Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЗВЕЗДА


- Нормальную только ёлку, - Глава Администрации наморщил лоб и жалостно взглянул поверх очков. - Ты русский язык понимаешь? Нормальную.

Рогуля кивал:

- Солидная будет.

Глава, продолжая хмуриться, уставился в окно. Заметало. Площадь, всегда малолюдная, нынче вымерла полностью. Метель оглаживала нагретое здание, примериваясь к рамам.

- Как в Москве, - строил планы Рогуля, постепенно увлекаясь.

- Как же надоело, - подхватил Глава. - В прошлом году обещал то же самое. До сих пор везешь. Не надо, как в Москве. Сделай, как в областном центре. Мы - областной центр, ты в курсе? Вот и сделай. Метров пять.

- Да что такое пять? - пренебрежительно отмахнулся Рогуля. - Сделаем, Игнат Никитич, все десять. Только дайте мне "Урал".

Глава Администрации бесстрастно смотрел в пустоту.

- Какой тебе "Урал"? - Тон был такой, будто Рогуля жег спички на бензоколонке.

- Да лесовоз.

- Бери, - безнадежно отозвался Игнат Никитич. - Авось, хоть трупов не будет.

- Он поморозился, - развел руками Рогуля и стал похож на медведя, двумя ударами вытесанного из колоды. - Он же узбек был. И не было бы трупа. Скорой нет, больница без света. Не заботьтесь, Игнат Никитич. Я только наших возьму. Кунцева возьму, Савву моего. Клейнмихеля возьму.

Глава сдвинул брови.

- Это который Клейнмихель?

- С железной дороги.

- Делай, что хочешь, - Игнат Никитич утратил интерес. - Бери кого хочешь, "Урал" забирай, только привези нормальную. Раз в жизни. Прошлый год упала.

- Ее ветром повалило. Отличная была ель.

Глава Администрации взглянул с мукой.

- Сельсовет он и есть сельсовет, - пробормотал он.

- Что, Игнат Никитич?

- Зря я тебя со скотного двора взял, вот что. Шевелись - вон как сыплет.

- Вечер скоро, да, - серьезно кивнул Рогуля и вышел.

Через час он уже ехал. За рулем сидел лесник Кунцев, злой и дерганый мужичонка; из носа у него безудержно текло, и он поминутно, с проклятьями, утирался рукавом. Лесовоз ревел. Рогуля прикладывался из фляжки, безучастный к голодным взглядам юного Саввы - племянника своего, нескладного верзилы с лапами столь огромными и красными, что все косились. Низенький, плотный Клейнмихель стрелял булавочными глазками поверх толстого шарфа: у него была такая короткая шея, что тот неизбежно захватывал плохо выбритые, скрипучие щеки и широкий рот. Клейнмихель придерживал рукавицами карабин.

- Как для дела, так не допросишься "Урала", - цедил Кунцев.

Метель кружила, но не вовсю. Лесовоз сотрясался; его желтые фары горели двумя полярными солнцами.

- Один же "Урал" на всю область, - пробухтело под шарфом.

- Руки оторвать, - продолжал Кунцев. - Манипулятор сломали.

- И хер с ним, - чмокнул Рогуля, пряча флягу за пазуху. - На что он нам? Это же елка, а не бревно. Ветки поломаем.

- Далеко еще?

- Езжай давай. Уже близко.

- Вон же елок сколько, - Савва неопределенно мотнул балкой. - Бери любую.

- Я хорошую присмотрел, - проурчал Рогуля. Ему было тепло и уютно.

- С ружьем ходил? - осведомился Клейнмихель.

- Да, - Рогуля махнул рукой. - Лося брал.

Лесовоз подбросило. Савва ударился теменем в потолок.

- Когда в армию, Савва? - Клейнмихель поморщился и опустил шарф, сколько мог.

- Весной.

- Ты доживи до весны, - пробормотал Кунцев, отчаянно шмыгая носом. - Вон, занесло все. Провошкаемся тут! Как мы ее руками?

- Завалим, положим, - Рогуля был невозмутим. - Там метров шесть.

- Трал нужен, - лесник не смотрел на него, когда говорил. Слова вылетали с ожесточением, рваными клочьями, подобно облачкам сердитого пара. - Кран тоже хорошо. Чтоб вылет стрелы был большой, стропы мягкие.

- Где я тебе возьму трал? И кран? Тросы есть, не гавкай. Что такой нервный?

