Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


Игорь Куберский

Книга отзывов. Архив 14



Архивы:  08.08.13 (152)   01.02.13 (151)   02.02.12 (150)   26.05.11 (149)   15.01.11 (148)   13.08.10 (147)   04.08.10 (146)   09.03.10 (145)   02.12.09 (144)   01.10.09 (143)   30.03.09 (142)   30.01.09 (141)   23.12.08 (140)   19.10.08 (139)   15.08.08 (138)   10.07.08 (137)   28.05.08 (136)   27.04.08 (135)   17.04.08 (134)   03.04.08 (133)   29.03.08 (132)   24.03.08 (131)   17.03.08 (130)   11.03.08 (129)   03.03.08 (128)   02.02.08 (127)   24.01.08 (126)   14.01.08 (125)   07.01.08 (124)   27.12.07 (123)   19.12.07 (122)   11.12.07 (121)   19.11.07 (120)   01.11.07 (119)   25.09.07 (118)   06.08.07 (117)   23.04.07 (116)   13.04.07 (115)   03.04.07 (114)   27.03.07 (113)   12.01.07 (112)   14.12.06 (111)   02.12.06 (110)   21.11.06 (109)   15.11.06 (108)   21.10.06 (107)   26.09.06 (106)   06.02.06 (105)   19.12.05 (104)   12.08.05 (103)   17.05.05 (102)   31.01.05 (101)   06.01.05 (100)   16.12.04 (99)   26.11.04 (98)   10.11.04 (97)   31.08.04 (96)   20.08.04 (95)   18.08.04 (94)   18.08.04 (93)   17.08.04 (92)   14.08.04 (91)   01.08.04 (90)   13.07.04 (89)   05.07.04 (88)   01.07.04 (87)   20.06.04 (86)   19.06.04 (85)   15.06.04 (84)   13.06.04 (83)   06.06.04 (82)   17.05.04 (81)   01.04.04 (80)   08.03.04 (79)   28.01.04 (78)   30.12.03 (77)   08.12.03 (76)   01.12.03 (75)   25.11.03 (74)   09.11.03 (73)   29.10.03 (72)   04.06.03 (71)   21.03.03 (70)   05.02.03 (69)   31.01.03 (68)   23.01.03 (67)   16.01.03 (66)   07.01.03 (65)   30.12.02 (64)   25.12.02 (63)   17.12.02 (62)   13.12.02 (61)   09.12.02 (60)   05.12.02 (59)   29.11.02 (58)   27.11.02 (57)   22.11.02 (56)   16.11.02 (55)   11.11.02 (54)   23.10.02 (53)   08.10.02 (52)   30.09.02 (51)   10.09.02 (50)   21.08.02 (49)   08.08.02 (48)   24.07.02 (47)   11.07.02 (46)   29.06.02 (45)   09.06.02 (44)   28.05.02 (43)   17.05.02 (42)   29.04.02 (41)   11.04.02 (40)   14.03.02 (39)   26.02.02 (38)   19.01.02 (37)   06.01.02 (36)   28.12.01 (35)   14.12.01 (34)   29.11.01 (33)   14.11.01 (32)   30.10.01 (31)   24.10.01 (30)   20.10.01 (29)   16.10.01 (28)   12.10.01 (27)   04.10.01 (26)   29.09.01 (25)   23.09.01 (24)   15.09.01 (23)   12.09.01 (22)   05.09.01 (21)   30.08.01 (20)   27.08.01 (19)   13.08.01 (18)   31.07.01 (17)   26.07.01 (16)   24.07.01 (15)   22.07.01 (14)   20.07.01 (13)   19.07.01 (12)   18.07.01 (11)   12.07.01 (10)   08.07.01 (9)   04.07.01 (8)   02.07.01 (7)   29.06.01 (6)   21.06.01 (5)   19.06.01 (4)   30.05.01 (3)   24.05.01 (2)   07.05.01 (1)  



22.07.01 09:16:04 msk
На деревню девушке


Когда под задницей мин нет,
Ей не понадобится смазка.
А мой ответ — тебе минет,
Но только чтобы без огласки.

Когда под целкою мин нет,
То не юли, скорее влазь-ка.
Я подарю тебе в ответ
Минет. Но только без огласки.

Когда ты говоришь мне «нет!»
И девушку в гоняешь в краску,
Возьми хотя бы на Тибет
За мой минет. Но без огласки.



22.07.01 06:12:17 msk
Начинающая маньячка

Почаще делайте минет,
и кисти будут пожирнее...
Ломайте пальцы, гните шею,
склоняйте бледное чело к
орудию слепого рока.
Здесь нет любви, но есть порока
засаленый и терпкий след.

Природа будет голосить!!!
Не будет манечки с ваняткой %-(((
Но дьявол, вдохновленный взяткой,
внесет порочною рукой
в записочки матрон и мамок
от худобы один секрет,
который тортиков вернее:
*почаще делайте минет,
и кисти будут пожирнее*!


22.07.01 05:55:49 msk
КШЖЕ

Друзья, подтвердите или опровергните.
-----------
Больше полагайся на собственного внутреннего цензора, дружок. Не то, за отсутствием "друзей" маменьке придется челом бить - на дурного Котьку жалиться.


22.07.01 05:42:53 msk
КШ

Интересно, вот почему мои постинги искрятся дружелюбием и доброжелательным стёбом (как мне кажется), а постинги КШ густо пропитаны мизантропией? "
-------------
Толян, сам же себе и ответил КАК МНЕ КАЖЕТСЯ.

С другой сороны, претит мизантропия - читай "Данко" Горького, а не мои посты, которые выходят за рамки школьной программы.


22.07.01 05:36:19 msk
Анатолий

Интересно, вот почему мои постинги искрятся дружелюбием и доброжелательным стёбом (как мне кажется), а постинги КШ густо пропитаны мизантропией? Неужели и написанное мной воспринимается с таким же отторжением? Со стороны на себя взглянуть трудно, но страшно подумать...
Друзья, подтвердите или опровергните.
Милая Застенчивая: как вы помните, "Застенчивой" вас нарёк я. Оказывается - "мудацки". Я ведь не понуждал вас к этому нику, приподняв на затылке воронёным стволом парабеллума ваш локон? Можете поменять ник без предупреждения. Я вас узнаю под любым кринолином.


22.07.01 05:28:13 msk
КШЖЕ

А что до самого маэстро Куберского, так умиляет лирический герой - "немолодой, никому не известный поэт" с градусником вместо члена. Читаешь его незатейливые бытописания случек, а "за кадром" так и слышится задорный голос обрабатываемой пассии: "милый, ты меня ебешь или температуру меряешь" - на английском, французском, русском, иврите и суахили. Благодаря Сети и, отчасти, глазливому впс, этот риторический вопрос будет преследовать маэстро отныне и до конца литературных дней.


22.07.01 05:03:17 msk
КШ

Почитайте Чехова, Гоголя, Толстого. "
-----------------
Анатолий - типичный люмпен, социопат, как уже неоднократно было подмечено коллегой "Застенчивой" (о боги, яду мне, яду - что за мудацкий ник?! не ипостась ли самого Куберского), эдакий Сатин (На Дне), которому, однакож, не откажешь в известной мудрости.
Приземленной - да, незамутненной ни образованием, ни воспитанием - да, но все таки мудрости, философичности в некотором, самом приближенном понимании.
Разумеется Анатолий, страдающий (как и все урожденные идиоты) фрагментарностью мышления не способен оценить проблему в целом, но отдельные ее части он "высвечивает" весьма и весьма истиноподобно.
Чтож, поаплодируем, спустя годы наш герой наконец осознал целесообразность школьной учебной программы - большое видится на расстоянии. Дерзай, Толик, и когда-нибудь откроешь для себя еще пару-тройку замечательных авторов.


22.07.01 03:59:12 msk
Анатолий .

В общем, я , где-то , понимаю Застенчивую. У меня тоже есть авторы, чьи произведения я люблю слепо (уж очень понравилось что-то одно. Настолько, что потом оправдываешь и всё остальное).
И всё же, сказать: "..А вот роман «Ночь в Мадриде» совершенно чист от рыночной шелухи" - нельзя. Не потому, что там есть шелуха, а потому, что "чист от чего-то" может сказать только человек, ничего, кроме Куберского, не читающий. Это глупость, которую можно понять так, что роман стал чист благодаря шелухе, которая его, роман, словно чистящее средство очистила. Либо: "чист сам по себе",- первозданной чистотой,- либо: "очищен от шелухи".
Почитайте Чехова, Гоголя, Толстого. Ребята хорошо писали. Красиво. В суть написанного можно даже и не вдаваться. Музыка!


22.07.01 01:09:00 msk
фЕМЪ

Почаще делайте минет,
И кисти будут пожирнее.
Похоже, это триолет...
А что - не хилая затея.
Коль перспектива вас не греет
Пугать костями высший свет,
Почаще делайте минет,
И кисти будут пожирнее.
Неважно, кто и как одет,
И что в постели он умеет,
Ведь человек с теченьем лет
Умнеет вроде, но дурнеет
И вопрошает: "Что я? Где я?
Уже ль меня былого нет?".
Почаще делайте минет,
И кисти будут пожирнее.


22.07.01 00:53:12 msk
Опытный маньяк

> Почаще делайте минет, и кисти будут пожирнее.

ФЕМЪ,

А Вы можете написать стихотворение, которе будет начинаться и кончаться на эту строку?


22.07.01 00:07:41 msk
Застенчивая — Маше

В одном из своих постингов, не помню кому, вы сказали, что вам нравятся «Американочки» Куберского. Хотелось бы знать – чем? Хотя бы в двух словах. Мне, в общем и целом, тоже нравится эта повесть, но все же есть в ней что-то коммерческое, какая-то уступка нашему дешевому времени. А вот роман «Ночь в Мадриде» совершенно чист от рыночной шелухи. Не читали? Его можно найти на сайте Арт-Лито в магазине «Нового Геликона». Кстати, «Пробуждение улитки» – это оттуда, из романа.


21.07.01 19:25:47 msk
фЕМЪ-ШК

Вы насчет минета и кистей рук точно уверены? Сами проверяли или девочки в бане рассказывали? Я не эксперт, но по-моему, в этом процессе кисти рук участвуют факультативно. Может быть, вы перепутали минет с онанизмом?


21.07.01 17:04:29 msk
КШ

А чтобы вес сбросить, Вы в зад трахаться порекомендуете? Нет, такая диета нам не нужна, товарищь.


21.07.01 16:51:56 msk
ШК

Почаще делайте минет, и кисти будут пожирнее.


21.07.01 13:48:14 msk
фЕМЪ - Анатолию

Спасибо за поздравления. Я возьму энциклопедию и посмотрю, когда вы родились:)

Со мной дело обстоит так.
Сперва природа создала в этот день Юлия Цезаря. Потом - Дюма-отца, но потом передумала и сына сделала на 4 градуса львее. Еще она сделала поэта Шелли, но потом утопила. И еще она сделала князя Вяземского (Пушкина развлекала). Потом она обозлилась и произвела Чернышевского. И только потом до нее дошло, что это должна быть девочка:)))


21.07.01 13:45:14 msk
фЕМЪ - Анатолию

Спасибо за поздравления. Я возьму энциклопедию и посмотрю, когда вы родились:)

Со мной дело обстоит так.
Сперва природа создала в этот день Юлия Цезаря. Потом - Дюма-отца, но потом передумала и сына сделала на 4 градуса львее. Еще она сделала поэта Шелли, но потом утопила. И еще она сделала князя Вяземского (Пушкина развлекала). Потом она обозлилась и произвела Чернышевского. И только потом до нее дошло, что это должна быть девочка:)))


