ЧЕРНАЯ КОШКА
Вечно ее куда-то заносило.
Одно время пыталась испанский учить. На вопрос, зачем, отвечала: на нем же пол-мира говорит! Убедительный аргумент, ничего не скажешь. В доме появились словари-самоучители, был куплен плеер и около месяца она не расставалась с наушниками. Даже спать c ними ложилась, вычитала где-то, что прослушанное перед сном закладывается прямо в подсознание. Может быть и закладывается. Только зачем туда закладывать то, что почти наверняка не пригодится? Во всяком случае, в ближайшем будущем. Он пытался втолковать ей, что общаться на испанском ей будет не с кем, редкий язык, его даже в школе не учат, и поездка в Испанию, не говоря уж о Мексике, путеводитель по которой она тоже купила, им ни с какой стороны не светит. Но она ничего и слышать не желала. Ладно, подумал он тогда, пусть чуток потешится... Хотя его, конечно, раздражало то, что она бродила по дому с этими затычками в ушах и часто его просто не слышала. И то, что вставать стала поздно, тоже как-то не радовало. Он уже с пробежки вернется, душ примет, а Каролина все спит. Иной раз он даже завтракал в одиночестве, обходясь чаем и бутербродами. Но терпел, знал - скоро ей это надоест. Что и произошло. Плейер с прикроватной тумбочки исчез, как исчезли бодрые приветствия на испанском и самоучители с яркими обложками. На какое-то время вернулся нормальный быт, снова готовились борщи и котлеты, и даже рубашки по торжественным случаям гладились... До того момента, пока она случайно не забрела в местный музей и не увидела выставку вышитых картин. От которых пришла в такой восторг, что тут же решила сотворить что-нибудь подобное своими руками. Накупила цветных мотков, еще какой-то дряни и приступила. Впрочем, и тут ее надолго не хватило. Тряпки с неоконченной вышивкой исчезли с глаз также, как перед тем самоучители, а вот иголки - иголки еще долго беспокоили. Однажды он на одну такую, воткнутую в диванный подлокотник, приземлился и чуть не взвыл от боли.
То, что она с причудами, ясно было с самого начала. Все у нее было не так, как у нормальных людей...
Познакомились они в магазинчике около его дома, где продавали кое-что для ремонта. Покупателей в таких торговых точках обычно не густо, народ предпочитает отовариваться в супермаркетах, где и дешевле и выбор больше. Если бы ему срочно не понадобился клей, и он бы туда не зашел. Возможно, он был единственным покупателем в тот день, потому она так и старалась изо всех сил, едва не пела, расписывая качества разного клея и кистей. В дурацком красном комбинезончике, с торчащей рожками челкой показалась ему похожей на какую-то птичку в клетке. Забавная, решил он и еще раз зашел, а потом и еще, купить что-то по мелочи. Потом в кафе пригласил. А летом магазинчик закрылся, и она по этому поводу очень переживала. Вот тогда он и решил - из жалости - взять ее с собой на море. Он как раз собирался в гости к приятелю по спортивному клубу, который жил недалеко от Алушты. Это была ошибка. Нормального отдыха не получилось. Каролина девушка городская, с горной местностью не знакомая, и в деревню, где улицы и переулки - сплошная пересеченная местность, взяла туфли на каблуке. Она всегда их носила, видимо, пытаясь компенсировать то, чего ей природа чуток недодала. В городе это смотрелось нормально, там он и внимания на ее каблуки не обращал. Но в деревне, обходя камни, бугры и ямы, она не ходила, а ползла, и, раздраженный ее черепашьей скоростью, он слетал на рынок и купил ей спортивные тапочки. Она, покивав, да, спасибо, да, удобно, на следующее утро опять влезла в свои копыта-платформы, чем просто вывела его из себя! Но это было мелочью по сравнению с тем, что она не желала въехать в ситуацию в целом. Димон специально отпуск взял на несколько дней к их приезду, разработал целую программу, в которой были и походы в горы, и ночная рыбалка, и катание на катере... Но все это не понадобилось. От всего этого она заранее делалась несчастной. Ей было интересно только пляжиться, а вечером чтобы в ресторан. На пляж Димка их, конечно, отвозил на своем старом драндулете. А по поводу ресторана очень возмущался. Какой ресторан, елы-палы, когда у него мангал на заднем дворе, и жена прекрасно готовит разные там салаты, манты и шашлык! Но нет, Каролине доставляло удовольствие есть не на природе, под пение птиц и цикад, а в каком-нибудь полутемном и душном подвальчике за столиком с не очень чистой скатертью. Там она чувствовала себя на своем месте. Когда он на обратном пути высказал все, что думал по этому поводу, она сильно удивилась. Она искренне считала, что чем меньше хозяева видят гостей, тем меньше у них хлопот. Не хотела, видите ли, быть навязчивой... Ёрш, встречаясь с Димкой на очередных сборах, еще долго испытывал что-то вроде легкого стыда за тот свой приезд. Были и другие малоприятные моменты, связанные с Каролиной, о которых лучше и не вспоминать.
"Ваша проблема в том, что вы с ней на разной волне, - объяснял Федька, когда Ёрш прилетал к нему на очередном выбросе адреналина излить душу. - Вы просто не слышите друг друга".
Федька работал в конторе, где чинили компьютеры и радиотехнику и изъяснялся на понятном ему языке. Еще Федька был другом детства, таким, каких потом, по ходу жизни, обычно уже не появляется. Они долго жили в одном доме, ходили в один детский сад, учились в одном классе. Федька человек с юмором и спокойный, как дремлющий слон. Мог часами корпеть над печатными платами и микросхемами, всегда тщательно обдумывал очередной ход, играя в шахматы. Ёрш по характеру непоседливый и взрывной, и многие удивлялись их дружбе. Противоположности сходятся, отшучивался Федька. А Федькина мать, тетя Оля, считала, что их сдружила коммунальная квартира. Те, кто из одной коммуналки, становятся почти как братья, поскольку растут в одних и тех же условиях. Федька был надежен как скала и понимал Ерша как никто. Нет, он в глаза не заглядывал, не поддакивал, он вроде бы даже и не слушал, ковырялся в очередной микросхеме или паял что-то, но слышал все, что нужно, и через какое-то время кратко, одним словом или предложением высказывал свое мнение. Которое не всегда совпадало с мнением приятеля, но это ничего не значило. Все равно, это была и поддержка и решение вопроса, если такой возникал. Да так, как понимал Ерша Федька, его не понимали даже собственные родители, не говоря уж о сестре Маришке. И Ёрш думал, что никто и никогда не сможет их с Федькой поссорить.
Но ей - ей и это удалось.
Каролина невзлюбила Федьку с первой минуты знакомства.
Была середина июня и чей-то день рождения, который праздновали в баре "На углу". Собралось человек десять-двенадцать. Все свои - ребята со старого двора, кое-кто из бывших одноклассников и однокурсников. В этой тесно сбитой компании она одна оказалась новенькой и, конечно, не знала, что выряжаться у них не принято. Пусть хоть день рождения, пусть хоть новый год. Она не знала, а он забыл предупредить. Поскольку к бару с работы подскочил, а она из дому ехала. Вот и получилось, что все пришли кто в чем, главным образом, в шортах и шлепанцах, ведь лето и жара, а она заявилась, как на бал. Темные волосы подняла на макушку хвостом, туфли на шпильке да еще и черный бархатный костюм натянула. Надо сказать, черное ей идет. И слегка опоздавший - тоже ведь после работы - Федька, подойдя к сдвинутым столикам, за которыми грудилась их компания, и увидев ее в этом прикиде с боевым раскрасом, естественно, прибалдел от неожиданности, какое-то время пялился на нее, а потом спросил, что за черная кошка к ним пожаловала. Кто-то из парней, как водится, заржал, а девчонки захихикали. В тот момент Федька еще не знал, что эта "черная кошка" - та самая девушка, на которой Ёрш решил жениться. А Каролина еще не знала Федьку, который только с виду большой, а на самом деле и мухи обидит. Ёрш не успел их познакомить, он в тот момент как раз с заказом разбирался, кто чего пить и есть будет. Такое вот совпадение мелких деталей. Да и ясно было, что Федька пошутил. Никто и внимания на его слова не обратил. Черной кошкой обозвали, подумаешь! У них у всех прозвища имелись, у многих посочнее и покрепче. Посмеялись и забыли. Но Каролина не забыла. Она серьезно обиделась, хотя виду не подала, промолчала. Он об этой, не стоящей и выеденного яйца, мелочи только тогда узнал, когда она вдруг не пожелала, чтобы Федька на их свадьбе свидетелем был. Предлагала на эту роль Вовку Лобанова. Ёрш опешил - с чего это вдруг? Она ответила, что рядом с Вовкой он будет лучше смотреться. "Да плевать мне, как я буду смотреться, - возмутился Ёрш, - свидетелем будет Федька!" Тут-то она и припомнила, что Федька ее черной кошкой обозвал. И явно сделал это неспроста, а с намеком. Какой-такой намек? Это шутка была, пытался объяснить ей Ёрш. Но Каролина так не считала, ей казалось, что Федька с самого начала был настроен против нее и не хотел, чтобы его лучший друг на ней женился. Ну и фантазии! "Ты должен немного и со мной считаться, - выдвинула, в конце концов, свой последний и самый действенный, с ее точки зрения, довод. - Какой-то Федька тебе дороже меня". Лучше бы она этого не говорила. "Что значит, какой-то? - взъярился он. - Федька это Федька, и он будет свидетелем на моей свадьбе или свадьбы не будет вообще!"
И Ёрш ушел, хлопнув дверью. Естественно, прямым ходом направился к Федьке, купив по пути пива, за которым они и обсудили женское скудоумие и последний футбольный матч.
Но свидетелем на свадьбе, как это ни удивительно, стал все-таки Вовка. Не потому что Ёрш пошел у Каролины на поводу - еще чего не хватало! Просто у Федьки внезапно, буквально в последний момент, нарисовалась какая-то очень важная, срочная и неотложная командировка. Разумеется, он бы в другой раз и отказался, но тут дело было связано с очень - очень крупным заказом и пахло очень большими деньгами. И как не мог Ёрш перенести дату свадьбы, так и Федька не мог подвести свою фирму, которая потеряла бы большие бабки. Отбыл, тысячу раз извинившись. Его отъезд сразу разрядил обстановку.
Но Федька не уехал навсегда и, естественно, не мог не зайти позже. Раз зашел, другой, третий... Каролина своей неприязни не показывала, всегда ставила на стол чай-кофе, хотя и без своей фирменной улыбки, которой она обычно встречала других гостей. Посидев пару минут для приличия, ссылалась на какое-нибудь дело и уходила. Неинтересно ей было с ними. Федька же думал, что она понятливая. "Ты к ней несправедливо относишься, - говорил. - Она деликатная. Дает нам возможность спокойно пообщаться вдвоем". Ёрш его не разубеждал. И про всякие внутрисемейные трения по поводу Федькиных приходов тоже не сообщал. А то еще заходить перестанет.
А они были, эти трения. Она считала, что даже самый лучший друг не может являться в чужой дом когда ему захочеться. И уж тем паче, поздно вечером, когда хозяева ко сну готовятся, или рано утром, когда они еще спят. И нормальные люди в гостях до полуночи не засиживаются! А это у Федьки было, да. Случалось, даже ночевать оставался. Он ростом большой, десяти сантиметров до двухметровой отметки не добрал, но внутренне так и не повзрослел. Когда долго живешь в одной коммуналке, разъехавшись, не сразу понимаешь и принимаешь новые правила игры. Федька еще не проникся, еще не понял, что отдельная квартира - это отдельная жизнь. И тем более отдельная, если твой друг семьей обзавелся. Откуда ему это было знать? Он так и продолжал жить со своей матерью все в той же коммуналке...
Еще она без конца трепалась по телефону. То с клиентами, то со своими подружками. Вот у него только Федька был, а у нее подруг море. Девчонки с ее работы к ней по выходным стаями бегали. Засядут на кухне и что-то обсуждают, обсуждают... А вечерами она всегда пыталась рассказать ему, что делала днем. Ну, кому интересно, что там происходит в их мебельном салоне? Знала, ведь, что он терпеть не может пустой болтовни, особенно если устал и после работы, но продолжала трепать языком. Когда это уж очень доставало, он ее выключал. Мысленно. Или уходил на кухню смотреть спортивный новости по телику. Хотя иногда так и подмывало заорать: да заткнись же ты, наконец! Иногда, правда, он это себе позволял. Но чем дальше, тем реже. Во-первых, она в ответ тут же начинала реветь, чего он не переносил, а во-вторых, как он скоро понял, это было бесполезно. У нее в голове ничего не откладывалось. И не то, чтобы она тупая была, необразованная, нет, дизайнерский факультет ведь закончила. Но из жизненных ситуаций выводов не делала. Не понимала, что он, работая тренером в спортивной школе, за день так ора наслушается и сам наорется, что дома ему лишний раз рот раскрыть трудно. Это даже не физическая усталость была, а какая-то душевная, что ли. Подростки, заполнявшие в течение дня спортивный зал, выпивали из него всю энергию. И требовалась, по крайней мере, пара часов, чтобы восстановиться. В моменты такой усталости хорошо было, усевшись в большое кресло, слушать музыку. Это его лучше кофе восстанавливало.
