настала осень
и все стали умирать
падали
листья
жёлтые красные синие чёрные
тихо
кружились
им так не хотелось падать
на рыхлые трупы мёртвых
и потому
они тихо кружились
тихо кружились
над трупами
перемещаясь по лестнице вне пространства
сквозь огонь пустоты ледяные поля
через автоматные очереди вне и внутри меня
круша совершенство тетраэдра и цилиндра
в этом бессонном дышащем море
где всякая жизнь лишь форма нуля
потоки букв и ничьих эмоций
пронзают меня насквозь
Живой сосуд, наполненный любовью,
Уже не пуст, хотя вина в нем нет.
Любовь есть тьма, наполненная кровью.
Вино любви немного пахнет болью,
Немного солнцем. Но больной рассвет
Не освещает внутренние стенки.
И молоко любви всегда без пенки.
Я знаю, что вернуться невозможно.
Поскольку, выйдя из дому, вдруг видишь
как бьются шарики в потеках краски,
прозрачностью бесцельной и безводной
клубятся снизу, затмевая свет.
Возможно, исцеление возможно,
но ты же знаешь, я не верю в чудо.
Держи покрепче посох свой и следуй
с достоинством, безумия достойным,
туда, куда слепой ведет слепца.
Смотри всегда туда, где ярки краски,
где кровь пульсирует в пределах марша,
где голос наг, и нежное касанье
на части рвет любую вещь, где память
подобна свету, где клубится тьма.
Ноги идут куда не глядят глаза -
за море соленое горькое, за
грань горизонта людских отар,
за грань пониманья, сквозь банный пар,
где выстрел вслепую находит цель,
не важно, кровь запеклась или ель
тычется в небо, иголок тьма,
значит уже не сойти с ума
то есть с пути на котором след
полон воды, за немного лет,
только к рампе еще шагни,
ты видишь, какие большие огни
смотрят в лицо, и еще больней
песен гибнущих лебедей
закрывший лицо газетой старик
в один бесконечный миг.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]