Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность




НОСТАЛЬГИЯ ПО ЗЕМНОМУ РАЮ

Эротико-фантастический рассказ-шутка


1

Межгалактический корабль холодным блеском отражал звезду Нембус и упирался в туманность Андромеды, оставляя на ее бедре круглое световое размытое пятно, похожее на мужское человеческое семя, блуждающее неприкаянно в космических просторах Вселенной.

Сашка после бурно проведенной научной видеоконференции, посвященной изучению стабильности эректильной функции человеческой особи в условиях невесомости, лежал без сил рядом с диковинным аппаратом в виде красивой земной женщины с роскошными волосами и крупными формами (на складе другого размера не оказалось). Этот образец искусственного интеллекта – поликомпонентный многофункциональный трансформер – перерабатывал световую и паровую энергию в сексуально-коммуникативную с использованием нанотехнологических средств космической контрацепции.

Во время эксперимента случился незапланированный сбой программы. В самый ответственный момент изнывающая от возбуждения стонущая женщина в предоргазмическом состоянии превратилась в телепортационный статический пылесос, засосавший Сашкин палец в самый момент семяизвержения. Правда, все быстро вернулось в прежнюю форму, только на месте правого глаза зиял сенсорный выключатель, а левая мощная грудь освещала полутемную комнату зеленым мигающим светом.

Постоянные научные исследования его выматывали. При этом он не испытывал никакой радости и оставался неудовлетворенным. Мыслями он постоянно возвращался к своей возлюбленной, ожидающей его на Земле с двумя детьми, похожими на него, как две капли воды.

Сашка выключил искусственную диву, коснувшись пальцем ее сенсорного глаза, и теперь с щемящей ностальгией вспоминал земную жизнь.


2

...Они встретились на Земле.

Море кипело под лучами беспощадного солнца, выбрасывая на выгоревший песок вспенившиеся остатки сумасшедших волн. Берег был пуст, большие раскаленные валуны, подмытые соленой водой, отбрасывали спасительные фиолетовые тени на фоне бесцветного пейзажа.

Она сидела у дерева, зацепившегося корнями за вековые камни, и слушала чарующее пение Чечилии Бартоли.

Ее обнаженное загорелое тело нежной бархатной кожей резко контрастировало с близкой по цвету, но грубой шершавой сосновой корой.

Темные густые каштановые волосы мягко обрамляли графический изгиб шеи, плечо, скрываясь за спиной.

Маленькая капелька пота, блеснувшая бриллиантом, скатилась по шее в ложбинку у горла, задержалась и, наполнившись опять светом, скользнула дальше вниз по нежному, дышащему жаром телу между бугорками с розовыми вершинами, завершающимися круглыми ягодками сосков.

Задержавшись немного у наполненной красотой молодости груди, капелька концентрированного солнечного луча, радостно переливаясь, скатилась дальше по бархатистому, шоколадного оттенка, трепетному девственному животу, не знающему еще послеродовых растяжек, оставляя мокрый сияющий на солнце след своего пути.

Неглубокая впадина пупка наполнилась влагой. Женщина легким движением провела ладонью по своему горячему влажному животу, сводящему с ума следившего за ней с отдаленного дерева тайного эротомана. Не замечая наблюдателя, она отвела в сторону ногу и так же неосознанно провела пальцами по влажному, по-модному гладкому сокровенному месту, смахивая закончившую свое путешествие каплю.

Вдруг режущий звук ломающейся сухой древесины и гулкое эхо упавшего и затаившегося тела нарушили тишину расплавленного и разморенного жарой окружающего мира.

Молодая женщина вытащила из ушей наушники, прислушалась, но, ничего не услышав, легла на живот, подставив светилу свои круглые упругие ягодицы.

Отряхнувшись, Сашка пошел домой, возбужденный и вдохновленный, прихрамывая на одну ногу.

Он не был вуайеристом. Но красота этой маленькой женщины со светящимися в солнечных лучах оранжевым цветом волосами, с острыми кончиками ушей, как у инопланетянки, и тату с изображением созвездия Кассиопеи на левой лопатке, настолько поразила его, что он, забыв о приличиях, решил следить за ней до самого ее дома.

Она заметила слежку прихрамывающего, с длинными вьющимися волосами молодого человека, так похожего на музыканта, который играл вчера на их корпоративе джазовую композицию Hello Dolly, приостановилась и, быстро повернувшись к нему, протянула свою миниатюрную руку с ярко-синими накрашенными ногтями.

– Меня зовут Саша, а вас? – спросила она просто.

И закрутился их роман...


3

Его завербовали через несколько лет. Он, талантливый музыкант, обладал абсолютным слухом, а последние научные данные показали, что такие люди адаптивны к космическим условиям и способны размножаться в безвоздушной среде.

Ну а тут как раз началась мобилизация на военную службу, и они решили, что ему лучше переждать это время в космосе.

Расставшись, они жили воспоминаниями друг о друге и мечтали каждый в своей постели.



Она рассказывала своей близкой подруге (и довольно художественно) истории, связанные с ее Сашкой, вытирая непослушные слезы.

– Давай поиграем, – предложил мне как-то Сашка, глядя в зеркало и снимая пальцем с моего плеча бледно-розовую лямку шелковой ночнушки.

– Во что? – спросила я, догадываясь заранее, так как нисколько не сомневалась в его не слишком богатой эротической фантазии.

– Мы выключим свет, и ты должна будешь угадать, к какому месту я приложу кончики твоих пальцев. Но только кончики, ладонью трогать нельзя. И ощупывать тоже, только легко касаться, – и он проиллюстрировал все это на своем обнаженном бедре.

– Давай, – беспечно сказала я, выключив ночник и закрыв глаза.

Некоторое время он что-то делал, где-то рылся или просто принимал удобную позу на скрипучей кровати.

Я почувствовала, как Сашка нежно взял мою кисть и, поцеловав, стал касаться моими пальцами всяких там поверхностей своего тела.

Сначала (и я без труда это определила) была его волосатая грудь, потом шершавая щетина на щеках. Потом мои пальцы коснулись чего-то твердого и одновременно атласно-нежного...

Слушай, кровь ударила прямо в темечко, теплый холодок струйкой скатился по моей спине к ягодицам и отразился таким томным-томным блаженством спереди где-то внизу, в области... ну... в общем, ты понимаешь, где.

В моей голове сразу нарисовался образ нефритового стержня, о котором я прочитала недавно у китайского автора Ли Дун-сюань в его трактате "Дунсюань-цзы".

Я касалась нежной поверхности непонятно чего в темноте, и мое воображение безудержной эротической фантазией проникало в глубину моего обнаженного, пульсирующего мелкой дрожью живота, разливая по нему блаженное тепло.

Мягкими ударами в висок стучали обрывки фраз из трактата любви: "одинокая горная вершина... млечный путь... одинокий родник в глубоком ущелье...".

Ты не поверишь, вся эта нейронная сеть в мозгу выдавала яркие образы горной вершины, по которой стекают растаявшие льды и бурная лава, извергнутая из недра вулкана.

Я так возбудилась, готова была уже наброситься на Сашку, но, проведя по поверхности стержня подушечками пальцев, вдруг наткнулась на что-то холодное и бесконечно непроницаемо твердое, металлическое. Я будто вынырнула из объятий глубин океана, получив кессонную болезнь и разочарование.

– Да это же пуговица! – воскликнула я от неожиданной догадки, – Дурак! Разве так можно шутить? – с досадой закричала я.

Нервно шаря в темноте рукой, я нашла провод и включила свет.

Сашка, негодяй, содрогаясь от беззвучного смеха, держал в руках мою легкую воздушную шубку с нежным коротким мехом, которую я только что купила. Засунув в ее рукав длинный пузырек с округлой крышкой от моих французских духов, он легко ввел меня в столь досадное заблуждение.

– Ну хорошо, Сашенька... Твоя очередь трогать. Угадай-ка теперь ты, – сказала я с шутливым злорадством, подставляя под его длинные тонкие музыкальные пальцы стоявший рядом с кроватью на тумбочке только что вскипевший электрический чайник.



– Да тебе книжки писать! – восхитилась подруга.

– Ну, может быть... Я, кстати, записалась здесь на литературные курсы Центра арт-терапии "Делаландия". Успокаивает.



В черном круге иллюминатора медленно, как облака в ночном небе Земли, проплывали голубые кометы с длинными газообразными хвостами.

Неожиданный телефонный звонок из полуоткрытого рта искусственной женщины прервал Сашкины грезы. Он снял трубку с обнаженного женского тела, мгновенно преобразившегося в телефонный аппарат. Что-то не отлажено было в этой электронной машине. Из его корпуса торчали две голые женские ноги, причем обе левые.

Сашка, отодвинув в сторону каучуковую ногу, спросил, по привычке стараясь не произносить слова "да", чтобы телефонные мошенники не использовали его согласие в своих целях:

– Кто говорит?

– Здравствуйте! – послышался из трубки механический голос рекламного робота, -как я могу к Вам обращаться?

– Надоели со своей рекламой, – с досадой подумал Сашка и ткнул трубкой в ногу своей звездной подруги. Та, на его удивление, грубым мужским голосом сформулировала (и очень точно) все нахлынувшие на Сашку негативные эмоции тремя самыми простыми словами. Мягкому, интеллигентному музыканту неприятно было их слышать, но где-то в глубине души он с благодарностью оценил лексическое разнообразие искусственного интеллекта Алисы.

– Звездные войны киборгов, – подумал он улыбнувшись, и опять предался воспоминаниям.


4

Улетая на гастроли в Египет, Сашка все время думал о ней. Вспоминал ее руки, шею, ладошки на ногах, как он шутливо называл розовые нежные ее ступни, пальчики с аккуратным педикюром, будто маленькие живые существа. Целуя и покусывая, проводил языком по гладкой поверхности лака на ногтях, подсасывая каждый, втягивая и выпуская сквозь сомкнутые губы, будто сладкий леденец. Особенно это нравилось мизинцу правой ноги.

Ее волосы одурманивали своим сумасшедшим запахом каких-то неведомых ему дивных полевых цветов.

Этот запах преследовал его и возбуждал, и растворял все его сознание в невыносимой чувственной неге.

Он вспомнил, как они играли. Надо было закрытыми глазами или в полной темноте определить по запаху предмет, вещество или часть тела.

Известная легенда о Наполеоне, который перед своим приездом просил Жозефину не мыться в ожидании наслаждения от естественного запаха ее тела, кроме легкой брезгливости, сглаженной историчностью события, вызывала искреннее недоумение.

Исключительная чистоплотность его любимой давала ему возможность проникать в самые глубины ее тела и вдыхать будто свежесть бескрайних полей после летнего дождика, оросившего чудное божественное создание Творца.

Иногда они подшучивали друг над другом, вводя в заблуждение, подсовывая что-нибудь нарушающее идиллию скучной благообразности. В этом она проявляла порой исключительную фантазию и изощренность. Сашка до сих пор психосоматически ощущал покалывание на кончиках чуть обожженных пальцев после игры на угадывание частей тела с закрытыми глазами. Кстати, подружки потом изгладили, истрогали все свои меховые шубки, варежки с меховой изнанкой, воротники и даже котов и кошек, недоуменно взиравших на них, нетерпеливо ожидая, когда закончится это сумасшествие. Все пришли к выводу, что гладкий мех нельзя на ощупь спутать с... ну, здесь они стыдливо отпускали глаза, давая понять, что не могут с полной уверенностью утверждать, что у него "он" другой, если потрогать, опираясь исключительно лишь на собственный, не слишком обширный, опыт.

Продолжая игру на обоняние, сначала она подставила ему свои чисто выбритые, благоуханные санкционными французскими духами подмышки. Она специально брызнула на них, превозмогая легкое пощипывание, чтобы ввести его в заблуждение. Он долго обнюхивал их, закатывая в своем воображении глаза от удовольствия (ведь наяву глаза его были закрыты и даже завязаны ею черными капроновыми колготками), несмотря на то, что без труда сразу же определил территорию предельно уже изученного тела. Даже лизнул пару раз, делая вид, что не может догадаться, хотя прекрасно ощущал языком знакомую до умопомрачения маленькую родинку.

Ей было щекотно, но она держалась изо всех сил, чтобы Сашка подумал, что упивается запахом ее ароматного, тоже тщательно выбритого лобка, которому было не щекотно, а бесконечно приятно, когда Сашка прикасался к нему своим горячим слюнявым языком.

По условиям игры он не должен был прикасаться к ее телу. Надо было по запаху уловить то место, которое она подставляла ему, то поворачиваясь задом, давая нюхать ему свои лопатки, то ложась на живот и тихонечко, чтобы он не понял, двигалась по-пластунски, сексуально извиваясь, вызывая бурное эротическое возбуждение у автора этого рассказа, обладающего хорошим воображением. Сашка с закрытыми глазами не видел этого чуда телодвижения, зато безошибочно на нюх определял местоположение источника его обонятельного наслаждения.

В мыслях своих он обласкал ее всю с ног до головы, помял ее упругую грудь, погладил дрожащий мелкой дрожью шелковисто-нежный волнистый живот, поцеловал каждый пальчик на ее маленькой ножке, нежно, но настойчиво раздвинул бедра, вожделенно предвкушая увидеть (она читала ему выдержки из китайского трактата о любви) вход в нефритовые ворота...

– Александр N, вас ждут у стойки ворот номер 116 на посадку, – Сашка вспомнил, как женский безэмоциональный голос вырвал его из воображаемых объятий любимой, и он опрометью бросился к манившей его стюардессе, на ходу вытаскивая паспорт с посадочным талоном.


5

Земля манила его. Он испытывал сильнейшую ностальгию по самым простым земным вещам.

Ему хотелось черного хлеба, щей. Он вспоминал лес за домом в деревне, куст малины в саду...

Вспомнил пору своей учебы в институте.



Профессор, полноватый мужчина с бородкой, развязал галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Было видно, как он взволнован. Его восторженный взгляд, слезящиеся подслеповатые глаза, мелкий пот, выступивший на лбу – все выдавало его возбуждение.

– Как прекрасен этот мир, в котором есть такие волшебные формы, – тихо говорил он ей, – переходящие из одной в другую, наполненные и волнующие. Плавные линии, стекающие вдоль формы, достойны кисти художника.

Он легко касался ее, проводя пальцем по мягким изгибам вдоль тонких прожилок, ощущая нежную бархатистость и тепло. При этом он внутренне будто почувствовал объятие солнечного луча, ласкающего листья малинового куста в саду, с его дурманящим запахом. Забытая волнующая мелодия всплывала в мозгу, унося в молодые годы, полные любви и восторга.

Потом рука его скользнула вниз, где сходятся линии. Он коснулся кончика лепестка, легко и нежно поддавшегося ему, оставив на пальце ощущение теплой влаги, пошевелил его, лаская. Дальше, почувствовав неглубокую впадину, надавил на ее стенки, раздвинул плоть, порвав ее между двух зеленых прожилок...

– Природу надо любить, друзья, – сказал он, будто очнувшись, обращаясь одновременно и к студентке, стоявшей у доски, и ко всей аудитории.

– Только оживляя в своем воображении каждый листочек, каждую веточку с любовью, вы сможете проникнуть в тайны божественной природы.

Подойдя к урне, он поднес руку с порвавшимся листком малины и разжал пальцы. Лист, который служил учебным пособием на лекции по ботанике, плавно опустился на кучу ненужных предметов: разрезанной бумаги, сломанной ручки и смятого окурка.

– Кто-то опять курил в аудитории... – подумал он с досадой и продолжил лекцию.


6

Музыка звучала в Сашке всегда, сколько он себя помнил. Собственно, поэтому он оставил биологический факультет и полностью отдался ей. Любые переживания, эмоции окрашивались цветом отдельных мелодий, а то и целых музыкальных композиций. Они звучали фоном, но, как только он пытался осознанно наблюдать за ними, уровень звучания снижался, музыкальный фон ускользал от его внимания. Со временем он перестал прислушиваться и просто сосуществовал с этим звучащим в нем миром.

Он вспомнил их первую близость. Когда все необходимые атрибуты ухаживания, как то цветы, гуляния теплой ночью, игра на флейте, поход в приморское кафе были выполнены (хватило и трех дней), они оказались у него в номере.

Мерный прибой подкатывал прямо к дому (явно был слышен его шелестящий могучий шепот через открытое окно). Лунный свет проникал в комнату, и вечная курортная попса (особенность массового отдыха) доносилась с соседнего мыса.

Здесь, среди холодных звезд и космического мусора, в полном одиночестве он особенно ярко и четко воспроизводил в своей голове первое прикосновение к ее груди, еще не налившейся от возбуждения, мягко-нежно-упругой, как воздушный шарик из детства.

Тонкой, протяжной нотой в нем зазвучала скрипка. По мере усиления их любовной игры вступали все новые и новые инструменты, наполняя его восторженную душу и молодую плоть гармонией оркестровой интродукции, обещающей грандиозное симфоническое произведение.

Что чувствует художник в широком смысле, когда впервые открывает для себя юное тело дорогого ему человека? Его сложившийся образ, представление о прекрасном, калькой ложится на реальный рельеф не познанной еще, но уже любимой женщины. Как ошибка пианиста, в стремительном темпе игры не попавшего в нужную клавишу, отражается невольно щелчком в мозгу искушенного слушателя, так несоответствие реального с идеальным где-то глубоко, на самом дальнем плане отмечает про себя помутненное блаженством сознание. Но по мере развития темы, вступления все новых и новых партий, нейроэйфория мозга рождает яркие импульсы радости и удовольствия от осознания того, что реальность превзошла все прежние его представления о женской красоте... Это было последнее осмысленное движение извилин перед падением в бесконечно прекрасное пространство ощущений, красок, звуков, виртуозной игры на каждом инструменте, поцелуев и ласк, где через стремление к финалу рождается многоголосая полифоническая мелодия любви и вселенской гармонии, где человек обретает свою цельность, как образ и подобие, вырываясь из оболочки двух в едином духовном обличии платоновского андрогина. А партия скрипок звучит, как во "Временах года" Вивальди, с нарастающим сумасшедшим темпом и, достигнув апогея, выдыхает тихой медленной мелодией расслабления и неги.

Пронзительное чувство любви испытывал к своей женщине Сашка в момент освобождения и восторга.


7. Эпилог

Гнетущая тоска не отпускала его потрепанную космосом душу. Он каждый раз с нетерпением ожидал с Земли сводку боев.

– Ну что еще нужно врагу человеческому? – Сашка стряхивал пепел прямо в космос через открытый иллюминатор. – А если мировая война? – думал он. Надо было оказаться здесь, чтобы понять, как мала и беззащитна его планета.

"Одно неловкое движение кого-то из обладателей ядерной кнопки, и я останусь здесь один навсегда с этой каучуковой женщиной-трансформером", – с ужасом подумал Сашка и горько заплакал...

Огоньки с окурка падали, как звезды, в черную бесконечность космического пространства, медленно и плавно затухая в безжизненной пустоте...

Москва, ноябрь 2022 года




© Владимир Луг, 2022-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2023-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть II [Эта книга не-прощания с тобой, мой Баку, мой сказочный Зурбаган, мой город Ветров, город осеннего Бога с голубыми глазами небес.] Яков Каунатор. В своём отечестве пророк печальный... [О жизни, времени и поэзии Никoлая Рубцова. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём..." / "Всю жизнь поэт искал свою Пристань, Обрёл он...] Рассказы участников VI Международной литературной премии "ДИАС" [Рассказы участниц казанской литературной премии "ДИАС" 2024 Любови Бакановой, Александры Дворецкой и Лилии Крамер.] Полина Орынянская. Холодная Лета, горячие берега [Следи за птицей и закрой глаза. / Ты чувствуешь, как несговорчив ветер, / как в лёгких закипает бирюза / небесных вод и канувших столетий?..] Александр Оберемок. Между строк [куда теперь? о смерти всуе не говори, мой друг-пиит, / зима, крестьянин торжествует, а мачта гнётся и скрипит, / но надо жить, не надо песен ворью...] Полина Михайлова. Света – Ора [Этот новый мир ничего не весил, и в нём не было усталости, кроме душевной...] Марина Марьяшина. Обживая временные петли (О книге Бориса Кутенкова "память so true") [В попытке высказать себя, дойти до сути ощущений, выговорить невыговариваемое, зная, что изреченное – ложь – заключается главное противоречие всей книги...] Александр Хан. Когда я слушал чтение (о стихах Юлии Закаблуковской) [Когда я слушал чтение Юлии Закаблуковской, я слушал нежное нашептывание, усугубляемое шрифтом, маленькими буквами, пунктуацией, скобками, тире...] Юлия Сафронова. Локализация взаимодействий [Встреча с поэтом и филологом Ириной Кадочниковой в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри". Тенденции развития современной поэзии Удмуртии.] Татьяна Мамаева. Игра без правил [Где нет царя, там смута и раздор, – / стрельцы зело серьёзны, даже слишком, – / Наш царь пропал, его похитил вор / немецкий мушкетер Лефорт Франтишка...]
Читайте также: Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I | Галина Бурденко. Неудобный Воннегут | Владимир Буев. Две рецензии | Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") | Александр Карпенко. Крестословица | Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II | Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" | Виктория Смагина. На паутинке вечер замер | Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех | Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью | Владимир Алейников. Моление в начале ноября | Ренат Гильфанов. Повод (для иронии) | Татьяна Горохова. Живое впечатление от Живого искусства (Духовное в живописи Александра Копейко) | Наталья Захарцева. Сны сторожа Алексеева | Надежда Жандр. "Чусовая" и другие рассказы
Словесность