- Прицеп, - подсказал Савва. - Дядь Сережа, дай глотнуть-то.

- Обойдешься. И так дебил.

- До темноты не успеем, - каркал Кунцев.

- Дядь Сережа! Вон же елки. Чем твоя лучше?

Рогуля кашлянул и уставился в лобовое стекло с видом умного зверя из детской сказки.

- Увидишь.

Кунцев яростно чертыхнулся и помотал головой.

- Ручей переедем - и метров двести, - Рогуля подмигнул Клейнмихелю. - Вот Петр Андреич меня знает. Он в курсе, что я зря не скажу.

- Сюрприз приготовил, - усмехнулся тот.

- А то как же. Обычная елка - она да, ее выходи на двор и вали. Нам надо площадь украсить.

- Говна-то, - сказал Кунцев.

Они ехали еще с четверть часа, пока Рогуля, уже какое-то время всматривавшийся через Клейнмихеля и Савву в боковое стекло, не приказал тормозить.

- Мотор заглушим - не заведемся потом, - предупредил Кунцев. - Холодина такая.

- Это же "Урал". Глуши давай. Нечего жечь.

- Хозяйственный, блядь. Эконом.

Лесовоз затих. Сразу стало тихо, очень тихо. Клейнмихель распахнул дверцу и спрыгнул в снег. Согнувшись пополам, за ним последовал Савва, потом Рогуля. Кунцев вылез отдельно. Грунтовку занесло по самое некуда. Лес чернел страшно, в нем была невозможна жизнь. Мороз уверенно поцеловал всех четверых и полез под тулупы в намерении пристудить и выломать все горячее.

- Пилу берите, - велел Рогуля, засовывая за пояс топор. - Аккуратно! Пила новенькая. Под расписку взял.

- Ты смотри, как раздухарились, - хмыкнул Кунцев.

Рогуля тяжело перескочил через канаву и провалился по бедра в снег. Обернувшись, он нетерпеливо махнул.

- Что, еще куда-то? - недоверчиво спросил Клейнмихель. - Сергей Васильевич! Ты что-то не то затеял.

- Полста шагов, - возразил тот.

- Да там по горло!

- Савка, давай сюда! Пойдешь первым, каланча. Ногами работай, разбрасывай и топчи.

Савка перепрыгнул легко и обошел Рогулю.

- Вперед, - указал дядя.

Клейнмихель и Кунцев кое-как переправились, стараясь попадать в след. Они были обременены бензопилой и карабином. У Саввы же за спиной был рюкзак с едой, питьем и аптекой. Высоко поднимая ноги, Савва начал шагать. Позади него оставались ямы-колодцы. Рогуля пер вторым, повертываясь на ходу и помогая руками. Толку было не очень много, и Кунцеву с Клейнмихелем все равно приходилось трудно.

- Васильич! Чума собачья, куда тебя волокет?

- Вон она, - Рогуля простер руку.

Савва остановился, и вскоре подтянулись остальные.

- Что в ней такого? - недоуменно спросил Клейнмихель.

- А ты присмотрись, - отозвался Рогуля не без некоторой спеси. - Сейчас, конечно, снежок. Но все равно видно. На маковку смотри.

Елка была не такая высокая, как он воображал - во всяком случае, говорил. В ней не было шести метров. Не набиралось и пяти; самое большее - четыре с довеском. Но Рогуля сказал правду, на верхушке что-то виднелось. Клейнмихель наморщил лоб, Кунцев прищурился. Савва сбил шапку на затылок.

- Шишка, - неуверенно пробормотал Клейнмихель. - Гроздь.

- Нет, - снисходительно молвил Рогуля. - Это звезда.

Факт, подкрепленный человеческим словом, стал неоспоримым.

- И что? - спросил Кунцев после паузы. - Шишка такая, уродливая. Мало ли что бывает на свете.

- Мутация, - предположил Клейнмихель.

- Мы не на Брянщине, - усмехнулся Рогуля. - Откуда мутация-то?

- Ну и что же тогда?

- А сейчас положим и увидим.

Кунцев заклокотал горлом, харкнул.

- И ради нее мы поехали? За этой херней?

- Херня не херня, а второй такой нет. Даже в Москве. Вообще, открытие, придурок! Находка. Новый Год кончится - мы ученых пригласим.

- И давно ты ее приметил?

- Недели две. Говорю же - на лося пошел. Давай запускай, время не ждет.

Клейнмихель присел над бензопилой. Карабин съехал с плеча.

