Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



СТИЛИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
"АЛЬТИСТА ДАНИЛОВА" -
ПОПЫТКИ КОМПЬЮТЕРНОГО ПРОФАНА


Для стилистического анализа выбран отрывок из романа В.Орлова "Альтист Данилов" (М., Советский писатель, 1981, стр. 275-276).

    Объявили симфонию. Данилов вышел в тишину, как он играл и что он чувствовал, позже вспоминал он странным образом. Какими-то отрывками, видениями и взблесками. А ведь он привык к сцене, выступал в залах куда более вместительных, чем этот, аккомпанировал певцам театра в составе ансамблей или просто играл в секстете, но тогда он выходил на сцену спокойный, видел и ощущал все, что было вокруг, - каждую пылинку на досках пола, каждый вздох, каждый кашель в зале. Здесь же он был словно замкнут в себе, он сам себя не слышал. То есть слышал, но так, как слышит себя человек, торопящийся сказать, выкрикнуть людям что-то важное, необходимое, разве существенно для него сейчас - красиво ли он произносит звуки, все ли его слова правильны? Данилов и не думал теперь выйти из состояния, в каком оказался, и оценить свой звук как бы со стороны, он просто звучал, и все. Данилов, похоже, не только в Клубе медицинских работников был сейчас, он был везде. А время замерло. Всюду замерло. Но не в музыке. Там оно текло - и быстро, и медленно, и рвалось, и перекатывалось по камням, в отчаянной усталости. Снова альт Данилова, как и Данилов, находился в борьбе, в любви, в сладком разрыве, в мучительном согласии со звуками оркестра. Он и сам был как оркестр и не желал смириться с металлической поступью труб и ударных, наступавших на него то в марше, то в каком-то визгливом зверином танце, и, заглушенный, исковерканный было ими, возникал вновь и жил, звучал, как жил и звучал прежде. А потом, оказавшись вдруг в нечаянных вихрях скерцо, бросался за сверкающим полетом скрипок, исчезал в их звуках, словно бы купаясь в них, озорником выскакивал вперед, сам манил скрипки куда-то, и тут все стихало, и только альт Данилова, только сам Данилов, утончившимся и потеплевшим звуком то ли печалился, то ли радовался в долгожданном покое и сосредоточенности. Но то были короткие мгновения. И снова толпа, Земля, вселенная захватывали Данилова, и ему было хорошо и горько и хотелось плакать. И при всем при этом всегда валторна и кларнет - прошлое и второе Я - существовали рядом с альтом Данилова, валторна порой грустила, вздрагивала как-то или что-то предсказывала, а порой звучала светло, будто исчезнувшая свежесть юных лет, кларнет был нервен, вцеплялся в мелодию альта, рвал ее, грозил и мучался, и скрипом тяжелой черной двери, впускающей страшного гостя, кларнета опекал контрабас. А то вдруг валторна изменяла самой себе, на мгновения приближалась голосом к деревянным духовым, становилась будто кларнетом, и альт Данилова затихал в растерянности. Потом он, подавленный памятью и тем, что было в нем, но чему он не мог или не желал дать свободу, выслушивая ехидные голоса, в тягостных напряжениях как бы приходил в себя, снова к нему возвращалась ярость, жажда любви и жажда жизни, и какой бы скрежет, какие бы обвалы гибельных звуков, какие бы механические силы ни обрушивались на него, он пробивался сквозь них, летел, несся дальше, иногда суетливо, в лихорадочном движении оркестра, иногда будто сам по себе, и опять ненавидел, и опять страдал, и опять любил, движение все убыстрялось, становилось мощным, яростным, ему предстояло быть вечным, но тут – все. Ноты Переслегина кончились, смычок замер и отошел от струн.

    Все стихло. И навсегда.


В приведенном тексте содержится 510 слов, 3248 символов, 2 абзаца и 24 предложения.

Компьютерный анализ с помощью встроенной в Microsoft Word 7.0 программы грамматического анализа позволяет определить ряд интересных лингвистических параметров, которые характеризуют отрывок с точки зрения легкости чтения и подготовленности читателя. Это следующие показатели.

1. Легкость чтения составляет 69,6. Данный показатель основан на индексе легкости чтения Флеша (Flesch Reading Ease). Показатель подсчитывается по среднему числу слогов в слове и слов в предложении и варьируется от 0 до 100. Чем выше значение показателя, тем легче прочесть текст и тем большему числу читателей он будет понятен. Рекомендуемый лингвистами интервал значений от 60 до 70.

