Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Конкурсы

   
П
О
И
С
К

Словесность




ВИРТУАЛЬНАЯ  ЛИЧНОСТЬ
КАК  ЖАНР  ТВОРЧЕСТВА

(На материале русского Интернета)


Исследование осуществлено при поддержке Ford Foundation и Volkswagen-Stiftung. Сокращенный вариант этой статьи был опубликован впервые на английском языке: Eugene Gorny. "The virtual persona as a creative genre on the Russian Internet". Schmidt, H., Teubener, К., Konradova, N. (Eds.). Control + Shift. Public and Private Usages of the Russian Internet. Norderstedt: Books on Demand. P. 156-176.


То, что наиболее истинно в индивиде, то в чем он больше всего является Самим Собой, есть его возможное, выявляемое историей его весьма неопределенно...
Поль Валери  

Только создавая легенду, миф, можно понять человека.
А.М. Ремизов  





Введение

Настоящая работа посвящена рассмотрению феномена виртуальной личности (далее - ВЛ) в русской Интернет-культуре.

Фокус настоящего исследования - ВЛ как форма творчества - может показаться неожиданным, особенно в контексте существующей исследовательской литературы. Творческий аспект онлайновой саморепрезентации редко привлекал внимание исследователей. Причин тому несколько. Во-первых, феномен "виртуального я" анализировался преимущественно психологами (Turkle, 1996; Suler, 1996-2005), которых больше интересовали психологические, нежели эстетические проблемы. Во-вторых, большинство работ, посвященных виртуальной идентичности, основывалось на материале англоязычного Интернета и отражало присущие ему реалии. Однако одни и те же технокультурные явления могут по-разному функционировать и интерпретироваться в рамках разных культур.

Исторически сложилось так, что виртуальные персонажи играли несколько иную роль в русском Интернете, чем в Интернете англоязычном. Примечательно, что западные монографии по Интернет-искусству (напр., Greenе, 2004) не включают виртуальных персонажей в перечень жанров, в то время как в России ВЛ - признанный жанр сетевого творчества, узаконенный соответствующей категорией в конкурсе онлайновой литературы "Тенета". Причины такого различия коренятся в особенностях русской культуры и исторической динамике русского интернета и должны приниматься во внимание во избежание неоправданной универсализации представлений об объекте исследования.

Поскольку нас интересуют прежде всего смыслы, то основой наш метод - герменевтическое истолкование, опирающееся на историческое описание.



Настоящая работа представляет собой развитие тем и идей, обсуждавшихся в предшествующих публикациях автора, посвященных феномену "виртуального я" (Gorny, 2003; Горный, 2004). Материал подвергся существенной переработке: некоторые положения были значительно расширены; в то же время другие темы, обсуждавшиеся ранее (обзор литературы, теории "я", онтология ВЛ, использование Интернета как орудия самопознания и др.), оставлены за бортом.

Специфика предлагаемой статьи - в историческом подходе к материалу. Объектом исследования является в ней эволюция жанра ВЛ в русском Интернете на протяжении последнего десятилетия.




Понятие виртуальной личности

Выражение "виртуальная личность" в широком смысле, как и его англоязычный аналог "virtual identity", многозначно и имеет целый ряд синонимов, значения которых пересекаются лишь отчасти. Рассмотрим основные из этих значений.

(1) Идентификатор для входа в компьютерную систему (login, user name).

(2) Прозвище или псевдоним (user name, nickname), использующийся для идентификации пользователя в коммуникативных электронных средах, таких как чат, многопользовательские ролевые игры, блоги и т.п.

(3) Псевдоним или другой заменитель имени человека (например, номер или личный код), используемые для его гражданской, правовой и иной социальной репрезентации. Сюда относятся такие разнородные явления, как номер паспорта, идентификационной карты, карточки социального страхования или мобильного телефона, DNA, отпечатки пальцев, псевдоним писателя или актера и т.д. Компьютеризация общества привела к тому, что все большее количество способов социальной идентификации носят цифровой характер. Отсюда - частое понимание виртуальной (или цифровой) идентичности в терминах технологии и права. "Кража идентичности", т.е. неправомерное использование чьей-либо цифровой личности (идентификатора) - распространенная проблема цифровой эпохи (художественное ее осмысление представлено, например, в фильме "Сеть").


"Сотри меня!" Персонаж компьютерной игры Соло и его создатель Джими.
Кадр из фильма "Нирвана" (1997), реж. Г.Сальваторе.

(4) Компьютерная программа, моделирующая разумное поведение (robot, bot). Разновидности этих программ варьируют от простых скриптов, порождающих псевдоосмысленные тексты путем рекомбинации элементов, заложенных в базу данных, или выполняющих какие-то предзаданные действия и текстовых роботов разной степени сложности, способных поддерживать беседу, реагируя на вопросы собеседника (примеры: Элиза, The John Lennon Artificial Intelligence project, Гельман-2), до сложных анимированных персонажей, наделенных способностью к движению, мимикой и искусственным интеллектом. Представители последней разновидности встречаются как в компьютерных играх, так и в других компьютерно-опосредованных средах (примеры: супермодель Киоко Дэйт (DK-96), диктор Ананова). Развитие самосознания у подобных "идору" (японское слово, обозначающее искусственно созданное существо; используется в названии романа У. Гибсона), наделяет их важнейшей характеристикой "реальной личности". Этот мотив не редко встречается в произведениях искусства: так некоторые персонажи романов Набокова "осознают свою вымышленность и сами проблематизируют вопрос о своем статусе" (Medaric, 1991), подобно персонажу компьютерной игры в фильме Габриэле Сальватореса "Нирвана" (1997), который осознав иллюзорность себя и своего мира, просит создателя игры "стереть его".

(5) Компьютерная программа, или комплекс программ в сочетании с механическими устройствами, внедренные в тело (андроид, киборг). Амбивалентные отношения между человеком, машиной и андроидом - она из центральных тем американского фантаста Филипа К. Дика (1928-1982). Снятый по новелле Дика "Do Androids Dream of Electric Sheep" (1968) фильм Ридли Скотта "Бегущий по лезвию бритвы" (Blade Runner) (1982) стал классикой киберпанка и ввел эту тему в массовую культуру. Аналогом андроида является киборг - человек-машина, в котором соединяются человеческие (органические) и механические (кибернетические) качества, что проблематизирует традиционные представления о личности и позволяет говорить о пост-человеческой фазе развития человечества (Hayles, 1999). Киборг является популярной темой современной культуры, породившей множество технологических, философских, культурных и эстетических интерпретаций (Haraway, 1985/1991; Hakken, 1999; Gray, 1995, 2001).

(6) Вымышленная личность, создаваемая человеком или группой людей, порождающая семиотические артефакты и/или описываемая извне (virtual character, virtual persona). ВЛ в этом смысле является (во всяком случае, потенциально) произведением искусства. ВЛ как форма творчества представляет собой синтез двух понятий - персонаж и псевдоним. Необходимыми качествами ВЛ являются наличие имени и способность к автономному действию. Имя ВЛ может быть как оригинальным, так и заимствованным. В последнем случае оно может совпадать с именем исторического лица или ныне живущего человека, именем фольклорного, литературного, кинематографического и т.п. персонажа, а также с именем создателя ВЛ.

(7) Любая личность, как она воспринимается или моделируется кем-либо; другими словами, образы или ипостаси личности как нечто отличное от ее сущности (например, "я" [ego] в его противопоставлении "самости" [self]). Разрыв между "маской" и сущностью может осознаваться либо создателем ВЛ, либо ее наблюдателями, при этом их трактовки могут кардинальным образом различаться.



Перечисленные значения ВЛ не являются взаимоисключающими и способны образовывать различные конфигурации и синтезы. В настоящей статье речь пойдет преимущественно о ВЛ в шестом из разобранных выше значений. В этом значении ВЛ характеризуется снятием оппозиции между истиной и ложью, фактичностью и фиктивностью, реальностью и нереальностью, материальностью и идеальностью, что сближает ее с произведением искусства. Амбивалентность онтологического статуса является ключевой характеристикой ВЛ (Горный 2004).

Каково место ВЛ в ряду других форм онлайновой репрезентации "я"? Опираясь на таксономию стратегий и процедур, разработанную для анализа различных форм автобиографии (Spengemann 1980), мы показали в другом месте (Gorny, 2003), что создание виртуальной личности есть преимущественно реализация поэтической стратегии самоизобретения. К той же стратегии относится процедура самовыражения; отличие лишь в том, что в последнем случае речь идет о раскрытии уже имеющейся личности, в то время как в первом - личность творится заново. Другие формы онлайновой саморепрезентации включают историческую стратегию самообъяснения и философскую стратегию самоанализа. Отметим, однако, что эта таксономия не охватывает тех форм ВЛ, когда объектом репрезентации является чужое "я" (наиболее наглядный пример - клонирование). Соответственно, автобиографический модус следует дополнить биографическим, и ввести по крайней мере еще одну процедуру, которую условно можно обозначить как моделирование.