- Подержи, - попросил он Рогулю, и тот взял.

- Аккуратнее, - буркнул Кунцев. - Регулятор воздушной заслонки вытащи, холодно. И дергай почаще.

Савва прыгал, хлопая по себе рукавицами.

- Савва, утаптывай площадку. Петр Сергеич, неси к нему.

Лес раскололо машинное карканье, подхваченное вороньим. Взвился дымок. Не прекращая пляса, уминавшего снег, Савва приблизился к дереву и с силой трижды толкнул, потом добавил валенком. Снег осыпался, однако звезда осталась запорошенной.

Рогуля достал флягу.

- На, заслужил.

Тот просиял.

- Отскочи! - велел Кунцев.

Савва посторонился. Лесник ступал тяжело и на ходу примеривался. Пила заворчала, впившись в дерево. Пахнуло смолой. Рогуля с карабином в руке зашел сбоку и стал смотреть, как летят опилки.

- Цепь подтяни, - сказал Клейнмихель.

- Под руку не говори.

Вскоре Кунцев скомандовал:

- Отходим!

Он прикинул и подозвал Савву.

- Вот оттуда толкай. Помочь?

- Да не надо, - осклабился тот.

Савва налег плечом.

- Сука, куда! Ослеп?

Рогуля уронил карабин и метнулся прочь.

Он едва успел. Ель дрогнула, и Савва, уже никого не слыша, поднажал всерьез, так что она упала мягко, а подруги ее словно на миг расступились. Савва удовлетворенно вытер сопли, не видя за собой большого греха. Дядя остался цел.

Клейнмихель кое-как поковылял вдоль ствола. Нагнувшись, он вытянул карабин. Рогуля бросил его неудачно: под снегом скрывалось бревно, и ель повалилась крест-накрест, так что карабин угодил между молотом и наковальней. Что-то в нем сбилось. На глаз это было почти не заметно, однако Клейнмихель безошибочно поставил диагноз.

- Вот же ты стерва, - сказал он с некоторым удивлением.

Могло показаться, что речь о карабине, но Савва хорошо разбирался в интонациях.

- Что я-то? - проскулил он. - Толкнул, куда велели!

- Стерва, - повторил Клейнмихель и пошел к Рогуле.

Тот выставил руки и попятился.

- Но!

Клейнмихель остановился, сверля его слепым взором. Потом повернулся и зашагал обратно, на ходу вынимая охотничий нож. Возле верхушки он сел на корточки, сбил снег с коротких колючих ветвей. Звезда была перед ним. Зеленые лапки как будто ей поклонялись, воздетые в тупом благоговении. Клейнмихель снял рукавицы и погладил звезду.

- Что ты там делаешь? Не балуй!

Клейнмихель махнул ножом и отсек звезду. Из ствола потекла темно-красная кровь. Она лилась аккуратной струйкой, оставляя в снегу не пятно - ход, глубокий и узкий.

- Вот такая тебе Москва, - пробормотал Клейнмихель.

Лицо Рогули, и без того напоминавшее кирпич, уподобилось ему совершенно. Он пригнул голову, намереваясь броситься на Клейнмихеля, но Кунцев заступил ему путь.

- Остынь, Васильич. Беда будет.

Рогуля какое-то время стоял и не предпринимал ничего. Потом махнул рукой.

- Думаешь, ты меня наказал? - спросил он с горечью. - Нет, Петр Андреич. Ты всю область наказал. За свой карабин сраный.

- Да брось, - возразил Кунцев. - Елка знатная.

Савва все утрамбовывал снег - больше от холода, охлопывая себя по бокам и груди.

- Племянник твой вон замерз, - кивнул Кунцев. - Давай костерок построим, закусим. Еще тащить эту блядь, - он вдруг ожесточенно пнул поваленный ствол.

Рогуля глянул в небо. Начинало смеркаться. Клейнмихель рассматривал свой карабин. Он был отходчив, уже раскаялся и в оправдание старательно подчеркивал скорбь, намекая на новые и новые потери, якобы ему открывавшиеся.

- Где звезда? - осведомился Рогуля.

Клейнмихель дернул головой. Ушанка мотнулась. Рогуля двинулся мимо него, и Клейнмихель не выдержал. Оставив карабин, безусловно пришедший в негодность, он устремился следом в тайной надежде, что ущерб, возможно, не столь велик.

Звезда тонула в снегу. Кровь перестала течь. Рогуля взял звезду и начал вертеть в озябших пальцах. Она была холодная, кожистая, вся в мелких морщинах.

- Ну, точно не шишка, - изрек наконец Рогуля. - Какое-то мясо. Или гриб какой. Шут его разберешь.

- Откуда кровь-то? - Клейнмихель осмелился подать голос.

Рогуля пожал плечами.

- Бои здесь шли, - пробормотал он неуверенно.

Подошли Кунцев и Савва. Лесник присмотрелся, плюнул.

- И вправду выросла. Я-то думал, пионеры какие навесили.

- Разве теперь пионеры? - Клейнмихель пренебрежительно скривился. - Политика, цирк. Галстук наденут и накачиваются всяким говном. Или колются.

- Кривая она какая-то, - заметил Савва.

- А ты что хотел? В природе по линейке не бывает.

Кунцев, потерявший к звезде интерес, складывал костер: сучья снизу, лапник сверху. Савва снял рюкзак, развязал. Кунцев чиркнул спичкой.

- Вот, зажигалку возьми, - сунулся Клейнмихель.

- Мне не нужно, - ответил тот с ровной житейской надменностью. И действительно: каким-то чудом спичку не задуло, и занялось сразу. Рогуля выставил руки. Со стороны казалось, что он не то заклинает огонь и дым, не то извлекает их из земных недр. Савва шатался вокруг.

- Дядь Сережа, холодно.

Рогуля негромко выругался, налил ему. Савва выпил единым глотком. Угостились и остальные.

- Закуси, молодой, - буркнул Кунцев.

Рогуля посмотрел на звезду.

- Вот ее пожарь, - посоветовал он. - Прутик выломай и наколи.

- Да там отрава наверняка, - нахмурился Клейнмихель.

- Ничего! Не помрет! Кто тебе карабин-то спортил? Пусть искупит.

Савва глупо ухмыльнулся и поискал глазами. Прут нашелся быстро.

- А как же открытие, дядь Сережа?

Тот со вкусом понюхал хлеб.

- Какое тебе открытие? Никитич голову снимет за эту звезду. Что срезали. Незачем ему показывать. Вообще помалкивай.

- Это верно, - кивнул Кунцев.

Савва проткнул звезду прутом. Пискнуло, но звук был мертвый, резиновый. Савва присел у костра и сунул ее в пламя.

- Выше держи, дурак! Угли будешь жрать.

- Это, дядь Сережа, закуска. А закусить-то и нечего.

- Сопьешься через год, - Рогуля нацедил полстакана. - Или через два. Потом не плачь.

Кунцев угрюмо смотрел, как жарится звезда. Местами она лопнула, и выступили желтые капли. Потянуло печеной рыбой.

- Коммуняки, - брякнул лесник ни с того, ни с сего. - Давай, Савва, жри вражье сердце.

- Не сердце, а печень надо, - назидательно поправил Клейнмихель.

- Так поищи, - предложил Кунцев. - Вон пила.

- Что тебе коммуняки-то сделали? - спросил Рогуля. - Плохо тебе с ними жилось?

- У меня дед был казак.

- И что с ним?

- У них спроси, - Кунцев выпил отдельно, ни с кем не чокаясь. Шмыгнул носом: с тепла тот снова потек.

Савва отвел звезду от огня, поднял и прищурился. Звезда дымилась. Она совсем съежилась и стала губчатой. Савва думал, что образуется корочка, но звезда пропеклась равномерно.

- Если и была отрава, вся вышла в пар, - авторитетно изрек Рогуля.

Савва вылил стакан в глотку и сунул звезду в рот. Широкая пасть куснула лишь раз и отхватила добрую половину. Морща лоб, Савва начал жевать. Это длилось недолго, так как в его лошадиных зубах звезда очень быстро рассыпалась. Савва порозовел, а Кунцев хмыкнул. Ему не понравился этот румянец. Он был не морозный, а словно угарный. Глаза у Саввы заблестели, и губы тоже - залоснились, подумал Клейнмихель.

Савва выпрямился во весь рост. Слишком плавно, как показалось всем - не шевельнув руками, с бесстрастным лицом. Он замер, глядя в лес и почти не мигая.

- Ты чего, Савва? - насторожился Рогуля.

Тот не ответил. Кунцев и Клейнмихель смотрели выжидающе. Рогуля подступил ближе, легонько пихнул Савву. Вокруг вдруг завыло: коротко, почти квакнуло.

- Увидел чего? - Рогуля огляделся, но Савва молчал. Теперь он слегка улыбался, самыми краешками вывернутых губ.

Вой повторился, уже протяжнее. И повалил снег - все сразу. Кунцев, сидевший на корточках у костра, вскочил.

- Волки, - сказал он.

- Здесь огонь, не посмеют, - хрипло успокоил Клейнмихель.

- Савва, что ты молчишь? - Рогуля толкнул от души, но Савва только качнулся.

- Костер прогорит сейчас, - Кунцев заозирался, встревоженный синью, которая с каждой секундой делалась гуще. - Бежать надо. Ну-ка, Петр Андреич, заведи пилу.

Пила не завелась. Клейнмихель дернул раз шесть.

- Карабин, - пробормотал он чуть слышно.

- Савва, да очнись же! - Теперь Рогуля тряс его, и Савва не подавал признаков жизни. Он улыбался и смотрел.

Кунцев выдернул из костра тлеющий сук. Вой умножился: их окружали. В чаще мелькнули желтые точки. Клейнмихель вскинул карабин и тут же опустил.

- Разорвет, - сказал он. - Как пить дать.

Лесник прикидывал в уме.

- Не добежим, нет.

- У меня нож, - напомнил Клейнмихель.

- Удачи, - отозвался Кунцев.

- Бегите, - негромко молвил Савва, медленно снял рукавицы и начал расстегивать тулуп.

- Слава Богу, - Рогуля облегченно вздохнул. - Теперь и вправду можно идти.

Но Савва покачал головой. Он всматривался в прежнюю точку. Рогуля проследил за его взглядом и моментально увидел волка. Тот стоял, погруженный в снег. Рогуля откуда-то знал, что лапы его чуть расставлены.

- Бегите, я задержу, - Савва стал стягивать свитер. Тулуп уже валялся в ногах.

- Васильич, быстрее! - позвал Кунцев. - Они повсюду!

В чаще зажигались огни - слева, справа. Волк, подобравшийся ближе прочих, коротко проблажил, не размыкая зубов. Кунцев ни разу такого не слышал, но мало ли, что бывает. Клейнмихель, уморительно короткий и толстый, выставил нож.

Савва сбросил рубашку и стоял голый по пояс. Рогуля попятился. Разведя локти, Савва взялся за грудь и рванул в стороны. Дохнуло жаром.

- Идите! - гаркнул он.

Забыв о волках, Клейнмихель и Кунцев смотрели, как Савва заводит правую руку внутрь и вынимает сердце. Оно горело ярче прожектора, ярче солнца. Савва поднял его над головой, и пятачок перенесся из ночи в день. Волк, уже устремившийся к Кунцеву, отшатнулся, присел, поднял лапу и зарычал, поднимая фиолетовую губу. Но от Саввы так сильно разило кровью, что он поневоле смолк и начал жадно принюхиваться. Савва повернулся вкруг оси. Сердечный луч осветил дорогу с еле видными следами. Кунцев опомнился первым и бросился бежать, не говоря ничего. Рогуля выдернул из-за ремня топор и стоял бестолково. Клейнмихель стал отступать вслед за Кунцевым - только задом, проваливаясь и держа перед собою нож. Кунцев двигался тяжелыми скачками. Тропа, расстилавшаяся перед ним, отсвечивала алым. На Рогулю прыгнул волк; тот вскрикнул, запустил в него топором, и Савва мгновенно поворотился. Волк, ослепленный, метнулся прочь; Рогуля же с глухим монотонным ревом поспешил за остальными.

Кунцев не соображал ничего. Над его головой гулял луч, туда и сюда; потом до него донесся яростный рык. Столб света дернулся в небо, и снежное просо заискрилось.

Клейнмихель и Рогуля вскоре настигли лесника. Показалась белая грунтовка и лесовоз на ней. Вновь резко стемнело, и Рогуля оглянулся. Луч стоял вертикально и шарил по небу. Из леса летели визги, мешавшиеся с урчанием. Луч повалился и через секунду погас.

Кунцев прыгнул в кабину. Клейнмихель и Рогуля втиснулись следом. Лесник дрожащими руками завел мотор, и лесовоз всхрапнул.

- Волки зарезали, волки. Понятно? - повторял Рогуля. - Будут спрашивать - волки задрали. Порвали на части, волки.

Он и дальше твердил это, когда лесовоз уже переваливался через ручей, и после тоже не успокоился.



декабрь 2012




© Алексей Смирнов, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность