Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность





* Многобожье, которое...
* "Я что-то не пойму, куда он гнёт"...
* Спасибо вам, что всё-таки ушли...
* ПРОСЬБА
* ОКТЯБРЬ
* БАЛЛАДА О БУЛАНОВЕ
* В читателе завязано узлом...
* Неделю кряду...
* ХОРЕИ V
* Волосатыми немытыми...
* 12 ДЕКАБРЯ 1993 ГОДА
* НОВЫЙ ДЕНЬ
* РАЗГОВОР С ПРИЗРАКОМ ЮНОСТИ
 
* Я с утра полетал - оказалось, во сне...
* Несправедливы и жестоки...
* Кособокая сохнет осина...
* ВРЕМЯ
* БОЛЬ
* ЧАС СОБАКИ
* АВТОЗАВЕТ
* Как тяжело не выглянуть в окно...
* Область пониженного давления...
* Они научились жить в ногу...
* Воистину, поэт: все в дело, все в огранку...
* ФЕНОМЕН



    * * *

    Многобожье, которое
    Завещала Эллада нам,
    Не повывести Торою,
    Ни повыкурить ладаном.

    Ощутил много позже я,
    Бездны опыта меряя,
    Страстоцвет многобожия
    Опыляет безверие.

    04.07.93

    _^_




    * * *

    "Я что-то не пойму, куда он гнёт:
    То холодно, то жарко, то угля нет;
    Сверлит в упор да вдруг и подмигнёт,
    А то и вовсе на тебя не глянет.

    В мажорной шляпе, в кожаном плаще...
    Куда он гнёт?" - и смолкла обалдело.
    А что он гнёт и гнёт ли вообще,
    На ум ни шло, а в этом всё и дело.

    20.07.93

    _^_




    * * *

    Спасибо вам, что всё-таки ушли,
    И даже вам, оставшиеся, ибо
    Хотя и спросишь: "- Господи, уж ли
    Их не унять?", а всё равно - спасибо.

    За рваный доллар душу заложив,
    Вью комплименты, прею в пируэтах.
    За то, что цел, что временами жив,
    Спасибо, твари, так вас переэтак.

    август 1993

    _^_




    ПРОСЬБА
            памяти Эрика

    Пять лет миновало с того сволочного дня,
    Когда ты ушел в песок и тебя не стало.
    Сквозь мерную дрожь вечереющего огня,
    Сквозь сонную взвесь магнетического кристалла
    Слежу за тобой, за условно живым, за тем,
    Как ты говоришь беззвучно, куришь без дыма,
    Как ты выбираешь из переплетенья тем
    Не ту, воплощенье которой необходимо
    Паскуде-издателю, как для пупка бандаж,
    Костыль для ходьбы, извиненье для выраженья;
    И вот уже резвоскачущий карандаш
    Кропит белизну, разгружая воображенье...
    Но как бесновался, как выл я пять лет тому,
    Метался меж сосен, себя невпопад жалея,
    Как сердце топил, как немой идиот Му-му,
    В клокочущей смеси портвейна, чернил, елея,
    Как память крестил, как осеннюю тьму монах,
    Как в сумерках шел по Сенной за тобою следом,
    И как, объявившись в моих суетливых снах,
    Ты вел себя так, словно что-то про что-то сведал.
    Про что? - намекни, просвети, не оставь слепцом,
    Надеждой плесни по уныло цедящим жилам.
    Вот я - неглубокий старик с проходным лицом,
    Мне верить в ничто, в пустоту уже не по силам.
    Продлить отраженье? Небывшее освежить? -
    Не дай угодить врасплох на скорбные дроги.
    Как мама моя атеистка кричала "Жить!",
    Полгода кричала "Жить!" на скорбном пороге.

    24.09.93

    _^_




    ОКТЯБРЬ

    Ни сил, ни сна, ни радости в зобу,
    А только волчья сыть телеэкрана:
    То депутат ударится в божбу,
    То прогрессист мордует ветерана.
    На драной липе местный марабу
    Клюв расщепляет, как ядро урана.
    Сипящий север, ноющий сустав
    Традиционно требуют октав.

    И вовремя: октябрь уж наступил,
    А следом суета вокруг кормушки.
    Ужасный век недаром нас тупил -
    Опять зараздавались погремушки;
    Угрюмый билдинг вместо Фермопил, -
    Танцует мир на бесноватой мушке,
    Неверен, крив и, видимо, не зря
    Таврен кровавым крапом Октября.

    А виршеблуд, впорхнувши в мезонин,
    Выводит неверморы черной пастой,
    В то время, как поэт и гражданин
    Торопится извлечь свой молоткастый
    Из вышеименованных штанин,
    И принят на ура клыкастой кастой,
    Которой предлагает от затей
    Искать цивилизованных путей.

    Увы, цивилизацию пока
    Определяют шлюха и громила.
    Полишинель по факту сын полка,
    Его секрет от неприятья мыла
    Стигматы не с небес, а с потолка
    Доступнее, но верится уныло.
    И поневоле хочется туда,
    Где светлый праздник Страшного Суда...

    Какой текущий выдался момент,
    Какое бесконечное мгновенье.
    Грядет очередной эксперимент
    Под знаком подневольного говенья.
    Болящий дух стал вовсе рудимент,
    Сердечный жест - фигура сокровенья.
    Зато предмет, которым нас гребут,
    Теперь национальный атрибут.

    И все-таки октябрь. Шуршит, летит,
    Бормочет, плещет, блещет, умирая,
    Клонит ко сну, вгоняет в аппетит.
    И мать-Земля воистину сырая.
    В озябших небесах сквозной петит
    Последней стаи. С чувством самурая,
    Закрасившего кровью свой позор,
    Смотрю вослед. И стекленеет взор.

