Чтоб кашель заливать мерцающим вином,
придётся встать к плите. Гори оно огнём
подземным, голубым, безрадостное утро.
В сокровищнице недр труды справляет гном
диспетчером тепла над газовым котлом,
придумка-старичок, с потешным видом умным.
За окнами Сибирь, на окнах тот же край.
Сестрица каберне, зелёный братец чай,
осколочно в груди, спасайте, сёстры-братья.
Бронхит-зубами-щёлк, глоток в тебя, глоток,
лимон в тебя, цветок, ракитовый кусток,
спасительницу шаль, тепло самообъятья!
Сугроб, на крыше снег, на сердце. Снег един,
он бешено тиран, он страшно господин,
он против всех чаёв, и вин, и человека.
Сгорел бы он огнём, сгорел бы он живьём,
извёлся б на метель, излился бы ручьём!
Зачем же столько слов на единицу снега
окно, проснувшись, расправляет ставни,
распахивает крашеные крылья,
приветствуя почти что деревеньку -
окраину, соседние избушки,
окрестные сосновые леса.
чему ж ты рада, глупая не-птица! -
зима который некрасивый день
не красит жизнь, за глотку держит, не
идут по нeбy звуковые пятна
движений птичьих. ступор да молчок.
когда бы света за день набралось
на чистую луну в окне, так нет же -
туман в избытке, небо в недостатке,
на мёрзлой деревянной растопырке
висит дурное око фонаря.
ночным советским детским третьим глазом
уже распознан Сальвадор Дали.
а, вот ещё глазок - в двери небесной
прорезалась луна, ещё она
фольгу на молоке напоминает.
оно понятно, там, за дверью - млечность,
наступит юность, чтобы к ней припасть
и чудом не сойти с ума.
Коктейль
имён времён всё собственных всё жизни, -
развесели, как петушиный хвост!
так нет же, вот же - зим седые перья,
да концентраты-кубики воды,
по
звя
ки
ва
ни
я
воспоминаний
начально-школьных, юных, зрелых, ста...
...ну хватит, выхожу я, шишел-мышел!
есть на роток платок, на двери детства -
крючки, вертушки, палки да засовы.
да на амбарах веские замки.
да в кладовых ловушки-мышеловки
[Их было много разновидностей, самоделки в основном, одна многоячеечная мне запомнилась. Она душила 10 мышей. Там было 10 дырочек с приманкой (сало) и 10 пружин-давилок (напоминает виселицу). Её сосед ставил в хлеву. Результат впечатляющий был (из письма)].
дыши спокойно, что ли! там, на кухне
снотворно дышит печь, набросив кольца
на око, жерло... тихо... слышишь - дышит
расправленными фруктами компот.
и виновато засыпаешь под
мышиные игрушечные всхлипы
говоришь о
человеке -
его теряешь,
раздаёшь приметы его, предметы его роняешь,
разрушаешь звуком город, где он живёт,
разбиваешь в брызги окон его стекло
не молчишь о
человеке -
не вьёшь берлоги,
не идёшь с ним в спячку-перезимовку, в теплым-тепло,
а, его теряя, слова находишь, да тащишь в строки,
а потом сбиваешь в живой квадрат - одинокий плот
Серый тюльпан высоток, Melancholie, чтоб
вам не сомкнуться над головою, чтобы....
Тише, это ноябрь. Как обычно, подан хрустальный гроб,
вот и залягу ждать поцелуя на глубину сугробов.
Всё. Не - выкрутасы тел на кружевной волне,
не - по шнурки в листве, белый амур на ужин.
Это зима, Володя, точечный снег да снег,
север снежинок голых - без ободков и кружев.
Где земноводное время? Где переплески бус?
Где перепляс шагов? Где блесковитость бара?
Где шашлыки над бездной? Солнечный бок гитары?
.......Но зато мой друг ты один вокруг лучше всех играешь блюз......
Флейта твоя из яшмы, голос твой дом и бог,
зонтик мой апельсинов, свитер мой терракотов.
Взвейся, хрустальный гроб, блюза глоток глубок,
он хоть кого достанет из глубины сугробов.
И всё же тише - это ноябрь, слышите - низкий морозный тон.
Вот моя колыбелька. Милые, подтолкните.
На глубине поцелуя вижу занятный сон -
серый тюльпан высоток и апельсин в зените.
Я вам не Омар Хайям!
И, как в России живущая женщина,
возражаю на "in vino veritas" - "in aqua sanitas".
А на тему "Москва-Петушки" вообще предпочла б не шутить...
Я просто иногда захожу в примерочную
плодовых и ягодных крыльев -
виноградовой пылкости юга,
сливовых воспоминаний о Чехии,
вишнёвых кружений над сердцем любимого Пскова...
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]