Мой косоглазый (от рождения) сосед Джин Бау, утверждает, что его предки перебрались из Чайна-Тауна в Си-Гейт 200 лет назад. За этим переездом стоит такая история.
Для нью-йоркских любителей экзотики опиумные курильни Чайнатауна были куда привлекательней притонов Пяти Углов. Но если плотский грех, казался блюстителям нравов оборимым злом, от которого можно было очиститься молитвой и покаянием, то курение опиума было преддверием Ада. Истории о несчастных случаях в китайском районе множились, но нужна была капля, чтобы произошел взрыв.
Смерть от передозировки опиума отпрыска известной фамилии легла в основу антикитайской кампании. Газетчики на краски не скупились. Не пропускали ни один случай мелкого мошенничества, ограбления, мордобоя. На китайцев стали смотреть, как на "монгольскую орду", нашествие которой следовало решительно пресечь.
В таких ситуациях всегда находятся "простые рабочие парни", которые рады вышибить дух из инородца, несущего в данный момент ответственность за все беды нашего непорочного общества.
Мало того, что китайцам не стало прохода на улицах от хулиганья, против них ополчились политики. Шакалье из Таммани-Холла моментально почуяло, где лежат интересы избирателей, и в 1882 году поддержало закон об отказе китайцам в праве получения гражданства. Под бурные аплодисменты публики китайцев объявили кастой отверженных.
Чтобы защищать свои интересы, группа образованных предпринимателей из Чайнатауна создала комитет - Чжонгуа Гон Сю, ставший неофициальным правительством общины. Ведь речь шла буквально о жизни или смерти. Тут только до отцов города дошло, какая ошибка совершена. Своими руками они создали условия для возникновения китайской мафии. Но идти на попятную было нельзя. Общественность была, наконец, удовлетворена проявленной ими решительностью. Отмени популярный закон, вышло бы, что китайцы откупились. Что угодно, только не это нужно было Таммани-Холлу, продажность которого была притчей во языцех! Тогда политики спустили "копам" неофициальный указ - избавить город от Чжонгуа Гон Сю любыми средствами.
Прадед Джина - Гучао Цзян, владевший пекарней на Мотт-стрит, оказался в черном списке. Видя, что его товарищи стали исчезать среди бела дня, а в его пекарне хулиганье уже дважды разбивало витрину, он собрал семью и перебрался в Си-Гейт, который только что был куплен неким Уильямом Зиглером.
Зиглер воглавлял компанию "Королевская мука для пекарей". В трудолюбивом китайце он видел прежде всего надежного клиента. На остальное ему было наплевать. Понимая, что того могут в один прекрасный день просто прихлопнуть, Зиглер предложил ему приобрести на самых выгодных условиях участок земли в Си-Гейте. За этим стояло еще одно соображение - Зиглеру нужно было развивать свой район. Переезд сюда Гучао Цзяна обещал открытие новой пекарни.
В Си-Гейте тогда было не более полусотни домов. Все они стояли на берегу залива Грейвзэнд. Дома были большей частью летними дачами. Их строили те, кто хотел избежать шума и суеты гостиниц, купален и аттракционов курортного Кони-Айленда. Но начали появляться и дома посолидней, где люди жили круглый год. Этому было простое объяснение - живописный район гарантировал неслыханную для Нью-Йорка безопасность. Он был отделен от остального мира с трех сторон водой, а с четвертой - высокой стеной. При этом охраняла его своя полиция, не подчинявшаяся городской.
Поздней осенью 1897 года во время сильного шторма на берег Си-Гейта выбросило кита. Скорей всего он заплыл из Монтока. Сейчас бы, наверное, на кита налетела стая защитников окружающей среды и отбуксировала его в открытый океан. Но тогда народ был попроще. Не дожидаясь, когда животное издохнет, его начали разделывать. Передавая фамильную историю, рассказчик сообщает, что несчастный кит при этом издавал ужасающие звуки. Это никого не остановило.
По словам Джина Бау, его предки были из даосов, которые из поколения в поколение не ели ни мяса, ни рыбы. Поэтому семья не приняла участия ни в разделке кита, ни в дележе мяса.
Когда стемнело, на берегу остался только скелет да груда потрохов. В ту ночь к престарелой мамаше Гучао Цзяна во сне явился седобородый старец с трясущейся от бессильной ярости головой и сказал, что кит был его сыном. За то, что жители этого поселка убили его, подвергнув при этом страшным мучениям, он поклялся погубить их. Но поскольку семья Гучао Цзяна не принимала участия в кровавой расправе, она будет спасена.
- Как же? - спросила старушка.
- Когда глаза у бронзовой русалки покраснеют, - сказал старец, - знай, что вам надо отсюда уходить.
С внутренней стороны Си-Гейта какой-то эксцентричный новосел установил огромный валун и на него действительно усадил аляповатого вида бронзовую русалку, типа той, которую, вероятно, видел у входа в копенгагенский порт. Это было абсолютно в духе американских нуворишей - копировать силами местных мастеров европейские красоты. Американская русалка должна была приветствовать гостей района, обещавшего стать самым престижным на бруклинском берегу.
Старуха, которая верила во всех китайских духов, оборотней и драконов, стала каждое утро исправно ходить к русалке и заглядывать ей в глаза. Это заметил один сорванец, который сперва дразнил китаянку издалека, а потом, осмелев, стал допытываться, чего это она изо дня в день ходит пялиться на зеленую девку.
В конечном итоге, он так допек женщину, что та вынуждена была привести с собой внука пограмотней и через него объяснила мелкому хулигану, что она смотрит, когда у русалки покраснеют глаза. А когда это произойдет, от Си-Гейта ничего не останется.
Всласть насмеявшись над бабушкой, неугомонный злодей решил допечь ее окончательно. На следующий день он не поленился проснуться ни свет ни заря, стащил у мамаши помаду и накрасил ею глаза статуе.
На это никто не обратил внимания, кроме старухи.
Вернувшись с очередного визита к русалке белей королевской муки для пекарей, она заявила сыну, что семье грозит смертельная опасность. Гучао Цзян, который долгие годы жил на военном положении, собрал без лишних слов пожитки, погрузил их на подводу и вернулся на Мотт-стрит, где товарищи по Чжонгуа Гон Сю обещали ему круглосуточную охрану.
Они уехали днем, а вечером на Си-Гейт обрушился шторм неслыханной силы. Шторм этот бушевал три дня. Волны, которые шли стена за стеной, смыли огромный кусок берега. Когда, наконец, распогодилось, несколько десятков домов исчезли, как будто их и не было.
Домик Гучао Цзяна не пострадал, потому что стоял вдали от воды. Семья, восприняв это как благоприятный знак, вернулась в Си-Гейт. Свое заведение в Чайна-тауне пекарь продал, открыв новое на Кони-Айленде.
Дом в Си-Гейте многократно перестраивали, и сейчас он мало чем отличается от других на тенистой улочке, упирающейся в залив Грейвсенд.
У критически настроенного читателя может возникнуть вопрос: как я запомнил все эти китайские имена и названия? А я и не запоминал их! Имя Гучао Цзяна я записал на салфетке, слушая рассказ Джина, название китайской организации нашел в книге Берроуза и Уоллеса "Готэм", а фамилию Зиглера - в "Энциклопедии Нью-Йорка" под редакцией Кеннета Джексона. Впрочем, я записал на салфетке не одно имя, а два - второе было настоящим именем Джина Бау. По-китайски оно звучит так - Гань Бао.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