2. Число сложных фраз в тексте равно 16,6. Этот показатель показывает в процентах, какое количество сложных фраз содержится в проверенном тексте. Сложными считаются фразы с относительно большим количеством знаков препинания, перегруженные союзами, местоимениями, прилагательными. Нормальным количеством сложных фраз можно считать 10 - 20 процентов.

3. Благозвучие - 90,6. Данный показатель указывает на удобочитаемость текста с фонетической точки зрения. Подсчет показателя основан на вычислении среднего количества шипящих и свистящих согласных. Интервал изменения показателя - от 0 до 100. Рекомендуемый лингвистами диапазон значений - от 80 до 100.

Таким образом, по данным параметрам рассматриваемый текст отвечает основным лингвистическим требованиям.

В композиционно-синтаксическом плане текст представляет собой фрагмент, состоящий из шести прозаических строф. Строфы не выделены графически, но они явно присутствуют во фрагменте, и это прослеживается при микротематическом делении:

    1) физические ощущения Данилова (до "А время замерло");

    2) переживания альтиста от собственной музыки (до "Но то были короткие мгновения");

    3) подключение альта к звучанию других инструментов (до "Потом он"...);

    4) подкрепленная оркестром эмоциональное слияние звучания инструмента и музыканта (до "но тут – все");

    5) завершение игры по нотам;

    6) концовка.

Содержательно все предложения объединяются локальной темой, которую условно можно обозначить как "игра Данилова по нотам Переслегина". Глобальной темой данного фрагмента является обобщение эмоционального восприятия музыкальной пьесы. Синтаксически же объединение происходит с помощью: а) самого Данилова, который присутствует практически в каждом предложении; б) альта, который, проявившись во второй строфе, вплоть до пятой строфы составляет с Даниловым одно целое.

Необходимо отметить, что удаление строф 1 и 5 практически не сказывается на восприятии всего текста. Уже с большими потерями происходит расставание со строфами 2 и 3, а если мы попробуем убрать строфы 4 и 6, то окажется, что весь текст потеряет логические связи и, главное, эмоциональное воздействие. Это свидетельствует в пользу того, что фрагмент выстроен необычно, а именно – несмотря на полное сохранение логических связей, развитие идет отнюдь не от зачина, казалось бы сопоставимого со строфой 1.

Рискнем предположить, что анализируемый текст выстроен сначала по нарастающей, и концентрация эмоционального воздействия постепенно увеличивается по схеме 1<2<3, затем достигает максимума в ключевой строфе 4, резко прерывается в пятой строфе и уходит в бесконечность в лаконичной шестой строфе. Как же это достигается стилистически?

Рассмотрим подробнее строфу 4, состоящую из единственного сложного предложения с сочинительными, подчинительными и бессоюзными связями.

В этой строфе предложение Потом он, подавленный памятью и тем, что было в нем, но чему он не мог или не желал дать свободу по существу представляет собой краткое изложение первой прозаической строфы всего фрагмента; предложение снова к нему возвращалась ярость, жажда любви и жажда жизни, - отражает вторую строфу, ведь именно благодаря солированию на альте у Данилова изменилось восприятие мира; читаем далее: какие бы обвалы гибельных звуков, какие бы механические силы ни обрушивались на него, он пробивался сквозь них, летел, несся дальше, иногда суетливо, в лихорадочном движении оркестра – здесь можно найти отображение сложных взаимоотношений альта и оркестра (строфа 3); и, наконец, - но тут – все - фактически это предложение предваряет резкую концовку (строфы 5 и 6). То есть, большинство простых предложений, входящих в состав четвертой строфы, являются отражением предыдущих строф, а некоторые и предваряют будущие. Следовательно, для усиления художественного звучания текста автор использовал контекстный смысловой повтор. Но, в то же время, в этих отдельных предложениях, как в отдельных ячейках (фасетках), проявляется цельная картина восприятия музыки. Именно поэтому эта часть фрагмента, вроде бы содержательно и синтаксически самостоятельная, вне общего контекста выглядит ущербно и неполноценно. Однако, находясь на месте, раз и навсегда определенном автором для нее, четвертая строфа организует весь фрагмент в единое неделимое целое, и, таким образом, в построении текста вполне можно обойтись без традиционного зачина.

Любопытно также, что в пятой строфе автор не называет своего героя по фамилии, а использует местоимения. На коротком отрезке текста три раза повторяется "он" и по разу "в нем", "к нему", "на него", "ему". Казалось бы, такая перенасыщенность должна испортить стилистическую конструкцию, но этого не происходит. Целостность восприятия строфы не страдает. Возможно, этот прием также связан с желанием автора уйти от персонификации музыкальных переживаний, а добиться обобщения. Здесь уже речь идет не о конкретном альтисте, музыканте Данилове, а о музыке вообще.

С этим же связано и минимальное количество (всего два) абзацев в рассматриваемом тексте. Авторский замысел заключался, по всей видимости, в том, чтобы передать словами музыкальные переживания, обобщить их средствами языка. Эмоциональное восприятие музыки обычно длится без перерывов и пауз, льется потоком. Присутствие абзацев придало бы тексту неестественную в данном случае размеренность, обдуманность, противоречило бы общей тональности фрагмента, поэтому абзац появляется лишь тогда, когда плавный поток звуков прерывается окончательно (граница пятой и шестой строф).

По структурному типу речи фрагмент принадлежит к высказываниям от 3-го лица. С точки зрения функционально-смысловых типов речи анализируемый фрагмент представляет собой описание. Как известно, стилистические ресурсы, заложенные в этих типах речи практически неисчерпаемы. Их общее основное свойство - несовпадение фактического производителя речи и ее субъекта, позволяет бесконечно варьировать стили изложения. Благодаря третьему типу речи в рассматриваемом фрагменте произошел сначала плавный переход от объективного (первая строфа) до поэтического (четвертая строфа) описания, а затем резкий обратный скачок ("Все стихло. И навсегда").

Чужая речь во фрагменте отсутствует, нет и явной авторской оценки. Косвенно авторская оценка выражена всей совокупностью языковых и речевых средств. У читателя создается впечатление, что чувства и ощущения альтиста разделяет и автор.


Изобразительно-выразительные средства языка

1. Тропы

А. Эпитеты - в тексте прослеживается нелинейное распределение эпитетов: достаточно бедная в этом отношении первая строфа (спокойный) сменяется прямо-таки обвалом во второй строфе (сладком мучительном металлической визгливом зверином заглушенный исковеркан-ный нечаянных сверкающим утончившимся потеплевшим долгожданном), - напомним, что именно во второй строфе начинается собственно исполнение музыкальной пьесы, - затем следуют примерно равнозначные и в количественном, и в качественном отношении третья (короткие исчезнувшая нервен тяжелой черной деревянным) и четвертая (ехидные тягостных гибельных механические суетливо лихорадочном мощным яростным вечным) строфы, а в пятой и шестой строфе эпитеты отсутствуют.

Б. Сравнения в тексте выражены следующим образом: а) творительными падежами существительных (отрывками, видениями и взблесками; звуком; озорником); б) оборотами с союзами (в залах куда более вместительных, чем этот; слышал, но так, как слышит себя человек, торопящийся сказать, выкрикнуть людям что-то важное; альт Данилова, как и Данилов; он и сам был как оркестр; наступавших на него то в марше, то в каком-то визгливом зверином танце; вновь и жил, звучал, как жил и звучал прежде); в) лексически (становилась будто кларнетом). Большинство сравнений, присутствующих в тексте, относятся к развернутым.

В. Большинство метафор воспринимаются только при прочтении всего фрагмента в целом, поскольку относятся к разряду развернутых, ассоциативно построенных: исчезнувшая свежесть юных лет; оно (время) текло... перекатывалось по камням...в отчаянной усталости; альт Данилова, как и Данилов, находился в борьбе, в любви, в сладком разрыве, в мучительном согласии со звуками оркестра; металлической поступью труб и ударных; бросался за сверкающим полетом скрипок; какие бы обвалы гибельных звуков.

Г. Олицетворение и смысловая метонимия, основанная на внутренней связи альт-альтист, также присутствуют в тексте: Данилов... просто звучал; альт Данилова... находился в любви; поступь труб и ударных.... визгливому звериному танцу.

Д. Во фрагменте обнаружена гипербола (И снова толпа, Земля, вселенная захватывали Данилова) и литота (он... видел... каждую пылин-ку на досках пола).

Е. Весь фрагмент построен с использованием аллегории восприятия музыки, как движения, пространственно-временного перемещения: сверкающий полет скрипок; пробивался сквозь них, летел, несся дальше; движение все убыстрялось, становилось мощным, яростным, ему предстояло быть вечным.

Ж. Предложение И при всем при этом всегда валторна и кларнет - прошлое и второе Я - существовали рядом с альтом Данилова можно определить как перифраз.


2. Стилистические фигуры

А. Анафорой и сразу же эпифорой отмечена граница между первой и второй прозаическими строфами: Данилов и не думал теперь выйти из состояния, в каком оказался, и оценить свой звук как бы со стороны, он просто звучал, и все. Данилов, похоже, не только в Клубе медицинских работников был сейчас, он был везде. А время замерло. Всюду замерло.

Б. Во фрагменте определяется одинаковое синтаксическое построение соседних предложений и отрезков речи, то есть параллелизм: каждую пылин-ку на досках пола, каждый вздох, каждый кашель в зале; и только альт Данилова, только сам Данилов, утончившимся и потеплевшим звуком то ли печалился, то ли радовался; валторна порой грустила,... а порой звучала светло; возникал вновь и жил, звучал, как жил и звучал прежде; жажда любви и жажда жизни; и какой бы скрежет, какие бы обвалы гибельных звуков, какие бы механические силы ни обрушивались на него.

В. Для усиления выразительности использована антитеза: время текло - и быстро, и медленно, и рва-лось, и перекатывалось по камням, в отчаянной усталости; и ему было хорошо и горько и хотелось плакать; в мучительном согласии со звуками оркестра.

Г. Для создания эффекта нарастания музыкальной пьесы использована градация: альт Данилова находился в борьбе, в любви, в сладком разрыве, в мучительном согласии со звуками оркестра.

В. В окончании четвертой прозаической строфы (но тут – все) использован эллипсис.

Д. Полисиндетон - во фрагменте часто используются повторяющиеся союзы, тем самым создается впечатление непрерывности музыкальной пьесы: и ему было хорошо и горько и хотелось плакать; и быстро, и медленно, и рва-лось, и перекатывалось; и опять ненавидел, и опять страдал, и опять любил; в борьбе, в любви, в сладком разрыве, в мучительном согласии.

Таким образом, видно, что выбор тропов и стилистических фигур отнюдь не случаен, а обусловлен, по всей видимости, стремлением автора, во-первых, передать с помощью художественных средств языка эмоциональные переживания музыканта при исполнении пьесы и, во-вторых, организовать с помощью смысловых логических цепочек фрагмент текста в единое целое.

Таких логических цепочек при внимательном анализе текста можно выделить как минимум две.

Первая сконструирована исходя из ощущений героя. Действительно, в первой строфе даны воспоминания Данилова, которые приводят его к мысли о необычности данного выступления. Он как бы вопрошает: в чем необычность? Ведь уже не первый раз на сцене. И, в конце концов, отвечает сам себе: сегодня он, Данилов, как бы везде. Логическим продолжением первой начинается вторая строфа, которая объясняет, что такое может происходить, когда "время замерло" везде, кроме музыки. И это происходит, когда солирует альт, когда "он и сам был как оркестр". Но "то были короткие мгновения", ибо даже столь совершенный (для Данилова) инструмент, как альт, не может долго играть без поддержки. А поддержкой служит слияние самого Данилова с альтом в единое целое. Как продлить это состояние "везде"? Очень просто. Надо подключить кларнет, валторну и контрабас – так свидетельствует третья строфа. В четвертой строфе (о ней подробнее ниже) происходит единение оркестра с альтом-Даниловым, проявляющееся ярким эмоциональным всплеском. Таким ярким, что даже концовка (шестая строфа "Все стихло. И навсегда"), следующая за последними прочитанными Даниловым нотами (пятая строфа), лишь подчеркивает логическую завершенность фрагмента.

Вторая логическая цепочка (существующая на равных правах с первой) связана с физическим состоянием времени, в котором находится альтист. Первая строфа как бы отражает процесс замедления времени, недаром она заканчивается словами "А время замерло". Затем время начинает дробиться и приобретает корпускулярный характер: "Но то были короткие мгновения". В третьей строфе время становится "прошлым и вторым" Я героя (валторна и кларнет), а сам альт выступает как сегодняшнее, сиюминутное эго Данилова. Четвертая строфа представляет собой выход героя за рамки всех временных соответствий, освобождение, свободный полет до того "подавленного памятью" альтиста. Резкое торможение в шестой строфе (остановка смычка) нужно всего лишь для прорыва в бесконечность, осуществляемого в лаконичной шестой строфе ("Все смолкло. И навсегда").

