Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



И  МОЙ  СЫРОК  СО  МНОЮ  ПЛАВЛЕНЫЙ


 



      КОЛЫБЕЛЬНАЯ  ДЛЯ  ПИШ. МАШИНКИ

      На лице твоем морщинка, вот еще, и вот...
      Засыпай моя машинка, ангельский живот.
      Знаю, знаю, люди - суки: прочь от грязных лап!
      Спи, мой олджэ. Спи, мой йцукен. Спи, моя фывап.

      Терпишь больше, чем бумага (столько не живут).
      Ты - внутри себя бродяга, древний "Ундервуд".
      Пусть в Ногинске - пьют непальцы и поют сверчки,
      ты приляг на эти пальцы - на подушечки.

      Сладко спят на зебрах - осы, крыльями слепя,
      вся поэзия - доносы на самих себя.
      Будет гоевая паста зеленеть в раю,
      западают слишком часто буквы "л" и "ю".

      Люди - любят, люди - брешут, люди - ждут меня:
      вновь на клавиши порежут на исходе дня.
      Принесут в свою квартирку, сводят в туалет,
      и заправят под копирку этот белый свет.

      _^_




      * * *

      Одуванчиковые стебли: оцелованные людьми,
      разведенные нараспашку, отлученные от земли,
      за хребтом ненасытной ебли - золотится спина любви,
      пожалеешь отдать рубашку, позабудешь сказать: замри!

      Одуванчик под сенью склона, я с тобой еще поживу -
      между Африком и Симоном под виниловую траву.
      Нас не купишь куркульской цацкой, не прикормишь с блатной руки,
      над твоей головой бурсацкой - тлеют желтые угольки.

      Душный вертер и птичий гамлет, на кленовом листочке - счет,
      Что же нас безрассудно в Гарлем одуванчиковый несет?
      Сколько в мире чудесных строчек, составляющих немоту:
      не плети из меня веночек, не сдувай меня в темноту.

      _^_




      * * *

      Во тьме виниловой - скрипит январский лед,
      колени в ссадинах, бинты, зеленка, йод.
      и музыка пехотного полка -
      коньками поцарапана слегка.

      И потому, в припеве о войне:
      "умрем" - звучит отчетливо вполне,
      и лишь слова: " отечество... тюрьма..."
      виниловая сглатывает тьма.

      Казалось бы - еще один повтор
      и ты услышишь: "Камера! Мотор!"
      Как будто там снимаются в кино -
      оркестр и сводный хор из Люблино.

      Брюхаты водородною тоской,
      блуждают дирижабли над Москвой,
      стукач берет жену на карандаш,
      и мясорубка, и походный марш.

      Солдат из фляги делает глоток,
      на Патриарших - праздничный каток...
      ...нахлынет ветер с кровью и золой
      и обожжет Неглинку под землей,

      и выползет сигнальная звезда,
      и мы увидим: здание суда,
      прокуренные зубы мертвеца...
      Мерцает и мерцает, и мерца...

      _^_




      * * *

      Жил да был человек настоящий,
      если хочешь, о нем напиши:
      он бродил с головнею горящей,
      спотыкаясь в потемках души.

      По стране, постранично, построчно
      он бродил от тебя - до меня,
      называющий родиной то, что
      освещает его головня:

      ...ускользающий пульс краснотала,
      в "Рио-Риту" влюбленный конвой.
      И не то, чтоб ее не хватало -
      этой родины хватит с лихвой.

      Будет видео фильмы вандамить,
      будет шахом и матом Корчной,
      и по-прежнему - девичья память
      незабудкою пахнуть ночной.

      Будет биться на счастье посуда,
      и на полке дремать Геродот,
      Даже родина будет, покуда -
      Человек с головнею бредет.

      _^_




      * * *

      как его звать не помню варварский грязный город
      он посылал на приступ армии саранчи
      семь водяных драконов неисчислимый голод
      помню что на подушке вынес ему ключи

      город в меня ввалился с грохотом колесницы
      пьяные пехотинцы лучники трубачи
      помню в котле варился помню клевали птицы
      этот бульон из крови копоти и мочи

      город меня разрушил город меня отстроил
      местной библиотекой вырвали мне язык
      город когда-то звали Ольвия или Троя
      Санкт-Петербург Неаполь станция Кагарлык

      там где мосты играют на подкидного в спички
      город где с женским полом путают потолки
      на запасной подушке вынес ему отмычки
      все мое тело нынче сейфовые замки

      и заключив в кавычки город меня оставил
      можно любую дату вписывать между строк
      кто то сказал что вера это любовь без правил
      видимо провокатор или Илья пророк

      а на душе потемки чище помпейской сажи
      за колбасою конской очередь буквой г
      помню как с чемоданом входит Кабанов Саша
      на чемодане надпись Дембель ГСВГ*.


      * ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии)

      _^_




      * * *

      Между Первой и Второй мировой -
      перерывчик небольшой, небольшой,
      ну, а третья громыхнет за горой,
      а четвертая дыхнет анашой.

      Не снимай противогаз, Гюльчатай,
      и убитых, и живых не считай,
      заскучает о тебе все сильней -
      черный бластер под подушкой моей.

      Приходи ко мне в блиндаж, на кровать,
      буду, буду убивать, целовать,
      колыбельную тебе напевать,
      а на прошлое, дружок, наплевать.

      Потому, что между первой-второй,
      между третьей и четвертой игрой,
      между пятой и шестой "на коня",
      ты прошепчешь: "Не кончайте в меня..."

      Перестанет истребитель кружить,
      как бы это, не кончая, прожить?
      Позабудут цикламены цвести,
      после смерти - не кончают, прости.

      _^_




      * * *

      Вот кузнечик выпрыгнул из скобок
      в палиндром аквариумных рыбок.
      Я предпочитаю метод пробок,
      винных пробок и своих ошибок.

      Сизая бетонная мешалка,
      а внутри нее - оранжерея,
      этот мир любить совсем не жалко -
      вот Господь и любит, не жалея

      _^_




      * * *

      Мы так долго живем, погруженные в чудо,
      будто в бочку на заднем дворе,
      к нам приходит подводный апостол Иуда,
      акваланги его - в янтаре.

      Говорит, собирайтесь в дорогу, длиною
      в 40 тысяч мучительных лье,
      и фонарик включил, и раскрыл предо мною -
      от Жюль Верна Евангелие.

      Вы, товарищи, темные в этих вопросах,
      сомневаться и медлить нельзя,
      вот вам шахматный хлеб и резиновый посох,
      вот протоптана мною стезя.

      Пузырьки выпуская, качалось кадило...
      Рассчитайтесь на первый-второй!
      Дефицитное солнце над нами всходило,
      словно баночка с черной икрой...

      ...до сих пор продолжается это скитанье
      по следам от раздвоенных ласт.
      Почему он спросил: Кто из вас на прощанье
      поцелует меня и предаст?

      _^_




      РОЖДЕСТВЕНСКОЕ

      Окраина империи моей,
      приходит время выбирать царей,
      и каждый новый царь - не лучше и не хуже.
      Подешевеет воск, подорожает драп,
      оттает в телевизоре сатрап,
      такой, как ты - внутри,
      такой, как я - снаружи.

      Когда он говорит: на свете счастье есть,
      он начинает это счастье - есть,
      а дальше - многоточие хлопушек...
      Ты за окном салют не выключай,
      и память, словно краснодарский чай,
      и тишина - варенье из лягушек.

      По ком молчит рождественский звонарь?
      России был и будет нужен царь,
      который эту лавочку прикроет.
      И ожидает тех, кто не умрёт:
      пивной сарай, маршрутный звездолёт,
      завод кирпичный имени "Pink Floyd".

      Подраненное яблоко-ранет.
      Кто возразит, что счастья в мире нет
      и остановит женщину на склоне?
      Хотел бы написать: на склоне лет,
      но, это холм, но это - снег и свет,
      и это Бог ворочается в лоне.

      _^_




      ДРОБЬ

      Дорогие ослепшие зрители
      и дешевые оптом читатели,
      если утка взлетела в числителе,
      значит, утку убьют в знаменателе.

      Всё чужое - выходит из нашего
      и опять погружается в топь,
      в дикий воздух, простреленный заживо:
      поцелуешь - и выплюнешь дробь.

      От последнего к самому первому
      ты бежишь с земляникой во рту
      и проводишь губами по белому -
      непрерывную эту черту.

      _^_




      ПУНКТЫ

      а) Репетитор душу вынимает;
      б) Репетитор впрыскивает йод.
      И если человек не понимает -
      берет линейку и по шее бьет.

      в) Человек от униженья плачет,
      рифмует слезы на щеках земли.
      г) Удобренье - ничего не значит,
      а потому, что розы отцвели.

      В.И. Вернадский, ангел ноосферы,
      квадратный вентиль выкрутит в нули:
      не потому, что не хватает веры,
      а потому, что розы отцвели.

      _^_




      Всходят звездочки над стишком:

      * * *

      мы с тобой из кина пешком,
      возвращаемся до сих пор,
      а навстречу - маньяк с мешком,
      а в мешке у него - топор.

      Он родился в Череповце,
      специально приехал в Крым,
      чтоб настигнуть нас в пункте С:
      "Добрый вечер. Поговорим?"

      Мы не долго будем кричать,
      орошая кровью кусты,
      и о нас напишет печать,
      и объявят в розыск менты.

      А могли бы встретить волхва,
      и всю жизнь рассказывать, как
      появились на свет слова,
      ветер, звезды и наш маньяк.

      А теперь гадай: из мешка?
      Из бездонного Ничего?
      Хорошо, что ночь коротка -
      бесконечен список его.

      _^_




      * * *

      А мы - темны, как будто перекаты
      ночной воды по свиткам бересты,
      и наш Господь растаскан на цикады,
      на звезды, на овраги и кусты.

      Затягиваясь будущим и прошлым,
      покашливает время при ходьбе,
      поставлен крест и первый камень брошен,
      и с благодарностью летит к Тебе.

      Сквозь вакуум в стеклянном коридоре,
      нагнав раскосых всадников в степи,
      сквозь память детскую, сквозь щелочку в заборе,
      невыносимо терпкое "терпи".

      Вот море в зубчиках, прихваченных лазурью,
      почтовой маркой клеится к судьбе,
      я в пионерском лагере дежурю,
      а этот камень все летит к Тебе.

      Сквозь деканат (здесь пауза-реклама),
      сквозь девочку, одетую легко,
      сквозь камуфляж потомственного хама,
      грядущего в сержанте Головко.

      И облаков припудренные лица
      в окладах осени взирают тяжело,
      я в блог входил - на юзерпик молиться,
      мне красным воском губы обожгло.

      Остановить - протягиваю руку,
      недосягаем и неумолим
      булыжный камень, что летит по кругу:
      спешит вернуться в Иерусалим.

      _^_




      * * *

      Соединялись пролетарии,
      и пролетали истребители,
      волхвы скучали в планетарии,
      и ссорились мои родители.

      И все на свете было рядышком:
      детсад, завод после аварии,
      тюрьма, и снег в чернильных пятнышках -
      прям из небесной канцелярии,

      военкомат от кавалерии,
      погост, а дальше - снег кончается,
      лепили далматинцев, верили,
      что жизнь собачья получается.

      И мы осваивали стенопись:
      знак равенства в любви неправильный,
      а дальше - нежность или ненависть,
      и мой сырок со мною плавленый.

      _^_




      * * *

      Это небо не для галочки,
      а для ласточки в пике,
      хвойный лес - одет с иголочки,
      жук сползает по строке.

      Это страшная считалочка
      на арбатском языке,
      люди - леденцы на палочках
      у бессмертия в руке.

      _^_



© Александр Кабанов, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Словесность