Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




Майский Рязананс
Вилли Мельникова и Евгения Калакина




























В конце мая, когда Вилли Мельников собрался в очередной раз посетить Рязань, погода в столице "страны березового ситца" как по заказу установилась прохладная. "Хорошо отдохнувший" в Афганистане в 80-х Вилли всегда предпочитал нежаркий климат, и, кажется, это единственное условие хорошего настроения поэта.


Приезд Вилли в Рязань был намечен на "почти сразу после обеда", но по объективным причинам прибытие задерживалось. Оказалось, что в ожидании нет ничего лучше, чем смотреть дополнительные материалы с коллекционного издания хорошего фильма. Бонусы к "Внутренней империи" Дэвида Линча подошли для этой цели на все 100. Даже больше, изобретенный Линчем почти безсюжетный, атмосферный кинематограф, который ничего не объясняет, просто происходит кадр за кадром, но не отпускает внимание ни на секунду, помог мне лучше понять "атмосферное явление" по имени Вилли Мельников.


"Диск 2" закончился вовремя, осталось собрать рюкзак и выдвинуться на остановку. Заторов на дорогах не было, но этих нескольких минут в пути хватило, чтобы окончательно придумать для Мельникова программу на вечер.


Я рассчитал, что внуку железнодорожника, фотохудожнику "сталкерских зон", спрятанных внутри обычных городов, понравится путешествие по железной дороге, пролегающей через Рязань. Как все провинциальные города и многие столицы, Рязань построена вокруг вокзала и от этого центра (города) транспортной системы расползаются в две стороны рельсы-близнецы.


Глоток чая на автовокзале (4 рубля настой на пакетике "Гринфилда" с сахаром - обзавидуйся, Москва) и "Привет-Привет" - Вилли вновь в Рязани.


Спускаться к "железке" наметили около моста на Первомайском проспекте. Полюбовавшись сталинским фасадом здания бывшего Рязанского совнархоза, которое отметилось на полотне Алексея Акиндинова "Баловень" (с расшифровки этой картины и началось сотрудничество Вилли и Алексея), прошли пару шагов и увидели "Тюремок" - магазин у ворот местного СИЗО. Вилли фотографирует.


Спускаемся. И вновь необычный кадр: на фоне белой башенки с квадратными, как у шахматной туры, зубцами, венчающей здание СИЗО, идет состав с надписью "ЮКОС" на цистернах.


Дальнейшее путешествие по железнодорожной сухожилии Рязани трудно поддается описанию. Вилли снимает кирпичную кладку идущих вдоль насыпи зданий, восхищаясь: "какой текст, какой текст". Я обращаю внимание на забавное граффити на изнанке одного из мостов: девушка держит на поводке собачку с одновременно жалостливым, агрессивным и задумчивым выражением морды. Вилли высоко оценивает "обволакивающий вкус" трехлетнего скотча, припасенного мной для дорогого гостя. Я с удовольствием вновь чувствую нотки черной смородины в "Изабелле" из фляжки визави. Всего по глоточку, но от необычности обстановки даже этот "дегустаток" серьезно обостряет восприятие. Напоминаю о Линче и его последнем фильме, Вилли эту картину тоже смотрел. Впечатления совпадают до деталей, впрочем, сейчас мы сами, как персонажи "Внутренней империи", ищем что-то в необычном месте, чтобы обнаружить это в себе, чтобы порадовать главного режиссера (Лев Толстой - великий писатель).


"Железка" приводит нас прямо к району, в котором поселился Евгений Калакин. Рельсы идут дальше к горизонту, а нас ждут в гости. Перед домом, спрятавшимся от шумного шоссе за невысоким заборчиком, нас встречает небольшой слон, победно поднявший хобот над давно пересохшей чашей фонтана. Слон выглядит так гордо, будто именно он выпил всю воду. Редкая даже для больших городов скульптурная композиция. Но все объясняется просто: оглядев несколько двухэтажных домиков, расположенных за фонтаном, Вилли тут же заключает: "Тироль. Я только что оттуда. Один в один Тироль". Припоминаю, что начало этой улицы украшено зданиями с затейливыми башенками на крышах. Эти дома после войны строили пленные немцы. Получается, в конце улицы немцы создали целый поселок, напоминающий родные места. В одном из "тирольских" домов нас ждет Евгений Калакин и его очаровательная подруга Елена. Завтра вечером Калакину и Мельникову выступать в одном квартирнике: Евгений будет читать свои и чужие стихи (великолепный поэт Калакин по образованию актер, выпускник мастерской Олега Табакова в ГИТИСе), а Вилли покажет фирменный многоязыковой поэзоперформанс. А накануне знакомство.


После первых тостов Вилли сразу же берется за маркер. Небольшая заминка - маркер почти выдохся, но не беда - дракон обрамляющий изречение из двух китайских иероглифов получился серо-черным.

- Новый цвет в моей драконографии. Эсклюзив, - шутит Вилли.


Услышав, что драконография - это визуальная поэзия, Евгений просит перевести. И Вилли, задумавшись буквально на полминуты, начинает читать. А потом собственноручно записывает этот же текст - целый лист А4 красивым художественным почерком. Каюсь, до этого мгновения я все еще не отказывал в жизнеспособности версии, что Вилли просто импровизирует свои переводы, так как проверить (кто знает эти языки?) некому. Но вот я увидел убедительный пример - поглядывая на рисунок, Вилли просто записал перевод, озвученный минутой ранее и ни разу не сбился.

- Большая редкость, - констатирует Вилли, - я никогда не перевожу драконографию. Но здесь получился такой интересный текст:


Здесь живут предсказатели пространств, взаимопьющих настойку рассветных сумерек, сгущенных вуалевыми послецветьями, заблудившимися в своих именах... Смысло-яркость красок - их предначертайна непереводикости диалектов молчания неисзначенного листа. Ответвление корней, назвавшихся кронами, зацветают нашими желаниями взглянуть друг на друга глазами нашей проникновечности.


Разобравшись с драконами, Вилли продолжает рассказ о дружбе с Надеждой Яковлевной Мандельштам, общении с Фаиной Раневской. Как ни странно, скромному московскому юноше удалось застать живыми этих величественных женщин и вдоволь наобщаться с ними. А в 6 лет Вилли, с подачи бабушки, был представлен самой "Маргарите" - жене Михаила Булгакова Елене Сергеевне.

- Вот сейчас много говорят, что разорвалась связь времен, творческая связь, а я этого не ощущаю. Через меня она идет от Мандельштама к Гребенщикову и далее. Неразрывно, - формулирует Вилли.


Впрочем, кто же упомнит все, что говорится за приятельским столом, но одно несомненно: Вилли и Евгений остались довольны знакомством. Особенно Калакина заинтересовали опыты Вилли по лингвотерапии - лечению языками. Тут даже я изложил свое понимание сути метода:

- Грузины - оптимистичный народ, в период хандры слушаешь несколько минут грузинскую речь - и полон позитива, а если еще добавить какие-нибудь дополнительные ингредиенты, самому поговорить на грузинском с крошками итальянского, так и согреешься, - шучу я несмело.


Но Вилли в целом поддерживает такую трактовку:

- Да, только, как в хорошей кулинарии, все гораздо сложнее в рецептуре и приготовлении. Сейчас уже зафиксированы успехи: одну пару я вылечил от бесплодия, ребята прослушали несколько специальных сеансов и народили потомство, хотя доктора не давали никаких шансов. А уж другие менее цепкие болезни, вроде депрессии, вообще сдаются без боя. Пробую рак лечить...


За теплой беседой незаметно заканчивается вечер, уже заполночь. А завтра у Вилли днем запись в "Студии звука Николая Пашкова" и выступление.


Николай Пашков, с которым Мельников однажды выступал на одном вечере московского клуба "Подвал 1" (за наше знакомство с Вилли Мельниковым клубу отдельное спасибо), любезно предложил записать на своей студии тексты Вилли.

- Запишем все, пока Вилли не скажет "Стоп".


От таких подарков не отказываются, и мы утром спешим. Аскетичный в последнее время Николай за встречу и успех записи не отказывается от глотка скотча-трехлетка. Микрофоны настроены и - "Rec".


Вилли читает очень четко, поразительно, как он выговаривает все эти свои слова-кентавры, но, вспомнив, что этот человек знает (говорит) на 103 языках, перестаешь удивляться.

- Как же четко говорит, - все же поражается заядлый рэпер Пашков, слушая головокружительные языковые пируэты Вилли.


Вилли читает с редкими перерывами, чтобы раскрыть рукопись. Пишем на одном дыхании. Чтобы Вилли не сбился, внимательно слушаем (звукорежиссерская примета), впрочем, это не сложно - тексты интересные.


В одном из перерывов на чай Николай ставит запись импровизационного монолога одного из строителей студии - узбека-гастарбайтера. Парень говорит что-то на своем родном языке, Николаю тогда просто понравилась мелодика речи. Позже он наложил на голос нехитрый бит и вышел такой необычный техно-этно-трек. Однако Вилли слушает внимательней нас и говорит:

- Интересно парень говорит, все ему в студии нравится, только одна печаль - жаль, в студии костер не разведешь. А давайте так и назовем сегодняшнюю запись.


Предложение принимается на ура. В принципе, записано уже 35 треков, достаточно, но Вилли вновь встает к микрофону и зачитывает новые стихи на муфталингве (авторский стиль слов-кентавров).

- Эти пять вещей вообще читаю впервые, - заключает Вилли и собирает бумаги.


Записано 40 треков. Двойной альбом. На первом экземпляре Вилли пишет "Жаль, в студии нельзя костер развести". И дату.


И снова быстро в маршуртку. Скоро начнется квартирник.

К назначенному часу в квартире Анатолия толпится около 40 человек. Среди привычной для таких мероприятий публики неожиданные персоны: председатель комитета по туризму Рязанской областной Думы, рязанский бизнесмен и музыкант Михаил Крылов, другой нечастый гость квартирников - известный фотограф Андрей Павлушин. Среди зрителей и авторы Devotion - переводчики Юлия Моисеенко и Влад Дерябин, поэт Алексей Колчев. Пришли: Лилия Борисова - лидер группы "Галатея" (экс-"Зга"), Сергей Филатов "Саламандра", Денис Матроскин "Матроскин бэнд", Александр Вострилов "Навский Шурк". Заглянул даже суперзанятой редактор рязанского глянцевого журнала "Рязань Сити" Николай Потапов, - кстати, некогда тоже печатавший стихи в Devotion. Много незнакомых приятных лиц.


Не люблю я это дело, но надо же кому-то открывать вечер. Евгений настаивает, чтобы его выход обязательно объявляли. Он человек классической театральной школы, потому повинуюсь безропотно.

- Сегодня необычный вечер. Сегодня вечер настоящего Devotion, на одной площадке выступает один из первых и постоянных авторов альманаха Евгений Калакин и поэт, который пока еще собирается предоставить тексты для Devotion, Вилли Мельников. Так что у нас сегодня получается Devotion от царицы Тамар до бесконечности. И первым выступит поэт, актер, режиссер и драматург Евгений Калакин.


Евгений начинает с "Письмо к женщине" Есенина, теперь эта вещь звучит иначе, чем на "Праправнуках Есенина", проникновеннее что-ли (я слушаю этот стих с удвоенным стереоэффектом: за спиной большой поклонник Есенина Филатов Серега из "Саламандры" шепотом наизусть проговаривает текст, почти синхронно с Евгением). И вновь аплодисменты. Потом Мандельштам, Северянин, Блок, Есенин...

- Я все-таки актер, от этого никуда не деться, всегда хочется читать "Гамлета" Шекспира, - как бы спрашивает Евгений.

Зрители просят. И звучит "Быть или не быть", немного с привкусом Высоцкого.


Евгений предлагает публике совместно проанализировать короткое стихотворение Мандельштама. И мы вместе заглядываем в глубины смысла, запрятанные в восьми простых строчках гения.


Затем Евгений читает свои стихи. Читает проще, с комментариями, невольно заставляя дважды переживать четкий драматический сюжет коротких стихотворений.


Я ловлю себя на ощущении драгоценности этого момента - Калакин впервые на публике читает свои стихи. Свершилось. Зал внимает и реагирует замечательно.


В финале "Черный человек" по заявке Сергея Филатова. Евгений немного сбивается в середине, но заканчивает изумительно. Аплодисменты.


Вилли Мельникова представлять было легко: поэт и художник.

Вилли читал тот же материал, что и в студии, но удивительно: мне не было скучно, настолько тексты Мельникова интересны, да и исполняет он их замечательно. Не как откровение или воззвание с кафедры, а с легкой игрой, мол, как вам такой загиб, не ожидали, что такое может быть, и что вы все понимаете. Радость понимания, даже сотворчества понимания - наверное, главная эмоция (после удивления феномену талантов Вилли), которая властвует в комнате. Закончив со стихами на муфталингве, Вилли читает лингвогобелены, предварительно пустив по рукам изящные "языковые коврики". Тексты на десятках языках сменяют друг друга с головокружительной быстротой, мелодика экзотических наречий словно вводит в транс, просто следуешь за звуком, плывешь, даже кажется вот-вот и поймешь, о чем речь. Но в наших "слепо-глухо-немых" (по здравому рассуждению Вилли, кто не знает хотя бы трех языков, именно таков для всемирной культуры) мозгах предел понимания слишком близок. И в заключение Вилли "добивает" зрителей моностихами на муфталингве, они содержат изрядную долю юмора и бодрят утомленное восприятие.


- Происхождение - творянин, - легко бросает Вилли, зал на секунду замирает, переваривая, - но из разночтенцев, - реприза, аплодисменты.


На таких веселых нотах квартирник переходит в фазу автограф-сессии и общения без воображаемой рампы. Вечер удался. Обсуждая впечатления, гости долго не могут разойтись и, несмотря на усталость, Анатолий Обыденкин, как идеальный хозяин, никого не торопит. Лишь к двенадцати квартира пуста. Вилли на кухне рисует двух драконов синим маркером (черные маркеры как назло пропали из магазинов):

- В ходе долгой творческой эволюции в драконографии Мельникова наступил синий период, - шутит художник, - немало событий для одних суток.

- Да, - соглашаюсь я, допивая последний глоток скотча, бутылка "за встречу" пуста, - Да.





© Дмитрий Макаров, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность