 |
|
ÇA VA*
* Все хорошо (франц.)
Любые сопадения случайны
Маленькое полуподвальное кафе с вишневым навесом - для обогрева от зимних ветров и солидности ради, не иначе, - назвали уютным крылатым именем "Сова".
"Угу", - отмечали потом проходившие мимо.
Сначала кафе вообще никак не называли. Его сконструировали из нерентабельной общественной уборной; всех билетеров приходилось гнать за лихоимство. И кафе отдали в частные, отчасти загребущие, руки для перестройки.
После ремонта оно несколько изменилось.
Кафе было выдержано во французских традициях - так, как понимали эти традиции отечественные владельцы. Оно таращилось на прохожих снизу вверх и больше смахивало на германский погребок, где чудеса, где Фауст бродит, где ведьма на метле сидит.
Надо же было случиться такому, что первым посетителем этого кафе, которое на следующий день, возгордившись, сменило статус вывески на "Семейный ресторан" и обрело название, оказался француз необычного вида: в берете, дореволюционном (1793 года) парике, при шпаге, плаще и в белых перчатках: странного вида тип, приезжий, отбившийся от экскурсии..
Он испросил отужинать, ему подали нечто со вкусовым намеком на Париж и Марсель, поскольку в меню он ничего не сумел разобрать. Заморский гость замысловато поклонился, так что хозяин, вышедший полюбопытствовать, отскочил из-за высунувшейся вдруг шпаги в ножнах. Посетитель листал меню стоя и чуть нагнулся, не видя хозяина. А нечто ему подал метрдотель, когда тот соблаговолил подсесть к столику.
Через тридцать секунд клиент поднял седалище, благодарно поклонился и, указывая на яства, к которым не притронулся, с отменной вежливостью произнес:
- Ca va.
Его не поняли, однако, едва он вылетел дуэльной пулей вон с гримасой отвращения на лице - решили, что иностранец сказал "Сова", и сочли это добрым знаком. Так и нарекли свое кафе, считая сбежавшего крестным отцом.
Небеса разверзлись, отпертые удаче, и сабантуи не поспевали за юбилеями. От клиентуры не стало отбоя; "Сову" каждый вечер кто-то арендовал всю целиком, со всеми ее прежними фановыми помещениями, и появились новые фаны, но уже в человечьем обличье. Гремел шансон; на столах всегда оставалась недоеденная пища - дело обычное, кто-то пожадничал и не вместил. Кто-то, кто не читал священных слов: "Могущий да вместит". В общем, заказал себе и всем лишнее. Правда, такого никогда не случалось с бутылками, штофами и пивными бочонками под номерами 5 и 7. Их просто били и деформировали.
Но однажды явилась компания скромная - может быть, ликующие педагоги или медики. И тоже сгоряча, да по два раза, заказали горячее, ибо среди них, под влиянием обстановки, тоже раздались законные, обоснованные капризы человека, угодившего-таки в ресторан: дескать, рыбу я еще ем, а мясо - не ем!
Поэтому и повторяли, меняя шило на мыло под общим соусом и гарниром в шубе.
Столы заставили снедью, и съесть ее всю не сумел никто. Многое осталось нетронутым.
И вот после этих клиентов наступил день - третий, что ли, девятый, но уж никак не сороковой - когда метрдотель явственно ощутил гнилостный аромат неизвестной локализации. С ним согласился бармен, отличавшийся вострым нюхом.
День ото дня отвратительная вонь усиливалась и срывала банкеты. Она мешала встречаться и общаться побратимам и браткам. Поползли зловещие слухи: "не будем перетирать в этой "Сове", у них покойники под половицами разлагаются". И вообще - быстро припомнили прежний промысел семейного ресторана. А стаж там набегал колоссальный.
Директору угрожали убийством, от чего в шевелюре у директора обозначилась седина.
- Найти и обезвредить! - приказал он.
Искали уже по-настоящему, защищенные шахтерскими касками с фонарями. Торкали всюду носами, ножами и швабрами, и вот что нашли. Нашли портфель.
Какой-то юрист-гинеколог из бедных с того самого, не особенно шикарного торжества, решил поступить сообразно статусу безденежной вечеринки.
Он набил той невостребованной снедью себе полный портфель. Пищевое задание на дом. И забыл. Вернее, выпивши, потерял. А потом наплевал на потерю и отправился провожать милых дам до парадного; портфель же неумолимо гнил со всем своим содержимым.
Расстегнули: там были бумаги, конечно, но не только они. В портфеле не было снеди, в портфеле лежала мертвая Сова-Неясыть с выпученными глазами. На них неизвестной рукой было положено по пять франков. Дьявольская Сова беззвучно лопнула и разделилась на перья и маленьких могильных червей. Оставалось подмести и убрать, ибо хоронить было нечего, кроме подпорченного тлением клюва.
А вскорости из-за перепланировки благополучно рухнуло и само здание. Снесли там, в процессе облагораживания уборной, какие-то несущие и опорные конструкции.
октябрь 2004
© Алексей Смирнов, 2004-2023.
© Сетевая Словесность, 2004-2023.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Ирина Фельдман: Посланница Божественной Любви [Я еще не умею любить, но уже смотрю любви в лицо. Только это не романтическая любовь. Я люблю людей, которые читают мои истории. Людей, которые встречаются...] Анна Аликевич: Религия добра (о сборнике стихотворений Марии Фроловской и Натальи Захарцевой "Антоновка с Авалона") [Радование жизни, способность ощущать счастье цветения и свет надежды прежде всего – отличают творчество героинь материала. Должна ли настоящая поэзия...] Павел Сидельников: Из книги стихотворений "Долгое дыхание" [Восходит солнце. Тем и хороша, / быть может, ночь – наутро оставляет / минуту на прощанье. О, душа! / Сойти б с ума, да ум не позволяет...] Олег Горшков: Пришествие печали [Печаль в твоём вине, твоих стихах, / и в музыке, и в запахах, и в детях. / Избыта боль, куда-то канул страх, / и лишь печаль господствует на свете...] Елена Сомова: Пять рассказов [Не спеши отдавать Божью милость, самой тебе дарованную в виде любви, даже когда просчиталась. Не отдавайся ошибке и не отчаивайся...] Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть I [Наша задача: попытаться показать литературный процесс изнутри. Для этого совершенно разным, не знакомым между собой представителям литературной среды...] Людмила Свирская: Покой не наступает на Земле [Покой не наступает на Земле, / В весну не открывается фрамуга – / В глухом, непроходимом феврале / Сидим, молчим и смотрим друг на друга...] Пётр Старцев: Билет на море [Наши роботы нас никогда не простят, / Наши роботы нас не осудят. / Наши роботы нам надонатили стяг, / Под которым нас выведут в люди...] Читайте также: Андрей Баранов: Невостребованные | Екатерина Вольховская: Форма взаимодействия | Наталья Захарцева: Корми моих драконов | Владислав Китик: Дыханье, входящее в речь | Наталья Козаченко: Сашка, молчи! | Андрей Мансуров: Храбрость | Константин Морев: Екатерина Басманова: "Миллионы не моего отца" | Эмилия Песочина: "Здесь колдовские чары" | Сергей Комлев: Неба синего из Дону испить | Владимир Луг: Ностальгия по земному раю | Мария Мельникова: Как приручить тотемного зверя | Алексей Смирнов: Три рассказа | Наталья Сухорукова: На пороге: и Заикание | Виктор Хатеновский: Здесь даже камни пахнут морем | Владимир Алейников: Книга стихотворений "Плаванье" (1968 г.)
|