"Многообразие виртуального опыта" затрудняет его классификацию. ВЛ не является монолитным феноменом, которому можно дать четкое определение, а покрывает множество вариантов реализации субъективности в электронной среде. Предложенная выше таксономия - не более, чем рабочий инструмент, облегчающий работу с историческим материалом. Наша задача - описать с его помощью основные формы ВЛ и понять логику исторического изменения этих форм как жанра творчества. Однако, прежде коснемся генезиса этого жанра.




Исторические аналоги

Понятие ВЛ ассоциируется обычно с эпохой компьютеров и Интернета. Однако сам по себе феномен иллюзорной, фрагментарной, навязанной или искусственно созданной личности не является чем-то совершенно новым в истории культуры. Интернет лишь явил новую среду существования для существ, известных человечеству с древнейших времен.

ВЛ может быть сопоставлена с разными классами существ в зависимости от того, какой признак кладется в основу сравнения. Так, иномирность, бестелесность и иллюзорность ВЛ роднит ее с духами, демонами, привидениями, призраками и фантомами. Ее рукотворный характер - с другими искусственно созданными существами, такими как гомункулус, голем, кукла и робот. ВЛ может облегчать жить своему создателю, работая на него (или за него), подобно голему или домашнему роботу, а может и начать безобразничать, как Буратино, ожившая кукла, или как тот же голем, вышедший из под контроля.

С мотивом выхода из под контроля связана также трактовка ВЛ как обособившейся части или атрибута человеческой личности (тень у романтиков, нос у Гоголя). Сюда же примыкают мотивы двойничества, расщепления психики и материализации бессознательного (ср.: "Черный человек" Есенина, "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" Стивенсона и т.д.). Однако "другое я" может играть и положительный смысл, способствуя не распаду, а, напротив, интеграции психики через объективацию и осознание ее аспектов и тенденций. Предполагается, что, чем больше у личности виртуальных ипостасей, тем она богаче и полнее, уподобляясь божеству, "Герою с тысячью имен".

Замена соматики семантикой и вещественности воображением сближает ВЛ с образами сновидений и других измененных состояний сознания (Tart, 1991; Suler, 1996/1999). Это роднит их также с персонажами художественных произведений и фантазий: "Киберпространство - это имя, которым мы наделяем человеческое воображение, когда получаем к нему доступ через модем" (Sinha, 1999: 130). Как было показано ранее (Горный, 2004), ближайшим литературным аналогом виртуальной личности является персонаж. Псевдоним, литературная мистификация и лирический герой - также близки ВЛ конструктивно и функционально. Однако существует принципиальное различие между творческим актом в среде электронных коммуникаций и в других творческих средах, таких как искусство и литература: в виртуальном пространстве фантазии разных людей могут взаимодействовать между собой.

До недавнего времени мы были одиноки в своем воображении. С какой бы яркостью пьеса, фильм или книга ни оживляли персонажей в наших умах, мы всегда образуем аудиторию, состоящую из одного... В киберпространстве впервые мы творим воображаемые миры, которые в самом деле могут быть совместными, в которых каждый из нас присутствует полностью, со всей мощью свободного и спонтанного действия. Нам больше не нужно следовать сценарию. Мы можем играть внутри воображения друг друга. (там же: 131)

Возможность управления виртуальной личностью (при всей своей автономности она все же зависит от своего создателя) воскрешает представления о магии - особенно в том случае, когда ВЛ является субститутом другого человека, подобно кукле в практиках вудуистского типа. Отсюда рукой подать до трактовки ВЛ как зомби, а также идеи насильственного воскрешения мертвецов, некромантии и некроинженерии. Соединение оживленного мертвеца с машиной - мотив, известный со времен "Франкенштейна" Мери Шелли и популяризированный в наше время такими фильмами как "Идеальный солдат". Отметим в этой связи, что использование ВЛ в деструктивных целях - далеко не редкость.

Технически ВЛ есть порождение эпохи интернета, но как культурное явление она прочно укоренена в истории человечества. Резонно предположить, что она выполняет некоторые важные, трансисторические по своей природе функции, к рассмотрению которых мы и перейдем.




Функции виртуальной личности

ВЛ - явление многомерное и ее функции многообразны. Перечислим основные из них:

  • рациональное выстраивание своего образа "для других" (управление идентичностью) [boyd, 2002];
  • переложение части функций на этот виртуальный образ, освобождающее его создателя от рутинных дел (голем);
  • моделирование: имитация длящейся жизни и сознания в отсутствие субъекта сознания и жизни (роботы, компьютерные программы, искусственный интеллект, наделенные именем реального или вымышленного человека; возможно также использование и "ручных способов" - например, когда один человек пишет от лица другого, выдавая себя за него);
  • социальная инженерия: использование ВЛ как инструмент влияния на умы и поведение других людей;
  • "черная магия": частный случай социальной инженерии, при котором ВЛ используется для провокации, дискредитации или иного причинения вреда кому-либо;
  • мистификация: введение в заблуждение других людей путем выдавания измышленного за реальное;
  • аналогия между виртуальной реальностью с пространством воображаемого не только наделяет ее качествами творческой среды, но и определяет ее психотерапевтическую функцию; создание ВЛ - один из способов виртуальной психотерапии: повышение уровня психического здоровья путем реализация желаний и фантазий, подавляемых в "нормальной жизни" (North, North and Coble, 1997);
  • самопознание: расширения знания о "я" путем объективации и интеграции его аспектов [см.: Gorny, 2003, глава Internet as a tool of self-knowledge];
  • мифотворчество: создание мифа о себе;
  • реализация экзистенциальной потребности в лицедействе, желания "быть другим, а не собой" (Евреинов, 1915);
  • игра: произвольная неутилитарная деятельность, создающая порядок, отличный от "обыденной реальности", сопровождающаяся осознанием условности и доставляющая удовольствие (о роли игре в культуре см.: Huizinga, 1944/1955; о "внутренней мотивации" и ее роли в творческом процессе см.: Amabile, 1996).

Говоря об игровой функции ВЛ, Алексей (Lexa) Андреев в "Дискуссии о сетературе" (запись от 15 декабря 1997) заметил: "собственный опыт показывает, что по-настоящему играет лишь тот, кто играет для удовольствия: цели (какие-то) достигаются лучше всего, когда о них не думаешь".

В более поздней своей статье (Андреев, 2000) он выдвинул тезис, что виртуальная личность - своеобразный семантический фильтр, позволяющий уравновесить субъективную потребность в приватности и откровенности с ситуацией открытости миру, в которой оказывается человек, выступающий в Интернете. "Маска виртуальной личности" позволяет ему быть собой, при этом от самого себя отстраняясь. То есть - дает одновременно свободу действий и защиту от возможных угроз. Маска экранирует ожидания извне; представления других о твоем "я" теряют свою принудительную силу и перестают определять поведение личности. Избавившись от груза чужих проекций, человек обретает свободу конструировать те образы себя, которые еще больше нравятся, экспериментировать со своими идентичностями и свободно выстраивать свое поведение, хотя бы в рамках виртуального мира.

Как уже говорилось, ВЛ в этом отношении подобна приватным фантазиям мечтателя, вынесенным на публику, то есть существует по законам художественного творчества. Законы социального мира к ней неприменимы. Будучи виртуалом, можно говорить и делать (почти) что угодно. В любой момент можно сказать "Это не я!" и уйти от ответственности.

Проблемы начинаются, когда игры ума перетекают из виртуального эфира в "грубую реальность" или начинают по законам этой реальности восприниматься. Подобные случаи неизбежны: художество, каким бы отдельным оно ни было, неизбежно соприкасается с жизнью, и чем убедительней актер на сцене играет Отелло, тем больше шансов, что в зале отыщется наивный зритель, не различающий искусство и действительность, который в праведном гневе выстрелит в него из револьвера. С другой же стороны, неутолимое желание художника выйти за рамки искусства и повлиять своим творчеством не только на чувства и умы, но и прямо изменить мир закономерно ведет к тому, что общество, озабоченное поддержанием гомеостаза, видит в художнике угрозу и стремится его контролировать. Способы контроля варьируют от критики и различных форм цензуры до физического уничтожения произведений творчества и самого художника. Граница между реальным и виртуальным, как и любая другая граница - всегда зона напряжения и потенциального конфликта.

