Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




"НИ ДЕНЕГ, НИ ТОВАРОВ У ПИИТА..."















Фотографии Дмитрия Шабанова

Что-то в мире не так? Смерть будто нарочно стережет талантливых и ярких, каждый день унося их в свой неведомый край. Это кажется перебором, кажется слишком зловещей ухмылкой, грозным аккомпанементом к нашей повседневной безмятежности. Рождается посыл: не дремать, не успокаиваться, готовиться к прощанию, к внезапности ухода, примеривая этот уход и на себя.



"Жизнь - ближайшая соседка смерти", - когда-то сказала мне в интервью Белла Ахмадулина. Через год соседки поменялись местами, и теперь осталась только память, звучащий в записи дрожащий высокий голос Беллы, читающий стихи, прекрасные стихи...

А как же безвестные поэты, кто вспомнит о них? Кто услышит их беззвучные голоса, взыскующие о важном и вечном?

Находятся в наше время благородные подвижники - литературоведы, филологи, ценители поэзии, авторы собственных стихов - кто озадачился этой проблемой сохранения памяти.

Передо мной двухтомник Антологии Литературных чтений "Они ушли. Они остались" "Уйти. Остаться. Жить". Издан в 2019 году в Москве в издательстве "ЛитГОСТ" при содействии Национального фонда поддержки правообладателей. Это уже вторая по счету антология. На сей раз здесь опубликованы стихи поэтов, которые ушли в молодом возрасте (до 40 лет) в 70-е и 80-е годы прошлого века. Подборки стихов и литературоведческие статьи о каждом.

Как я узнала об этом удивительном издании, насчитывающем более 800 страниц, представляющем 86 поэтов? Поэтов погибших, поэтов-самоубийц, убитых поэтов, поэтов-страдальцев? Команда удивительных энтузиастов, поэтов, исследователей, пропагандистов, которые живут в Москве, ездит по городам нашей страны, рассказывая об этой антологии. Вот они добрались и до Петербурга - Борис Кутенков, Елена Семёнова, Николай Милешкин. Увидеть презентацию антологии на "Чердаке" в Виленском переулке, намоленном литературном месте, я и зашла. И осталось впечатление сильное и необычное.

Пусть агностики поверят: дух ушедших витал явственно, стихи дышали болью и радостью открытий. Их писали поэты, иногда предчувствующие скорый уход, иногда просто задумывающиеся о смерти как о той самой "близкой соседке жизни".

        Кто-то умер. Мне музыка слышится.
        Под окном не меня ли несут?
        Не моя ль голова колышется
        По дороге на Страшный суд?

Трудно поверить, что эти строки написал 13-летний Игорь Поглазов. Стихи зрелого человека. Он, как рассказывают люди, знавшие его, рос неимоверно быстро, внешне его можно было принять за студента-второкурсника. Ходил в литобъединение при газете "Вечерний Минск", мечтал поступить в литературный институт. Вращался в творческой среде, родители - институтские преподаватели, приглашали в свой дом поэтов, писателей, художников, и разговоры, которые вели взрослые, падали на благотворную почву. Игорь Поглазов стремительно постигал глубину невероятной праздничности и одновременно трагичности этого мира.

        Берберский король с голубыми глазами,
        На сереньком ослике, в ветхом кармане
        Принес мне зеленую ветку агавы...

        Люблю! - мне кричали зеленые травы,
        Люблю! - мне кричали большие деревья.
        Люблю! - проклинали, стонали и пели.

Игорь Поглазов - самое большое потрясение этого вечера-открытия. Да, он уже не в безвестности, выходили стихи в самиздате, и сборники стихов изданы стараниями его родителей. Но ведь какой бы силы он мог стать поэтом, проживи ещё годы. Уйти добровольно, сознательно из этой жизни, не достигнув 14 лет, написав 200 глубоких и сильных стихов... Что-то это да значит. Какой необычный привет вечности, какой вброс юной энергии, какой значительный взгляд и внутрь себя, и, будто в лупу, на всё устройство этого мира.

        Я сослан сам в себя, на дно колодца,
        В смятенье душ, на хоровод сердец,
        Но для меня есть озеро и солнце,
        И тёмный, вдалеке от жизни, лес...

Хочется думать, что где-то во Вселенной вращается маленькая планета, на которой, подобно Маленькому принцу Экзюпери, "поливает свою розу" и видит своё озеро и солнце юный и совершенно зрелый поэт Игорь Поглазов. Лично мне эта картинка греет душу.



На этом вечере были представлены ещё три имени безвременно ушедших поэтов: Михаила Фельдмана, Геннадия Лукомникова и Александра Башлачева. Последнего знают все любители отечественного рока, он более чем известен, он любим и обласкан вниманием понимающей публики ещё при жизни. Но его решили включить в антологию как личность совершенно невероятного качества, гениальности, первооткрывателя поэтического и музыкального видения нового времени.

А вот ленинградец Михаил Фельдман, выпускник истфака университета - фигура совершенно неизученная, почти никаких подробностей его биографии не донесла до нас история, о нём могут говорить только его стихи. Только звенящий нерв. Тёплая грусть. Добрый взгляд. Любовь к Грузии.

        Грузия вдруг стала похожей
        На девушку
        Задремавшую в летний полдень
        Закричи - вмиг проснётся

        Не буди её сон тревожный
        Пожалей полелей немножко
        Пусть она отдохнёт

Как всякий поэт Фельдман остро чувствует соприкосновение со временем, с пространством, в котором он существует внешне и ощущает его внутри себя. Чутко прислушивается к себе, открывая новые обертоны ощущений от встреч, нечаянных, вторгающихся в него. Кажется, Фельдман был отчаянным интровертом:

        В мои окрестности
        неизвестная женщина
        вносит свой давний траур
        принимаю её неохотно
        но молчу чтоб не плакать
        над умершей во мне.

Загадочный верлибр веет над неразгаданной жизнью Михаила Фельдмана. Было ему 36, когда он погиб в железнодорожной катастрофе на станции Бологое в поезде "Аврора" в 1988-м. Посмертно вышел лишь один сборник его стихов "Миновало" в 1990-м.



Вселенская грусть охватывает от ухода поэтов. Они всегда кажутся куда менее защищенными, чем остальные люди. Настоящий поэт, как мне представляется, всегда не совсем благополучен, всегда более несчастлив, чем счастлив, всегда стоит на пронизывающем ветру, и даже если стремится к спокойствию, никогда его не обретает.

Родившийся в Баку Геннадий Лукомников прожил 38 лет. Погиб при невыясненных обстоятельствах, сорвавшись с балкона. Был болен шизофренией, но, скорее, психическое состояние было его защитой от реалий жизни. Его сын Герман Лукомников рассказывал, что отец был совершенно неприспособлен к быту и нерасчётлив. Он считал свою инвалидскую пенсию гонораром за написанные стихи, и мог, например, щедро раскидать её, предварительно разменяв на монеты, в бакинские фонтаны.

Удивила в Лукомникове его схожесть с Маяковским в ритме, в барабанном слоге стиха:

        Сено, солома, труба, барабан,
        Бей асфальт под тяжестью песен
        Гробы городов превратим в океан
        Радостей, счастий, ликующих весен.

Поэт готов преобразовывать мир, и у него это получается. Он фантазирует, придумывает свой космос, перемещается в нём, иронично включая и флирт на земле, и эротические видения.

        Я был на балете, играла музыка,
        Порхали артистки с цветка на цветок,
        А я сидел и семечки лузгал,
        И иногда плевал в потолок.
        Никто не поверит, но, честное слово,
        Понравилась мне
          балерина
            Одна,
        Я встретил ее
          в ресторанной столовой,
        Она уплетала
        хобот слона...

Поэт впечатляет неожиданными сравнениями, словесными изобретениями и бесконечной иронией. Бравадой он защищал себя. Но всё же не защитил:

        Ни денег, ни товаров у пиита,
        Стяжатель - мир, - Иуда и подлец,
        Всё завуалировано, шито-крыто,
        И самочувствие как в лоб свинец.

Как ни крути - поэзия, если она поэзия, прорастает, как цветок сквозь асфальт, достигает нас, берёт за душу, ведёт, открывает, примиряет со всем, что мы встречаем на пути.

21 октября 2019
Санкт-Петербург





© Елена Добрякова, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Словесность