шадабиду, - говорит поэт, -
я всех вас видал в гробу!
и вечный красный как ангел свет
горит у него во лбу.
шадабиду, заплетай язык,
ворочай земную ось.
и вечный жаркий как ангел штык
пронзает его насквозь.
и вечный сон как чума, метель
что улей, и год как дно.
и ты, что грела ему постель,
не греешь его давно.
шадабиду, улетай домой,
мучитель ангельский мой.
молчи, - глухому сказал немой.
молчу, - ответил немой.
так получилось, нимфа, прости, не плачь
в наших пенатах музы не носят брюк
поистрепался мой пилигримский плащ
рыцарский облик тоже слегка обрюзг
в дании принцев учат сажать редис
это полезно - лучше, чем жрать вино
в общем, не парься, бэйби, не простудись
я простудился - мне уже все равно
сплю да гуляю, думаю, снова сплю
вынес вот на помойку словес мешок
только не начинай про люблю-люблю
я ведь уже ответил: все хорошо
Офелия - Гамлету:
нет, ваша милость, я тебя не зову.
(хотела сказать: не люблю, - не вышло, ну, значит, так).
я сочиняю песенку, донник рву,
выше шумит река, подпевая в такт.
мокрый рукав елозит, бумагу мнет,
песенка осыпается мимо нот.
даже тебе теперь ее не собрать,
мальчик, когда-то любивший меня, как брат.
(хотела сказать: как сорок тысяч, да всё вранье, -
вон они, сорок тысяч, - галки да воронье).
знаешь, что я узнала, став, наконец, рекой?
жить под водой нельзя. Поэтому никакой
тут отродясь живности, кроме жаб,
не было бы, когда б не моя душа б.
ладно, молчу-молчу, и пока-пока.
лучше б я замуж вышла. За рыбака.
в груди прозрачной мотыльковой
на вышивке тончайшей боли
где месяц золотой подковой
ступает в рисовое поле
* * *
рецидив
казней египетских римских од рун берегов турецких
пыток китайских колоколов бубнов шаманских букв
ужасов взрослых сказок чужих сонных кошмаров детских
в масках ну значит в масках дитя мой золотой бамбук
больно вчетверо а потом снова и снова только
затухает и снова где бегает что творит
эти тени кому зачем кто бы сказал бы толком
пыток китайских бамбук тростник яшма агат нефрит
все равно остается дым пепел перепелиный
не щека к щеке нипочем не подпереть плечом
чаю с малиной мед молоко значит чаю с малиной
сладко и горячо дитя сладко и горячо
у меня индейское лето, по охотничьей в прошлом тропе
всё летят через каменный мостик сушеные письма к тебе,
состоящие, в общем, ты знаешь, из одних "и тэ дэ и тэ пэ",
потому что мой внутренний голос не умеет играть на трубе.
я ведь тоже хочу улыбаться, я ведь даже почти могу,
и еще я умею делать слепки ангелов на снегу.
это просто, смотри: ложишься, машешь руками, встаешь,
смотришь на отпечаток и ангела узнаешь.
себя же - не узнаешь.
там, где руки касались снега, получаются два крыла.
в детстве я это не умела, а теперь вот, смотри, смогла.
оказывается, во мне гнездится ангел, хоть я человек,
и ангела можно заметить, как только выпадет снег.
когда и если выпадет снег на моей индейской тропе,
я сделаю слепок ангела и пошлю по почте тебе.
он сыграет тебе на трубе.
* * *
девочка элли теряет один башмак
девочка элли теряет другой башмак
и по дороге желтого кирпича
делает первый шаг
над ураганом птицы летят крича
тетушка полли плача зовет врача
гадкий мальчишка ворует варенье мёд
плот на воде кача...
падай вставай когда до конца прижмет
пристань тебя возьми басурманский жмот
любит не любит правой махнет рукой
к сердцу левой прижмет
о геккельбери дохлых король котов
непоправимо сброшен со всех плотов
луизиана шелест дожди дожди
тетушка чай готов
ну подожди какой тебе нужен брод
стало быть было ровно наоборот
видишь как восхитительно маслом вниз
падает бутерброд
можно забыть канзас и запить вином
все распрекрасно кончится в основном
там на дороге желтого кирпича
в царствии островном
лодки черны дорога желта пуста
все суета тетушка суета
спи моя радость ляг закрывай глаза
и досчитай до ста
* * *
красавцы, сироты, бессмысленный маленький мир
мерцающий оушен, темный загадочный форест
мои буратины ломаются с хрустом, как хворост
и пеплом ложатся в траву - до свиданья, кумир
сожгите сожгите меня вместе с ними в костре
возьмите возьмите меня обернуться в игре
я тоже я тоже красавица и сирота
и ложка моя мимо рта
мои капитаны, куда мне до ваших забав
я бабушка герды, я бабочка-гардиан, дети
летите, летите, летите на том самом лете,
что все еще яблоком красным хрустит на зубах
босые босые бесстрашные я вас прощу
крутите крутите сюжет как мальчишка пращу
я тоже я тоже давид голиаф крысолов
играющий в дудку без слов
но там, в этом райском, дурацком, невинном саду
я вас никогда не найду
тронь меня тронь горячей рукой пилота
вспомни меня чужие листы листая
лето тебя заметило с самолета
но заклевав пилота погибла стая
до островов хватит ли нам бензина
дыбом рассвет эхом закат полночь
время в раю тянется как резина
если муссон не принесет помощь
тронь меня струн страшно высок голос
ребра хрустят листья летят в лица
где моя голова где моя гордость
это закат меркнут в зрачках листья
тронь меня урони удержи падай
взлетная полоса огоньки Куба
что в небесах делает эта пара
губы горят губы горят губы
вместе пропасть не находя смысла
радость моя крайность моя робость
чтобы опять рухнуло и взмыло
сердце мое птицей в твою пропасть
* * *
Тебя будут звать - Икар,
А лучше - Карл-
Вильгельм-Отто Лиллиенталь.
Давай, взлетай!
Тебя будут звать - смотри -
Антуан де Сент-Экзюпери,
а лучше - Сен-Жермен де Пари.
Давай, пари!
Ты сможешь вернуться назад, если я смогу
Выложить слово "вечность"льдинками на снегу.
Но у меня изрезаны пальцы в кровь -
Как ни стараюсь, выходит "любовь, любовь".
Тает, капает, букву к букве не донести,
Как ни крути, выходит "прости, прости".
Воск растекается, айсберг, заплыв в Гольфстрим,
Тает, пока мы тут о вечности говорим.
Думаешь, вечность? Точно удар поддых,
Сверху отлично видно: "Ich liebe dich" -
Как ни прикладывай - лёд - погоди - не тай -
Падает Карл-Вильгельм-Отто Лиллиенталь.
Даже из космоса, из нежилых систем
Звездных - отлично видно: "Je t'aime, Je t'aime" -
Лётчик мой растворяется в утреннем молоке
С огненной Розой в юношеской руке.
Ах, недолет, воздушный звенит поток.
Каждый земной сверчок должен знать шесток.
Глупая Эльза, не прогадай, смотри!
Глупая нежность, глупая Роз-Мари...
Стеклышко продыши, сказочку расскажи,
Смирительную рубашку ему свяжи.
...Марта, терзая пальцами флердоранж,
Крикнет - и он услышит, мин херц, мон анж, -
Не про люблю-люблю, не про жду назад, -
Он услышит, как льдинки ломаются и скользят:
Дорогая Мари, ты видала когда-нибудь
настоящую темноту?..
Там танцует мертвый моряк, Мари,
с драгоценным камнем во рту.
Там на мачтах пляшут огни,
и от них темнота темней.
И живые боятся, дитя мое,
этих мертвых огней.
Твой отец, Мари, отправился в путь
двадцать лет назад и пропал.
Он хотел дорогих камней, Мари,
которыми славен Непал.
Он хотел дорогих камней,
а пропал средь мертвых огней.
Темнота темна, Мари,
и не смертным тягаться с ней.
Ты видала, Мари, как люди хотят
богатства - вот хоть умри?
И жадная тьма отвечает сама:
хочешь? - жри!
И он танцует свою мечту
с драгоценным камнем во рту,
глазницы мертвые смотрят ввысь
и видят там темноту.
Тем, кто смотрит нА море,
видно, как паруса летят.
Темнота темна, Мари,
но мертвые нас простят.
Двадцать лет я к морю хожу, Мари,
и бросаю письма во тьму -
одинокие письма тому,
кто танцует на ветхой палубе,
и в зубах у него опал -
драгоценный камень
из копей страны Непал.
И однажды из тьмы родились огни,
от которых вода холодней,
ночь темней, -
не смотри, Мари, на танцы этих огней,
на танцы этих теней.
И волна плеснула, Мари,
и выплеснула ответ,
в котором вода съела все слова,
остались два:
"...времени - нет..."
О, Мари, есть корабль в лохмотьях беды,
в океане воды,
черепа на палубе ловят свет
одинокой Полярной звезды.
Он несет по водам огни, огни -
не утешат живых они.
И танцует, танцует любовь моя на борту
с драгоценным камнем во рту.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
