Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



НЕМАЯ  РАДУГА


 



      * * *

      Он считал насекомых раскрытой груди и с букашками
      говорил, поднимая от сердца к губам как у негра.
      А она, пролетев над его головой вверх тормашками,
      приземлилась на заднем дворе одинокого егеря.

      Егерь пухлой рукой взял её аккуратно за волосы,
      поволок на кровать ("Ах, клоповник!" - шептала, счастливая),
      а в ночи снова вышел во двор и достал из-за пояса
      флягу, пахнущую бородою и тёмною сливою.

      На рассвете у женщины страшно чесалось под мышками,
      а у левой груди трепетало, как шаткая лестница, -
      и она, не желая лежать с кипячёной одышкою,
      встрепенулась и прыгнула в лес непонятной медведицей.

      Её хвойная шерсть развевалась волнами упругими
      и в огромных глазах одинаково двигались ели:
      разрыхляя холмы, волоклась неразборчивым плугом,
      а в задворках ума трепетали цветные постели.

      Ты, земля, ощетинилась бором, колючим репейником
      и плевками-букашками под травяными напорами.
      Расскажи, отчего под собой и в себя постепенно
      остываешь и дышишь насквозь бесконечными порами.

      _^_




      * * *

      сердце облеплено пухом
      тонкого томного тополя:
      тронуть - шагнуть к воплю,
      а нет - костенеть духом.
      лошади в голове -
      лошади в узкой груди.
      звенья вокруг кости -
      козыри в рукаве.
      как за стеклом муха.
      быть и скучать жутко.
      дайте ещё минутку:
      к рельсам припасть ухом.

      _^_




      * * *

      Монета - луны внучка.
      Все буквы порвать, лопнуть.
      Как важно рогатой тучке
      копытом топнуть!

      Монету узнать прежде,
      озябнув спиной прилива -
      как мешковатой одеждой
      тряхнуть гривой.

      Отлив я зову монетой, -
      сухими исчез словами.
      "Набухни дождём, планета,
      завой островами", -

      все рваные - в вод тенеты.
      Луна над водой - вами
      верни мне, чего нету -
      зевни островами.

      _^_




      ЯЩЕРИЦА

      Я сею уродохвостами, чтоб хорошо себе помнить.
      "Это похоже на правду", - шепчут усталые листья
      вниз - то в горячее солнце вдавлены осени крики
      из ниоткуда (вернее студёных равнин циферблата).

      Вижу зрачка вертикалью, перечеркнув горизонта
      нить. Чтоб не жульничать в прятки, мне предназначены лапы.
      Если тревога помехой вырастет снова (бесспорно) -
      саженцем к месту приладить; не дожидаясь отростка

      в бодром постмаршевом ритме равенством выбелить волны.
      (Я маринист, не видавший лужи, читавший о море -
      таинстве столь недоступном, как уравненье значений.)
      Краткостью я коченею в свидетельной меди заката.

      Как одинаково скучно, сонно, и главное - дико,
      судя по памяти урне. "Это похоже на правду", -
      листьев знакомая плоскость. Слух: обороты в ответах
      схем надчертёжных объёмов вне ностальгии вопроса.

      _^_




      * * *

      Голос занозистых и недопонятых досок;
      мёрзнущий поезд шипит недовольным питоном;
      гул холодильника (полупустой недоносок);
      раковина и растущие из колонны...
      В окнах чернеют углами твоих коробок
      комья о смехе, тоске и потёкшей туши.
      Если питон на рельсах далёк и робок,
      мышь за стеной беспардонно развесила уши,
      слушая, как скрипит недобито койка,
      слушая, как в шкатулки смеясь, рыдая,
      крепче сплетаемся пальцами. "Мыши только
      лишь от тревоги шпионят, жуя, голодая".

      _^_




      * * *

      чудаческой усталости кажется, будто
      от "ординария" пахнуло на её глухое покрывало
      зазеркальной экзотикой.
      самолюбие жалости тем более худо,
      чем больше мáксим провоцирует сонливость.
      я господин своих немых печалей,
      жую чизбургер и с трудом ворочаю языком,
      с трудом помалкиваю.

      _^_




      * * *

      Повсюду-гостиница рассредоточенных требований
      (sweet home вспоминается как недалёкая жизнь)
      в морозы безречья глядит из настенных расследований
      тоскливой сонливостью отмавзолейных пружин.

      В моей одинокой прогулке а-ля предисловие
      читается тяга и крепость подвытяжных вин,
      прозрачных, приятных; сожмуренного изголовья;
      чистообнажающих и своечасных лавин.

      _^_




      * * *

      Дуга над горизонтом,
      пока остывшей мысли
      мы уголь грызли.
      От звона клонит в сон. Ду-
      бовый лоб над носом-мостом -
      утёсом.
      Ещё одно словечко,
      и кончик носа -
      звездою в печке.

      _^_




      * * *

      Я танцую, чтобы вытоптать
      (осторожных пальцев искорки),
      протоптать дорогу.

      Локон проволоки выпутать.
      (Травы жмутся к Твёрдой при смерти.)
      "Пусто" обрастает "строго"

      или "много". Вид на выпады:
      губы; тайны для чужой руки
      ("отпусти"-порога).

      _^_




      * * *

      По-настоящему беспокоят только мелочи.
      И я понимаю всякого рокантена
      на дрожащей дороге тела. Чи-
      жи угодили в термитник колена:
      мы, я - радуюсь маленькому успеху
      крючка, заброшенного в плетни фразы,
      словно это затычка, а не прореха
      и не схоже с рождением от произвола таза.

      _^_




      * * *

      Мановение хриплого ногтя.
      Слепота - напускная - увы,
      недовяленным воздухом октя-
      бря - аквариум для головы.
      Три скафандра и голое тело.
      Переспелая вязкая пыль
      под приталенным грохотом ела
      сарацинной помады ковыль.
      Головами похожи на выхлоп.
      Шаг, измотанный в труб синеву.
      От пустого сонливый и рыхлый,
      я бросаю дороге: "Плыву".
      Полоса из дорожной разметки.
      Цвет опавший рисует кольцо -
      бурю ржавых диаметров ветки
      беспардонных ударов в лицо.
      "Я отдамся за эту страницу";
      "я отдамся на". Лунных широт
      небывалых, невиденных "слиться" -
      или тучное "круговорот".

      _^_



© Никита Никитенко, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность