывается Корневая стратегическая мотивация! То ли он был совсем бракованный (но не настолько же, в самом деле!), то ли - вообще живой... Но это-то, конечно, чушь собачья: кто же пустит живого в стратегический сектор! Да и потом, рожа у него знакомая до боли: то ли из "Пришествия-2", то ли из "Идиота-15" (крайне популярная в прошлом серия, с очень крепким сюжетом)... А если повспоминать, что именно он там шептал?..

... Ветер, ветер! Его новый порыв неожиданен, он забрасывает иссохший, с острыми краями древесный лист в окошко моего изолятора, окошко вибрирует и дребезжит. И тотчас - как эхо - я слышу топот шагов за толстой дверью с облупившейся синей краской. Наверняка - это Куча с Достоевским не спеша шагают по длинному, извилистому коридору. Наконец приехали, чертовы "соратники"! Не очень-то торопились, однако все же приехали вовремя. Небось этот идиот в шлемофоне уже лежит замороженный... Так или иначе, мне почему-то мучительно хочется до их прихода вспомнить, что именно шептал тот, в колючем венке, с желтой пеной н губах, когда я его прикончил: некое смутное чувство, может быть, та самая "интуиция", подсказывает мне, что это нужно сделать именно сейчас, до их прихода, потому что потом будет поздно и я упущу из рук важную, может быть, жизненно важную стратегическую информацию. И я напрягаю звуковую память - она, если откровенно, не относится к моим сильным чертам; от напряжения у меня выступают капли пота на лбу, а шаги по коридору приблизились уже процентов на сорок...

...И я наконец вспоминаю, что тот, в венке, с желтой пеной на губах, без конца шептал какое-то бессмысленное, видимо, очень древнее слово - то ли "пакуйтесь", то ли "покойтесь" - что еще раз доказывает его полную некондиционность как Персонажа, - и почему-то мне становится не по себе от этого древнего слова, абсолютно непонятного и даже не до конца всплывшего в памяти (а шаги в коридоре уже приблизились к двери процентов на 70). И почему-то я не к месту - и с явным неудовольствием - вспоминаю, что в этом году опередил почти всех в Аллее по игре в "Синий туман" и в "Хиросиму", и за "Синий туман" мне даже по-тихому добавили метаболизма - хотя никакой связи между этим и предсмертным бредом Персонажа в колючем венке нет и не может быть по определению. И я даже судорожно кидаюсь искать недостающие логические звенья в "несуггестивных феноменах" последних нескольких минут: почему у этого засохшего листа, влетевшего в мое окно, такие острые, зазубренные края? Почему у таракана, убитого мною на стене, такие странные, вытянутые задние ноги? И когда в моем мозгу наконец начинает складываться безумная, громоздкая картина, в дверь изолятора без малейших усилий внедряются эти двое.

Это, безусловно, Куча и Достоевский, но вид у них абсолютно дикий: оба с золотыми ногтями и в белых одеждах до пола, оба такого гигантского роста, что становится непонятно, как они поместились в этот крошечный изолятор; у обоих в руках что-то вроде огромных газовых горелок, только пламя у них длинное, золотисто-красное, как эмблема Рябиновой аллеи, и такое же колышущееся свечение в районе лба. И мне становится понятно, что это хоть и не те Куча и Достоевский, которых я знал, но, безусловно, именно Куча и Достоевский, а не кто-то другой. Еще мне становится ясно, что уже одним своим приходом эти двое что-то безвозвратно изменили во мне, и что теперь они имеют надо мной почти беспрекословную власть, но именно этого-то я и не терплю; и я хвостом вперед отскакиваю в дальний угол изолятора, и шерсть моя становится дыбом, и, капая на пол жгучей слюной, я обнажаю зубы - свое последнее оружие - с актуальным пониманием того, что не отдам свою жизнь задешево!



© Виктор Смольный, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.





Словесность