21.07.01 13:34:04 msk
Сочинитель

Сентиментальная история

Родился Пако в Толедо, городе военных и священников, где и работал бы, как отец, на фабрике холодного оружия, да, да — из той самой знаменитой толедской стали — потому что металл и то, что из него можно сделать, всегда занимали воображение Пако. В металле была прочность и надежность, а это самое главное, что Пако ценил в жизни. Но про Толедо он не помнил ничего, — разве что страшный грохот, как во время грозы, когда улицы превращались в бурные реки, но он уже знал, что это не гроза, а война, с которой отец возвращается по вечерам. Но и отца он почти не помнил, а лишь его винтовку, огромную, неподъемную, прислоненную к кухонному столу. Только через много лет он узнал, что его отец воевал в отрядах народной милиции, что они загнали в Алькасар, бывший королевский замок, а в те годы — военную академию — заговорщиков во главе с полковником Москардо, а через восемь недель безуспешной осады отступили от его продырявленных стен под натиском франкистов. Тогда, осенью 1936 года, и был расстрелян его отец, вроде бы принимавший участие в расстреле сына Москардо. Что ж, кровь за кровь, смерть за смерть.
Нет, Пако не судит отца и мать не судит за то, что она отправилась с тремя детьми в Астурию, к себе на родину, где снова вышла замуж — живое тянулось к живому, страстно желая выжить, — и даже за то, что в марте тридцать девятого она отвезла его вместе с младшей сестренкой на пристань в Хихоне, он тоже ее не судит. Он знает, что был голод, чудовищный голод, и что за отчимом-республиканцем охотились, и что это был последний акт умирающей республики — спасение своих детей, передача их в добрые руки тех, кто помогал. Но на советском корабле, увозящем в далекую Россию, Пако оказался без сестры; ее, малолетку, не пустили, почему — он не знает, кажется, был установлен возрастной ценз, малолетки должны были оставаться с родителями, у франкистских палачей не должна была подняться рука на малолеток... Трехлетняя сестренка его осталась на пристани Хихона, а утром ее подобрали нищие бродяги, накормили, отогрели в своих трущобах, и девочка выжила, не зная, что всего лишь в ста километрах, в деревне Фелечоза, живут ее мать и сестра, считающие, что она вместе с братом в Советском Союзе. В четырнадцать лет она стала проституткой, в пятнадцать вышла замуж, а через год умерла в родах. В это же время Пако уже учился в Московском автомобильном институте, помня многое в своем испанском детстве, к которому он однажды рванется, чтобы то ли похоронить, то ли воскресить свои странные сны.
Снов было несколько. Один — будто вокруг зелено и просторно, и далеко видно, солнечный свет и голубое небо, под ногами зеленая трава, а неподалеку какие-то теплые смирные животные, большие, но не страшные, ему по грудь, кажется, овцы, тихое меланхолическое звяканье ботал, он замахивается прутиком, и овцы покорно, послушно прядают от него, а рядом сильно прихрамывает кто-то, кто его любит и всегда берет с собой и дает ему домашнюю лепешку, сыра и кусок сахара, — это, конечно, пастух. Пастух и снимает ему кору с обрезанных веток, и Пако любит облизывать их скользкую, влажную, сладкую плоть, нежно-белую, как проклюнувшиеся грудки его старшей сестренки, которые она уже прячет и дает Пако оплеуху, чтобы не подглядывал. А еще — когда они выходят из деревни, он помнит на зеленом пригорке трех мальчиков, которые почему-то не умеют ни ходить, ни разговаривать, а сидят на траве целый день там, где их посадит мать, и только мычат, пуская слюни, и головы у них падают то к одному, то к другому плечу. А еще он помнит огромную кричащую толпу и стену парохода и что он крепко держит руку сестренки, как велела мать, но потом он почему-то один, сестренки нет, и он начинает плакать, он боится, что за сестренку ему влетит, и он рвется на пристань, а его не пускают, и кто-то рядом говорит, что его сестренку взяли, ну, конечно, это мама взяла, и ему хочется обратно к ней, зачем ему уезжать, и его впервые обожжет чувством одиночества, от которого он всю жизнь будет искать защиты среди друзей и дел и рано женится, и ничего ему не будет дороже постоянного присутствия рядом жены, и он будет ревновать ее даже к собственной дочке.
И однажды он, московский инженер Франсиско Мендез, поедет в Ирун, на границе Франции и Испании, потому что дальше ему, советскому подданному, нельзя, поедет, чтобы встретиться там со своими — матерью, тетками и старшей сестрой. К тому времени уже не будет отчима, умершего в далеком Пуэрто-Рико, а мать вместо Пако и младшей дочери, история которой станет известна от одного хихонского бродяги, мать во искупление вины возьмет на воспитание двух мальчиков-сирот. Он поедет в шестьдесят шестом году, когда из Международного Красного Креста ему наконец ответят, что в этом мире он не одинок и что есть, есть у него родные по крови люди, они живы и они в Испании. Он выйдет на пустую платформу Ируна, день будет мокрый, холодный, раннеапрельский, обложенный туманом, как оконная рама ватой, и только в середине этой рамы он увидит протаявшее пятно — четыре женские фигуры в черном, испуганно обернувшиеся на него, и он неловко пойдет в их сторону, на их потусторонние лица, гадая, которая здесь мать, и начнет медленно, неуверенно улыбаться одной из них, но это будет тетка, и, чтобы он не совершил невозможной ошибки, другая женщина качнется к нему и протянет руки.
А ночью в его номер придет старшая сестра и покаянно предложит ему свое большое тело с большими грудями — но он притворится мертвецки пьяным. Зачем лишние жертвы, он и так всех простил. Только вот потом, когда он уже насовсем вернулся в Испанию, каждый раз, когда он навещал мать, что-то вонзалось ему в сердце. "Тише! — махала она на него рукой. — Разбудишь!" — это в соседней комнате спали после ночной смены те двое, что заняли в доме его с сестренкой место.
Первый раз он приехал в Фелечозу рано утром, с ним была Юлия, уже на седьмом месяце; да, было очень рано, но придорожная таверна была уже открыта и полна местного люда. У него дрожали ноги, и хоть старую эту таверну он помнить не мог, ему казалось, что и ее он узнал. Он вошел внутрь, не глядя ни на кого, не смея взглянуть, заказал у стойки вина, чтобы справиться с нервами, и когда он сделал первый глоток, слыша спиной, как тихо стало в таверне, кто-то в этой тишине вдруг сказал: "Пако?"
Он не знал человека, который его обнимал, и других не знал, кто подошел и кто знал его, — сквозь слезы он не различал их лиц и только одно заметил: как кто-то тяжело поднялся из-за столика в углу, опрокинул стул и, сильно прихрамывая, устремился к выходу...
Оставив Юлию у матери, он вышел один из дома, которого тоже не помнил, и уверенно пошел налево, по дороге в гору. Вокруг были зеленые холмы, и утреннее солнце окрашивало взлобки ярким светом, он не знал, почему пошел в эту сторону, но чувствовал, что дорога ему знакома и что где-то там дальше, на окраине деревни, его должны ждать. Но там никого не было, только стоял на отшибе дом из темного камня. Пако постучал в дверь, и вышла старуха. Старуха сердито посмотрела на него — красного, sovietico — и сказала:
— Зачем ты сюда пришел, Пако? Бартоломе нет.
— А где Бартоломе? — спросил Пако.
— Его нет. Ушел, — сказала старуха и вдруг глянула куда-то за спину Пако. А там, выйдя из сарая, куда спрятался от избытка чувств, стоял тот, кого звали Бартоломе, седой, как Пики Европы зимой.
— Здесь я, Пако, — прохрипел пастух Бартоломе, шагнув к нему, — сухая нога его подвернулась, и Пако едва успел его подхватить...
А когда он возвращался в дом матери, на освещенном пригорке возле каменной ограды он увидел трех сидящих на траве бородатых мужиков. Они глазели на него, радостно мыча, и головы у них качались от плеча к плечу.


21.07.01 11:46:44 msk
Жора Палтус

Под фраера закосил, в натуре Толян.


21.07.01 10:53:50 msk
Анатолий (в полосатой робе)

...цыганка с картами,
Дорога дальняя,
Дорога дальняя,
Казённый дом.
Быть может старая,
Тюрьма Центральная,
Меня, парнишечку,
По-новой ждёт....

Пропал. Опять сидеть....


21.07.01 10:24:41 msk
Анатолий - Розе Люксембург

Меня очень настораживает ваша испепеляющая ненависть (классовая). Вам бы кожаную тужурку и "маузер" на бедро! - как мы выяснили, линия бедра у вас чистая, следовательно благородное оружие бряцать при ходьбе не будет.


21.07.01 10:18:05 msk
Анатолий - фЕМЪи

Дорогая фЕМЪ,
Как жаль, что не смогу вас поздравить с днём рождения. Как назло, именно 24-го в моей голове будут громыхать цепи стихотворений и одно из них “на злобу”:
“…Аэропорт переполнен.
И в суете бесполезной слепа,
Очередь ходит, как волны,
И нас разделяет друг с другом толпа.

И все же на профиле этом
Взгляд невозможно не удержать.
Но я – невольник. Невольник билета.
И мне уезжать. Мне - уезжать.

Что толку в прощании длинном,
Раз поцелуй не слетает с руки.
Взвоют по-бабьи турбины
И промахнутся Амуры - стрелки…”


Немного интересных фактов: поднимая стакан горилки за вступление в четвёртый десяток, не забудьте помянуть вашего Максима Рыльского (вы ведь с Украины?). Он умер в этот день, правда, чуть раньше, но, думаю, знамя национальной поэзии перешло в ваши руки вовремя и по праву, - вы ведь и на родном языке пишете? Я не ошибся?

Мне с днём рождения повезло несколько больше (не жалейте, что я не Козерог). Как оказалось, в этот день рождаются исключительно поэты и писатели. Неполный перечень:
1824 Иван Саввич Никитин (ум. 28.10.1861), поэт.
1867 Эдуард Вейденбаум (ум. 24.05.1892), латышский поэт
1873 Вячеслав Яковлевич Шишков (ум. 6.03.1945), писатель
1873 Иван Сергеевич Шмелев (ум. 24.06.1950), писатель
1889 Карл Осецкий (ум. 4.05.1938), немецкий журналист, лауреат Нобелевской премии мира 1935
1895 Сергей Александрович Есенин (ум. 27.12.1925), поэт.
1897 Луи Арагон (ум. 24.12.1982), французский поэт
1900 Томас Вулф (ум. 15.09.1938), американский писатель
1916 Джеймс Херриот, шотландский писатель.
1919 Сергей Сергеевич Наровчатов (ум. 22.07.1981), поэт.
1919 Эдуардас Межелайтис (ум. 1997), литовский поэт.
1925 Гор Видал (Gore Vidal), американский писатель …

С 1925 года никто, относящийся к Слову с трепетной любовью и пользующийся у Слова взаимностью, долгое время не рождался.
И только в 1964 году природа-мать спохватилась…


21.07.01 10:05:03 msk
Раскрепостившаяся - Анатолию

Ваши харчи – это узелок с сухарями да дальняя дорожка после дележа с нашей братвой.


21.07.01 07:40:44 msk
КШЖЕ

. Внутри она была горячей...
В ней было не горячо, а просто тепло...
------------------
Что это у Вас в рассказе, отсутствующий маэстро Куберский, бабы различаются как в детской игре: горячо, тепло, холодно? Про половой акт с мертвой девушкой не читал, но ставлю фантик от жувачки против пустой банки "пепси", там есть фраза: ВНУТРИ НЕЕ БЫЛО ПРОХЛАДНО.


21.07.01 06:39:33 msk
КШ

Принцессе тридцать?! А я полагал, 24 - 25, не больше:) То есть, плюс 3500, конечно.


21.07.01 04:27:13 msk
фЕМЪ

Мне 24 июля исполняется 30 лет.(Ударяется в слезы) У меня кисти высохнут??? Боюсь-боюсь... может, лучше сразу умереть, чтоб не позориться?


21.07.01 03:16:00 msk
ТЮ-ТЮ

Ну почему? Можно и меня ещё почитать.


21.07.01 03:01:12 msk
ТЮ

Мне кажется, КШ, вы абсолютно правы, Анатолий полнейшее ничтожество. Кроме вас, читать здесь совершенно нечего.


21.07.01 02:57:38 msk
КШ

Браво, браво, Застенчивая, в самую точку попали!
Вот видите, Анатолий, чему равны Ваши неловкие, навязчивые и нелепые упражнения со словом?! Уж если такой почтенный эксперт по недотыкомкам признал Вас таковым, какие еще Вам нужны доказательства?
У Вас совершенно нет "языкового" слуха, плюс к тому образованьишко хромает на все четыре копыта; как же Вы, со свиным-то рылом, беретесь судить известнейшего и популярнейшего мастера? Это, простите, полнейший моветон и быдло-с, увы-с.


21.07.01 02:28:33 msk
НЮ

Анатолий, кажется вы правы. С большим удовольствие читаю именно вас.


21.07.01 01:32:10 msk
Анатолий - Владелице пустой гостевой.

И ещё: сдаётся мне, вам неуютно оттого, что по популярности лидирует Куберский, а не вы. Элементарно даёте мне ссылку на своё творчество и за неделю мы Куберского обштопаем не напрягаясь. У вас есть гостевая? Галстук надевать не стану, но нормативную лексику гарантирую.


21.07.01 01:17:54 msk
Анатолий - Раскрепостившейся

Причина неприязни ко мне КШ понятна и закономерна. Но ваша? Я оскорблён тем, что вы меня поставили с ним в одну строку. По какому принципу? По обоюдному неприятию творчества Сочинителя? Не согласен. И о каком барском столе вы говорите? Чего с него красть?! Он пуст и чист, как осенний сад, в котором шелест опавшей листвы уже никогда не перейдёт в стук плодов. Я сюда наоборот со своими харчами хожу, чтобы и остальные с голоду не померли. В Куберском , кроме его гостевой, читать-то нечего. Да и в гостевой читают не его рассказы, а комментарии к ним. Грубость я тоже не принимаю, и никогда не грубил. Но назвать писанину писанинуй - долг каждого, кто видит что это именно писанина.


21.07.01 01:02:02 msk
Застенчивая


Анатолий, КШ – только вы здесь и остались, чтобы что-нибудь украсть с барского стола. Вы никто, именно поэтому вам так хочется побыть на виду, в самой популярной гостевой. Когда берут интервью у известного человека, всегда рядом изо всех сил лезут в кадр недотыкамки.:)))


20.07.01 23:27:40 msk
Анатолий.

Одним постингом убиваю двух зайцев. Точнее: зайца и зайчиху.
Начну с зайца.
Я, наконец, сообразил, что Сочинителю не дают покоя лавры Бунина и своим “вагонным циклом” он делает “перепевку” “Тёмных аллей”. Ну а почему бы и нет? Ничего предосудительного. Сочинитель сам признавался, что ярый “бунинец”, правда, совмещённый с “набоковцем”. Я тогда подивился такому симбиозу, но под свист и улюлюканье остальных словесников за непонимание их похожести, спорить не стал. И сейчас не стану, хотя, мне кажется, что от обоих Сочинитель взял самое неважное.
Частное мнение: не знаю, как вы читали Бунина, но вынесли из чтения что-то не то. Нужно иметь воспалённое воображение, чтобы из этого рассказа, написанного Буниным, запечатлеть в своей памяти конкретную позу. Я сам, в общем, дотошный читатель. Но до такого…

Главное в этом рассказе вот что:
“ Было начало осени, бежал по опустевшей Волге пароход
"Гончаров". Завернули ранние холода, туго и быстро дул
навстречу, по серым разливам ее азиатского простора, с ее
восточных, уже порыжевших берегов, студеный ветер, трепавший
флаг на корме, шляпы, картузы и одежды ходивших по палубе,
морщивший им лица, бивший в рукава и полы. И бесцельно и скучно
провожала пароход единственная чайка - то летела, выпукло
кренясь на острых крыльях, за самой кормой, то косо смывалась
вдаль, в сторону, точно не зная, что с собой делать в этой
пустыне великой реки и осеннего серого неба“.

А уж “любил” персонаж героиню спереди или сзади – дело десятое. А в ваших рассказах – первое и последнее. Нет там ничего больше. Совсем нет. Бросьте, не ваше это.

Теперь зайчиха (ПМС): вы меня спрашивали о том, какая проза мне близка. Хороший повод ответить, в тему. Маленький рассказец из этого же цикла Бунина, хоть там никто никого не “берёт” ни сзади, ни спереди, ни тебе сосков, трусов и прочего антуража. А вот есть то, что делает рассказ - литературой, а не лабудой (повторяю для Куберского: Набоков такого не написал бы никогда, именно потому, что он - “талантливый пустопляс”). Копирую:

“Чиновник казенной палаты, вдовец, пожилой, женился на
молоденькой, на красавице, дочери воинского начальника. Он был
молчалив и скромен, а она знала себе цену. Он был худой,
высокий, чахоточного сложения носил очки цвета йода, говорил
несколько сипло и, если хотел сказать что-нибудь погромче,
срывался в фистулу. А она была невелика, отлично и крепко
сложена, всегда хорошо одета, очень внимательна и хозяйственна
по дому, взгляд имела зоркий. Он казался столь же неинтересен
во всех отношениях, как множество губернских чиновников, но и
первым браком был женат на красавице - все только руками
разводили: за что и почему шли за него такие?
И вот вторая красавица спокойно возненавидела его
семилетнего мальчика от первой, сделала вид, что совершенно не
замечает его. Тогда и отец, от страха перед ней, тоже
притворился, будто у него нет и никогда не было сына. И
мальчик, от природы живой, ласковый, стал в их присутствии
бояться слово сказать, а там и совсем затаился, сделался как бы
несуществующим в доме.
Тотчас после свадьбы его перевели спать из отцовской
спальни на диванчик в гостиную, небольшую комнату возле
столовой, убранную синей бархатной мебелью. Но сон у него был
беспокойный, он каждую ночь сбивал простыню и одеяло на пол. И
вскоре красавица сказала горничной:
-- Это безобразие, он весь бархат на диване изотрет.
Стелите ему, Настя, на полу, на том тюфячке, который я велела
вам спрятать в большой сундук покойной барыни в коридоре.
И мальчик, в своем круглом одиночестве на всем свете,
зажил совершенно самостоятельной, совершенно обособленной от
всего дома жизнью, - неслышной, незаметной, одинаковой изо дня
в день: смиренно сидит себе в уголке гостиной, рисует на
грифельной доске домики или шепотом читает по складам все одну
и ту же книжечку с картинками, купленную еще при покойной маме,
смотрит в окна... Спит он на полу между диваном и кадкой с
пальмой. Он сам стелет себе постельку вечером и сам прилежно
убирает, свертывает ее утром и уносит в коридор в мамин сундук.
Там спрятано и все остальное добришко его”.
………………………………………………………………………
Впрочем, дело вкуса.


20.07.01 20:02:25 msk
КШЖЕ

В дверь постучали. Я открыл. Это была она.
------------
Любопытно, ктож еще мог постучать в "занятый" туалет: террористы или начальник поезда.

Надо так:

В дверь постучали. Я открыл. Это была она, ЧЕМУ Я СТРАШНО УДИВИЛСЯ.


20.07.01 19:55:31 msk
КШ

крикнул ему хозяин и высоко бросил в сторону пса что-то вроде легкой палки
--------------
Это чтож такое может быть, "что-то вроде легкой палки"? Немецкая граната на длинной деревянной рукояти?


20.07.01 19:45:45 msk
Сочинитель - в подарок тем, кто остается в его гостевой

Бианка
В одну из первых командировок в Испанию по делам фирмы я добирался до Барселоны поездом. Такси доставило меня до мадридского вокзала «Чамартин». Я сел в сидячий вагон – до Барселоны было семь часов пути. Вечерело.
Я сидел в кресле у огромного окна, тихо наблюдал за входящими. Мне еще не надоело наблюдать. Жаль, что я не стал художником. Поезд неслышно, словно по воде, взял с места и потек. Пейзаж за окном мне не нравился, впервые видел в Испании такой пейзаж, или, скорее, его полное отсутствие, – как будто прошлись бульдозером по лунному ландшафту, добавив кое-где помойные кучи. Вскоре, слава Богу, смерклось – поздняя осень все-таки, – и поезд пошел во тьме. В вагоне появилась проводница в красивой форме и сама красивая. Она несла связку наушников. Телевизионный экран ожил. Крутили фильм ужасов из первобытных времен. Первобытные люди спасались от первобытных монстров, монстры схватывались между собой, обливаясь ведрами крови. За наушники полагалась плата. Но все было понятно и без слов, и я не взял наушники. Да и на экран я смотрел только время от времени. Еду не несли. В поездах, в отличие от самолетов, не кормили, хотя ехать много дольше. В поезде все-таки безопаснее, чем в самолете. Наверно, там и кормят для того, чтобы отвлечь от неприятных мыслей. Или впрок, на всякий случай, а вдруг... Хоть сытым сверзишься с небес. Второй фильм был о чем-то смешном, и я пожалел, что у меня нет наушников. В салоне то и дело прыскали, глядя на экран.
Два фильма уже проехали. Это значит – почти полпути. За окном была чернота. Экран погас, поезд стал притормаживать. В динамике раздался мужской голос. То, что он сказал, я понял только в следующее мгновение, когда все в вагоне вдруг разом с досадой вздохнули и стали подниматься со своих мест. Мой сосед-студент тоже поднялся, краем глаза проследив, понимаю ли я происходящее. Я понял. Я понял, что что-то случилось и необходимо немедленно выйти из вагона. Все брали свои вещи, и я тоже достал с полки свою сумку. Поезд остановился, и в проходе выстроилась очередь. Никто не суетился, но и не медлил. Динамик снова ожил. На сей раз я понял лучше – я понял, что в поезд заложена мина. Паники не было, мне даже показалось, то пассажиры восприняли известие без особого удивления.
Поезд стоял у темной платформы, и из открытых освещенных дверей всех пяти или шести вагонов выходили люди. Поодаль виднелось помещение станции. Станция называлась Мората-де-Халон. Никто туда не пошел, все остались на платформе, словно чего-то ожидая. В иноязычной обстановке надо делать как все. И все-таки мне хотелось знать, что же дальше. Я побрел, сумка на плече, вдоль платформы, прислушиваясь к разговорам. Это, конечно, проделки террористов. Опять чего-то добиваются. Для этого надо дестабилизировать обстановку. Террористы могут быть и левые и правые, в зависимости от того, чего хотят. Но действуют одинаково. Подонки, черт бы их подрал! Тут даже и переночевать негде. А что, если мины нет и это просто кто-то пошутил? Говорят, что есть. Говорят, позвонили по телефону диспетчеру и предупредили, что поезд заминирован. Тот связался по радио с машинистом...
На платформе появился человек со станции в полувоенной форме и попросил нас покинуть платформу, так как здесь небезопасно. С сумками, рюкзаками, чемоданами все стали спрыгивать на пути и перебираться поближе к станции. Редкие лампочки на столбах светили жидко, и местность выглядела мрачновато, хотя и знакомо – что-то развалено, но не убрано, что-то строят, но не достроили, вонь из пристанционного нужника, мусор, тоска... Вот только звездное небо. Хотя всего восемь часов. В двенадцать я должен быть в Барселоне, там меня встречает Кармен, секретарша фирмы, пышная тридцатипятилетняя брюнетка, с которой я успел завязать командировочный роман. Что же дальше?
Неподалеку от меня, расставив туго обтянутые джинсами ноги, на рюкзаке сидела негритянка. Она выходила из вагона как раз передо мной. Негритянки обязательно говорят или по-французски, или по-английски. Негритянка курила, а я позабыл зажигалку. Я подошел и попросил огонька. Мне повезло – она была из Нигерии. Уже четыре года, как она в Испании, а все не привыкнет к этому бардаку. Я кто: немец, швед? Русский? Ого, она еще не встречала русских. Да тут русским и делать нечего. Тут вообще никому нечего делать. Какого лешего она связалась с Испанией! Везде люди как люди – в Германии, Англии, Франции, в Нигерии, наконец, а здесь – одни лохи. Козлы гремучие. А эти террористы... Задолбали, заколебали. Пьешь кофе, а на дне чашки террорист сидит. Тут как-то решила сэкономить время, взяла билет на самолет из Малаги до Мадрида, уже все, трап убрали, пошли на взлет, и вдруг тормозим, на всем ходу тормозим, вещи с полок на голову, а сосед – мордой в переднее кресло, кровища, и все на ее белую юбку, а ей в белой юбке выступать! Опять террористы, бомба в багажнике. Совсем оборзели. Сама не понимает, как еще до сих пор жива. Мрак! Нет, пора возвращаться в Нигерию к родной мамочке...
– А чем вы здесь занимаетесь? – спросил я.
Она подумала и сказала:
– Танцую.
– В варьете?
– Вроде того. В ночном клубе, – она бросила сигарету и зло ввинтила ее в землю туфлей на высоком остром каблуке. – Если я сегодня опоздаю в Сарагосу...
– Тут где-нибудь есть телефон?
– Откуда в этой вонючей дыре телефон!
– Я думаю, все-таки есть.
– Если есть, то там, – неопределенно махнула она рукой в сторону слабо освещенных домов за темным павильоном станции.
– Хотите пить? – спросил я и достал из сумки банку кока-колы.
Негритянка протянула руку. Запястье у нее было длинное и тонкое. Волосы туго убраны назад. В темноте она казалась миловидной.
– Сейчас приду, – сказал я и пошел искать телефон.
Поселок Мората-де-Халон уже спал. Жителей не было видно. Только кучки пассажиров толпились здесь и там, да добрая их часть перебралась в павильон станции. Я пошел дальше. На первом этаже одного из пристанционных домов горел свет – за окнами было что-то вроде конторы. Несколько человек, по виду – с поезда, стояли в очереди к телефону. Я толкнул дверь и вошел, поздоровавшись по-английски. Иностранцу не должны отказать. Говорившие оставляли хозяйке конторы деньги. Я положил перед ней триста песет и набрал барселонский номер. В трубке раздался теплый, низкий, бархатный голос Кармен.
– Добрый вечер, – сказал я.– Это я, Борис.
– Ты где, что случилось? – удивилась она.
– На пути к тебе, – сказал я. – Только нас высадили. Говорят, в поезд заложена мина. Террористы.
– О, дева Мария! – сказала Кармен.
– Я звоню, потому что не знаю, когда мы поедем дальше, – сказал я. – И поедем ли вообще...
– Поедете,– сказала Кармен. – Ты, главное, не волнуйся. Все будет о'кей.
– Я не волнуюсь,–сказал я. – Я звоню, чтобы ты не волновалась. Встречать меня не надо. Если я приеду, я тебе позвоню. И возьму такси. Ты не выходи. Жди меня дома. Адрес у меня есть.
– Где вы сейчас?
– Мората-де-Халон...
Кармен помолчала, словно стараясь припомнить, потом сказала:
– Не знаю такого места. Это где-то до Сарагосы?
– Да. До Сарагосы мы еще не доехали.
– Все будет о'кей, Борис. Я уверена, что все будет о'кей.
– Только боссу не звони. Это лишнее, – я опасался, что вмешательство босса лишит меня ночных объятий Кармен.
– Конечно, я не буду звонить. Все будет о'кей.
– Надеюсь,– сказал я. – Только неизвестно, сколько мы простоим. Не надо меня встречать. Договорились?
Что это была за контора, я не понял. На стене висел календарь с цветными рисунками птиц из семейства фазанов. Я и не знал, что павлин тоже фазановый.
Негритянки на прежнем месте не было. Состав стоял в ночи, светя квадратами окон и прямоугольниками раскрытых дверей. Два человека, то и дело нагибаясь, медленно продвигались из вагона в вагон к хвосту поезда. Еще один человек шел снаружи, приседая и освещая фонарем колесную подвеску. Можно было себе представить их самочувствие.
На небе добавилось звезд. Было свежо, но не холодно. Я поискал глазами, где бы присесть. Неподалеку темнела трансформаторная будка, возле нее на ступеньках кто-то сидел. Я подошел ближе – это были две женщины. Они курили. В одной из них я узнал мою негритянку.
– А, это ты, – сказала она. – Ну что, позвонил? Похоже, мы здесь будем ночевать. А мне так нужно в Сарагосу...
– Мину пока не нашли, – сказал я, проверяя, правильно ли понимаю ситуацию.
– И не найдут, – презрительно усмехнулась негритянка.
Ее собеседница тоже говорила по-английски. Когда она глубоко затягивалась, огонек сигареты освещал ее высокие резкие скулы. У нее был низкий, еще ниже, чем у Кармен, голос. Он звучал интеллигентно, во всяком случае, интеллигентнее, чем у негритянки.
– Это мой знакомый, – кивнула ей на меня негритянка. – Он из России.
– Из России? – удивилась собеседница. – Русский?
Глаза мои привыкли к темноте, и я наконец разглядел ее. Она показалась мне красивой. Узкое лицо, нос с горбинкой, крутой подбородок и живой взгляд.
– Вы не шпион? – спросила она.
– Думаю, что нет, – сказал я.
– Он нормальный парень,– сказала негритянка.
– А вы откуда? – спросил я.
– Из Кейптауна.
Я только присвистнул.
– А что вы тут делаете? – спросила она.
– Путешествую, – сказал я.
– Подумать только, русский. Впервые вижу русского.
– Он свой парень, – сказала негритянка.
– Присаживайтесь, – сказала южноафриканка, отодвигая один из своих баулов. Ее звали Бианкой, а негритянку Мартой.
– Я не поняла, где ты работаешь? – сказала Бианка, возвращаясь к прерванному разговору.
Марта замялась:
– Потом скажу.
Время шло, и небо уже задыхалось от звезд. Возможно, придется под ним переночевать. Я вспомнил вагончик строителей, на который наткнулся в поисках телефона. Если даже дверь закрыта, ее можно чем-нибудь поддеть. Там и скоротаем время. А утром поедем дальше. К утру уж точно что-нибудь придумают.
Тут прямо к нашим ступенькам подкатили две машины – автофургон и микроавтобус – прибыла из Сарагосы специальная команда по борьбе с террористами, точнее – с их минами. У команды была овчарка, натасканная на мины. Она вытянула своего хозяина из микроавтобуса, повизгивая от нетерпения. Хозяин, молодой невысокий парнишка, одетый не в полицейскую форму, как остальные, а в спортивный великоватый ему костюм, строго прикрикнул, и пес разом послушно оцепенел, потом на пробу коротко взвизгнул и лег возле колеса, положив голову на лапы. Но глаза его продолжали следить за хозяином. Что-то напевая, парнишка поковырялся в своем освещенном внутренней лампочкой хозяйстве, захлопнул дверь, заметив нас, вежливо поздоровался и, на лету подхватив поводок рванувшегося вперед пса, поспешил за ним к составу.
– Ни хрена они не найдут, – проворчала негритянка Марта. – А у меня в Сарагосе выступление накрывается...
Вслед за командой народ потянулся к платформе.
– Не подходить, не подходить! – замахал кто-то руками, и пассажиры выстроились вдоль железнодорожного полотна как зрители.
Хозяин собаки, присев на одно колено, отстегнул поводок, и пес, порыскав, уверенно побежал вдоль вагонов. 3а ним на расстоянии следовал его хозяин – теперь он не отрывал взгляда от пса. Вдруг пес остановился у моего вагона, сунулся носом туда-сюда, в нетерпении подскочил и, присев на лапах, полез мордой под вагон.
– Ап! – страшным голосом крикнул ему хозяин и высоко бросил в сторону пса что-то вроде легкой палки. Пес мгновенно развернулся, подпрыгнул, на лету поймал палку, а хозяин быстро подошел к тому месту, возле колесной подвески, и, нагнувшись, вытащил из-под вагона какой-то плоский предмет в полкнижки величиной. Он пошел по платформе навстречу остальным полицейским, держа перед собой то, что было, видимо, пластиковой миной, а пес бежал рядом с палкой в зубах.
– Нашел! – первым очнулся кто-то в толпе, и вдруг все зааплодировали, все, кто стоял и смотрел. Это было как цирковой номер.
– Уф, теперь, кажется, поедем, – поднялась Бианка. – Вы поможете мне с моими баулами? Я их сюда еле дотащила. Тут мои костюмы. Мне тоже выступать, как и Марте. Только в Барселоне.
Бианка оказалась высокой и стройной. На ней был тонкий свитер и цветное трико. Волосы у нее были черные, прямые и на вид жесткие. Втроем мы подошли к освещенному составу. Я нес два баула Бианки.
– Я вон там, – кивнула она на предпоследний вагон.
– У меня крыша едет, – сказала Марта. – Они сунули мину под наш вагон...
– Все хорошо, – сказала Бианка. – Теперь все хорошо. Встретимся в баре, выпьем за то, что мы живы. За наше знакомство. – На свету она оказалась смуглой.
Я помог ей разместить баулы и пошел в свой вагон.
– Встретимся в баре, – сказала Бианка мне вслед.
Я сел на свое место и закрыл глаза. Мой сосед исчез.
Возможно, для безопасности перебрался в другой вагон. Платформа неслышно потекла назад. Мы опаздываем на два с половиной часа, значит – приедем около трех ночи, если не подорвемся. Бедная Кармен... Интересно, почему они решили, что это единственная мина? Я попытался расслабиться, но без особого успеха.
Поезд неслышно вошел в респектабельный вокзал Сарагосы. Мимо меня прошла к выходу Марта, волоча за собой рюкзак. Ее ягодицы играли, как ядра в руках у циркового силача. В дверях она обернулась и махнула мне рукой. Я кивнул в ответ. После Сарагосы народу в вагонах почти не осталось, большинство посчитало за лучшее выйти, чем еще два часа испытывать судьбу. На их месте я бы тоже вышел, но в Барселоне меня ждала Кармен. В Сарагосе меня никто не ждал. Я встал, взял свою сумку и пошел в бар. Бианка в наш вагон так и не заглянула, хотя я почему-то ждал ее. Чувство опасности объединяет, а безопасности – разъединяет. Надо выпить за безопасность движения разъединенных душ. В баре Бианки тоже не было, а одному мне пить не хотелось. Я прошел еще один полупустой вагон, открыл двери в следующий и в салоне увидел ее. По телевизору крутили американский мюзикл, и она сидела с наушниками. Что американцы умеют, так это мюзиклы. Тут они всем дадут сто очков вперед. Впрочем, «Иисуса Христа» и «Кошек» написал англичанин. Англичане ставят себя выше американцев. Но это неважно. Бианка увидела меня и улыбнулась, кивнув на кресло рядом с собой. В ее вагоне вообще было пусто – только по парочке впереди и сзади. Я подошел и сел. Бианка сняла наушники.