Оба логических построения основаны на использовании в тексте следующих видов связей: а) цепной - лексические повторы (каждую пылин-ку на досках пола, каждый вздох, каждый кашель в зале; возникал вновь и жил, звучал, как жил и звучал прежде; только альт Данилова, только сам Данилов; и опять ненавидел, и опять страдал, и опять любил; жажда любви и жажда жизни; и какой бы скрежет, какие бы обвалы гибельных звуков, какие бы механические силы ни обрушивались на него); б) элементов параллельной (глаголы совершенного вида прошедшего времени в первой и второй строфах - вышел, замерло); в) присоединительной - А ведь он привык к сцене; И при всем при этом всегда валторна и кларнет - прошлое и второе Я - существовали рядом с альтом; валторна порой грустила, вздрагивала как-то или что-то предсказывала, а порой звучала светло).

Несмотря на то, что личное местоимение "я" явно отсутствует в тексте, автору удалось передать становление я музыкального, я, неразрывно связанного с альтом. В тексте как бы присутствует виртуальное я альтиста Данилова, которое объединяет оба логических построения в единое художественное целое.


      ЛИТЕРАТУРА

      1. Солганик Г.Я. Стилистика текста. Москва. "Флинта". 1997.
      2. Горшков А.И. Теория и история русского литературного языка. Москва. "Высшая школа". 1984.
      3. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. Москва. "Высшая школа". 1987.

© Василий Логинов, 1999-2024.
© Сетевая Словесность, 1999-2024.

– Владимир Орлов, "Альтист Данилов" –





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть II [Эта книга не-прощания с тобой, мой Баку, мой сказочный Зурбаган, мой город Ветров, город осеннего Бога с голубыми глазами небес.] Яков Каунатор. В своём отечестве пророк печальный... [О жизни, времени и поэзии Никoлая Рубцова. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём..." / "Всю жизнь поэт искал свою Пристань, Обрёл он...] Рассказы участников VI Международной литературной премии "ДИАС" [Рассказы участниц казанской литературной премии "ДИАС" 2024 Любови Бакановой, Александры Дворецкой и Лилии Крамер.] Полина Орынянская. Холодная Лета, горячие берега [Следи за птицей и закрой глаза. / Ты чувствуешь, как несговорчив ветер, / как в лёгких закипает бирюза / небесных вод и канувших столетий?..] Александр Оберемок. Между строк [куда теперь? о смерти всуе не говори, мой друг-пиит, / зима, крестьянин торжествует, а мачта гнётся и скрипит, / но надо жить, не надо песен ворью...] Полина Михайлова. Света – Ора [Этот новый мир ничего не весил, и в нём не было усталости, кроме душевной...] Марина Марьяшина. Обживая временные петли (О книге Бориса Кутенкова "память so true") [В попытке высказать себя, дойти до сути ощущений, выговорить невыговариваемое, зная, что изреченное – ложь – заключается главное противоречие всей книги...] Александр Хан. Когда я слушал чтение (о стихах Юлии Закаблуковской) [Когда я слушал чтение Юлии Закаблуковской, я слушал нежное нашептывание, усугубляемое шрифтом, маленькими буквами, пунктуацией, скобками, тире...] Юлия Сафронова. Локализация взаимодействий [Встреча с поэтом и филологом Ириной Кадочниковой в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри". Тенденции развития современной поэзии Удмуртии.] Татьяна Мамаева. Игра без правил [Где нет царя, там смута и раздор, – / стрельцы зело серьёзны, даже слишком, – / Наш царь пропал, его похитил вор / немецкий мушкетер Лефорт Франтишка...]
Читайте также: Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I | Галина Бурденко. Неудобный Воннегут | Владимир Буев. Две рецензии | Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") | Александр Карпенко. Крестословица | Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II | Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" | Виктория Смагина. На паутинке вечер замер | Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех | Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью | Владимир Алейников. Моление в начале ноября | Ренат Гильфанов. Повод (для иронии) | Татьяна Горохова. Живое впечатление от Живого искусства (Духовное в живописи Александра Копейко) | Наталья Захарцева. Сны сторожа Алексеева | Надежда Жандр. "Чусовая" и другие рассказы
Словесность