    20.10.93

    _^_




    БАЛЛАДА  О  БУЛАНОВЕ

    "Козел я буду, если жить останусь!
    Мой дух издох! Мой бог - двуликий Анус!
    Мне каждый разворот выходит боком!" -
    Кричал Буланов, находясь в глубоком,
    Как обморок, очке в конце июля.
    Вдруг просвистела жгучая, как пуля,
    Литая мысль, - не встать ли к аналою,
    Присыпав темя пылкою золою,
    С какой-нибудь прелестницей упругой,
    Готовой стать Буланову супругой,
    Невозмутимо юной и невинной,
    Какою-нибудь Анной или Инной,
    Еленой, луннолонною Данаей;
    И чтоб не только стать была дана ей
    И красота античного покроя,
    А чтоб она сумела, землю роя,
    Варя, старая, вовремя рожая,
    А главное, никак не раздражая
    Искусно наведенною виною,
    Устроить жизнь Буланова иною,
    Чем та, какой он пользовался ныне;
    И кстати, позаботиться о сыне
    Как оптимальной форме оправданья
    Его блужданья в дебрях мирозданья...
    Так, погасив первоначальный ропот,
    Он тут же вперся в предстоящий опыт
    Со страстью фавна в исступленьи гона.
    Но как построить формулу закона,
    Сулящего Буланову в итоге
    Влить в малогабаритные чертоги
    Его гнезда, живительное сусло
    Семейной благодати, выбрать русло,
    Плывя которым, он достигнет цели,
    Как обнаружить в грации, в лице ли
    Цветочницы, лоточницы, студентки,
    Попутчицы, случайной конфидентки,
    Чей голос ровен, облик неуродлив, -
    Судьбы неумолимый иероглиф?..
    Он предпочел эмпирику. Сначала
    Любая незнакомка означала
    Кандидатуру. Следовало тонко
    Расставить романтического толка
    Неумолимо вяжущие сети:
    Кивок, рывок - и вот она в корсете,
    В кольчужке, в шорах, в коконе соблазна.
    И будучи при этом, сообразно
    Перипетиям, гибким либо жестким,
    Буланов с удальством почти пижонским
    С напором завсегдатая таверен
    Уже сегодня утром был уверен,
    Что днем ли, ввечеру достанет пыла
    Ее примерить, - так оно и было.
    Но скоро суетливые сюжеты -
    Чуть veni, vidi, vici и уже ты
    Разочарован, - словно белладонна,
    Пошли язвить лихого селадона,
    Рвать наизнанку, мучить слух и зренье,
    И как бы мозговое ожиренье
    Отслаивать. Не легкие победы,
    Не траты на букеты и обеды,
    Но что-то раздражало. Монотонность
    Избранниц? Холощеная бонтонность
    Традиции? Подспудный страх заразы?
    Любви перекавыченные фразы?
    Возможно, смрад. И все-таки Буланов
    Пока что матримониальных планов
    Не оставлял. Перебродив постелью,
    В иные сферы с той же самой целью -
    Сложить очаг фамильной благодати
    (А время, между тем, к печальной дате
    Тридцатилетья бурно поспешало)
    В иные сферы он ввинтился шало
    И замер в предвкушеньи излеченья:
    Вот где томленье брачного влеченья
    Обзавелось реальным направленьем
    И даже перестало быть томленьем.
    Итак, надеждой новой каменея,
    Он угодил в пресс-службу Гименея;
    И вот уже вечерняя газетка,
    Жеманно-деловая, как гризетка,
    На полосах, сквозящих желтизною,
    Дав место романтическому зною
    Булановской потрепанной идеи,
    Слегка порочной, вроде орхидеи,
    И столь же привлекательной, явила
    Из пены облепихового мыла,
    Проглоченного наспех, из броженья
    Заквашенного сном воображенья,
    Из дебрей стилистической натуги
    Глазам гипотетической супруги
    Сулящее покой и обновленье
    Простеганное страстью объявленье:
    "Лелеющий в душе обряд венчальный,
    Тридцатилетний юноша печальный,
    Сто семьдесят на шестьдесят четыре,
    Живущий в однокомнатной квартире,
    По Зодиаку следующий Раком,
    Хотел бы обрести законным браком
    Вплоть до скончанья жизненного круга
    Жену, единомышленника, друга
    В водном лице, желательно красивом".
    И дальше номер ящика курсивом...
    Полгода пролетело в переписке;
    Он отвечал подробно каждой киске,
    Включившейся в борьбу за обладанье
    Булановской недвижимостью. Зданье
    Недоосуществленного желанья
    Незримо разрушалось, и пыланье
    Горючей смеси в некоем камине
    Сменилось тленьем. Тлеет и поныне...
    Однако же наш друг в процессе тленья
    В полгода раз меняет объявленье
    По смыслу, стилю, перечню деталей,
    Порядку перекраиванья далей,
    Как раз и заключающих событье
    В восторги обоюдного наитья.
    Естественно, оповещенья эти
    Даются всякий раз в иной газете,
    Чтоб выстраданный в снах и разговорах
    Фиксированных притязаний ворох,
    Эпистолярной классики образчик
    Всосал очередной почтовый ящик,
    Указанный навязчивым курсивом.
    Всемилосердный Боже, упаси вам
    Сподобиться сей роли. Но Буланов
    С усердием присутственных болванов
    Вел картотеку, составлял посланья,
    В которых тонко смешивал желанья,
    Медлительную пряность с укоризной
    Холодного педанта, свадьбу с тризной
    Как знаменья судьбы притворно зыбкой,
    Кровь с желчью, меланхолию с улыбкой.
    С кассетником, включающимся тайно,
    Он бегал на свидания (читай: на
    Сеансы сговоренного интима,
    Что в принципе в предбрачьи допустимо),
    Где всячески развязывал партнерок
    Вином и разговорами, сквозь морок
    Предубеждений выводя с исподу
    Мадам к исповедальному исходу.
    Пять абонентов представляя сразу,
    Ни жест не игнорировал, ни фразу,
    Ища в корреспонденции ответной
    Средь вялости и скуки несусветной
    Сюжет, картинку, знаки, совпаденья,
    Живое описанье сновиденья,
    Историйку, истерику, интригу -
    И все-таки сложил, составил книгу
    Из писем, разговоров, объявлений,
    Характеристик, мелких впечатлений,
    В предательстве зачатую и скотстве,
    Внушающую мысль о превосходстве
    Козла над человеком. Сыпь скандала
    Клубилась и незримо оседала
    На тех, кто эти записи с натуры
    Готовил для голодной клиентуры,
    Кто поставлял в меню универсалам
    Клубничку, полированную салом,
    На всех этих кожанов и крыланов
    Чей дух увлек неведомый Буланов
    Густым душком пикантного товара,
    Крутой неотвратимостью навара.
    И так оно и вышло: меньше года
    Капризная раскручивалась мода,
    И, наконец, прорвало - в каждом доме
    Вдруг завелась нужда в лукавом томе.
    Хватали, не скупясь. Таким манером
    Буланов слету стал миллионером,
    Набил мошну и постепенно ожил:
    Проел, проездил, укрупнил, умножил,
    И с обороту вновь решил жениться.
    Ан совесть - неповадливая жница,
    Хотя и сеять лакома и пажить
    Готова умозрением уважить,
    Но лишь дойдет до мыслимых пожинок,
    Как тысячи невидимых пружинок
    Сработают и тысячи булавок
    Вопьются в теми. Коли на прилавок
    Ты выложил засватанную грезу,
    Вогнав ее в сомнительную прозу,
    Не жди чудес... Раскормленный Буланов
    Один в дому средь бесов и угланов
    Деревенеет и к возможным женам
    Относится, как мытарь к прокаженным.
    А чтоб не раствориться в прорве мрака,
    Желающим дает уроки брака:
    Как вожделенье победить обетом,
    Как избежать мучительного ига
    Взаимной лжи. И, кажется, об этом
    Готовится очередная книга.