– Хороший фильм, – сказал я. – Я его не видел, но музыку знаю. До-ре-ми... До-ре-ми... Ты слушай, я посижу и пойду.
– Я его сто раз видела,– сказала Бианка. – Лучше поговорим.
– Может, пойдем в бар?
– Может. Так ты правда путешествуешь по Испании? А где ты еще был?
– Нигде. Вру... был. Во Франции был, в Западном Берлине...
– У меня отец немец, – сказала Бианка. – Отец немец, а мать индианка.
– Теперь все понятно, – сказал я. – А то я гадаю, на кого ты похожа... Так твои предки индейцы?
– По матери.
– А у меня испанцы. По отцу. Я думал, у нас с тобой ничего общего, а оказывается, мои предки воевали с твоими. Поэтому мы и встретились. Чтобы заключить мировую.
– Мне это нравится, – сказала Бианка и переместилась в кресле, чтобы удобней на меня смотреть. У нее были узенькие бедра, в кресле им было просторно. – Ты веришь в переселение душ?
– Не знаю.
– А я верю. Наши предки – это мы сами. Мы вечны. Я знаю, что я уже была. Я знаю, что в другой жизни я была любовницей Распутина, мне было восемнадцать лет. Это я его убила.
– Распутина убил Феликс Юсупов. А Распутин хотел его жену – Ирину Юсупову, красавицу.
– Я была Ириной Юсуповой.
– А сейчас ты танцовщица?
– Да. В варьете. Но я не танцую, я хожу – гарцую. Надеваю перья и гарцую. Могу тебе показать. В этих баулах все мои наряды.
Она встала, чтобы достать сверху одну из своих сумок, и коснулась меня стройным бедром
– Вот смотри! – Бианка стала дергать молнию сумки своими худыми длинными наманикюренными пальцами. Кисти у нее были сухие – кисти тридцатилетней женщины. В сумке была куча-мала из тряпок, перьев, коробочек с гримом и фотографий.
– Это я! – выгребла она одну из еще не очень помятых цветных фотокарточек. – Это я на сцене. А это она, – вонзила она наманикюренный ноготь в свою соседку, дебелую, сильно разрисованную блондинку, тоже в перьях.
– Кто?
– Любовница моего дружка. Разве она лучше меня?
– Нет, – покачал я головой. – Ты лучше.
– Он ничего не понимает. Он изменяет мне с этой бледной коровой. Что мне делать? Я не знаю, что мне делать...
– Измени ему тоже.
– Ты прав. Я ему изменю. Он свинья. Но я его люблю. Правда, я лучше?
– Гораздо.
– А ты мне нравишься.
– Ты мне тоже.
– Ты правда не шпион?
– Правда.
– А кто ты?
– Поэт. В свободное от работы время.
– Ты похож на поэта.
– В России все сочиняют.
– Прочти что-нибудь.
Я прочел ей из Гамлета: «Тo be or not to be…»
– А свое?
– Я пишу по-русски.
– Прочти.
Я прочел: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…».
– Красиво. Я хочу побывать в России. У вас есть варьете?
– Сколько угодно.
– Я хочу побывать в России.
– А я хочу тебя.
– Я тоже...
Я положил руку ей на бедро и провел до колена. Под тонкой материей была теплая упругая плоть.
– Дай мне свою руку,– сказал я.
Она протянула. Я взял ее двумя руками и положил себе на бедро. Рука ее поползла наверх, нашла замок молнии и с ним поползла вниз. Рука ее проникла ко мне, ласковая и нетерпеливая.
– Подожди, – сказал я, застегнулся и встал.
Парочка впереди и парочка сзади смотрели телевизор.
– Я жду тебя в дабл'ю си, – сказал я и пошел к туалету.
Так уже было. Не со мной. Так было в нежной французской кинопорнухе под названием «Эммануэль». Только в самолете. Дабл'ю си был под стать салону. С зеркалом в полстены и всякими белыми блестящими подробностями. В дверь постучали. Я открыл. Это была она. Целуя, я свободной рукой опустил ее трико. Она порывалась встать на колени, чтобы помочь мне, но в этом уже не было нужды. Для двоих здесь было тесновато, и она сама повернулась ко мне своим маленьким смуглым задом. У нее были точеные шелковые ягодицы. И узкая талия. Она была очень удобной. И так тоже уже было. У Бунина в рассказе «Визитные карточки». Он его, конечно, не выдумал. В выдумке не было нужды. И такая же поза. Только там молодой известный писатель, а тут немолодой и никому не известный поэт. Внутри она была горячей. Она была как вялое пламя. Она откинула голову, и я услышал хриплый животный стон. В зеркале она отражалась в профиль. Она и я. По ее воздетому подбородку текла струйка слюны.
– О-ооо-оо... – хрипло стонала она и, в истоме повернув голову, вдруг глянула в зеркало, прямо мне в глаза. Ее брови ошеломленно взлетели, будто я позволил себе запретное. Но про зеркало она ничего не сказала. Она сказала о другом.
«Я не знала, что русские такие страстные».
Бианка, Бианка, страсть за собой не наблюдает.
«Such an experience... повторяла она чуть позже, в салоне, приходя в себя. – Such an experience»1.
– Дай мне свой мадридский телефон, – сказал я. – Я тебе позвоню. Я могу тебя увидеть в Барселоне?
Она покачала головой:
– В Барселоне я буду у друзей. Позвони в Мадриде. Я вернусь через три дня...
– Я тоже через три. Я тебе позвоню.
– Such an experience, Boris...
В Барселоне она вышла на остановку раньше. Поезд стоял полминуты, и я едва успел вынести все ее баулы и вскочить обратно. Она осталась на подземной платформе, высокая, смуглая, растерянная, на стройных длинных ногах, и все смотрела на меня. Следующая остановка была моей. Я взял сумку и вышел в тамбур. После черноты туннеля снова оранжево высветилась станция подземки. Было полтретьего ночи. На пустой платформе я увидел Кармен.
– Ну вот, – подставила она щеку для поцелуя, – я же сказала, что все будет о'кей.
Мы поднялись по ступенькам и вышли на улицу. Ночная Барселона была тихой и теплой. И нарядной, как Париж.
– Мы не возьмем такси? – спросил я.
– Зачем? Я тут живу недалеко, – сказала Кармен.
Она шла рядом, спокойная, добрая, уверенная, друг и товарищ, и я понемногу стал чувствовать, что я с ней. Мы свернули с широкой, в ночных акациях, улицы в узкий переулок.
Ее квартира была на третьем этаже. Мы выпили слабого чаю, приняли душ и легли. Кармен была большой и мягкой. И голос у нее был добрый, миротворящий. Голос бабушки, матери и жены. В ней было не горячо, а просто тепло. Как дома. Я оставил руку на ее груди и заснул.
Ночью я проснулся. За окном плакала собака. Так уже было. Это мне приснилось. Я чуть не проспал свою остановку. Я выскочил в тамбур и увидел на платформе Кармен. «Я же сказала, что все будет о'кей».


20.07.01 18:56:31 msk
КШ

Кисти у нее были сухие – кисти тридцатилетней женщины."
----------------
Вы полагаете, к тридцати годам, кисти у женщин высыхают, юмористический Сочинитель? Или Вы подсмотрели у своей героини признаки начинающегося полиоэмиелита?







Словесность