Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность





ИЗ  ЛЮКСЕМБУРГА  С  ПРИВЕТОМ


Задача поставлена - написать рецензию на новый роман Чингиза Айтматова "Тавро Кассандры". Для начала - две цитаты: "Выслеживая запутанные до головокружения, суетливые пробежки мелкой землеройной твари, то лихорадочно разгребая сусликовую нору, то выжидая, чтобы притаившийся под обмыском старой промоины крохотный тушканчик выпрыгнул наконец на открытое место, где его можно было придавить в два счета, мышкующая голодная лисица медленно и неуклонно приближалась издали к железной дороге, ...".

Это Чингиз Айтматов образца 1980 года ("И дольше века длится день"). А это он же в 1994 году ("Тавро Кассандры"): "Опубликовать на страницах газеты подобное заявление - такое разве что во сне могло привидеться! Но надо было решаться, и надо было действовать. Вопрос стоял неумолимо: или - или. И "Трибюн", достаточно энергично и ревностно поддерживая свой имидж "властительницы дум на всех континентах", не удержалась-таки от искушения... Редакция получила эксклюзивное право на этот материал и решила крупно рискнуть, пошла ва-банк..."

Почувствовали разницу? Если да, то моя рецензия готова, можно не продолжать, но я так и слышу голоса утверждающих: большой художник требует серьезного к себе отношения. Но что делать, если большой художник пишет так: "какая-то женщина типа мулатки", и так: "жатва сенсации на газетных полосах", а еще вот так: "Пышет из алчущей пасти назревающих событий!". И что можно сказать, когда большой художник изображает картонные декорации, на фоне которых конвульсивно дергаются гипсовые манекены, и на одном заднике намалеван небоскреб и написано: Америка, а на другом - кремлевская башня и надпись - Москва, но и Штаты, и Россия одинаково неправдоподобны и примитивны, как коллаж из газетных заметок и телевизионных репортажей. Мне могут возразить, что таков и был замысел автора: писать широко, размашисто, общими планами, - но получилось не монументально, а фальшиво. Достоверность дает деталь.

Но о чем же все-таки роман? Итак: самозванный космический монах Филофей (он же - генетик Андрей Крыльцов), уединившись от мира на орбитальной станции, сделал великое открытие - оказывается, человеческий зародыш может провидеть свою судьбу, и если она его не устраивает, сообщить о своем нежелании являться на свет - в этом случае на лбу у будущей матери появляется особый знак - тавро Кассандры. Совершив сие эпохальное открытие, отшельник принялся облучать Землю зондаж-лучами и выявлять зародышей-отказников, которых назвал он кассандро-эмбрионами. И тут обнаружилось, что с каждым днем число не желающих рождаться увеличивается. И Филофей понял, что это есть реакция на все разрастающееся и разрастающееся мировое зло. И, потрясенный, он поспешил сообщить человечеству о приближающейся генетической катастрофе, для чего опубликовал в газете "Трибюн" послание папе римскому. Послание это заслуживает пристального внимания. Стилистика писаний Филофея выдает в нем персонаж, знакомый сотрудникам любой редакции и любого издательства: одержимого сверхидеями графомана. Вот, например, Филофей предлагает читателю представить "...сладострастного маньяка, вымещавшего свою садистскую патологию на муках задушенной жертвы". Столь очаровательную словесную кашу придумать не просто - надо вжиться в душу безответно влюбленную в слово.

Место графоманским творениям в мусорной корзине, но, присланные из космоса, они были напечатаны и взбудоражили весь мир. Разъяренные обыватели, не пожелавшие вникнуть в космические пророчества, потребовали сбить Филофея ракетой, а в США толпа растерзала его единомышленника футуролога Роберта Борка. Против проповедника внутриутробного Апокалипсиса выступили даже портовые проститутки. Увидев столь печальные последствия своих деяний, генетик-графоман уничтожил все свои бумаги, все приборы и покончил с собой, выбросившись в открытый космос во время транслировавшейся на весь мир пресс-конференции.

В эпилоге, написанном несколько более внятно, чем основной текст, излагается история Филофея-Крыльцова. Он, сирота-подкидыш, стал гениальным ученым и плохим человеком: участвовал в программе создания искусственно зачатых людей-иксродов, призванных совершить мировую революцию. По замыслу всесильного КГБ детей должны были вынашивать и рожать женщины-зечки. Под влиянием одной из них, диссидентки Руны (впоследствии убитой во время побега), Крыльцов прозрел, переродился и осознал богопротивность коммунистической затеи. При Горбачеве он добился прекращения эксперимента, после чего сбежал в космос - искупать грехи. Ну а дальше - см. начало романа. Если добавить, что еще в тексте присутствуют киты-самоубийцы, живущая в Спасской башне сова, призраки Ленина и Сталина, политиканы, мафиози и прочая нечисть, что футуролог Борк идет навстречу погромщикам со словами: "Я должен испить эту чашу", и что фамилия главного виновника его гибели в переводе с венгерского значит черт, то для полного комплекта не хватает лишь двух-трех полуголых девочек, китайца-террориста и зеленолицего пришельца с рожками.

И все же воодушевлявшие Айтматова мысли ясны: наше настоящее зависит от прошлого, будущее - от настоящего, все в мире взаимосвязано, зло таится в самом человеке, и надо, надо упорно самосовершенствоваться Могло получиться небольшое компактное эссе, появился неудобочитаемый роман на ста журнальных страницах. Идеи остались идеями, а их художественное воплощение не состоялось. Не суть важно, каково мировоззрение Айтматова, он может быть кем угодно: христианином, буддистом или марксистом, либералом или консерватором, важно, что он, художник с репутацией почти безупречной, неожиданно предстал перед читателями беспомощным беллетристом не третьего даже, а тридцать третьего ряда. Почему? - вот вопрос. Предлагаю на выбор следующие варианты из числа мелькающих в прессе:

    1. Айтматов оторвался от животворящей почвы родных степей и гор;
    2. Айтматов стал духовным рабом зажрашейся американской элиты;
    3. Айтматов двадцать пять лет назад разучился писать;
    4. Айтматов за четыре года забыл русский язык.

И т.д. Выбирайте любой - не ошибетесь: ни один не верен. Остается предположить: из своего люксембургского далека взирал Чингиз Айтматов на Зло, затопившее Землю, на генетику, угрожающую концом света, и молния озарила его сознание, и понял он, что только Мировой Разум спасет неразумное Человечество... И вступил в контакт с Мировым Разумом, и ощутил себя частицей Космоса, и увидел Путь, и поведал нам Истину... Мы же еще не в состоянии оценить написанное Айтматовым. Нам бы все издеваться и насмешничать, ухмыляться да статейки пописывать. Увы.


"Независимая газета" от 12.02.95.



          Рецензия - заказная. Никакого желания высказываться по поводу глуповатого Айтматовского творения у меня не было, и, вероятно, именно поэтому статья получилась не слишком удачная. Мне не удалось выяснить причину провала. Гораздо позже я понял, в чем дело. Айтматов решил написать европейский философский роман, но язык европейского философского романа разрабатывался в течение сотен лет, и языком этим Айтматов не владеет - отсюда и утрата русского языка. Это - трагедия писателя. Трагедия целого писательского поколения (нескольких поколений?). Ощутив в 90-х необходимость писать иначе, они кинулись в неизведанное (иногда подражая так называемой "новой литературе"), ничего не добились, но потеряли при этом и то, чем обладали ранее. Кажется, только Владимир Маканин сумел изжить свои сомнительные тексты, все эти "сюры", "псевдо", "квази" и создал в середине прошлого десятилетия несколько очень значительных вещей.



Некоторые рецензии и статьи
1992-2000 гг.




© Андрей Урицкий, 1995-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность