Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


Инвалиды любви



ГОМУНКУЛУС


1.

Александр Ильич нарезал треску крупными кусками. Не самая костлявая рыба треска, можно сказать, слабо костлявая, и как мог пораниться достаточно искусный кулинар - удивительно. Но Александр Ильич дернулся, чертыхнулся, ринулся к аптечке за йодом, а руки в рыбе, их мыть надо. Не станешь лапать деревянную желтенькую дверцу грязными руками. Пока отодвинул разделочную доску с рыбой, пока выдернул кость, впившуюся под ноготь большого пальца, пока руки помыл жидкостью для посуды, кровь остановилась. Ее и не было почти. Стоит ли с йодом возиться. Побыстрее рыбу уложить на сковороду и закончить с дрызготней. Потом можно лейкопластырем палец заклеить, если что.

Треска оказалась так себе, нетипично водянистая. Лучше было сварить ее, и с картошечкой в яично-масляном соусе, по-польски. А то разъехалась на сковороде киселем, как зубатка. Под ногтем болело, но терпимо.

Наутро палец заболел основательно. От рыбьих костей самые качественные нарывы, нечего лениться, надо йодом сразу, или зеленкой. Зеленкой надежнее, но кому же охота на работу с пятнистыми руками появляться. Теперь "удовольствие" от нарыва дня на три. К вечеру палец покраснел, распух и затвердел. Александр Ильич распаривал его в горячей воде с солью, в пальце исправно тикало и стреляло, но нарыв не созревал и не рассасывался. Еще и ноготь вспучился, неужели панариций? Надо бы показаться врачу, а там разрежут нарыв, сорвут ноготь, бр-р, одним словом.

Ночью поднялась температура, палец болел, хоть на стену лезь, уснуть так и не удалось. Но к врачу Александр Ильич не пошел, сам не понял, то ли страшно, то ли лень. Договорился со сменщиком, что тот отработает лишние сутки. Александр Ильич работал сторожем в гараже, сутки через трое, проблем с невыходом на работу не было. Днем поспал с грехом пополам, проснувшись, обнаружил, что палец увеличился до размеров куриного яйца и продолжает набухать на глазах. Заскулив от ужаса, потянулся к телефону вызвать скорую помощь, но потерял сознание. Дальнейшее помнил плохо, не мог разграничить явь и сон, барахтался в бреду. Правда ли, что палец вырос с кошачью голову? А голова эта принялась гримасничать, разевать пасть, вываливая рыхлый язык, с которого капала кровь. В тот момент нарыв, видимо, и прорвался, хлынула желтая вода, или лимфа, как написано в медицинской энциклопедии. Много натекло, всю постель замочило. После кровь пошла, темная, сгустками. Кошачья голова все гримасничала, толкалась языком, то высовывая его, то втягивая обратно и, в конце концов, язык вывалился наружу, влажный, скользкий, какой-то бледный.

Александр Ильч - во сне? наяву? - подобрал кусочек отделившейся плоти с мокрой простыни и принялся рассматривать. Под густой слизью угадывалась фигурка, похожая на фарфоровую куколку, но липкая, мягкая, словно бы лишенная каркаса, вся, как гусеница, как несколько соединенных между собой гусениц.

- Надо же, как, оказывается, выглядят кошачьи языки, - изумился больной и тотчас уснул, измученный.

Проснулся Александр Ильич почти здоровым, разве легкая слабость томилась в теле.

- Что это я на мокром лежу? - подумал он и вспомнил недавний бред. - Надо же, что только не привидится. Температура, должно быть, очень высокая была. Ну, слава Богу, без врача обошлось. Смешно даже, здоровенный мужичина, а испугался обычного нарыва. Надо сменщику звонить, но сперва - что-нибудь вкусненькое на ужин сварганить, или на завтрак, не разберешь. Жрать-то как хочется.

Он потянулся, сел в постели и чуть не раздавил лежащего рядом махонького бледного человечка, свернувшегося клубочком и совершенно голого. Александр Ильич завизжал высоким несвоим голосом, затем всхлипнул и затих. Человечек открыл глаза, сел рядом, чихнул раз-другой, отплевываясь, потягиваясь, расправляя крохотные члены. Уставился на Александра Ильича.

- Продрыхся? - спросил нелюбезно, скрежещущим голоском. - Жрать давай. И ванну приготовь. Потеплее, чтоб не ниже сорока градусов.

Александр Ильич хотел поинтересоваться, кто такой лежит в его мокрой постели, но оробел.

- На первое мне семян нарда пожарь, на второе завари, хоть телячьей, крови. Давай, давай, не рассиживайся. Холодно у тебя, на дровах, что ли, экономишь?

- Это сон, или болезненный бред продолжается, - успокоился хозяин и даже засмеялся от облегчения.

Человечек рассвирепел: - Ума на радостях лишился? Сейчас пальца лишишься, это у нас быстро.

Палец немедленно заболел и вроде бы начал распухать вторично.

- С этим сном шутки плохи, - незадачливый больной потряс рукой и переспросил: - Какого тебе нарда, не знаю, что это. И телятины нет у меня, треска была, и ту съел.

При воспоминании о треске палец задергало.

- Может, семечек поешь, обычных семечек, подсолнечных? А ванну сейчас принесу, пожалуй, маленькая кастрюлька в самый раз тебе подойдет.

- Вот так и сдохнешь от неправильного питания, не успев родиться, - пожаловался человечек. - Ладно, тащи семечки и ванну, некогда мне, надо в себя приходить. Тесно как у тебя в пальце-то! А уж вони!

Александр Ильич с любопытством разглядывал, как невероятное существо поглощает семечки, хватая каждое обеими руками, жадно причмокивая и похрюкивая. Дождавшись окончания трапезы, угодливо подставил низкую кастрюльку с горячей водой.

- Отвернись, - неожиданно застыдился человечек, - и полотенце приготовь. Да прибрался бы, грязища у тебя, - он брезгливо ткнул ножкой не просохшую простыню.

Пока хозяин перестилал постель, убирал "ванну" и остатки семечек, фантастический гость внимательно разглядывал его тусклыми глазками, прикрывшись носовым платком, извлеченным из нагрудного кармашка единственного костюма Александра Ильича.

- Хватит, - решил монстрик, - полы после помоешь. Сперва на рынок сходи, купи телячьего сердца, да гляди, чтобы мясо парное было. Крови нацедишь, подогреешь...

- Не те у меня доходы, чтобы на рынок ходить, до получки едва дотягиваю. Триста рублей в кошельке болтается, вот и все богатство, - Александр Ильич удивлялся логичности и четкости собственного бреда.

- Ай-ай, занудел. А пять тысяч в банке для крупы? - мутные глазки прояснились, засверкали зелеными огоньками. - Ладно, не жалоби. По дороге на рынок тебе, так и так, мимо двух сбербанков топать. У? В каждом купишь по два лотерейных билета, из серии моментальных лотерей, бери те, что ближе к тебе окажутся. В триста рублей уложишься, там поглядим.

Хозяин посмеиваясь, скорее нервно, чем весело, вышел из дому. Шедшая навстречу зловредная старуха-соседка, жившая ниже этажом, остановилась и ласково поздоровалась. Обычно старуха шмыгала мимо, поджав рот и злобно выглядывая из вечного пальто, а если останавливалась, то затем, чтобы заявить: опять ей вечером спокою не было, потому, как радио бренчало, и сосед, он сам, громко топал и скрипел половицею. Сегодня бабка растянула сизые губы в улыбку и чуть ли не приседала, что подтверждало нереальность происходящего. Но твердость асфальта под ногами, неотвязный дождик, стекающий за шиворот, мокрые кусты сирени вдоль проспекта, машины, люди и дома были удручающе реальны. Александр Ильич сорвал листик отмытой дождем придорожной сирени, пожевал, ощутив натуральную горечь, выплюнул. Шагнул на дорогу, не глядя, услышал визг тормозов и брань водителя из окна побитого жизнью "москвича". Споткнулся, упал на колено, ободрался и испытал натуральную боль. Нет, не сон.

В сбербанке - почему бы для смеха не попробовать - купил два лотерейных билета, один за пять рублей, другой за десять. Кассирша строила ему глазки и чуть не рвалась из окошечка, что приятно поразило. Женщины никогда не обращали на него внимания. Нет, не так, обращали, еще как обращали, чтобы побыстрее отодвинуться, пересесть на другое сиденье в автобусе, отойти в противоположный конец комнаты. Ничем отталкивающим не славилась внешность Александра Ильича, маленький, сухонький, легонький, с красивым голосом, но было в нем что-то, с точки зрения женщин, что-то такое, не поддающееся объяснению, неприятное, назойливо несимпатичное. Он привык, не роптал, не испытывал судьбу, пытаясь хоть какой-нибудь женщине доказать собственную привлекательность. И вот, на тебе. Сперва старуха-соседка, тоже ведь женщина, улыбнулась Александру Ильичу, непонятно с чего, теперь молоденькая и миленькая кассирша. Он так растерялся, что забыл о лотерейных билетах.

- Вы не хотите билетик проверить? - напомнила девушка. - Вот здесь и здесь надо стереть защитный слой. Ну, быстрее, я за вас болею, - и взглянула так, как ни одна женщина прежде не глядела на него.

Александр Ильич послушно поскреб ногтем серебристую поверхность, увидел цифры, ничего не понял.

- Давайте сюда, я сама посмотрю, - белая ручка с тонкими кольцами на каждом пальчике протянулась из окошечка. - Ой, надо же, вы выиграли пятьсот рублей. Поздравляю! Еще бы, таким мужчинам всегда везет. Небось, и от поклонниц отбоя нет? Сейчас я вам выплачу денежку. Гулять будете? Хотя на пятьсот рублей не сильно разгуляешься, но дома можно устроить очень приличный сабантуйчик. А я, вот, до семи вечера работаю.

"Такой" мужчина намека не понял, ему еще ни разу не делали намеков.

- А второй билетик? Вдруг еще раз повезет?

Второй билетик принес выигрыш в десять тысяч. Сразу их выплатить не могли, несмотря на полное желание кассирши. Надлежало идти за деньгами в центральный сбербанк, что на Ленинском проспекте.

Ошалевший Александр Ильич не сумел сходу переварить такую новую и приятную действительность, просто развернулся и, механически переставляя ноги, отправился к следующему пункту назначения. Во втором сбербанке все повторилось, только кассирша оказалась брюнеткой, в отличие от первой - блондинки. И побойчее была, сама предложила встретиться вечером, после работы. Новоявленный баловень судьбы покивал согласно и совсем уж оправился, начал шутить с брюнеточкой, когда неожиданно заныл палец. Кинув осторожный взгляд на руку, словно и взглядом мог потревожить ранку, он заспешил:

- Мне на рынок пора, постараюсь на обратном пути заглянуть.

Брюнетка бурно одобрила: - Правильно, надо к вечеру закупиться. Испанского вина возьмешь? - она уже перешла на "ты". - Я испанское больше всего уважаю.

Но, купив парное телячье сердце, Александр Ильич заспешил домой. Ясно и отчетливо, что было ему вовсе не свойственно, он представил ситуацию, повертел ее так и эдак, покрутил, сообразил: все, что происходит, никакой ни сон, натуральная явь, причем подобное уже случалось и описано. Конечно, давно случалось, очень давно, многочисленные авторы и рассказчики исказили древнюю реальность, украсили метафорами там, гиперболами, но главное сохранилось. Афина, конечно, Афина. Зевс родил ее из своей головы. Ничего себе, как мужику досталось, голова не палец, коньки отбросить можно, с таким-то нарывом. До заражения крови еще как не дошло, или до менингита. Теперь ясно, что речь шла ни о каких ни богах, а о подобном феномене. Не то, чтобы Александр Ильич был начитанным человеком, напротив, читал мало, потому и запомнил все ранее прочитанное, вплоть до школьных учебников, и донес до своих нынешних преклонных двадцати девяти лет. Стоп. Если не боги, то, как объяснить прочие чудеса? Четыре выигрыша на четыре купленных билета? С успехом у женщин, ладно, не чудо, может, он сегодня выглядит хорошо. Вроде бы даже стал выше ростом. Но домой к феномену, к богу ли, возвращаться страшновато. И свидание назначил на вечер той симпатичной блондиночке, нет, брюнетке. У него еще не случалось полноценного свидания. А палец разнылся, торопил домой.

- Долго шлындраешь, - ворчало крохотное чудище. - Успеешь с бабами наобщаться, надоедят тебе. Никуда сегодня не пойдешь, ни на какое свидание. Дела надо делать. Жрать давай!

Поев, чудище не то, чтобы подросло, но стало плотнее, не нежная гусеница, а твердая куколка.

- Ванну! Полотенце! Ложе мне сооруди! Пол помой! А теперь дуй в магазин одёжи, у метро, и оденься с ног до головы. Девочки помогут.

- Но это бутик! - Хозяин, да хозяин ли, жалобно посмотрел на порозовевшую куколку. - Меня на порог не пустят. И выигранных двадцати тысяч не хватит. Ты же завтра опять мяса-крови потребуешь, надо бы отложить на черный день.

- Деньги дома оставь. В примерочной кабинке возьмешь кредитную карту, по ней расплатишься.

- Да как же по чужой карте! Меня арестуют, - Александр Ильич чесал левую ладонь так яростно, точно там собрались все блохи микрорайона.

- Не перечь! Значит, у-у, пару костюмов, темный и светлый, дюжину рубах, носки там, в тон, галстуки. Девочки сообразят. Белье можешь не покупать, белье не видно. Будешь уходить, накрой меня вместе с ложем аквариумом, переверни и накрой, холодина у тебя, сквозняки.

- Как аквариумом, а рыбки?

- В сортир вылей.

- Прикинь, Афина! - торжественно начал Александр Ильич и был прерван похрюкиванием, чудище хохотало:

- Ну, мудрец, ну, даешь! Афина, между прочим, баба. Если хочешь, зови меня Ижицей - исполняющим желания.

В бутике Александра Ильича встретили как родного. Продавщицы, все трое, наперебой носились от примерочной кабинки к стеллажам и вешалкам, отобранные вещи не помещались в пакеты. Одна из девушек выскочила в соседний магазинчик за объемистым чемоданом на колесиках, после того как покупатель заявил, что он не на машине, и машины вовсе не выносит, только метро. Александр Ильич полагал, что уж после подобного заявления, сорвавшегося с языка без злого умысла, его точно выгонят с позором. Но нет, принесли чемодан, упаковали покупки, и нижнее белье присовокупили, хоть клиент нервно отказывался. Сказали, бесплатно, презент от фирмы. Александр Ильич со страхом ожидал момента расчета, но обошлось почти без его вмешательства.

- Что же вы кредитку у зеркала оставили, - удивилась младшая продавщица. - У нас ведь такая публика, сами знаете.

- Что ты болтаешь, Анжела! - изумилась старшая. - У нас исключительно приличная публика. А уж таких покупателей - и двух за день не пройдет. - Она подмигнула Александру Ильичу, сверху вниз, кавалер оказался на голову ниже, и незаметно для товарок сунула в карман его сиротских брючат свою визитку, ненароком проведя ладонью по ширинке.

Бедняга оцепенел. Если по два покупателя в день, хозяин кредитки вычислит его моментально, сегодня же. Но палец заныл, и Александр Ильич ринулся к выходу.

- Кредиточку не забудьте, - кинулась вслед средняя продавщица, подавая карточку с подложенной снизу собственной визиткой. Младшая разочарованно и завистливо следила за действиями старших коллег, шептала что-то, глядя прямо в глаза уходящему. Наверное, свой номер телефона.

Дома Александр Ильич заперся в ванной и немного поплакал. Ижица спал. Прошел час, другой, никто не взламывал дверь, обитую дерматином с вылезающим войлоком, никто не жаждал поставить утюг на впалую, с редкими черными волосками, грудь хозяина, чтобы выяснить, какого черта он присвоил чужую кредитку.

- Чего там, пропадать, так с музыкой, - вытащил из кармана две визитки и задумался, где чья. Или сходить в сбербанк, к брюнетке-кассирше? Или к блондинке? Выбрать одну женщину из четырех не представлялось возможным, разве монетку кинуть.

- Завтра монеток накидаешься, - голос Ижицы глухо-отчетливо доносился из-под аквариума, пронизывая двери и тощие перегородки. - Сейчас спать ложись. В форме должен быть. Успеешь по бабам. Да, чтоб запомнил себе, у-у, в дом никого не водить, сам понять можешь, что будет, если меня увидят.

Александр Ильич лежал в постели, раздумывая. Но не о чуде, произошедшем с ним, печалился, не настоящего хозяина кредитной карты боялся. Горевал, что Ижица-то правду сказал, как привести женщину в квартиру, где поселилось чудовище, пусть и крохотное. О том, чтобы спрятать Ижицу, и речи нет, страшно - палец оторвет. А как хочется провести вечер наедине с женщиной, все равно с какой, блондинкой, брюнеткой, высокой, маленькой. Пусть бы без греха, так посидеть, вина выпить, кофе. После стольких лет одиночества, воздержания и разговор с дамой наедине - благо.

Утром он проснулся рано, сварил себе овсянку на воде, а Ижице подал тарелочку с набором орехов и семечек, подал мюсли с молоком, процеженную кровь из свиной печенки.

- За орехи спасибо, молодец, постарался, - похвалило отродье. - На будущее, уж если нарда не можешь достать, лучше кунжуту покупай, у. А вот молока на дух не переношу. И кровь из печени поганая, травленая. Не выпендривайся, покупай в день по телячьему сердцу, мне хватит. Но за заботу спасибо. Можешь сегодня любую из приглянувшихся девок взять. Но прежде дело. К вечеру отправишься в казино, поиграешь, заработаешь, а потом отдыхай, с кем хочешь.

- Где же мне отдыхать, - взмолился Александр Ильич, - сам сказал, женщин домой водить нельзя.

- В гостинице, дуралей, в сауне, не то, в том же казино. Но сперва деньги прибери. Впрочем, женщина, никакая женщина, тебя не обманет. - Ижица потянулся на ложе, сооруженном из картонной коробки. - А днем мебель мне сооруди нормальную, прочную, у, с теплым матрасом.

- Может, готовую купить? В магазине для Барби? У нас такой магазин напротив гаража. Ох, мне ведь на работу завтра, до чего дошел, забыл про работу.

- Забыл и забыл. И не вспоминай. Сегодня столько заработаешь, сколько за всю жизнь не видел. А мебель купи, дело. Видишь, сам соображать научился.

Ижица плескался в кастрюльке с горячей водой. Хозяин торопливо отвернулся, не от стыда, от брезгливости, и прикидывал, как побыстрее управиться с магазинами, с выигрышем в казино - ясно уже, что идет он за выигрышем, система та же, что с лотерейными билетами - и познакомиться с Ней. Она будет прекрасна, они полюбят друг друга, придумают вместе, как поступить с домашним монстром, будут жить долго, счастливо и обеспеченно, родят троих детей и умрут в один день в глубокой старости. У Нее будут пальчики белокурой кассирши, глаза брюнетки, бесстыдство старшей продавщицы из бутика и далее по списку.

В казино он честно выигрывал в рулетку, стараясь не обращать внимания на незнакомую и пугающую атмосферу роскоши, шальных денег, нереальных людей, пока выигрыш не дорос до тысячи долларов. Тысячи Ижице должно хватить, можно поднять глаза от стола, остановить вращение стен, локтей и животов, найти Ее. Ею оказалась первая же дама. Она стояла напротив и не сводила с него глаз. Стройная невысокая шатенка, только чуть-чуть выше низкорослого Александра Ильича, с дивными карими глазами, темными веками и очаровательными веснушками на вздернутом носике. Не дама, девчонка, но очень красивая и потому выглядевшая старше самой себя. Она улыбнулась, поймала его ответную неловкую улыбку, обогнула стол, протянула тонкую руку и сказала:

- Меня зовут Ида. Наверное, надо помочь вам отвезти выигрыш.

Александр Ильич молча стоял и пялился, не зная, что ответить. Ида пояснила:

- Я с охраной. Папа никогда не пускает меня одну, - и пожала плечами, как бы извиняясь за такую нелепую привычку неведомого папы.

Страх перед папой, имеющим в своем распоряжении телохранителей для себя, для дочери и еще неизвестно для кого, папой явно могущественным и опасным, равно как и страх, что по дороге могут ограбить, если не убить, крутанулся и отлетел с треском, подобно сорванной пуговице. Поехали. За квартал до дома Александр Ильич сообразил, что, во-первых, не может привести Иду к себе из-за чудища, во-вторых, не может привести Иду в свое убогое жилище. Иду, в сияющем платье, в сияющих, явно, настоящих бриллиантах, Иду, вышагивающую по холлу казино на сияющих ногах. И так, водитель несколько раз уточнял, правильно ли они едут, удивляясь непрезентабельному району с давшими течь домами-кораблями. Александру Ильичу хватило ума не называть адрес, он лишь говорил: прямо, направо, до конца этого квартала.

- Стойте! - выкрикнул несчастный, - Дальше я сам.

Охранник обернулся с переднего сиденья и изумленно воззрился на него. Водитель резко затормозил. Спасла положение Ида.

- Геша, вызови такси для Александра Ильича, частника не надо. Я могу подождать тебя здесь, милый? - обратилась она к нему. - Разве мы не поедем отмечать твой выигрыш?

Он хотел сказать, что поедем, поедем прямо сейчас, не надо никакого такси, но в пальце отчетливо стрельнуло. Пообещав обернуться за полчаса, Александр Ильич с тяжелым сердцем пересел в подошедшую серую машину.

Когда он назвал адрес, водитель присвистнул: - Ну, у вас, у богатых, и приколы. Это ж пешком быстрей будет. Ладно, не мое дело, извиняюсь.

Ижица сидел в новеньком кукольном кресле, кутаясь в кукольную шаль. Костюм мужа Барби он не пожелал одеть, оставаясь под шалью по-прежнему голым. Удовлетворенно оглядев прибывшего, кратко распорядился: деньги за батарею, у, семечки на кукольный стол, всю кукольную мебель, вместе с Ижицей, на кровать. Хозяину сегодня ночью постель не понадобится. Но чтоб к семи утра вернулся.

Александр Ильич не ожидал, что отделается так быстро. Он не ожидал, что вообще отделается, был уверен, что услышит привычное: по бабам успеешь нагуляться. Он ринулся вниз по лестнице, как с обрыва и приземлился в такси, на котором приехал.

- Так и думал, что вернетесь, не зря дожидался, - ухмыльнулся таксист. - Дело обычное, проезжали. Домик-то явно не ваш, нечего вам в домике делать. Куда теперь?

- Обратно, - выдохнул Александр Ильич, - но подъедешь с другой стороны.

- Как скажете. Небось, не обидите. Не зря ведь ждал.

Александр Ильич, не глядя, протянул купюру. Новой жизни он обучался стремительно.

- Милый, - Ида повисла у него на шее, насколько позволяли габариты салона. - Я так боялась, что ты не сможешь вернуться. Ну, все, вперед! Хочешь ко мне? Клубы осточертели. Тебе не будет скучно, обещаю, - и положила руку ему на живот, но не рискнула спуститься ниже.

- А папа? - Александр Ильич плохо представлял, как отреагирует на его появление могущественный папа.

- Что папа? - не поняла Ида, - Ты хочешь увидеться с папой? Так быстро? В принципе, это можно устроить, но лучше бы подождать, как думаешь?

Александр Ильич сообразил, что сморозил глупость и ткнулся утиным носиком в душистые кудри, молчать полезней.

Они ехали не меньше сорока минут и остановились перед двухэтажным особнячком. В отдалении, за соснами и яблонями, виднелись такие же.

- Коттеджный поселок, - отчетливо выговорил про себя Александр Ильич, вот уж не думал, что такое отвлеченное понятие коснется его лично. Он вышел из машины, понюхал ночь. Пахло цветущим шиповником, жасмином и немного болотом. - Ты одна здесь живешь?

Ида слегка смутилась: - Вообще-то это дача папиного друга, но сейчас, можно сказать, моя. Сегодня ночью мы будем только вдвоем, не считая Гены и Володи, тех, что нас привезли. Пойдем! - она потянула его за собой к лестнице, уводящей вверх, на второй этаж и выше, к блаженству.

Александр Ильич собрал силы и, насколько мог веско, заявил: - К семи утра я должен вернуться, - думая про себя, - гори оно все, остаться бы здесь сразу на всю жизнь, хотя бы, на сутки. Проснешься утром - и нет ничего, опять гараж и пятидесятирублевики за аккумуляторы. Хоть немного поживу как человек. Что, в самом деле, бояться дурацкого кукольного монстрика, голого, ко всему прочему. - Он внимательно прислушался к пальцу, тот молчал, не ныл и не тикал.

Но Ида отвечала, подавив вздох: - Конечно, я понимаю. Я знаю, что утром у всех вас одна общая любовница - Работа с современной фамилией Бизнес.

Они выпили красного сухого вина. Александр Ильич предпочел бы чего-нибудь послаще или покрепче, в конце концов, праздничного шампанского, но спросить постеснялся. Закуски Ида не предложила никакой, и он чуть было не ляпнул, давай, дорогая, сам сготовлю, я кулинар неплохой, но вовремя прикусил язык, еще бы пол помыть предложил. Говорили за вином мало, держались за руки и томились. Гость ждал, что хозяйка распорядится программой вечера, давно перешедшего в ночь. Мысль о том, что Ида сама робеет, не то, что не могла придти ему в голову, она даже не проклюнулась из икринки, отложенной в дальней галактике возможных мыслей. Там, в этой галактике штормило, молнии били в океан, вода вскипала, шла крупными пузырями, лопавшимися с громким треском, выл дикий ветер, ведя страшный монотонный напев: - Что делать? Я не умею. Что делать? Как подойти к ней? Что делать? Как начать? - Александр Ильич не был девственником формально, но его двукратный опыт имел отрицательную величину. Ни пожилая малярша с шеей, заляпанной краской, ни пьяная деваха, оставленная в гараже одним из дальнобойщиков, не могли помочь, а напротив, сбивали, толклись в мозгу, выкрикивая неподходящие слова и тряся отвислыми грудями или худыми бедрами, испещренными синими пятнами от чужих щипков. Страшно было ему, и уж не приходилось ждать иного, легкого и светлого ненасытимого желания. Он лег на пол на спину и закрыл глаза, пережидая шторм.

Мягкие ладони порхнули ему на лицо, пальчики пробежались по бровям, узким скулам, подбородку, нежные колени сдавили его бедра, чудесные губы запечатали его пересохший рот, он очнулся и вскрикнул от наслаждения. Вот оно, настоящее, так все и должно быть, эта гладкая горячая кожа, детские крылышки лопаток, черная жемчужина тени, закатившейся в аккуратный пупок, невесомый душистый живот и ниже - только не останавливайся, еще, еще - ниже, то, неописуемое, взрывающее его и усмиряющее страх; новое слово рвалось из губ, непривычное и родное - люблю, люблю - множась до бесконечности.

Волосы Иды хлынули в лицо и разбились прядями: - Шесть утра, милый, пора ехать.

Ночь кончилась. Соседние дома, на рассвете успевшие подобраться ближе, нагло скалили окна. Урчал мотор машины, Володя или Гена хлопал дверцей. Цыкала бестактная птичка на низкорослой яблоне, крупный блестящий жук быстро бежал по дорожке, держа курс на солнце. А оно беспощадно перекатывалось над головой, норовя забраться выше.

- Когда... - одновременно спросили и рассмеялись.

- Вот номера моих телефонов, - протянула листок Ида, рука падала в разреженном воздухе, не находя опоры, стройная, золотая под солнцем. - Ты можешь оставить мне свой сотовый?

Александр Ильич шагнул в реальность правой ногой: - Пока нет. У меня... - что сказать-то? Правду? Что нет телефона? Невозможно. Лгать? Ей?! Тем более.

Идина рука наконец упала и оказалась на его плече: - Тогда сам звони. Когда соскучишься.

- Я уже, - хотел ответить Александр Ильич, но внезапно услышал свой голос: - Ты выйдешь за меня? Замуж? - Вспомнил о монстре, поджидавшем дома. Палец-то не дает о себе знать. Взять и остаться, не ехать никуда. Но что дальше? Ему нечего предложить Иде, даже выигрыш, несчастная тысяча долларов, спрятан дома. На что жить? Положиться на могущественного папу? Но понравится ли тому, и понравится ли Иде этакая корыстная доверчивость. Нужно уезжать, он знает, что делать. Он все придумал. Голова работала непривычно четко и быстро. - Ты выйдешь за меня, когда я устрою кой-какие дела? - Он прикинул про себя: тысяча в день, умножить на пару недель, а кто сказал, что следует останавливаться на тысяче? Две тысячи, нет, четыре, на десять дней... Хватит, наверное. - Скажем, через десять дней, надеюсь, что успею.

- Дурачок, - она поцеловала его, вскользь, не по-настоящему, и загрустила.

- Правда! - Александр Ильич напрягся и вспомнил выражение из фильма, виденного по телевизору: - Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. - Торжественно сложил вдвое листок с телефонами Иды, спрятал в нагрудный карман и шагнул в машину. - Геннадий, помнишь, где вы меня ждали вчера? Там рынок в двух шагах, мне на рынок.




2.

Груженый парным мясом, семечками и орехами Александр Ильич появился на пороге своей квартиры ровно в семь.

Ижица молча рассматривал хозяина. Поел, принял ванну, развалился в кресле. Он стала еще плотнее, но маленькое тельце не порозовело, напротив покрылось мучнистым налетом. Синие ноготки отчетливо выделялись на крошечных пальчиках, глазки затянулись - так затягивает третьим веком глаза у собак. Хозяин, меж тем, быстро убирал квартиру, протирал пыль, даже плиту надраил.

- Я готов! - Александр Ильич стоял перед монстриком в вечернем костюме.

- Куда это ты вырядился в полдень-то? - Ижица нехотя просыпался.

- Как куда? В казино. Зарабатывать. Тебе на орехи. - Александр Ильич честно таращил глаза и пел про себя песенку, чтобы не думать о своих планах, кто его знает, читает чудище мысли или нет.

- Казино-о? Да ты знаешь, когда они открываются? И не надо нам в казино, у, можем недельку передохнуть, - глазки засыпали, угасали.

Александр Ильич обежал взглядом комнату. Полированная мебель 70-х годов, рассохшийся паркет, пожелтевший тюль на окне, керамический чайный сервиз в серванте, трехрожковая люстра с металлическими излишествами. На кухне, в прихожей и того скучней. А ведь эта квартира поддерживала его дохленькое самолюбие, как же, своя квартира, отдельная. Пусть он одинок, пусть не имеет ни интересов, ни настоящего дела, пусть с трудом терпит в гараже алкоголика напарника и волосатых клиентов на толстых машинах, но зато имеет собственное жилье, за какое другим приходится горбатиться всю жизнь. Дома ждут рыбки, переехавшие нынче в пятилитровую банку, и кулинарная книга. Он освоил почти половину рецептов, беда в том, что если придерживаться точных указаний, его зарплаты не хватит даже на продукты для соусов. Что можно вспомнить? Детский сад, школу, пионерский лагерь в бесхитростной близости от города? Там темно, ничего не всплывает. Друзья? Случайные работы-работенки, ни на одной не задерживался подолгу? Родственники - темно, темно, никого не сохранилось. Получалось, что квартира - это все его прошлое. Вот именно, прошлое. Теперь, после волшебной встречи с Идой, оно должно уйти в ту же темноту, что и прочее. Он должен сотворить себе новое прошлое, с достойной квартирой, деньгами и всем прочим. Чтобы перейти в настоящее, принадлежащее им с Идой.

- Ижица, проснись! - Александр Ильич присел на корточки перед кроватью, превращенною его же стараниями в кукольную комнату. - Разве тебе не хочется отдельной комнаты, достойной обстановки, машины, чтобы выезжать на прогулки, да хоть твоего нарда, который наверняка есть в дорогих магазинах.

Ротик с бескровными губками приоткрылся, обнажились голубоватые десны и прозрачные столбики зубов: - Не-а. - Ижица продолжал спать.

Плюнуть на чудище, отправиться в казино, все равно должен выиграть, по всем правилам научной и ненаучной фантастики, он обречен на победы. Встретиться с Идой, провести с ней следующую ночь. И так до тех пор, пока не наберется необходимая сумма. За это время, может быть, рассосется его домашний кошмар. Ну, и квартиру купить, дорогую, порядочную, чтобы привести туда Иду, машину тоже купить. Права на вождение купить. Что бояться Ижицу, ну, палец заболит, пусть хоть отвалится, разве новая жизнь, с Идой, не стоит пальца. Да он бы руку отдал, если только Ида не разлюбит его без руки.

Зазвонил телефон, прервав такие сладкие и смелые мечты. Гаражный бригадир гневались и вопрошали, думает ли Александр Ильич выходить на службу, а что касается больничного листа, если таковой имеется, так этот самый больничный он советует нерадивому сотруднику засунуть по назначению, туда, где ему только и место. Премия уже накрылась медным тазом, речь о получке, потому как за прогулы начислять, кроме штрафа, нечего.

Александр Ильич привычно испугался, заюлил, принялся извиняться, обещать выйти сегодня же вечером, отработать после и в праздники два раза, приседая и умаляясь до бесконечности. Потревоженный Ижица внимательно прислушивался, мучнистое тельце пошло пупырышками, глазки заблистали.

- Ты хотел забыть о работе! - напомнил монстрик, когда бригадиру надоело выслушивать извинения, и он бросил трубку.

- Мало ли, что я хочу, - Александр Ильич плюхнулся на стул, спиной к кровати, без всякого почтения, но сгорбленная его спина выражала крайнюю степень покорности. - Я, между прочим, в казино хочу. Выигрывать.

- Что же сразу не сказал? - удивилось комнатное чудовище. - Иди. Меня покорми и иди. Ты просто выигрывать хочешь, или конкретно выиграть? Сколько?

- Десять тысяч. Долларов, - не успели слова отзвучать, как Александр Ильич пожалел о названной сумме, надо было сразу на сорок тысяч метить. С другой стороны - можно ли? Может ли Ижица, выдадут ли в казино такие деньги, не ограбят ли его по дороге. Но Ида будет с телохранителем, проводит.

- Ладно, - согласился Ижица. - Но отправишься в другое казино и вечером, у-у, возьмешь новую бабу.

Александр Ильич возмутился, он не хочет новую бабу, он никакую бабу больше не хочет, теперь, когда у него есть Ида. Впрочем, об Иде благоразумно промолчал.

- Что значит, не хочешь. Выиграть хочешь, а правила выполнять не желаешь. Я тебе правила объясняю, я. Можешь не соблюдать их, но игры не будет, денег тоже. Ты же денег пожелал. Так что давай, у, не тяни резину, ложись спать, ночью опять не придется.

Александр Ильич почувствовал, как на него падает потолок с трехрожковой зеленой люстрой, плита перекрытия, две квартиры, расположенные выше, с жильцами и обстановкой, крыша, общая телевизионная антенна и, наконец, небесный свод с тяжелыми звездами. Раздавленный, но выживший, он поплакал про себя, быстро сообразил, что правила есть правила, а никакое не предательство любви, надо только позвонить Иде и предупредить, что сегодня они не смогут встретиться. Но как сделать, чтобы не услышала эта тварь?

- Хочешь, я включу тебе телевизор? Посмотришь, что у нас в мире творится, или фильм какой-нибудь тебе покажу для развлечения? - он искательно наклонился к постели.

- Не-а, - удовлетворенный Ижица поплотнее завернулся в розовую шаль Барби, накинул сверху для верности носовой платок хозяина и немедленно задремал.

- Ида? Родная, мне не вырваться сегодня. Ты не успела забыть меня? Нет? Ты потерпишь один денек? Конечно, я буду звонить. Как только получится. Да. Да. И я тебя тоже.

Спать Александр Ильич не мог, шатался из прихожей в кухню и обратно, так и не сняв вечерний костюм из благородной материи, названия которой он не повторил бы даже для спасения грядущего выигрыша. Его шаги, означенные каблуками модных туфель, как фразы восклицательным знаком, гулко множились в пустотелом перекрытии, беспрепятственно доносились до нижней старухи-соседки. Но та лишь поворачивала голову, поросшую редким длинным пухом, влево-вправо, вслед шагам. Непривычное умиление искажало щеки в коричневых пятнах и бедные сизые губы. Легкий вздох, уместный на устах молодых и свежих, срывался со старухиных и метался по комнате, не зная, куда спрятаться в забытой временем обители.

Новое казино отличалось от прежнего местоположением, интерьером и отсутствием Иды. Все остальное - собственно люди и их страсти - совпадало. Александр Ильич принялся размышлять, что лучше: сорвать крупный выигрыш, может быть, джек-пот на одноруком бандите, или играть постепенно. Разовую удачу объяснить легче, чем подозрительное постоянное везенье. Походивши эдак с полчасика, посмотрев на других, вчера боялся, стеснялся, а сегодня - ничего, он допер до очевидной мысли. Если выиграет сразу, сразу и придется ехать с первой попавшейся девкой, быть с ней долгую ночь. Не лучше ли сократить вынужденную измену любимой, проведя здесь как можно больше времени. Перепробовал все игры, правила быстро усваивались, не путались, как ни странно. Играл с минимальными ставками, по одному-два жетона, вызывая снисходительные усмешки окружающих мужчин. На женщин не смотрел вовсе.

К середине ночи выяснилось, что выигрыш незаметно перевалил за четыре тысячи. Усмешки наблюдателей погасли, как свечи на именинном пироге. Люди, игровые автоматы, суета действовали на нервы, надо уходить. Джек-пот ни к чему, крупный выигрыш привлечет внимание, еще и в газете напечатают, он, бывало, читал заметки о таких счастливчиках, нимало им не завидуя, потому что не примерял на себя. Тогда, в том прошлом, этот мир казался потусторонним, он находился в другом измерении, где нет гаражей, квартир с полированной мебелью и, конечно, нет Александра Ильича. Несколько партий в покер принесли недостающую сумму, и Александр Ильич направился к выходу, надеясь, что если он уйдет быстро, никакая женщина не успеет познакомиться с ним.

На крыльце с чугунным козырьком, отягощенным симметричными завитушками, он сообразил, что может не довезти до дому выигрыш. Надеяться в его положении следует лишь на женщин, Ижица дал понять это, а таксисты сплошь мужики. Страшно. Сколько пишут и говорят об ограблениях. А тут такие деньжищи! За ним точно следили. Мафия, или самостоятельные бандиты, какая разница, исход один. Александр Ильич нерешительно огляделся. Машины на стоянке, сплошь иномарки, парочка пустых такси, не внушающих доверия, безлюдный проспект, несколько подозрительных бритоголовых личностей, ошивающихся возле машин. Никто не спешит на выручку. Может, пересидеть в баре до закрытия, а там на метро? Но с огромной суммой ехать в метро еще опасней, чем на машине. Его наверняка "проводили" до крыльца и "передали" кому следует. Нападения можно ожидать каждую минуту. Вот вышел здоровенный амбал, прицельно посмотрел на Александра Ильича и пристроился рядом с сигаретой. Это за ним... Вот выпорхнули две девицы и трое здоровяков за ними - мафия?..

Александр Ильич, плохо соображая, шагнул к девицам и мрачно попросил:

- Можно вас на минуточку?

- Меня? - кокетливо спросила первая, в белых брюках и розовом корсаже на шнуровке, не скрывающем пухлую грудь. Вторая, блондинка с шикарными длинными волосами, одетая невзрачно, во что-то напоминающее по фактуре джутовый мешок, промолчала.

Александр Ильич решил, что Ида в такой ситуации тоже не ответила бы, и решительно обратился ко второй, в джутовом мешке: - На два слова, пожалуйста.

Девица почему-то не спешила падать в его объятья, а три крепыша подтянулись поближе и обступили Александра Ильича.

- Все нормально, ребятки, - успокоила первая, с голой грудью, и толкнула подругу в спину, - ну же, иди. - Лукаво улыбнулась Александру Ильичу, - Вообще-то это моя девочка. Но я не жадная, расплатишься собственной прухой, везунчик.

- Я без машины, - промямлил "везунчик", так и не понявший, что к чему.

- А что так? - грудастая, явно главная в компании, задумчиво рассматривала героя. Не дождавшись ответа, распорядилась: - Ладно, возьмешь мою, вместе с Анжелой. И чтой-то я сегодня такая добрая?

Анжела села за руль синего "фольксвагена" и без радости ждала, пока загрузится навязанный подругой или хозяйкой попутчик. Александр Ильич удивился, Ижица твердо обещал, что на любую женщину можно рассчитывать, а тут - на тебе. Он испытал некое подобие спортивного азарта и храбро потянулся погладить прекрасного водителя по бедру, но помешала рукоятка переключения скоростей. Меж тем, ночь шла, и требовалось доставить выигрыш за батарею. Ощущение того, что за ним следят полчища воров и убийц не исчезало, значит, сперва замести следы, покружить по городу, или как это делается, лишь потом домой.

- Нам бы оторваться, - жалобно попросил.

- Со мной тебе будет скучно отрываться, - словно бы с угрозой пообещала Анжела, выруливая с проспекта на темную улочку.

- Ты куда?

- На объездную дорогу. Найдем подходящую полянку и отрывайся, раз уж она так велела.

В полном недоумении Александр Ильич наблюдал, как исчезает в темном окне город, отрезанный путепроводом и мостом, как проносятся мимо жалкие дачки с неровными рядами грядок и парниками в заплатках полиэтилена, как блестит под фонарями влажное шоссе. Он не понимал, куда его везут, и не мог спросить. Машина свернула на гравийную дорожку, миновала маленькую березовую рощу и остановилась на краю поляны со скошенной травой и рыхлыми кустами по краям.

- Годится? Покрывало у меня есть. Или лучше в машине? - Анжела стянула через голову мешок, нисколько не стесняясь. Скромная грудь и узкие бедра, по контрасту с женственными обильными формами Иды необычайно воодушевили Александра Ильича, и он забыл обо всем: о выигрыше, о ждущем дома Ижице, о нежелании и страхе перед изменой любимой. Он повалил Анжелу на траву и рухнул сверху.

Ей было холодно, жесткая, недавно скошенная трава, больно колола спину, или то кусались неведомые ночные жучки, расписываясь красными точками и черточками на загорелой коже. Испытание длилось недолго, меньше минуты. Пылкий любовник успел дернуться раз, другой, Анжела вскрикнула, и звезды пролились на поляну.

Александр Ильич присел на мягкое сиденье "фольксвагена", колени горели и чесались, он смутно подозревал, что Анжела имеет основания для недовольства. Она медленно села в траве, на корточках подобралась к машине и внезапно охватила его настрадавшиеся, израненные стерней колени, зашептала лихорадочно:

- Мне ни разу в жизни не было хорошо с мужчиной. Ты - гений, ты открыл мне новый мир. Я обожаю тебя. Отдохни немного и я покажу тебе такое, чего эта поляна не видела с Ледникового периода.

Остаток ночи прошел разнообразно, поучительно и ко взаимному удовольствию. В половине седьмого утра они простились около рынка. Анжела не скрывала слез, умоляла не бросать ее, обещала забыть все и всех и жить одним Александром Ильичем.

Торговки на рынке - женщины - обсчитывали Александра Ильича в его пользу, редкие ранние покупательницы - женщины - здоровались и давали советы, как выбирать мясо, скандаля при этом с торговками, кто выберет лучше. Жизнь цвела и пахла, как скошенная поляна, то есть, что это он, как некошеная поляна. Вот, если бы можно было любить двух женщин, или больше. Если бы они - женщины - тоже полюбили друг друга, Ида и Анжела, и жили бы все вместе, втроем с Александром Ильичом. А может, так и будет. Когда он выстроит дом для всех и заработает - сколько надо заработать? После второй бессонной и деятельной ночи мысли мешаются. Скорее покормить Ижицу и вздремнуть, хоть в кресле, хоть на полу, хоть у черта в ступе.

Очнувшись, Александр Ильич обнаружил, что проспал сутки, не иначе. За окном по-прежнему утро. Но не то солнечное, оставленное на поляне или оброненное в торговых рядах, а хмурое, запущенное, со щетиной частого дождя и холодным ветром. А как же очередной выигрыш, казино, лотерейные билеты и весь его план? Почему Ижица не разбудил его? Обычно он шесть раз на дню требует еды и горячую ванну, назойливое чудовище.

Александр Ильич потянулся, уперся затылком в подлокотник кресла-кровати и позвал Ижицу. Никто не ответил. Он вскочил, выглядывая в полумраке игрушечной комнаты ее постояльца. Ижица лежал, затянув глаза, на полу, то есть, на простыне кровати; кожа его утратила мучнистость, блестела голубым цветом и лоснилась, пушок на голове осыпался.

- Ижица! Ты жив? - Александр Ильич не знал плакать или радоваться. По всему выходило, что плакать, назначенной самому себе суммы не собрал, проблемы не решил. Прощай Ида, прощай Анжела! Пленка на крошечном глазу дрогнула, сморщилась, но не убралась. - Ижица! Что я должен сделать? - И ведь палец не беспокоил, не напоминал о комнатном чудовище, ни разу не заныл, подлец! Или сон оказался настолько глубок и крепок? На свой страх и риск Александр Ильич приготовил сорокоградусную ванну, опустил туда вялое тельце, сделавшееся, как и прежде похожим на ворох гусениц. Мизинцем он поддерживал маленькую головку, болтающуюся безвольно и жалостно. Глазки слегка приоткрылись, желтая слизь скопилась на нижних веках. Александр Ильич сунул в кастрюльку, прямо в воду, кукольное кресло и усадил Ижицу поудобнее, чтобы тот не захлебнулся, а сам ринулся на кухню за кровью. Пока сцеживал кровь из телячьего сердца, пока доставал пипетку, чтобы закапать aqua vita в безвольный ротик, монстрик успел скатиться с кресла и распластаться на дне.

- Сон кончился, - вслух произнес Александр Ильич, страшась поднять кастрюльку с бездыханным голубым тельцем.

- Жрать давай! - слабо донеслось сквозь воду. Ижица хотел приподнять голову, но сил не хватило. Силы пришли после двойной порции крови и семечек. Ел Ижица не вылезая из воды, выставив блестящие синие губы, постепенно приобретающие матовый налет. Александр Ильич приготовился прощаться с пальцем в расплату за небрежность, но монстрик жалобно пробурчал:

- Хоть бы аквариумом укрыл, прежде чем заваливаться дрыхнуть. Потеряешь меня, вовсе света белого не взвидишь, у. Никакой надежды на людей, до чего безответственное племя. Умру я от вашего холода, да без жратвы. Деньги дал, баб дал, благодарности не требую, лишь бы живот спасти, но куда там!

- Я больше никогда, - от усердия слезы навернули на глаза Александра Ильича. - Я ни за что... В казино не пойду, лечить тебя сегодня буду. И выигрыша такого крупного никогда не попрошу, - продолжил он в приступе самобичевания, тотчас пожалев о вырвавшихся словах. Целый день раскаявшийся просидел у одра больного, но Ижица презрительно спал, прерываясь на ванну и еду каждый час. Иде звонить не стал, чем порадуешь Иду, встреча опять откладывается, денег за сегодня не выиграл. Да еще Анжела. Как там Анжела? Анжеле не звонил тоже.




3.

Назавтра состоялся переезд. Ижица вместе с кукольной комнатой переехал на стол, застеленный вдвое сложенным матрасом. Новый огромный и дорогущий аквариум надежно защищал от возможных сквозняков. Но постель осталась простаивать без матраса и белья, хозяин боялся лечь в нее, так что переезд доставил удовольствие только новому жильцу. Квартира приобретала фантастические черты: кукольная комнатка на столе, разложенное кресло-кровать, опирающееся на книжную полку, за отсутствием ножек, кругляши телячьих сердец в пластмассовых воронках возле раковины на кухне.

К обеду Александр Ильич принялся томиться. Образ Иды, запах ее кожи, запах свежей травы и долларов преследовали его. Он нерешительно поглядывал на стол, ходил взад-вперед, скрипя паркетом. Ижица молчал.

- Может, мне стоит наведаться в казино? - робко спросил Александр Ильич, не дождавшись великодушного предложения.

- Зачем? - вроде бы удивился Ижица.

- Так ведь... выиграть хочется. - Комната подбоченилась, затрясла желтым тюлем, пустилась в пляс. Задремавшая между рам муха очнулась и вылетела в вентиляцию, догоняя товарок, покинувших квартиру несколькими днями раньше, несмотря на обилие отличной еды. Ужас прогнал их прочь от теплых жирных запахов и обжитых стекол.

- Сколько? - Комната остановилась, испуганно озираясь, вспоминая, куда это ее занесло.

- Тыщу... Нет, две... - Комната передернула узким наличником над дверью и приготовилась к песне.

Ижица отправил Александра Ильича в заброшенный зал игровых автоматов рядом с метро. Значит, джек-пота не миновать. Ижице виднее.

Сберкассы со знакомыми кассиршами остались позади, Александр Ильич и не подумал зайти поздороваться. Мало ли женщин встретится ему на пути, что, всех помнить, что ли? Сейчас возьмет свои две тысячи, дамочку потолще, сегодня, после двухдневного воздержания, хочется потолще - тихонько всплыло имя Иды и утонуло, растворилось в сером свечении асфальта - и с дамочкой в сауну. В сауне он еще не был.

- Молодой человек, мы закрываемся, - напомнил мерзкого вида охранник, пакостно опирающийся камуфляжным локтем о стойку.

- Как? Разве вы не круглосуточно работаете? - Александр Ильич не мог поверить, ему до сих пор не повезло по-настоящему, выигранная мелочь даже карман не оттопырила. Может быть, сила Ижицы пропала после болезни? И теперь не будет ни выигрышей, ничего. И вдобавок - отвратительный монстр, оккупировавший квартиру.

- А вы что, мало выиграли? - Охранник нехорошо повел носом на карман Александра Ильича. - Две тысячи огребли, не ошибаюсь?

- Так две тысячи рублей, - возмутиться не получилось, Александр Ильич сообразил, что назвал Ижице только сумму, без указания денежных единиц. Все правильно, Ижица работает, это он оказался дураком, сам виноват.

- Ни хрена, народ зажрался, две тысячи рублей для них уже не деньги. Может, оставишь, если тебе без надобности?

Крупный такой охранник, шкаф такой, комод пузатый. Фиг тебе деньги, копейка рубль бережет. И девица пропала из-за стойки. Ижица наказывал первую брать, прошлый раз взял вторую и вляпался в Анжелу, ну, не то, чтобы вляпался, просто не сообразил, что она из тех, из этих... Но кончилось-то все хорошо, даже влюбился, или нет?

Из ларька, торгующего напротив сигаретами и джин-тониками первой необходимости, выкатилась пухлая бабенка, сердце Александра Ильича упало и вывалилось из трусов. Торговки ему не хватало. И это после Иды. На следующий день все будет по-другому. Только казино, по тысяче баксов, чтоб не зарываться и красивые, пахнущие дорогими духами, женщины.

- Голубчик, вы мне не поможете ставни на ларьке закрыть?

- Помогу, помогу - куда же я денусь. И выигрыш невелик, и до дома недалеко, без машины обойдемся.

Они закрывали ставни до половины третьего утра. Любовь в ларьке понравилась Александру Ильичу, она пахла джин-тоником, шавермой и терпким потом без примеси духов, крепкая любовь, солененькая, как огурчик из банки.

Утром Ида не сняла трубку, наверное, еще спала.

Всю неделю Александр Ильич играл "по маленькой", меняя казино, записывая в особый блокнотик имена подруг, как иные записывают увиденные города. Все женщины были хороши, но ни одна не могла сравниться с Идой, далекой, любимой Идой. С Ижицей жили душа в душу, произнося за день не более десяти фраз. Сколько тысяч, куда, ванна, семечки, кровь, сколько.

- Ижица, ты не объяснишь мне кое-что? - Александр Ильич даже не знал с чего начать - с чудесного рождения Ижицы из нарыва на пальце, с первого выигрышного билета, с установленных правил - кем установленных, надолго ли, чем все должно закончиться, как ему быть с Идой.

- Не-а, - отвечал Ижица, поплотневший, поздоровевший, белый-белый, без намека на синий оттенок.

- Но в первые дни ты объяснял...

- Слаб был, шкурку не нарастил, болел. - Вот и весь сказ.

- Ижица, но к чему мне деньги без любви. - Александр Ильич лукавил, он любил каждую женщину, каждый вечер, он научился находить прелесть в разнообразии, найти ее не составило труда, на поверхности лежала прелесть. Но Ида ждала его, а он любил Иду. Ее тоже любил. Нельзя же всю жизнь прожить так? - Ижица, я квартиру купить хочу! Настоящую, большую, шикарную, чтоб не стыдно. Чтоб много комнат и все такое.

Вспыхнули глазки, уставились на Александра Ильича:

- Ладно. Сегодня поздно, завтра иди, у, к открытию в супермаркет.

- А казино? Сегодня?

- Завтра. Супермаркет. Купи плоскогубцы. - Спит Ижица.

Зашел в супермаркет, купил плоскогубцы, повертел в руках - на черта? Набежали продавцы, менеджеры, репортеры. Что?

Александр Ильич ни разу не слышал, чтобы в многочисленных акциях, проводимых в магазинах, разыгрывали квартиры в новых домах, но мало ли чего он не слышал. С монстрами он тоже до последнего времени не жил. И с женщинами. Дальше складывалось рутинно, скучно, предсказуемо. Почетного покупателя со всех сторон сфотографировали, обвешали бумажными гирляндами, нагрузили воздушными шариками. Тотчас выскочила строительная фирма, занимающаяся отделкой, расстелила перед ним обои, раскидала смесители, расставила ванны. В детстве Александр Ильич читал сказки, те же, что и все: по щучьему веленью, по моему хотенью, все правильно оказалось в сказках. Квартиру обещали подготовить к сдаче под ключ в течение месяца. Шикарную квартиру в двух уровнях, где могут поместиться Ида и Ижица.

Домой пришел шальной от счастья, чуть не расцеловал монстрика. Все бы для него сделал, чтобы ни попросил. Но что же он сам раньше-то про квартиру не догадался. Ясно уже, Ижица делает то, что просишь, надо сказать "ХОЧУ", и все будет. Потому и зовется Ижицей - исполняющим желания. Сколько времени упущено, пока сообразил, пока выучил правила пользования монстров. Смешно вспомнить, как боялся вначале, в обморок чуть не хлопнулся, Афину вспомнил - да уж. Но с другой стороны, чуть не два месяца живем, а так ничего и непонятно, какой природы Ижица, чего от него ждать? Остается надеяться, что блага и процветания.

- Ижица, хочу сегодня тысячу долларов выиграть, называй казино! Как у метро? Там нет казино. Увижу? А зачем с собой тысячу брать? Не скажешь?

- Не-а.

- Ты куда меня послал? Ты знал, что случится? Ты нарочно? Меня ограбили, отняли деньги, сам еле ноги унес. Я же все по правилам сделал.

- Не-а.

- Да я кормить тебя перестану! Заморожу! Все по правилам было.

- Квартиру не получил, исполнения желания не дождался, а просишь. Вот и сработало в другую сторону. - Ижица изготовился уснуть, и крики хозяина - счетовод! буквоед! бухгалтер фигов! - не помешали ему.

Александр Ильич звонил Иде, Ида оказывалась в Лондоне. Она любила, скучала и хотела встретиться, но сейчас была недоступна. Анжела отозвалась из Турции. Другого счастья Александр Ильич не пытал, побоялся. Месяц тянулся, как год до своей середины и как два до конца. Зато Александр Ильич выспался, отдохнул, поправился, освоил кулинарную книгу целиком, педантично придерживаясь рецептов. Некоторая вальяжность проявилась в его манерах. Суетился он теперь только перед Ижицей, а людей почти не боялся, разве агента по недвижимости, чуть-чуть. Читал фантастику, ходил гулять в парк, купил домашний кинотеатр, но так и не освоил хитрую технику. Несколько раз приступал к домашнему чудовищу с вопросами о домработнице - средства позволяют - но с Ижицей не поговоришь, спит сутки напролет, совсем закуклился, и шкурка сделалась плотная, белая. Сказать "хочу"? Нет уж, подождем переезда.

В новую квартиру въехали играючи, по щучьему велению. Ижица в аквариуме, обмотанном покрывалами, Александр Ильич с двумя чемоданами барахла всего лишь. Прочее осталось на старой квартире, удачно сданной внаем. Новая квартира - новые вещи. Прошлого не существует.

На следующий же вечер после переезда Александр Ильич отправился в казино и привел к себе на свеженькую квартиру очередную подругу. Ида так и прозябала в Лондоне. Одна ли? Она регулярно посещала сны Александра Ильича, и он не мог пожаловаться, что ее черты стерлись из памяти, но днем старался не вспоминать.

С этим посещением казино из новой квартиры получилось все неправильно, не так, как ожидалось. Выйдя из парадной и кивнув консьержу (дом, как положено, снабжался консьержем и охранником по совместительству), Александр Ильич сообразил, что по-прежнему живет без машины. Стоило пожертвовать одним днем и попросить у Ижицы не выигрыша в казино, а автомобиль, как же он забыл. Идея купить машину не снизошла, посчитала ниже своего достоинства посещать бедную, заплутавшую в желаниях, голову Александра Ильича. Раздосадованный, он выиграл, вытащил из толпы показавшуюся привлекательной женщину и вышел с нею к поджидавшему такси. Таксистов он тоже перестал бояться. В казино же все прошло не так. Окружающие странно смотрели на Александра Ильича, шептались, крупье недружелюбно натянуто улыбались, охранники ходили следом. Примелькался, что ли? Но в этом казино он в первый раз, да и месяц вынужденного простоя, когда он никуда не ходил - как мог примелькаться?

Женщина не порадовала ничем. Все привычно, рутинно, без изюминки. Те же "люблю", "в первый раз", "не оставь". И фигура, и лицо не выбиваются из общего ряда, освоенного Александром Ильичом, и вздохи те же, и стоны. Пока она кричала музыкально, в меру своих способностей, хозяин прикидывал, слышит ли Ижица на втором этаже эту возню. Пожалуй, стоило поселить его на первом, ведь звук всегда стремится кверху. Но на первом двери хлопают. Никак ни лучше, все плохо. К половине седьмого утра Александр Ильич изошел от скуки и насилу выпроводил даму сердца, не угостив кофе. Какой кофе, надобно Ижицу кормить. С Идой все будет по-другому, если бы Ида была с ним сейчас, в тяжелую минуту. Ведь при подобном образе жизни все минуты тяжелые. Ида, Ида, любовь моя. Ты так отличаешься от этих... Твое "люблю" и "не оставь" звучат по-другому. Только Ида. Даже Анжела, тоже остающаяся вне досягаемости, не нужна ему. Не хочется больше никаких женщин. Во всяком случае, в новой квартире. Это его квартира и разделять ее со случайной подругой нет никакого резона. Выигрывать не хочется. Надоело ходить в казино. Неужели Ижица не может найти другой способ добывания денег, человеческий? Надо бы деньги пересчитать, вещи появлялись сами собой, словно выскакивали из небытия, а деньги так и лежат за батареей, как в старой квартире. Сейф заказать, что ли? Или собаку завести? Гулять с ней... Тут Александр Ильич вспомнил, что забыл забрать рыбок. Съездить за ними? Зачем, все бессмысленно. Прошло немногим более суток с переезда. А сколько новых мыслей и ощущений - другому на целую жизнь хватит. Хватит, хватит. Пора кормить Ижицу.

Новехонькая кухня прилипала к рукам, сопротивлялась, корчилась. Надо привыкнуть, тогда и радость появится.

Ижица с комфортом устроился в новой комнатке со стенами, оклеенными синим атласом и съемным потолком, подбитым бархатом поверх теплоизолирующей пластины. Новые, синие же креслица, кровать, шкафчики - пустые. Теперь, в теплом жилище, Ижица не закутывался в шаль, разваливался в креслах голым белым тельцем и даже, изредка, ходил по комнатке вдоль стеклянного окошечка, занимающего одну стену целиком. Настоящая миниатюрная мраморная ванна помещалась в другой комнатке, вот только воду Александр Ильич наливал сам, снимая потолок, также подавал еду. Помимо ванны во второй комнатке находилась чертова уйма цветных бутылочек, маленьких керамических вазочек и шкатулок, в которых Ижица, при желании, мог бы спрятаться целиком. Монстрик обнаружил страсть к коллекционированию, но сувенирные лавки, откуда приносил добычу Александр Ильич не удовлетворяли его прихотливому вкусу, поиски идеального сосуда продолжались.

- Кушать подано! - возвестил владелец элитной квартиры и задумался, прежде чем произнести законное "хочу". Что бы такого пожелать еще, увы, он так и не освоил возможности комнатного чудовища.

Ижица отпихнул тарелочку с орехами, лениво поковырял ручкой в миске с запекшейся кровью, стряхнул брызги на лоскуток шерстяного ковра.

- Веселишься! Развлекаешься, - веско произнес он, вращая синими с утра глазками. - А я - подыхай со скуки! Мне, между прочим, тоже баба не помешает. Площадь-то теперь позволяет. И накоплено немало, за батареей, у. Не голодаем.

Как же я ему бабу приведу? Кто согласится? Любая женщина, увидев Ижицу, тотчас грохнется в обморок. Очухавшись, сбежит, растрезвонит всему свету. Чем еще отольется этакое приключение? Хорошей спокойной жизни придет конец. Репортеры растиражируют в таблоидах его портрет на пару с фантастическим жильцом. А ну, как привлекут за выигрыши и все прочее, припишут хищение в особо крупных размерах, ну, положим, размеры средние, посредственные размеры, что говорить, но неприятностей не избежать. Ида никогда не придет в квартиру, отмеченную скандальной сенсацией, не захочет, чтобы в нее тыкали пальцем, вместе с ним, ставили перед толпой, как в прошлом веке, в цирке, какую-нибудь бородатую женщину. Если найти проститутку, но что потом? Отравить, чтобы не проговорилась? А дальше что? - Александр Ильич побледнел от раздумий, Ижица захрюкал.

- Что ты будешь делать с женщиной? Ведь она испугается, едва тебя увидит, - сказал, и сам испугался: разозлится Ижица. Ну, разозлится, что дальше? Не убьет же, кто тогда будет кормить, готовить горячую ванну. Александр Ильич приободрился, как это раньше не пришло ему в голову. Действительно, Ижица зависит от него. Один раз чуть не умер, стоило проспать, опоздать на полдня с кормежкой. Вот и выход. Накоплено немало, еще бы машину и тысяч пятьдесят, можно без хлопот прожить с Идой отпущенный век, ничего не делая. А Ижицу... Не покормить денек, и все кончится, свободен. Допустим, месяц подождать, подкопить деньжат. Правильно, ай молодец! Действуй и жди, вместо того, чтобы мучаться вопросом - хочется в казино, не хочется в казино.

Ижица захрюкал громче: - На что мне твои бабы. Мне своя нужна, такая же, как я, - и опустил глазки.

- Где я найду второго, - Александр Ильич хотел сказать "монстра", - вторую, - как назвать-то? - вторую такую?

- Там же и найдешь, - охотно отвечал Ижица. - Рыбку купишь, у-у, косточку достанешь, уколешься, - все как обычно, и будет мне подруга.

Александр Ильич остолбенел. Простота решения поразила его. Но держать в доме двух монстров - это чересчур. И проходить заново весь кошмар с болью, бредом и температурой. А если два монстра смогут сделать для него в два раза больше? И теперь Александр Ильич знает, что к чему, не испугается, будет просить умнее. Ижица займется своей подругой, станет сговорчивее, глядишь, можно заговорить об Иде. Хочу Иду. Пожалуй, это хорошая идея. Что там хорошая, отличная - то, что надо! А когда они с Идой заживут вместе, можно через некоторое время объяснить ей, откуда квартира, деньги и - все, пока все, на другое его желания не простирались. Подготовить Иду постепенно. Замечательная идея. А уж Ида придумает, что попросить у четы монстров.

Ижица расхаживал вдоль стеклянной стенки, грыз тонкий пальчик, разглядывал хозяина. Нерешительность не шла ему и могла бы вызвать подозрения у Александра Ильича, если бы тот обратил внимание на крохотного жильца. Но Александр Ильич отдался своим переживаниям, своей нерешительности, и Ижица сожрал подходящий момент, как подсолнечное семечко:

- Что думаешь? Плохо тебе разве со мной? А будет еще лучше. Дуй за рыбой, давай, у, палец коли быстрее, мочи нет.

Александр Ильич помедлил у серебристой мойки, тупо глядя на однорукий смеситель, с которым так и не поладил, на враждебную технику, кухонные комбайны, кофеварки и чайники, захватившие под предводительством микроволновой печи всю поверхность стола, опустил глаза вниз, скользя по шероховатой искусственно состаренной плитке, подбирающейся к ногам ржаво-коричневыми узорами - как хорошо-то, наверное, как, наверное, красиво все это - и решительно вонзил тресковую кость под ноготь.




4.

Во второй раз прошло легче, хоть и дольше. Взволнованный Ижица подбадривал хозяина, устроившегося рожать на дорогой и неудобной надувной кровати напротив комнатки. Александр Ильич никак не мог очнуться, бред вплетался в реальность, сонмы монстров, разбившись на обнявшиеся пары, разгуливали по его груди, топтали простыню, плавали в лужах крови и лимфы, сыпались на пол и ели, ели, не переставая.

Когда солнце в очередной раз пробилось сквозь неплотные жалюзи, он вскочил - голова закружилась, накатила дурнота, но быстро отпустила - и ринулся за горячей водой и пищей для новорожденной. Та лежала, голубая, прозрачная, с мутной пленкой на всем личике, крохотные груди, словно налитые водой, свешивались с кукольного торса. Ижица распластался по стеклу, тоже посиневший от волнения, а может, от холода, пух дыбом поднимался над низким лобиком. Обмытая и накормленная, новая гостья была уложена на постель Ижицы, и Александр Ильич, пошатываясь, спустился вниз, в свою спальню.

Утром он заглянул за стеклянную стенку, не снимая потолка. Дама спала, Ижица сидел подле. Увидел Александра Ильича, прижал пальчик к мучнистым губам и жестом потребовал еды. Александр Ильич тотчас исполнил и ничего не попросил для себя. Он не хотел в казино, не хотел денег, похоже, не хотел ничего, но исправно обслуживал новоявленную семейную пару. Он не вспоминал Иду, поскольку не предавался воспоминаниям вовсе и не думал. Но ходил на рынок, вяло торговался с продавцами, жарил орехи и семечки, сновал по лестнице вверх-вниз с кастрюльками горячей воды. Прошла неделя, другая, Александр Ильич не возвращался к собственным желаниям и проблемам, не разговаривал с Ижицей и его подругой, лишь ухаживал за ними, заботливо и не утомляясь. Сперва торговки удивлялись молчаливому молодому человеку в хорошем костюме, изо дня в день покупающему один и тот же странный набор продуктов, но привыкли, он сделался приметой рынка, как пестрая кошка, спящая у прилавка мясника на бетонном полу. Он не заметил, как прошло лето и наступила осень с неизменными дождями, бывший вечерний костюм истрепался, но Александр Ильич лишь отряхивался и дергал головой, когда дождь чересчур досаждал ему. К прежней жизни он возвращался во сне: играл в покер, следил за шариком рулетки, любил Иду или других женщин. Хорошо было Александру Ильичу, хорошо и не хлопотно. Подруга Ижицы пополнела, побелела, затвердела. Говорить она не умела, но Ижица слушался ее беспрекословно, и не раз отправлял хозяина за новой порцией воды или телячьих сердец, когда подруга выражала недовольство принесенным. Счастье поселилось в новой квартире основательно и бесповоротно. Керамические вазочки и цветные бутылочки множились, занимая уже третью по счету игрушечную комнатку, следовало подумать о прибавлении в семействе.

- Милый, - сказала Ида из сна и подвязала шелковый халат шнуром, сплетенным из разноцветных нитей, - ты слишком много работаешь, а я скучаю одна. Почему бы нам ни съездить в отпуск. В октябре в Египте уже не так жарко, а я давно мечтала о сфинксах и пирамидах.

- Но наше хозяйство, - Александр Ильич поцеловал жену в плечо под скользким шелком сорочки, голова привычно закружилась, и доводы потеряли в весе. Назавтра Египет распахнул им свои пыльные пустыни, как полы Идиного халатика, расшитые алыми маками.

- Нам пора домой, - напоминал Александр Ильич через пару дней, но как можно уехать, не посмотрев Луксор, - мы должны вернуться, - но и через неделю пестрые рыбы не успели показать все свои краски, - все, собирайся, - но Ида в полотняном платье с распущенными волосами смеется и падает на циновку.

Кукольная комната переливалась синим шелком и пустотой. Плошка с нетронутым запасом семечек и орехов стояла у кроватки, присыпанной, несмотря на надвинутый потолок, пылью. Как будто и не было ужасных маленьких жильцов, лишь вазочки и склянки тускло отсвечивают боками под лампой, включенной для тепла. Александр Ильич кинулся к тайнику за батареей, дернул жалюзи, потыкал в пустую щель палкой, для верности - бесполезно, деньги исчезли тоже. Он в беспамятстве рухнул на надувную кровать, застонал, замычал, задергался. Ужасное пробуждение надвигалось, как гроза, ломило кости, раскалывалась голова. Как давно он отсутствовал? Что произошло с обитателями комнатки? Неужели, испарились, не могли же уйти. Что будет с ним? Нечаянная свобода звенела, как комар, нудно, неотвязчиво. Вставай, все только начинается. У тебя есть я, свобода, есть прекрасная квартира, есть Ида. Она ждет тебя.

Александр Ильич спустился на свой этаж, открыл шкаф. Темный костюм выглядит так, будто в нем жили долгие месяцы, не снимая ни на миг, ладно, наденем светлый, пусть не сезон. Позвонить Иде? Или искать ее там, где встретил, в первом казино? Наверное, так лучше. Что можно выяснить по телефону, - ничего. Ему нужно видеть ее глаза, когда он спросит... Что спросить, придумается по дороге.

В казино Александр Ильич попал с трудом. Два амбала на входе заявили, что вход только по специальным картам, только для членов закрытого клуба. Странно, в тот, первый раз ничего подобного не было. Выручила Александра Ильича купюра, чудом оказавшаяся в нагрудном кармане, там, куда он прятал листок с телефонами Иды. Нарядная враждебная публика держала его в кольце, не давая приблизиться к столам, но Александр Ильич сам не рискнул бы поставить на кон - и нечего было поставить. Вот уж весь небольшой зал обошел он, и другой обежал - нет Иды. Одна женщина похожа на нее цветом волос - рванулся, тронул за локоть, та возмущенно отпрянула - нет, не Ида, другая похожа осанкой, разворотом плеч - но нет, не она, третья манит нежной щекой - точь-в-точь, Ида полуобернулась, но нет, снова ошибся. Развязная девица, фальшиво смеясь, идет навстречу - не меня ищите? - нет, прочь поди, не тебя - пригляделся: каштановая волна волос, карие глаза, нежные и наглые, полные бедра, обтянутые лоскутом шелка, - Ида! Как она изменилась, или он забыл настоящую Иду, забыл ночь, пахнущую шиповником и жасмином. - Ида!

- О, да вы меня знаете, голубчик! - и опять невыносимый похабный пьяный смех.

- Что с тобой? Ты пьяна? Ты не узнала меня? Ида, девочка! - Это ее лицо, спрятанное под слоем грима, ее высокие скулы, ее голос, ее волосы. Он сразу же заметил ее, она кокетничала с амбалами на входе, заметил, но не узнал.

- Мы знакомы? Простите, не припоминаю, но недолго исправить, правда же? Хотите поехать со мной? На время или на ночь?

- Ида, вспомни, та поездка, месяц, нет, три месяца назад, дом в саду, прощанье на рассвете, наши клятвы и слезы...

- Голубчик, расслабься, все будет, и слезы, и рассвет. Все повторяется, знаешь ли. Я вспомню тебя, как только ты откроешь бумажник.

- Ида! Мы ездили праздновать мой выигрыш, я выиграл тысячу долларов...

- Ну конечно, здесь все выигрывают тысячу долларов, каждый вечер, надоело прямо.

- Это был дом друга твоего отца...

- Вы едете с девочкой, или что?

- Давай-ка его на улицу, пусть освежится...

- Подождите, это ошибка, это моя девушка...

- Давай, давай, дядя, перебрал, так веди себя прилично, там, на улице...

Александр Ильич поднялся с асфальта, одна штанина порвалась на колене, холодный воздух бережно дул на царапины. Он дошел до метро, вспомнил, что жетона нет, денег нет тоже, пререкаться с милицией в таком виде не хочется. За несколько часов можно дойти пешком до старой квартиры, пять тысяч рублей дожидаются в банке из-под крупы, рынок откроется в девять, самое позднее в десять утра - пойти купить трески? Или привести себя в порядок, вернуться обратно следующим вечером и попытаться объясниться с Идой. Не может она не помнить, он плохо объяснял, все выяснится, образуется. Или сходить за треской? Ключи! Ключей от старой квартиры у него нет, и от новой - тоже, делись куда-то, выпали, пока его волочили по асфальту. Ничего, доберется, а там решит, что делать дальше.

В шесть утра Александр Ильич, успешно вскарабкавшись по водосточной трубе, стоял на своем балконе и аккуратно выдавливал окно. Старуха с нижнего этажа, удовлетворенно поджав сизые губы, радостно названивала в милицию. Жизнь продолжалась.




© Татьяна Алферова, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Словесность