А вот она была совершенно глуха к музыке. К настоящей. То есть, дергаться под "ля-ля-ля" еще как умела, но вот настоящей музыки не понимала. Речь, конечно, не о каких-то симфониях или ораториях. Классику он и сам не любитель был слушать, сейчас классика для большинства, что латынь для нынешних итальянцев. Больше для тех, кто хотя бы какое-то музыкальное образование имеет. Он не имел. И потому слушал свою музыку. Когда звучал "Скорпионс" или там "Квинс", его хорошо пробирало. Но больше всего пробирал "Наутилус Помпилиус". Это была не какая-то чужая, пусть и очень хорошая, но все же поющая на незнакомом языке рок-группа. Она была своя, настолько своя, насколько только можно быть своей. Когда Бутусов пел "Я хочу быть с тобой", "Скованные одной цепью" или "Шар цвета хаки", у него мурашки по телу бегали. Это было его, это было в нем. Чужому этого не понять.
"Я вижу песню вдали, Но я слышу лишь: "Марш, марш левой, Марш, марш правой". Я не видел толпы страшней, Чем толпа цвета хаки...".
И вот однажды в один такой, можно сказать, почти святой момент, когда он отдыхал, в комнату является Каролина и что-то такое ему говорит. Он сразу даже не врубился, что именно. Он даже не сразу заметил, что она появилась в комнате. Это она умела - возникать тихо, словно бы ниоткуда. И вот она явилась таким вот образом и первым делом, не спросив его, убавила звук. У меня к тебе вопрос, сказала. Ноль внимания на то, что он сидит в кресле и слушает. Расслабился после работы. Чуть-чуть пива, слушает концерт любимой группы. А она к нему с каким-то пустяковым, дурацким вопросом, не понимая, что портит ему минуту отдыха. Своим появлением, своим эгоизмом, своей толстокожестью. Он, конечно, не сдержался, рявкнул и она, естественно, убралась. Да толку-то - настроение было испорчено, рассеялось настроение, его уже не вернуть...
Нет, он бы и дальше терпел, если бы она в тот чертов пансионат с подругой не поехала. Ее подруга Катерина на телевидении подвизалась, и там им кое-что иногда перепадало. В тот раз предложили горящие путевки с большими скидками. Ясно, что не летом. Дело было в начале октября. И хотя ему это не пришлось по душе, он сказал, ладно, поезжай. Прошло десять дней, Каролина должна была в воскресенье утром вернуться, а вместо этого - звонок. Так и так, Катя от купания в холодном море подхватила бронхит и температурит. Поэтому они остаются в пансионате еще на ночь, им разрешили. "Ты, что, доктор? "Скорую" вызовите". "Катя не хочет. Боится, что заберут в какую-нибудь деревенскую больницу. Завтра утром я ее домой отвезу, там "скорую" и вызовем. А если Катю в больницу не заберут, я еще немного задержусь, поесть ей приготовлю..." Он вспылил, у этой Кати, что, родственников нет? "Ты же прекрасно знаешь, - с упреком произнесла Каролина, - что одна живет". В нем все так и закипело. О какой-то Кате она печется, а о нем даже и не думает. О том, что он десять дней один и почти всухомятку. К ее приезду, между прочим, закупил продукты и даже полы вымыл. А она, здрастье, я задержусь...
Главным было не то, что она там лепетала, а то, что ей не поверил. Он как раз на даче был, когда она ему позвонила. Они с отцом дачу на зиму закрывали, убирали там, прятали все, что можно. Делом был там занят, пока она отдыхала. Нет, не в этой Кате дело. Дело там, явно в другом! Дамы загуляли, вот в чем дело, думал он, почти злобно толкая перед собой ногою большую железную бочку в направлении сарая.
- Брось ты ее! - крикнул с открытой веранды отец, запирая дверь.
- Ага, оставишь во дворе, в следующий раз явишься и не найдешь, - огрызнулся он в ответ.
Ближе к осени, когда большинство дачников разъезжались по зимним квартирам, со дворов начинали тащить все, что плохо лежит. Ни охрана, которой платили немалые деньги, ни даже соседи с собаками, которые круглогодично жили на некоторых участках, положения не спасали. Надо было прятать все, закрывать, забивать гвоздями. Дача это не только радость, но и вечные хлопоты. А вот у нее о таких вещах голова по поводу дачных работ не болела. Родители чего-то там сажали и выращивали, он ремонт кое-какой делал, а она по участку походит туда-сюда, в гамаке поваляется и домой. Ну, траву еще могла подергать на грядках, да цветочки у крыльца посадила, - кому они нужны! - но чтобы по-настоящему поработать, этого не было. Вообще не любила туда ездить. Выросла в городе и дачи у них никогда не было.
И вот, значит, едут они с отцом, он и подумал, а что если в пансионат этот заехать? Посмотреть, что за бронхит такой там завелся? Отец не в восторге был, надо было большой крюк сделать, но он уговорил, поехали.
А в пансионате ни жены, ни подруги. Вот тебе и температура! Зря только ехали, упрекнул отец, она уже дома. Ёрш кивнул, зная почти наверняка, что это не так. Дурное предчувствие не обмануло, дома ее не оказалось. Когда она, наконец, часов в десять вечера ему позвонила, он некоторое время смотрел на высветившийся номер, а потом взял да и отключил телефон. Понял, что ни дня с ней больше не проживет. Сказал себе, все, кончилось мое терпение! Прошел в спальню, вытащил из комода один ящик, вытряс из него все ее шмотки, потом второй... Потом из шкафа все ее барахло повытаскивал. А потом всю эту кучу набил как попало в большие мешки для мусора и выволок в прихожую. И когда она на следующий день пришла, то долго ничего не могла понять, только хлопала удивленно своими глазищами. А потом вдруг подняла к нему свое лицо, посмотрела так, словно первый раз увидела, повернулась и вышла. Он-то готовился к грандиозному скандалу, слезам и крикам. Фразы ядовитые подбирал. Но она, впервые за два года совместной жизни, ни слова не проронила.
Больше он ее не видел. За вещами приходили ее подружки. Не сразу, а где-то через месяц. Разумеется, он их отдал. Даже из ванной велел все забрать, чтобы значит и духу ее нигде не было. Зачем ему все эти флакончики с духами и баночки с кремами? И вот, одна из этих ее подружек - Валя? Аля? - уже на пороге вдруг обернулась и произнесла треснувшим на середине слова голосом: а Катя умерла. Он сразу и не понял, о какой Кате речь. Оказалось, о той самой, что с бронхитом. Каролина такой молодец, гневно добавила вторая, сверля его враждебным взглядом, все время рядом с нею была и за ней ухаживала!
Вот, значит, как. А он-то думал и гадал, и где же она теперь живет? То, что к матери в Харьков она не вернулась, он это точно знал. Нет, в самом деле, дура. Не могла ему, что ли, все нормально объяснить? Тогда, в самом начале? Он, что, не понял бы? То трещала без конца, остановить никакой возможности не было, а когда надо было по делу все толком объяснить, ушла и слова не сказала. Он пытался ей звонить. Но она номер сменила. А это уже, извините, вызов! Раз так, решил он, нечего с разводом тянуть. Их развели, конечно. По обоюдному согласию. В ноябре поженились, в ноябре и развелись. Ровно через два года. И вот уже десять с половиной месяцев как он снова свободный человек. И даже с девушками встречается. Правда, никого в свою нору не водит. Еще чего! У девушек на одну ночь всегда есть место для встречи... Всего два года прожили вместе в его однокомнатной, которая, пока жили вдвоем, казалась такой тесной, а сейчас кажется такой пустой. Такой пустой и неуютной, что он старается там находиться как можно меньше...
- Эй, парень, к тебе обращаюсь! - Усатый бармен тряс его за плечо. - Закрываемся. Давай поднимайся. Пора! Что значит, налить еще? Ты и так уже вылакал не меньше бутылки! Домой не доползешь. Колька, бери его и на улицу, пока там такси стоит. Деньги есть на такси? Давай, езжай, закрываемся мы, говорю. Напьются, а тут голову ломай, куда его деть!
А как было не напиться? Утром примчалась сестра, Маришка, специально встала пораньше, чтобы лично сообщить ему эту сногсшибательную новость и на рожу его посмотреть. "Слышал? - крикнула с порога, не поздоровавшись. - Твоя дура снова выходит замуж!" Она никогда не называла Каролину по имени.
"И кому, интересно, - он старался чтобы голос его звучал как можно ироничнее, хотя внутри все так и ухнуло вниз, - она вдруг понадобилась?"
"Как кому? - не менее иронично отозвалась сестра. - Твоему Федьке! Дружок твой трезвонит на каждом углу, что влюбился в нее с первого взгляда!"
© Галина Грановская, 2014-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