Виртуальный субъект может рассматриваться как аспект или часть реального субъекта и описываться в терминах множественной личности (multiple personality) - особенно в тех случаях, когда человек создает и поддерживает несколько виртуалов. Утрата взаимосвязи между обособленными аспектами психики чревата распадом личности. Обретение психической целостности предполагает интеграцию разделенных "Я". Очевидно, однако, что никакая интеграция невозможна без предварительного обособления психических комплексов и осознания их природы. Иначе говоря, расширение сознания предполагает его предварительное сужение: путь к психическому здоровью лежит через шизофрению. Создание ВЛ - один из способов сознательного "схождения с ума", а "развиртуализация" (признание себя автором или alter ego ВЛ) - распространенный способ интеграции предварительно разведенных ипостасей "Я".

Выполнив свою функцию, ВЛ становится не нужна и сходит со сцены: автор либо раскрывает свое авторство, либо перестает поддерживать свои ВЛ. Заметим, что развиртуализация есть по сути деструкция ВЛ: неопределенный статус существования субъекта утрачивается; символ уплощается в знак; виртуал становится псевдонимом. В этом отношении ВЛ, подобно "реальной личности", обладает своим жизненным циклом, т.е. ее существование конечно (см. подробнее: Горный, 2004: Онтология виртуальной личности, п. 13).

Как правило, ВЛ трактуется в терминах частичности и производности (маски, проекции, обособленного аспекта психики). С другой стороны, в силу социальных и культурных ограничений, налагаемых на проявления личности в реальном мире, ВЛ может в ряде случаев восприниматься как более свободное и полное проявление "истинного "я" (понимаемого как скрытая сущность в отличие от социально и культурно детерминированных манифестаций субъективности), позволяющее большую степень искренности и спонтанности. Виртуальное в этом случае парадоксальным образом оказывается реальнее реального, а часть - больше целого.




Виртуальная личность в контексте русской культуры

Русское понятие "виртуальной личности", или "виртуала" не имеет точного аналога в англоязычном Интернете; его семантика лишь частично пересекается с семантикой таких терминов, как virtual identity, virtual character и virtual persona. В силу специфических культурных коннотаций оно не поддается прямому переводу и требует описательного истолкования.

В контексте западного интернета ВЛ, как правило, остается более или менее приватным опытом, ограниченным рамками конкретного виртуального сообщества (многоролевой игры, форума, чата и т.п.). В русском же интернете, особенно в его ранний период, виртуальные личности порождали формы и содержания, которые оказывались ценными для гораздо более широкой аудитории (в абсолютных цифрах весьма, впрочем, малочисленной). Понятие ВЛ в русском интернете связывалось обычно не столько с прозвищами пользователей в чатах и MUD'ах, сколько с творческими произведениями писателей и художников. Многие виртуалы, сами по себе являясь произведением искусства, обретали статус "знаменитостей русского интернета" наряду с "реальными лицами", и это никого не смущало.

Указанное различие может быть объяснено совокупным действием нескольких причин. Во-первых, сыграл роль социоэкономический фактор (низкий уровень дохода на душу населения, неразвитость платежных систем и т.д.), определивший особенности функционального использования интернет-технологий в России. Если в развитых странах Интернет быстро стал достоянием всего населения и превратился в повседневный инструмент, то в России он гораздо дольше оставался роскошью и "уделом элит" и использовался преимущественно как орудие профессиональной деятельности или для самовыражения (Делицын, 2005).

Во-вторых, временной разрыв между распространением Интернета на Западе и в России, привет к несовпадению технологий, в рамках которых исходно осуществлялись эксперименты по моделированию ВЛ. Так, если в США и Великобритании Интернет был доступен в академических учреждениях уже в 1970-х годах, то первый сеанс международной телекоммуникации через модем состоялся в России лишь в 1990 году, а о более или менее ощутимой доступности интернета для пользователей можно говорить лишь начиная с середины 1990-х - примерно в то время, когда появилась технология WWW, в значительной степени вытеснившая другие популярные ранее интернет-протоколы. Это, в свою очередь, привело к тому, что наиболее задействованной средой для развития ВЛ в русском Интернете явилась именно WWW, в то время как на Западе проблематика виртуальной идентичности исторически оказалась привязанной к более ранним, чисто текстовым средам (многопользовательские ролевые игры и онлайновые форумы).

Различие технологий наложило отпечаток на конструирование и бытование ВЛ. Открытое пространство WWW не требовало "членства"; средой обитания ВЛ становился "весь Интернет", а не полуприватные пространства игр и форумов. Кроме того, это позволяло выйти за рамки текста и выстраивать ВЛ как распределенный мультимедийный объект. Примечательно, что классические западные работы, посвященные виртуальной идентичности, построены на материале текстовых сред и редко касаются WWW. Для России характерно обратное. Заметим, что многопользовательские ролевые игры (MUDs) - традиционная среда для концептуализирования ВЛ в западной литературе - никогда не играли значительной роли в русской киберкультуре. Те русские пользователи, которые вышли в сеть до появления WWW (большую часть из них составляли те, кто учился или работал на Западе), отдавали явное предпочтение политическим и поэтическим дебатам в Юзнетовских группах, а вовсе не онлайновым приключениям в духе "Темниц и драконов". Вряд ли это можно объяснить языковыми причинами: русские студенты в Америке не испытывали проблем с английским; речь скорее должна идти о различии культурных ценностей. Свою роль здесь сыграла, очевидно, относительная приватность игрового опыта: для сознания, ориентированного на диалог и публичность, приватные занятия кажутся несущественными (Ср. по этому поводу анализ соотношения приватного и публичного в Живом Журнале [Gorny, 2004]).

В-третьих, необходимо учитывать влияние, которое оказало на формирование ВЛ литературоцентричность русской культуры. Литературоцентризм объясняется необыкновенно высокой ролью, которую литература традиционно играла в российском обществе. В условиях авторитарной власти и слабости гражданских институтов, общественное мнение формировалось преимущественно писателями. Литература в России приняла на себя многие функции, которые на Западе принадлежали церкви, парламенту, суду и средствам массовой информации. Одним из следствий этой ситуации явилась приписывание высокой значимости письменному слову и принижение слова устного.

Эта тенденция нашла свое проявление и в русском Интернете. Многопользовательские игры, каналы IRC, чаты и форумы характеризуются преобладанием устной речи, хотя бы и в письменной форме. Юзнет, домашние страницы и блоги, напротив, ориентированы на риторику письменную (Манин, 1996). Именно поэтому, в полном соответствии с литературоцентризмом русской культуры, они обрели более высокий ценностный статус для русского человека онлайн. Это подтверждается исторической динамикой технологических сред, использовавшихся для создания виртуалов в русском контексте. Они возникают в юзнетовских дискуссионных группах (SCS/SCR) и в рамках онлайновых литературных игра (Буриме, Гусарский клуб и т.п.), затем начинают создавать собственные домашние страницы, колонизируют гостевые книги и, еще позже, Живой Журнал и подобные системы сообщающихся блогов. Все это - среды ориентированные на письмо, на литературу. Разговорные среды и технологии (IRC, ICQ, веб-чаты и проч.), безусловно, тоже использовались как среда виртуальных забав, однако в порождении общественно значимых ВЛ их роль всегда была вторичной. Таким образом, виртуальные личности в России имеют отчетливо литературный генезис.

В-четвертых, различаются и преобладающие истолковательные стратегии. В западной литературе ВЛ часто трактуется в рамках концепции социальных ролей (Goffman, 1956) и предстает как частный случай рационального "управления идентичностями" (boyd, 2002; Pfitzmann et al., 2004). Такой подход в целом чужд русскому Интернету, где виртуал - это, как правило, художественный проект, протуберанец творческой энергии, спонтанная театральная выходка, а не расчетливое предприятие по имиджмейкингу. Русский виртуал и западная virtual identity зачастую оказываются по разные стороны рампы. Ибо, как замечает российский исследователь, "само по себе функционирование в ролях не несет игрового начала, а означает лишь усвоение заданной роли-программы" (Гашкова, 1997: 86).

Значительная часть западной исследовательской литературы освящена техническим аспектам создания виртуальных персонажей, понимаемым в терминах программирования и робототехники. ВЛ в этом понимании есть технологический объект, отчужденный от своего создателя и связанный с ним лишь причинно, но не духовно. В русском контексте ситуация противоположна: ВЛ понимается здесь, как правило, именно как репрезентация "я", его психологическое и экзистенциальное расширение, а не как отчужденный и самодостаточный механизм (за исключением случаев "моделирования", объектом которого является "чужое я").

Вероятно, сказалась и такая черта "русского характера", отмечавшаяся наблюдателями (Miller, 1960), как безразличие к внутреннему устройству вещей (т.е. технологии) при искреннем интересе к людям (личностям). Личность - одна из центральных категорий в русской культуре - связана с понятием уникальности: это то, что отличает одного субъекта от других и делает его неповторимым. В противоположность этому, идентичность есть результат идентификации - отождествления субъекта с объективными структурами, внешними по отношению к нему; то что делает его похожим на других в тех или иных отношениях. Личность мыслится как сущность, отличная от своих внешних проявлений и воспринимаемая скорее интуитивно; идентичность есть социальная и культурная конструкция, порождаемая социальной практикой и общими культурными кодами и постигаемая рационально. Личностью можно только быть (или не быть); идентичностью можно управлять (ср. понятие "identity management"). "Эссенциалистский" взгляд на личность укоренен в традиции русской культуры и проявляется как на уровне философско-религиозных репрезентаций (ср., например, идею триединства личины, личности и лика у П. Флоренского или персонологизм Н. Бердяева), так и на уровне обыденного мышления ("путь он вор и пьяница, а человек хороший"). Разумеется, в параллельной реальности киберпространства, "сконструированность" личности, ее условный и игровой характер гораздо более очевидны, нежели в "реальной жизни". Соответственно, стратегии построения и осмысления ВЛ разворачивались в пространстве между эссенциализмом и конструктивизмом. Колебание между двумя этими полюсами - важный аспект истории жанра.

Еще одно различие состоит в том, что дистанцирование от ВЛ по легальным или моральным соображениям, нередко встречающееся в англоязычной сети, в русском Интернете не принято. "I'm an energetic hypothetic version of another person", честно предупреждает автор одного англоязычного журнала на LiveJournal. И на отдельной странице разъясняется: "The "celebrity" whose journal you read IS NOT THE ACTUAL CELEBRITY. The author/maintainer of that journal is a participant in a role playing game (RPG) where people portray actors, popstars and their families (and pets! :-))". На странице с собственно записями пользователя опять предупреждают: "Keep in mind this journal is completely Fake. All in fun. Don't h8!" В русском интернете такие дисклеймеры практически отсутствуют. С одной стороны, это может быть проявлением тенденции к избежанию эксплицитных договоренностей и недоверия к контрактным отношениям в целом (жизнь "по правде" или "по понятиям" в противопоставлении западному "формализму"). С другой стороны, это может также свидетельствовать о преобладании эстетического отношения к ВЛ. К художественному образу юридические ограничения неприложимы. Кроме того, какое удовольствие шутить или обманывать, всякий раз прежде предупреждая: "сейчас я тебя обману", "сейчас я буду шутить"?




Виртуальные личности в русском Интернете

Первые русские виртуалы появились еще в довебовский период: в начальный период Интернета возможность с легкостью создавать "персонажей, которых в природе не существует" (Экслер, 2000) была в новинку, и эксперименты в этой области были особенно интенсивными. В русском Интернете появилась целая плеяда виртуальных личностей, которые завоевали известность и задали образцы для подражания. Однако довольно скоро бум виртуализации пошел на спад. К концу 1990-х жизненный цикл популярных ВЛ исчерпался и они в большинстве своем сошли со сцены; виртуалы, как и Интернет в целом, перестали восприниматься как нечто новое, надоели и банализировались. Интернет, по видимости, стал более серьезным; виртуалы, как энергозатратная забава для людей, "которым нечего больше делать", были вытеснены на периферию - в гостевые книги и форумы; быть виртуалом стало немодно и где-то даже стыдно. Однако история виртуальных личностей на этом не закончилась. Появление блогов ознаменовало дальнейшую демократизацию Интернета и дали пользователям простой и удобный инструмент самовыражения (и самоизобретения). Невероятная популярность в России Живого Журнала - сервера онлайновых дневников с возможностью регулировать свое окружение и выстраивать сообщества (Gorny, 2004) - дала толчок новой волне виртуалов.




Виртуальные личности в Юзнете

Можно говорить о "слабых" и "сильных" формах ВЛ. Первые довольствуются псевдонимом, вторые создают образ. Первые "сильные" формы ВЛ возникли, по видимому, в юзнетовских конференциях в конце 1980-х - первой половине 1990-х. Это были вымышленные персонажи, применявшиеся в качестве вспомогательного средства в бесконечных юзнетовских дискуссиях-перебранках (flame wars). Возникали ВЛ и в более мирных контекстах литературного творчества.



Вулис: искусство флейма и поэтика доноса

Самым известным создателем таких персонажей был Дмитрий Вулис, история которого подробно описана в статье Юли Фридман (1998). Креатуры Вулиса были многообразны. Например, он рассылал письма от лица Симуляционного Демона (Simulation Daemon), подпись которого сообщала, что "эту статью сочинила программа искусственного интеллекта" и включала оскорбительную для оппонентов фразу "Лучше искусственный интеллект, чем никакого". Как сообщает Фридман,

Новый Демон, помимо искусственного интеллекта, отличался вполне нечеловеческой фантазией. Он чрезвычайно изобретательно изрыгал непристойности в адрес оппонентов своего ученого хозяина, рассказывал истории из их биографии (весьма и весьма частного толка), которые затем пояснял аккуратно исполненными порнографическими картинками в ASCII-графике.

Еще одной креатурой Вулиса был Рабби Шломо Рутенберг. Объектом нападения он избрал Дмитрия Прусса, еврея по национальности, человека, по характеристике Фридман, "мирного и мягкосердечного, широко образованного интеллигента, отца троих детей". Рутенберг именовал Прусса "советско-нацистским антисемитом" и "известным юдофобствующим панком из России", и как водится, призывал американцев слать жалобы ему на работу, что они старательно и делали. Прусса не уволили, но запретили ему пользоваться интернетом и приставили к нему психотерапевта.

Не брезговал Вулис и кражей идентичности. Так, чтобы скомпрометировать своего оппонента Петра Воробьева, Вулис со своими соратниками завел почтовый адрес, с которого "поддельный Воробьев немедленно начал слать во все конференции выдержки из криминально (по американским меркам) расистских текстов, с призывами к геноциду". Одновременно с этим внимание общественности привлекалось к "расисту Воробьеву" эффект чего не замедлил сказаться: на работу к настоящему Воробьеву посыпались жалобы, а его почтовый ящик на panix.com был закрыт администрацией. Для усиления эффекта использовался другой виртуальный персонаж, нареченный "Владимиром Фоминым", который неутомимо обличал "Воробьева", а заодно и многих других. Генезис этого персонажа примечателен. Фридман сообщает:

Фомин, как выяснилось, был не простой голем: он был, что называется, "undead", зомби, восставший из гроба. Кто-то нашел документальное свидетельство о его смерти: лейтенанту Владимиру Фомину оторвало голову взрывом артиллерийского снаряда в Афганистане. Когда этот документ был опубликован на Юзнете, Володя встретил его радостным восклицанием. Он признал, что событие это имело место в его биографии, и отдельно заверил, что голова ему решительно ни к чему.

Конец этой истории показателен. Если в виртуальной войне Вулис и его виртуалы казались непобедимыми, удара со стороны реального мира они не выдержали. Затравленный Воробьев сотоварищи пожаловались на Вулиса в ФБР. Что сталось с Вулисом - неизвестно, но из Сети он исчез, оставив по себе лишь имя и дурную славу.

Описывая эту историю, Фридман (1998) проводит прямую параллель между виртуальной битвой Вулиса и Воробьева с магической битвой французских оккультистов Булана и Гэты в конце XIX века. Такое сближение кажется оправданным: Интернет, позволяющий бесконтактно влиять на мысли, эмоции и жизни людей, используется порой как орудие "черной магии". Классический случай, описанный в литературе, - виртуальное изнасилование в многопользовательской игре LambdaMOO с превращением персонажа в зомби с помощью программных средств (Dibbel, 1993).

Големы, зомби, гомункулусы, похищение имени (и, предположительно, связанной с именем души) и прочие магические сущности и процедуры актуализируются в киберпространстве с поразительной регулярностью. Популярность оккультных учений в среде ряда активных деятелей русского Интернета весьма этому способствует.



"Тенета": сетевая литература и виртуальная личность


Леонид Делицын и категория "виртуальная личность" в литературном конкурсе "Тенета".
Коллаж Энрики Шмидт.