    7 ноября 1993

    _^_




    * * *

    В читателе завязано узлом,
    И зритель постоянно подтверждает
    В отчаянной борьбе добра со злом
    Добро всенепременно побеждает.

    А ежели, ни речью, ни пером
    Не заводя с общественностью торги,
    Устраивать борьбу добра с добром?
    И злу навар, и публика в восторге.

    09.11.93



    * * *

    Неделю кряду
    Хотелось яду
    Не то петли.
    Беда с богами:
    Пирог с мозгами
    Недопекли.
      Душа решила:
      Кота и шила
      Ужасна роль
      В мешке телесном,
      Сыром и тесном,
      Где всюду боль,
    И вот в экстазе
    Презренной связи
    Ища конца,
    Неделю кряду
    Просила яду
    Не то свинца.
      Косноязычен,
      Но зол и зычен
      Был этот зов.
      Паленым пахли
      Облезки пакли
      Со всех пазов.
    Неделю кряду
    Казалось: саду
    Уже не цвесть.
    И вдруг - откуда? -
    Явленье чуда,
    Благая весть.
      Движеньем жезла -
      И боль исчезла,
      И, словно снясь,
      Лицо над миром,
      Закатным жиром
      Едва лоснясь,
    Спросило: "Кто вы?
    Зачем оковы
    Себе творя,
    Снуете, мстите,
    Плевел растите
    Близ алтаря?
    Взлюбите лары,
    Оставьте свары.
    Хулу и лесть.
    Тростями в ноты,
    Горстями в соты
    Не стоит лезть..."
    Лица не стало,
    А мы устало
    Смотрели ввысь.
    Куда мы? Кто мы?
    Пигмеи, гномы
    Земная слизь.
      Еще юнцами
      Концы с концами
      Недосвели,
      Покуда спали,
      Цветы опали -
      Недоцвели.
    Возможна ль эта
    Изнанка лета,
    Июльский наст?
    Судьба на вырост:
    Господь не выдаст,
    Свинье не сдаст.

    11.11.93

    _^_




    ХОРЕИ V

    Издержались наши годы,
    Истрепались наши дни,
    Наших нор дверные коды
    Неразгаданы одни.

    Даль смурна и необъятна,
    А над нею не спеша
    Наших лиц сырые пятна,
    Наших помыслов лапша.

    Неврастенику взгрустнулось
    Под мурлыканье мурла, -
    Тут и Родина проснулась,
    А казалось - умерла.

    Светит месяц над поляной,
    Имитируя покой
    Деревянный, оловянный,
    Окаянный... Никакой.

    05.04.94

    _^_




    * * *

    Волосатыми немытыми
    В хрупкое интимное
    Результаты замедляют сказаться
    Потому что их ждешь
    Но от этого не легче.

    _^_




    12 ДЕКАБРЯ 1993 ГОДА
    (первые демократические выборы)

    Домохозяйка, шире ножки,
    Пенсионер, замри и жди,
    Владимир Вольфыч Жириновский
    Попал в народные вожди.

    Он разведет нас по баракам,
    Спасет от рыночных невзгод,
    Покажет, где зимуют раком,
    Вот там и будем круглый год.

    15.12.93

    _^_




    НОВЫЙ  ДЕНЬ

    По сучьям лип окостенелым
    Всползает лаковый рассвет,
    Не снегом, а скорее мелом
    Свой помечая легкий след.
    И в золотом, в лиловом, в алом
    Отшевелясь на все лады,
    Багрово-бархатным овалом
    Не имитируя плоды,
    А лишь бисируя былое
    Да предстоящее бедня,
    Внезапно, как цветок алоэ,
    Взбухает в небе око дня.

    Но вещей птицы вопль тарзаний,
    Но электрически нервный визг, -
    И сразу миллион терзаний, -
    Незримо-ядовитых брызг,
    И непонятно - профиль, фас ли
    В комбинаторике зеркал,
    И что там, укатавшись в масле,
    С экрана сыр наизрекал,
    Бред истерических камланий,
    Славян традиционный спор
    Да профилактика желаний,
    Производимая в упор.

    День, очарованный рассветом,
    Среди затрещин и прыщей
    Ты потерялся. Разве в этом
    Твоё достоинство? Прощай.
    Прощай, не мы, тая свободы
    Нас разрушающий облом,
    Растлим оставшиеся годы
    За призрак жизни за углом.
    Не заснуем по бакалеям
    За диетической судьбой,
    А лишь угрюмо пожалеем
    Тебя и тех, кто за тобой.

    10 декабря 1993

    _^_




    РАЗГОВОР  С  ПРИЗРАКОМ  ЮНОСТИ

    Молодой человек, влюбиться - не значит лгать,
    Умереть - не значит уйти! Умереть не значит
    Вообще ничего. Впрочем, следует полагать,
    Что один из путей совершенства все-таки начат.

    Это путь погруженья в расплав заводного сна,
    Когда то, что незримо, и то, что необозримо,
    Разделить невозможно, когда пустота тесна,
    А гримасам зеркал не нужны ухищренья грима.

    Это путь постиженья черты, за которой страх
    Умозрителен, сух и не прыщет адреналином,
    На семи ветрах просквожен, на семи кострах
    Прокален, он становится универсальным клином,

    Вышибающим все остальные и в том числе
    Тот, что вбить норовит бесовье в потайном подвале
    Между светом и тьмой... Можно въехать в рай на осле,
    Но на белом слоне и на жабе сойдет едва ли.

    Молодой человек, я о том, что любовь глупа
    И короче жизни, которая так минутна,
    Что чем круче вверх, тем извилистее тропа,
    И не дай бог - сорвешься, поздравить не преминут, но

    Разве в этом дело, когда ты уже в пути,
    Когда счет на шаги, когда сердце стучит, как дятел,
    Зарекаясь питаться, светиться, жить от сети,
    Пока дух не спалил и достоинство не утратил.

    18.12.93

    _^_




    * * *

    Я с утра полетал - оказалось, во сне.
    Сосчитал капитал - оказалось вполне.
    И пошел кувырком по своим и чужим,
    Заедая сырком, сокрушая режим.

    Где округу ларьки обложили стеной,
    Я следил, как хорьки не стоят за ценой;
    Думал, крыша сползла, когда пялился на
    Опущенье козла и полет кабана.

    На свету оголял, оправлял на ветру.
    Хорошо я гулял, по душе, по нутру,
    Где не вставлю запал, там бикфордом строка.
    Тут и вечер упал, как штаны с дурака.

    Вот и кончен разгул, где я был молодой.
    Только угли раздул, как пора за водой.
    В голове дребезжит, плесневеют слова;
    То ли время бежит, то ли жизнь такова.

    То ли жизнь такова - соловеет чело;
    Засучил рукава - и забыл для чего,
    Насклонял, наспрягал - ни душе, ни уму,
    Настрогал мадригал - непонятно кому.

    Каждой шкуре - поклон, каждой твари - виват.
    Впрочем, где эталон? Да и кто виноват?
    Так, себя изозлив, выправляешь следы,
    А в окне чернослив: ни единой звезды.

    06.04.94

    _^_




    * * *

    Несправедливы и жестоки
    Упреки въедливой жены.
    Невинномыслия истоки
    Загажены, заражены.

    Утилизация вины,
    Всосавшей бешеные токи
    Души, сыскавшей на Востоке
    Астральный образ тишины...

    Недавно выше этажом
    Кухонным вроде бы ножом
    Супруг угомонил супругу.

    Такие, братец, времена.
    А ты своей - "Идешь ты на!.."
    Мочи и не смеши округу.

    07.04.94

    _^_




    * * *

    Кособокая сохнет осина
    По новом Иуде.
    Развращение блудного сына
    Отнюдь не во блуде.

    Взять свободу намерений, - это
    Из всех вариаций
    Оптимальная. Вечное вето,
    Дружище Гораций.

    Светоч хил. Дефицит керосина
    Свергает твердыни.
    Развращение блудного сына
    В наивной гордыне,

    Помещающий всякую веру
    В тенета интима.
    Дурно скопом насиловать сферу
    И недопустимо.

    То есть сфера, возможно, едина,
    Но блудный потомок
    Выбирает стезю паладина
    И трепет потемок.

    Не имея, не моя, не брея,
    Условный, как веха.
    И ни грека в нем нет, ни еврея,
    Ни горя, ни смеха.

    07.04.94

    _^_




    ВРЕМЯ

    Слегка заквасило дух, подвялило тело,
    Лишило праздную мысль остроты интима,
    Тащилось, текло, ползло и вдруг пролетело,
    И вдруг оказалось, что вечность необратима.

    Хотя бы той раздражающей вкус причине,
    Что нет у ней точки отсчета, нет направленья.
    Часы починил и жив. И не льни к пучине.
    Людей собери, подруг. Яви поколенье.

    Возьми их за руки. Пой. Имитируй. Млей.
    Ищи не в мгновеньи смысл, а в процессе лова.
    Чем больше семени, пота, даже соплей,
    Тем слово бесцельней, тем вовсе не надо слова.

    12.04.94

    _^_




    БОЛЬ

    Ненавязчиво, в ползла
    Боль в сознание вползла,
    Очертанья обрела
    И поплыла, побрела.

    Боль отчаяния. Боль
    Перепутавшая роль
    Изначальную и ту,
    Что играть невмоготу.

    Боль неведения. Боль
    Размывающая соль
    Умозрительных речей,
    Словно супеси ручей.

    Боль раскаяния. Боль,
    Малохольная, как моль,
    Да попробуй сокруши
    В душных пазухах души.

    Ладно, бог с тобой, боли,
    Вымораживай, пали,
    Растворяй по венам яд,
    Дли безумный этот ряд.

    Может, стану, отболев,
    Неприступен, аки Лев
    Николаевич Толстой,
    Может, правильный настой

    Отыщу какой-нибудь,
    Только все-таки убудь,
    Умались, угомонись,
    К подлецу переманись.

    _^_




    ЧАС  СОБАКИ

    Растворив кошерное в квасном
    И забывшись регулярным сном,
    Только это я соприкоснулся
    С кем-то важным в чем-то расписном,
    Занавес упал и я проснулся.

    Так вот пробудился и лежу,
    Как седок низринутый вожжу,
    Волоча поводья сновиденья,
    И себя неволею ввожу
    В каверзы предутреннего бденья.

    Вроде ночь, а в голове светло.
    Что за тварь колотится в стекло?
    Муза или кто-нибудь попроще?
    Прыснуть ДЭТой, оборвать крыло,
    Засушить и то-то будут мощи.

    Тот-то утешенье дураку
    Вставить в набежавшую строку
    Эти романтические знаки:
    Пульса безмятежное ку-ку,
    Веры недокошенные злаки.

    Прилетел незримый шестикрыл,
    Ласково дыханье перекрыл,
    Чтобы стало бедному понятно,
    За какой нуждой он воду рыл
    И откуда на исподнем пятна.

    Отозрел недогрешивший аз,
    Ссекся голос, изморгался глаз,
    Что ни свяжет, - праздно либо ложно.
    Вот и жизнь прошла. В который раз.
    Все равно привыкнуть невозможно.

    26.04.94

    _^_




    АВТОЗАВЕТ

    Делай только то, что неизбежно,
    Верь, но только в то, что бесполезно.
    Все, что герметично, - центробежно,
    Все, что ископаемо, - железно.

    Не хватает слов - жестикулируй.
    Широту не путай с шириною.
    И бренчи, бренчи своею лирой
    С тонкой, но единственной струною.

    28.04.94

    _^_




    * * *

    Как тяжело не выглянуть в окно.
    А выглянешь и сам тому не рад,
    Что различило выцветшее око:
    Сырых небес шинельное сукно,
    Убогий строй кладбищенских оград,
    Ленивое мерцание порока.

    Субъект с лицом внезапнее дыры
    Седлает "Вольво", умирает порно
    И слово обращает в серебро.
    На рынке репа чуть не полторы,
    Все противоестественное спорно,
    А седина почти уже в ребро.

    Куда деваться, бедный мой народ?
    Я говорю не о евреях, нет,
    О тех, с кем жил с тридцать седьмого года.
    Затеять под кроватью огород?
    Содеять бронебойный фальконет?
    Упиться безысходностью исхода?

    А может, изловчиться и запеть,
    Залопотать неугомонным ртом
    О гермах, термах, бешеной лазури?
    Но нет ни сил, ни опыта стерпеть
    И в сотый раз не рассказать о том,
    Как прохиндеи нищего разули.

    02.05.94

    _^_




    * * *
        "Пока мы сжимали друг друга в объятиях..."
                  Герман Брох

    Область пониженного давления
    Локализировалась настолько,
    Что акции железнодорожного товарищества "Агасфер"
    Упали настолько,
    Что держатели самых солидных пакетов
    Огорчились настолько,
    Что одного даже и не спасли,
    Зато остальных реанимировали настолько,
    Что впоследствии при встрече
    Они не узнали друг друга настолько,
    Что вынуждена была
    Вмешаться милиция настолько,
    Что когда дым рассеялся,
    Капитан Живородов
    Привычно дунул в ствол и сказал:
    "Ну стрелялись бы между собой,
    И грех с ними, и на здоровье,
    Но ведь страдают случайные граждане";
    И действительно, одного прохожего
    Контузило настолько,
    Что теперь, делая жене замечание,
    У него вдруг словно какое колесико соскакивает,
    И он начинает заикаться настолько,
    Что жена его думает:
    "Лучше бы тебя вообще,
    Чем теперь ещё и это",
    Потому что после контузии
    Разлюбила его настолько,
    Что завела роман с сослуживцем,
    Который оказался моложе её настолько,
    Что когда однажды в концерте
    Ему при ней сказали:
    "Какая у вас молодая мамаша", -
    Это рассмешило его настолько,
    Что, честное слово, порядочные люди
    Так себя не ведут,
    Хотя смешливость и в самом деле
    Бывает иногда сильнее рассудка настолько,
    Что мне вспоминается один случай:
    Дело было на похоронах...
    Впрочем, не надо о печальном,
    Тем более, что жизнь наша в последнее время
    Изобилует превратностями настолько,
    Что уже надоело.

    30 апреля 1994

    _^_




    * * *
        "Так жили поэты..."
            А. Блок

    Они научились жить в ногу,
    Спать в руку и не брать в голову,
    Научились бегать наперегонки, не снимая котурн,
    И рифмовать черное с белым.

    Они постоянно путают
      большое и малое,
      чужое и ничье,
      похоть и вдохновение.
    Они сбиваются в стаи,
    Чтобы громче было объявить, как они одиноки:
    А те из них, которые дамы,
    Возбуждают искомое чувство,
    Абсолютно не вызывая намерений.
    Когда дерьмо идет сплошным потоком,
    Они пытаются плыть против течения
    И попробуй их не заметить.
    Лучшие из них имеют
    Феноменальное чутье на халяву;
    Худшие, случайно прочтя у Ренара,
    Что Верлен сквернословил,
          не мылся и спал в ботинках,
    Становятся такими невозможными снобами,
    Что вызывают неподавляемое желание
    Возвести этический кодекс к ранг уголовного...
    Все они невероятно разные:
    Разнополые, разноликие, разновеликие,
    Но о каждом, буквально о каждом
          возможно сказать:
    "Господин Имяреченский - наше все
    Что угодно, но только не то,
    Что он сам о себе предполагает".

    07.05.94

    _^_




    * * *
          "Я памятник себе воздвиг.
          Не наступите".
              Вс. Зельченко

    Воистину, поэт: все в дело, все в огранку,
    Божественный укол учуяв спозаранку,
    Нанизывает мир на копьецо зрачка.
    Все владит в мерный стих - баранку ли, вагранку,
    Апрель в Ессентуках и монорим сверчка.

    Сусеки оскудив, пошарит по анналам,
    С Катуллом залудит, погадит с Ювеналом,
    С Горацием шугнет прожорливых сорок;
    Впопад и невпопад слывя оригиналом,
    Для посвященных - жук, для прочих - носорог.

    Воистину, похож, не опытом, но ликом,
    Скользящим вдоль чела сканирующим бликом,
    Мерцанием в глазу классических химер...
    А местность возбуждать неукротимым кликом
    Есть тысячи ходов, вот первый, например:

    Подкрашенной водой плеснуть по трафарету,
    Лукаво надписать - "Себе, анахорету",
    С три короба наврать, как некогда Улисс,
    И, наконец, вопя - "Карету мне, карету!"
    Вдруг выскочить в носках из северных кулис.

    Одышливый, с лицом бескрайним, как полати,
    Как Бенедиктов, глух, как Вяземский, в халате,
    Он в Риме был бы гусь, в Афинах гусевед,
    Предмету вопреки умеющим некстати
    То звук перенапрячь, то перепудрить свет.

    Воистину, судьба: не ведая препоны
    Уже при жизни стричь завидные купоны,
    И вдруг сплошной клистир и ацидофилин,
    Эрато извела помпоны на тампоны
    И надувной Пегас уплыл, как цеппелин.

    сентябрь 1994

    _^_




    ФЕНОМЕН

    Я однажды стерёг заблудившихся в небе Камен,
    Размышляя, какая мне в жизни грядёт перемена.
    Вдруг звонок. Открываю. В проёме стоит джентльмен:
    Габардиновый плащ, но улыбка вполне современна.
    И внезапно я понял: меня посетил феномен.
    То есть, только увидел и сразу просёк феномена.

    Как явил полупрофиль, как вытер ладонью скулу,
    Как вильнул кадыком, как вокруг него замерли тени,
    Как рассёк меня взглядом, как лазером срезал скалу,
    Как легко показал, что ему абсолютно до фени,
    Как закат кабану, как святое писанье козлу,
    Что заметят о нём, на какой обозначат ступени.

    Испросив извинения за неупрежденный визит,
    Он сказал, что явился ко мне получить разъясненье,
    Что в последних моих публикациях чем-то сквозит
    Безнадёжно больным, невозможно читать без стесненья,
    А поскольку описан известный ему реквизит,
    То хотелось бы встроить в сознанье искомые звенья...

    И не пламя, а словно бы сушит, не яд, а язвит.
    Попросить его вон? Разоткать пелену наважденья?
    Я боюсь этих траченых богом. Их жребий извит,
    Их мораль безотчетна, избыточны их убежденья,
    Их булыжная речь под любое похмелье трезвит,
    Начиняя тяжёлой тоской предрассветные бденья.

    Я спросил, почему он решил, что возможен контакт.
    Он ответил, что всякий пророк обречён на публичность.
    Я сказал, что бестактность бывает врождённей, чем такт.
    Он заметил, что в принципе ждал перехода на личность.
    И тогда, не умея пресечь затянувшийся акт,
    Я послал его вспять, то есть просто сказал неприличность...

    Это феноменально: сквозь одурь и оторопь книг,
    Восползающих к вечности, вскользь помыкающих тьмою,
    Вдруг учуять затерянный в дебрях подтекста тайник,
    И узреть в него ход, и, как Шлиман забытую Трою,
    Всё подробно обрыть. И явившийся свету двойник
    Будет столь очевиден, что не отоврешься игрою...

    Он не вылетел в форточку, не растворился в трюмо,
    Попрощался и вниз под угрюмую музыку лифта.
    Но внезапно замкнулось на горле воловье ярмо,
    И в зрачках заплясали значки незнакомого шрифта,
    Словно я, сочиняя, макал свои перья в дерьмо
    Или праздновал с монстром, достойным фантазии Свифта.

    Мы увиделись позже, году в девяносто шестом.
    Он кивнул и пошёл сквозь гирлянды какие-то, стропы.
    И пока я за ним разогнался, ощеренным ртом
    Вереща на ходу - "Не такие уж мы мизантропы", -
    Он исчез, растворился, как сон или, скажем, фантом,
    И потом нас уже не сводили случайные тропы.

    Может, это и к лучшему. Стоит ли мучить слова,
    Чтобы в них обнаружить затем роковое зияние?
    Чтобы с тёмной подачи на свет извлекала молва
    Из-под готики строф щебетанье почти обезьянье?
    Что за дело мне, что там смололи его жернова?
    И зачем оно мне, ломовое его обаянье?

    Он узнал реквизит, обнаружил больной цикламен
    За немытым стеклом в борозде, унавоженной бытом.
    Он согласен помочь, чтобы злой холодок перемен,
    Как романс, не понудил жалеть о давно позабытом.
    Говорю вам, я сразу заметил, что он - феномен.
    Но уж как-нибудь сами, трусцой, на своём недобитом.

    27 сентября 1994

    _^_



© Вячеслав Лейкин, 1985-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.




Словесность