Юзнет - это не только flame wars: в конференциях кипела активная литературная жизнь. При этом многие предпочитали публиковать свои стихи и прозу под псевдонимами, а от псевдонима до виртуала - один шаг. В апреле 1995 года Леонид Делицын, сам не чуждый писательства, решил собрать и упорядочить литературные тексты, опубликованные в конференциях soc.culture.soviet и soc.culture.russian - так появился первый русский литературный журнал DeLitZine, располагавшийся на сервере Висконсинского университета, где Делицын в то время писал диссертацию по геологии. В июне следующего года на базе этого журнала, при активном участии Алексея Андреева - математика и поэта, тоже в то время учившегося в США, был создан конкурс русской онлайновой литературы "Тенета". В оргкомитет конкурса вошли почти все активные на тот момент русские интернетовцы, которые нарекли себя "отцами". Примечательно, что формирование русского сетевого сообщества произошло именно по поводу литературы - при том, что большинство участников были представителями естественных наук и ни один являлся профессиональным литератором.

"Тенета" быстро эволюционировали: вводились новые категории, отражающие специфику сетевой литературы. Среди них - номинация "Виртуальная личность", в которой блистали такие персонажи, как "виртуальная любовница Лиля Фрик" (с очевидной аллюзией на любовницу Маяковского Лилю Брик), писавшая стихи, и виртуальный кот Аллерген, помимо стихов писавший эссе на тему виртуальности. Создатели "Тенет" и сами приняли участие в этой номинации: Алексей Андреев как Виктор Степной и Мери Шелли, а Леонид Делицын - как Леонид Стомакаров. Но это произошло, когда стало можно писать на русском языке русскими буквами и когда центр творческой активности переместился на WWW.





Виртуалы на WWW

Мухин: виртуал с человеческим лицом

Первым виртуалом на русском вебе явился Май Иваныч Мухин. Если Вулис выстраивал свое виртуальное "я" в образе "монстра, ужасного зверя с раздвоенным языком ядовитой свиньи" (Фридман, 1998), то Мухин, по определению его создателя и бессменного секретаря, был "виртуалом с человеческим лицом" (N., 1998).

Впервые публика узнала о "Первом и Последнем Пенсионере в Повсеместно Протянутой Паутине" (ПППвППП) из интервью с Мухиным, опубликованном 6 октября 1995 года в эстонской русскоязычной газете "День за Днем" (Бабаев, 1995). Образ пенсионера, родившегося "в Вятке в 1917 г., за три дня до печальных событий, потрясших мир", дожившего "до другой революции - компьютерной" был не только неожиданным, но и реалистичным. Интернет в те дни был экзотикой, и продвинутый пенсионер поразил воображение публики. Репортер Мирза Бабаев сообщал, что познакомился с Мухиным через Интернет и лишь время спустя встретился с ним в реальной жизни. Вот как он описывает жилище Мухина:

Сижу у Май Иваныча в его уютной комнатке на Вяйке-Каар, пью цейлонский чай, на стенах - фотографии родственников, почетные грамоты; на книжной полке - собрания сочинений русских и зарубежных классиков, старинный "Чтец-декламатор"... В печке весело потрескивают березовые поленья. А у окна, на низеньком старинном столике, покрытом кружевной скатертью, светится дисплей PC 486-DX.

В интервью Мухин поведал свою историю жизни, включив в нее множество колоритных деталей, объяснил читателям основные термины Интернета и показал, как писать гипертекстовый документ и вставлять туда ссылки и картинки, взяв для примера строчки советской песни.


Броз Тито, Л.И.Брежнев и М.И.Мухин.
Знаменитая фотография из первого интерьвью с Мухиным.

Интернет для большинства еще оставался экзотикой, и продвинутый пенсионер поразил воображение публики. Интервью имело успех: оно было перепечатано несколькими московскими журналами и переведено на эстонский. Согласно легенде, тогдашний президент Эстонии Леннарт Мери сослался на прогрессивного тартуского пенсионера (не назвав, правда, его по имени) в своей речи, посвященной планам интернетизации страны. Второе интервью (Бабаев, 1996), включавшие подробности, казавшиеся невероятными, добавило Мухину правдоподобия. В качестве иллюстрации была опубликована фотография, где улыбающийся Май Иваныч в егерской форме был заснят вместе с Брежневым и Броз Тито (в тексте Мухин прокомментировал обстоятельства, при которых была сделана эта фотография). Интервью было проведено по электронной почте, что в то время было вещью невиданной (это было первое онлайновое интервью, опубликованное на русском языке). Кроме того Мухин присылал свои ответы из стокгольмского интернет-кафе, которое подробно описал. Интернет-кафе также были экзотикой - большинство читателей их не только не видели, но даже о них не слышали.

Мухин казался слишком настоящим, чтобы в него можно было поверить. В московских редакциях шли жаркие споры о реальности Мухина. Репортер эстонской желтой газеты Liivimaa Kroonika попытался отыскать его в Тарту и, не найдя, объявил мистификацией (за что и поплатился: поскольку он к тому же опубликовал перевод первого интервью с Мухиным под своим именем, Мирза Бабаев пригрозил подать на газету в суд за плагиат и получил солидную денежную компенсацию).

На примере Мухина можно наглядно показать, чем виртуальная личность отличается от персонажа. Убедительность образа Мухина, создавшаяся массой колоритных бытовых, биографических деталей и его неповторимым стилем, подкреплялась его живым присутствием в Интернете. О Май Иваныче можно было прочитать в газете, однако он был не только объектом описания, но и действующим субъектом. Мухин не только рассказывал об интернете, но и активно в нем присутствовал. Так, одним из первых из русских пользователей интернета он сделал собственную домашнюю страницу, которая включала интервью, фотографию, его личный архив, аннотированные ссылки на его любимые или просто полезные сайты, а также поисковые формы различных поисковых машин (это было удобно и пользователи часто использовали его страницу в качестве стартовой в качестве некоего русского Yahoo!). У него имелся собственный электронный адрес muxin@cyberspace.org, с которого он отвечал на вопросы пользователей, давая им благожелательные советы на компьютерные и жизненные темы. Он выступал и как самостоятельный сетевой автор: опубликовал статью (Мухин, 1996b), вел еженедельные обозрения интернета (Мухин, 1997а) и написал мемуары о своей жизни (Мухин, 1997b). Ему также принадлежала идея проекта "Фантики без конфеток", посвященная деконструкции рекламных баннеров и использованию их как чисто художественной формы. Появлялся Мухин и на IRC и даже завел отдельный канал #muxin, одно время весьма популярный. Zhurnal.ru организовал онлайновую конференцию, посвященную дню рождения Мухина, и тот с готовностью отвечал на вопросы публики (Мухин, 1996a). Он также участвовал в онлайновых играх "Буриме" и "Соннетник", где не только писал стихи, но и вводил различные инновации (например, вместе со своими друзьями Хмелем Лезгинычем и Мирзой Бабаевым, придумал вставлять в стихотворения гиперссылки и картинки). Мухин и сам не раз становился героем стихотворений (см., например, посвященный ему сонет, в: Бабаев, 1996), историй и анекдотов (так, ему приписывается авторство рецепта "Русского коктейля": "50 частей спирта разбавляется 50 частями водки"). Подобно новому адмиралу Шишкову, Мухин стремился русифицировать заимствованные слова и придумывал смешные русскиех термины для перевода интернет-реалий: там World Wide Web он переводил как "Повсеместно Протянутая Паутина", а интерфейс - как "междумордие".

В Интернете Мухина любили и почитали. В 1998 году он был избран президентом и почетным председателем литературного конкурса "Тенета", а Виртуальную русскую библиотеку чуть было не назвали его именем (Горный, Литвинов, Пильщиков, 2004). Далеко не сразу выяснилось, что и Май Иваныч Мухин, и Мирза Бабаев были не реальными, а вымышленными людьми - виртуальными личностями.

Любопытен генезис образа Мухина. Роман Лейбов, признаваясь в интервью (N., 1998) в своем авторстве, рассказал историю о том, как возник Мухин:

Мы стояли в 86-м году у окошка в общежитии и курили с Аркашей Гримбаумом [опечатка, читай - Блюмбаумом. - Е.Г.], и Кирилл Жуков был у меня, торговец мебелью. Вдруг Аркаша говорит: "А вот бывают еще такие, знаешь, пенсионеры. У них рубашки навыпуск и такие шапки с дырочками". Я не спорю. "Вот, скажем, в Тарту такой живет, например", - говорит Аркаша. А тут вдруг Жуков говорит: "Да, а фамилия у него Мухин". Я не спорю: "Точно, а зовут Май Иваныч". Ну и дальше Мухин очень долго жил своей интенсивной жизнью.

Мухин, появившийся в результате спонтанной игры воображения, еще до своего появления в интернете, принял участвовал во многих мистификациях. Лейбов (там же) рассказывает о переписке Мухина с советскими писателями:

Пикулю послали отрывок из исторического романа Май Иваныча Мухина. Анатолию Иванову, редактору тогдашней "Молодой гвардии", послали чудесное письмо. Оно было написано от лица человека, который когда-то сидел на зоне с каким-то Толяном Ивановым и теперь купил по пьяни журнал и видит там - Анатолий Иванов. Он решил, что это его кореш. Но самым гениальным, конечно, был ход с письмами поэтам Евтушенко и Вознесенскому. Май Иваныч написал тому и другому, что он очень их любит, что они всю его молодость освещали своими именами, что были другие поэты, но потом в них пришлось разувериться, и вы остались один. Такое подлое письмо он написал каждому, а потом перепутал просто конверты.

Мухин и сам выступил как писатель: дети в эстонской сельской школе писали изложение по его рассказу "про то, как был колхозный сторож по имени Старый Матвей, а кулаки Пермяковы решили сжечь склад и убили Старого Матвея" (там же).

Признаваясь в авторстве Мухина, Лейбов (N., 1998) заявил, что "считает Май Иваныча вполне реальным персонажем". Это замечание ведет нас к интересному вопросу: как воспринимают созданных ими виртуальных личностей их авторы? Чем они для них являются, что значат? Какова, другими словами, бытийственная природа ВЛ? Являются ли создатели ВЛ носителями множественных личностей, или, по выражению Мерси Шелли (2004), мультперсоналами ("мультиками"), или же относятся к ВЛ как к чему-то отдельному от себя? Однозначного ответа дать на этот вопрос невозможно: во многих случаях автор одновременно ощущает ВЛ и как сущностный аспект своего "я", и как нечто отдельное и самостоятельное. (Об аналогиях с литературным творчеством см.: Горный, 2004. Этот мотив отдельности и нераздельности встретится нам еще не раз). Таким образом, с точки зрения авторов, ВЛ - это одновременно и выражение, и конструкция, выдумка и реальность, объект творчества и самостоятельный субъект. Его онтологический статус амбивалентен, как и его отношение со своим создателем.

Явившись первым полноценным виртуалом, Мухин оказал громадное воздействие на дальнейшее моделирование виртуальных личностей в русском интернете. Он задал пример, которому впоследствии подражали и от которого отталкивались. Ближайшим его современником (и собеседником) был другой виртуал - Мирза Бабаев.



Бабаев: мастер изменения состояний


Мирза Бабаев помогает М.И.Мухину заготавливать на зиму дрова.
Тарту, 1985 г. Фото из архива М.И.Мухина.

Мирза Бабаев не имел литературных предшественников (если не считать фольклорного Бабая и легендарного Ли Бабая Восемьсотлетнего) и был мало похож на своих исторически известных тезок - популярного азербайджанского певца, с одной стороны, и осужденного на долгий срок рижского лидера "деструктивного культа", с другой.

Зачастую решающую роль в создании виртуала играет имя. При этом совпадение имени виртуала с именем реального или вымышленного человека может играть вполне второстепенную роль; главным является "звук" - те смыслы, которые потенциально задаются "вибрациями имени".

Однако его имя заключало в себе искомые автором коннотации - инородность, экзотичность, социальную и культурную маргинальность (как в русском, так и в эстонском контекстах, в которых Бабаев оказывался). Мирза, в свою очередь, рассказывал, что, когда его назначили астрологом, он решил взять для этой работы псевдоним и долго не мог подобрать подходящего имени. Наконец, оно было найдено:

Зацепившись за чью-то фразу, я вспомнил австрийскую девушку с которой мы сошлись на почве любви к жизни и частенько гуляли по Жижковским кладбищам, любуясь тенями, болтая об искусстве, крестах и лошадях. Произнеся ее имя, намереваясь рассказать какую-то связанную с ней историю, я запнулся, напрочь позабыв, о чем я хотел сказать. Я произнес это имя еще раз, пробуя на вкус. Поразительно! Звук в точности совпал с моим ощущением прототипа, как я его чувствовал, но не мог воплотить.


Юлия Гариморт. В этом имени было все, что мне было нужно. Секс, лето, тело, мрак, Израиль, Рим, рот, пламя, гарь, судьба, смерть. Имя одновременно нежное и страшное, округлое и колючее, простое и экзотическое. И неважно было, кто реальная носительница его; имя содержало в себе характер и образ, который я вдруг увидел с ужасной отчетливостью. Существо, порожденное звуком, было вполне самостоятельным, отдельным от "меня", но в то же самое время я чувствовал неизъяснимое с ним родство.

Гороскоп, составленный на момент, когда имя для псевдонима пришло Мирзе в голову, подтвердил данное им описание внешности и психологических характеристик связанной с именем сущности, что поразило присутствовавших наблюдателей. Рассказывают также, что однажды женщина, внешность которой полностью совпадала с описанием измышленной Юлии Гариморт, явилась к Мирзе в редакцию. От встречи с фантомом его спасло лишь то, что он был на задании.

Конструкция Мирзы Бабаева как ВЛ строилась в основном на использовании элементов и приемов, подобных тем, которые были задействованы для создания Мухина, поэтому мы не будем на них подробно останавливаться. Отметим лишь, что вера в его реальность поддерживалась как продуктами его творчества, так и многочисленными внешними свидетельствами или упоминаниями. Мирза Бабаев был известен как плодовитый журналист и мистик, мастер мира сновидений ("Онейрократия") и критик гипер-реальности ("Круговращение симулякров"). Ему, как и Мухину, посвящали стихи (существовал даже особый жанр "прославлений Мирзы Бабаева"). Мухин (1997) в своих мемуарах посвятил Бабаеву отдельную главу, а Горный (2001) проанализировал мотивную структуру его творчества. Появилась также группа "Мирза Бабаев и сыновья", песни в исполнении которой были опубликованы в интернете.

Виртуальность Бабаева, как и Мухина, для многих не составляла секрета, однако они включались в игру и вели себя так, как будто бы это реальный человек. Так, в 1999 году состоялась празднование "юбилея творческой деятельности Мирзы Бабаева", в котором приняли участие деятели интернета, писатели и музыканты; сетевая пресса откликнулась на это событие рядом публикаций. Мы видим, что в случае ВЛ "игра в реальность" - принцип не только авторской, но и "читательской" психологии. Из этого вытекает важный принцип: ВЛ есть продукт коллективного творчества. Как сказал один из персонажей романа "Киберцыгане": "Твой персонаж не является лишь твоим творением. Он создается и постоянно пересоздается тобой и твоим партнером совместно" (Sinha, 1999: 120). Хотя приведенная цитата имеет в виду специфический жанр многопользовательской ролевой игры (MUD), ее применимость гораздо шире. Даже если виртуал был создан одним человеком, его существование требует поддержки среды - людей, которые относятся к нему как к реальной личности, при чем не важно, верят они в это или нет.

Указанный принцип тесно связан с неписаным правилом, действующим в русском интернете: "разоблачать" виртуальную личность не этично. Точно так же, как автор имеет право на псевдоним, создатель виртуальной личности имеет право на анонимность Только он может раскрыть свое авторство, если он того пожелает. Другими словами, каждый пользователь интернета имеет право на виртуальность, если даже это право не закреплено в законах "мира оффлайна". Этот принцип был не раз прямо эксплицирован деятелями русского интернета (см. ниже), однако эти экспликации были не столько нормативными, сколько фиксировали узус (и ощущаемое отклонение от него).

Помимо этого этического (или квази-юридического) правила, право на виртуальность подкрепляется философским аргументом, указывающим на относительность понятий "реальное" и "нереальное" и их зависимость от степени сознательности. В другом месте (Горный, 2001) мы писали по этому поводу:

Многих людей тщетно занимает проблема реальности Мирзы Бабаева. В прессе то и дело появляются разоблачительные материалы, в которых он объявляется порождением и выдумкой тех или иных лиц, групп или сил. Здесь можно лишь повторить, что личность - категория не материальная, а смысловая и что автор - это скорее функция, чем причина текста. В одном человеке может быть множество личностей (multiple personality), а может быть ни одной. Читая тексты, следует интересоваться их смыслом, а не вопросом о реальности или нереальности их автора. Можно сказать, что автор этой статьи виртуален ничуть не меньше, чем тот, кому он посвящает эти строки. Степень же реальности читателя всецело зависит от него самого.

И Мухин, и Бабаев, зародились вне и помимо Интернета и лишь спустя время получили в нем новую жизнь и признание. Вскоре, однако, в русскую сеть пришли новые виртуалы, не имевшие оффлайной предыстории и возникшие непосредственно в интернете. Важнейшим катализатором в этом процессе явился расцвет жанра веб-обозрений.



Веб-обозреватели

24 декабря 1996 года на сервере компании "Ситилайн" стало выходить "Вечерний Интернет" - "ежедневное обозрение русской и мировой Сети" под редакцией Антона Носика. Каждый выпуск представлял собой гипертекст, плотно начиненный ссылками, объемом 12-20 тысяч знаков (2 - 2, 5 тысячи слов). Носик писал на самые разные темы, однако Интернет был и его центральной темой, и методом письма: даже далекие от сети темы описывались с непременным использованием ссылок на сетевые ресурсы. Популярность "Вечерного Интернета" по масштабам тогдашнего Интернета была невероятной - в среднем выпуск читало две тысячи человек в день.

Следующий, 1997 год ознаменовался бумом "веб-обозрений". Этот жанр охватывал рецензии на веб-сайты, компьютерные советы, комментарии и размышления на различные темы через призму сети. Список "Все обозреватели", составленный в 1997-1998 году Александром Ромадановым (он же - Хромой Ангел и Сетевой Странник), насчитывал порядка восьми десятков веб-обозрений - потрясающая цифра для малочисленного в то время русского Интернета. По сути, эти регулярные колонки были первыми русскими блогами. Однако, в отличие от блогов следующего тысячелетия, темой их была не жизнь и комментарии к ней, а сеть и то, что в ней происходит. Виртуальность тематики обозрений провоцировала виртуализацию их авторов. Первым веб-обозревателем, демонстративно надевшим на себя маску виртуального персонажа, был Паравозов со своей колонкой "Паравозов-News".



Паравозов: дух сервера


"Смотрит как в зеркало".
Паравозов спорит с Гагиным во время IRC-конференции в Zhurnal.ru (1997).
Фото: Светлана Касимова.

Паравозова придумал Александр Гагин, работавший в то время системным аналитиком в компании Jet Infosystems. Он начал выкладывать в Сеть свои заметки, которые представляли собой зажигательную "смесь лирических зарисовок, афоризмов и каламбуров по самым разным поводам" (Горный и Шерман, 1999a) еще до запуска "Вечернего Интернета" - в ноябре 1996 года.

Первоначально Гагин писал эти заметки для собственного удовольствия, а местом их публикации был сервер ok.ru, принадлежавший его другу программисту Константину Окраинцу. Однако вскоре, уже к концу года, его пригласил к себе Ситилайн и стал платить ему деньги. Паравозов стал вторым после Носика оплачиваемым сетевым колумнистом (если не считать Настика Грызунову, писавшую "ИнтерНовости" в Zhurnal.ru). Это обстоятельство повлекло и сдвиг тематики: от заметок "обо всем и ни о чем", Паравозов сместился к жанру собственно веб-обзоров; доминирующей темой стал интернет (Горный и Шерман 1999a):

Благодаря оригинальному стилю, сочетавшему здоровую злость с неожиданным лиризмом, и актуальности регулярно подаваемомого им материала, Иван Паравозов быстро снискал славу и почет в сетевом мире. Он вываливал на читателя кучи интернетовских адресов, снабжая их своим комментарием. Он редко хвалил, чаще язвил и хихикал, на него иногда обижались и жаловались, его язык был смесью программистского жаргона с хиповским или панковским сленгом, он был "своим парнем" и читателям это нравилось - "тираж" паравозовских выпусков резво шел в гору. Роман Лейбов назвал его "сетевым Розановым". Ссылка "от Паравозова" стала показателем "замеченности" сайта. Иван Паравозов даже сделал попытку учреждения собственной награды "Здесь был Паравозов", но затея все же не имела большого успеха. Умело "раскрученный" рекламой и сетевой прессой, Паравозов держал очень высокий рейтинг популярности в течении почти полутора лет.

Новаторством Паравозова был и сам его образ: он отказался от человекоподобия и объявил себя "духом сервера". Вот, например, как он описывал свои будни (заметка 39):

Поднялся я вчера из свопа, потянулся, пошел логи глядеть веб-сервера. Посмотрел логи, поболтал с CGI'никами, построил по pid'ам демонов httpd, проверил по списку. Все вроде на месте, все работает. Когда нам, духам веб-серверов, становится скучно, мы материализуемся и идем гулять.

Ирония ситуации, согласно Паравозову, состоит в том, что материализация духа, как и погружение реального человека в виртуальную среду, может вести к раздвоению личности:

Побродил я по городу, пошел назад в сервер, отдыхать. Захожу - а там я сижу. То есть я, но дух. Раздвоение личности какое-то просто. Говорили ведь мне - не материализуйся слишком часто, а то так и застрянешь. Не сможешь в один прекрасный момент вернуться назад - затягивает эта человеческая форма. Так оно и случилось. Впрочем, оно и к лучшему - теперь меня два.

Появление Паравозова Гагин объяснял (r_l, 2004) своей склонностью систематизировать явления действительности, а также эмоциональным всплеском, вызванным спором в рассылке Zhurnal.ru о том, как нужно писать об Интернете. (Отсюда - от аббревиатуры ZR - и его отчество Зрыч). Выбор жанра ВЛ определялся еще одной, неназванной, причиной: стремлением укрыться под маской, чтобы избежать неприятностей на работе: в компании Jet Infosystems, где Гагин работал, его сетевые развлечения не одобрили бы.

Отвечая на вопрос о специфике жанра веб-обзоров, одним из создателей которого он явился, Гагин признался, что не задумывался о жанровой природе своих заметок: "в моих действиях не было ни плана, ни упорядоченности. Это было течение воды по руслу обстоятельств" (r_l, 2004). Вполне вероятно, что утверждение о полной спонтанности творчества содержит долю преувеличения и является скорее конструктивным принципом построения образа, нежели описанием действительного творческого процесса. Впрочем, здесь нужно учесть амбивалентное соотношение реальной и виртуальной личности, Гагина и Паравозова: как и во многих других случаях, персонаж был причинно связан с автором, но в то же время проявлял значительную степень автономности. Иногда Паравозов спорил с Гагиным; в этом отношении показателен эпизод, произошедший во время IRC конференции с Паравозовым:

<Vedushij> solntse спросил заранее: Так Гагин ты или не Гагин?
<Paravozov> solntse: Разумеется, я - не Гагин, я уже говорил об этом.
<gagin> solntse: Я пишу Паравозова.
<Paravozov> Гагин: Не ври, ты тут не при чем, не подмазывайся. Ты б еще сказал, что ты Кадеткина и Аникеев.
<gagin> Паравозов: Но все же верят:)

На примере Паравозова можно проследить, как возникает жанровая инновация. Два процесса, хорошо известных социологам и антропологам, играют здесь ведущую роль: подражание, обеспечивающее преемственность культуры (Tarde, 1895), и соперничество, желание превзойти современников, являющееся сильнейшим мотивом творчества и отвечающее за возникновение "культурных конфигураций" (Kroeber, 1944) - констелляций творческих личностей в определенный период времени. С одной стороны, Паравозов включился в игру, заданную Zhurnal.ru; с другой - противопоставил себя ей, выбрав, как ему казалось, альтернативную стратегию.

Любопытно, что стиль самого Гагина резко отличается от стиля Паравозова, и Гагину-журналисту так и не удалось достичь популярности порожденного им виртуала. Более того, писания Паравозова воспринимаются Гагиным так, как будто их писал не он (r_l, 2004): "Открывая сегодня те тексты, я не понимаю, почему они такие, и не узнаю человека, который их писал".



Катя Деткина: девушка с паспортом


Паспорт Кати Деткиной.

Личность Паравозова с самого начала не претендовала на правдоподобие и требовала к себе игрового отношения. Но вскоре в русской Сети возник персонаж, в реальность которого поверили очень многие. Речь идет о Кате Деткиной, чья виртуальная жизнь и смерть потрясли русский Интернет. Вот ее история в кратком изложении (Горный, 2000):

16 февраля [1997 года]. Разоблачение Кати Деткиной - первый шумный скандал в русской Сети. В электронном журнале CrazyWeb появилась статья, в которой утверждалось, что действительным автором "Наблюдений КаДеткиной", язвительных "Обзираний русского Интернета", начавших выходить с начала года является Артемий Лебедев. Авторы утверждали, что писания "КаДеткиной" содержат "клевету и оскорбления конкретных компаний и конкретных лиц" и что Лебедев, грубо "наезжающий" на конкурентов, должен понести ответственность - вплоть до уголовной. <...> 3 марта было объявлено, что Катя Деткина трагически погибла в автокатастрофе. Это известие вызвало бурную реакцию сетевой общественности - виртуальность этого персонажа была очевидна далеко не для всех.

Стилистически Катя Деткина ориентировалась на двух современников, оба из которых писали обзоры Интернета - это Май Иваныч Мухин и Паравозов. Однако оба ее не вполне устраивали. Взять от них лучшее (от первого - "структуру оформления сайта", от второго - "грамотность и воспоминания о лучших временах") - так она формулировала свою стратегию. Подразумевалось, что писать она будет по своему и о своем. Кроме того, и Мухин, и Паравозов, были виртуалами; Деткина же претендовала на реальность.



Иллюзия реальности подкреплялась убедительными биографическими деталями, фотографией паспорта и узнаваемым стилем.

Проанализировав стиль покойницы, Житинский (1997) пришел к выводу, что ее автором является Лебедев: "стиль Кадеткиной и стиль Темы - это один стиль". Однако Лебедев признал свое авторство значительно позже. В частной беседе Артемий Лебедев (2005) утверждал, что одной из причин, которые побудили его создать Катю, было недовольство существующими веб-обзорами, ни один из которых, по его мнению, не рассматривал веб-сайты с профессиональной точки зрения:

Ее задачей была компенсация недостка "отраслевых" текстов. Носик писал про политику, а Гагин - про интересные сайты. Кадеткина начала реализовывать мою идею о Wall Street Journal - издания, которое смотрит на мир с учетом существования у компаний владельцев и людей, отвечающих за те или иные события.

Результат этих попыток, как мы видели, оказался совсем другим: ВЛ, созданная им "в служебных целях", обрела самостоятельное существование, а ее "виртуальная жизнь и смерть" поставила перед сетевым сообществом массу философских и нравственных проблем.

Ретроспективно оказалось, что веб-обозреватели, ближайшие современники Кати (которым она себя противопоставляла) - далеко не единственные, с кем ее можно поставить в ряд. Обсуждая феномен Деткиной, киевский философ Сергей Дацюк (1997b), уподобил ее древнерусским скоморохам и указал на параллели в истории русской литературы: "Барков - предшественник Кати Деткиной. Пушкин и Лермонтов - ее прототипы". Значение "случая Деткиной", по мнению Дацюка, выходит далеко за рамки интернета. Согласно концепции Дацюка, Катя умерла потому, что "первая дерзнула говно назвать говном", сделала это стилистически блестяще и была затравленна интернетовским "светом" за свою смелость и талант.

Другая концепция осмысляла события в более прозаических терминах борьбы за влияние и деньги. Согласно ей, Лебедев, прикрывшись маской виртуального персонажа, целенаправленно высмеивал своих конкурентов на поприще изготовления сайтов на заказ. Конкуренты (в лице Алтухова и Кольцова) возмутились, начали срывать с него маску и попытались привлечь к ответственности. Лебедев, видимо, убоявшись грозивших ему неприятностей, предпринял неожиданный ход - убил своего персонажа. Когда правда о его авторстве открылась, многие на него обиделись, посчитав себя одураченными. Однако созданный им образ оказался настолько силен, что общественное мнение обратилось и против его конкурентов, считая их виновными в смерти юной и хрупкой девушки, хотя бы и выдуманной.

Первая интерпретация эксплуатирует традиционное противопоставление гения и толпы, вторая - изображает дело в виде войны корпораций, в которой обе стороны используют запрещенные приемы.

Возможен, однако, еще один, дискурсивный подход, при котором участники конфликта выступают в качестве носителей безличных речевых стратегий и связанных с ними идеологий. Риторика Деткиной оказалась в некотором смысле возвращением к нравам Юзнета, где изощренная брань с непременным переходом на личности была нормой ведения дискуссии. Однако никакой дискуссии на этот раз не получилось. Во-первых, веб с его колонками и домашними страницами, в отличие от телеконференций, не позволял встретиться противникам "лицом к лицу". Во-вторых, они играли по разным правилам. Столкнулись две идеологии, два понимания свободы и ответственности. Первое понимание ориентировалось на "Декларацию независимости киберпространства"; второе - на уголовный кодекс. Первое исходило из представления о Сети как пространстве неограниченной свободы самовыражения, неподвластной законам "старого мира"; второе приравнивало слово к делу и требовало отвечать "за клевету и оскорбления" перед земным судом. Столкновение дискурсов и стоящих за ним мировоззрений вело к превращению конфликта в этическую проблему, что было осознано еще до трагической развязки (Горный и Ицкович, 1997).

Известие о гибели Кати Деткиной шокировало русское сетевое сообщество. Не смотря на все разоблачения, многие до конца не верили в ее виртуальность. Смерть же была слишком серьезным аргументом, чтобы заподозрить шутку. В гостевой книге "Наблюдений КаДеткиной" на сайте Куличек проливались виртуальные слезы, писались некрологи и стихи, посвященные Кате (эти записи, к сожалению, не сохранились). "Убийство" Деткиной ее создателем и динамика реакции публики на ее смерть поставили целый ряд вопросов, о которых раньше просто не возникало повода задумываться. Каковы допустимые пределы сетевой мистификации, за которыми игра и шутка перерастает в обман и манипуляцию? Этично ли убивать виртуала? Какова онтологическая природа виртуальной личности - в чем ее отличие от реального человека, с одной стороны, и литературного персонажа, с другой?

Носик (1997c), подчеркивая нереальность Деткиной, сравнивал ее с литературным персонажем ("Муму" Тургенева) и иронизировал над слишком серьезным отношением к ее гибели. Ему вторил Артемий Лебедев, отказываясь нести ответственность за "плод чьего-то воображения" (цит. по: Житинский, 1997). Писателя Александра Житинского эти аргументы не убедили. Он указал на важное отличие: если персонаж по умолчанию вымышлен, то степень реальности виртуала не определена - он вполне может оказаться человеком. Отсюда - различие реакций на то, что с ними происходит. Он присоединился к "мнению народному", прозвучавшем в гостевой книге Деткиной - "Так не шутят!" - и пояснил, почему история с ее смертью кажется ему аморальной (там же)

Если есть настоящая Екатерина Альбертовна Деткина, то с нею дурно поступили в любом случае. В случае реальной смерти тем, что сделали из нее фарс. В случае обмана - самим обманом. Зачем же хоронить заживо? <...> Неэтичность - в дурном поступке с реальным человеком. Если человек есть. Если же его нет, то некрасивость в том, что добившись от части публики доверия, ее заставили рыдать над вымыслом (и здесь совсем не случай "над вымыслом слезами обольюсь" - это не те слезы).

Виртуальная личность, согласно Житинскому, занимает промежуточное место между реальным человеком и вымышленным персонажем; то, к какому полюсу она ближе, зависит от степени ее убедительности. Неэтичность автора Деткиной, согласно Житинскому, состояла в том, что он сделал ее слишком убедительной и, тем самым, ввел публику в заблуждение. Выдав иллюзию за реальность, он применил созданный образ для манипулирования сознанием аудитории, добиваясь нужных ему реакций. Грань между искусством и социальной инженерией оказалась размытой.

Деткина, как до нее Мухин, Бабаев и Паравозов, от опыта которых она отталкивалась, стала моделью для подражания - как в отношении формы и стиля сетевого творчества, так и в отношении принципов конструирования образа. У нее появились эпигоны: например, некий Котя Деткин, выдававший себя за брата Кати Деткиной и писавший веб-обзоры под названием "Кодекады". Но ее влияние было шире: последующие поколения виртуалов, творчески используя ее опыт, создавали нечто новое.



Одноразовые виртуалы: Ник Райт

Одним из сетевых обозревателей, испытавшим влияние Деткиной, был Сетевой странник, который на протяжении почти полугода - с апреля по сентябрь 1997 года - вел колонку в Zhurnal.ru. В заключительном выпуске от 27 сентября он прямо назвал Катю своей виртуальной мамой. Следуя волне саморазоблачений виртуальных обозревателей, которая прокатилась тогда по русскому интернету, он признался, что он никакой не "легендарный, великий, и могущественный сетевой странник, а самый обыкновенный" - и тут последовала ссылка на страницу Хромого Ангела. За этим именем укрылся Александр Ромаданов, плодовитый сетевой автор, создатель ряда примечательных ВЛ. В частности, мало кто знает, что он был автором статьи "Здравствуй, Ru!", написанной от лица некоего Ник Райта и опубликованной в 5-м номере Журнала.ру. Большинство читателей приняли эту статью за чистую монету и даже не заподозрили, что ее автор - вымышленное лицо. Ник Райт писал в традиционном жанре веб-обозрения, но как американец, изучающий русский язык глядящий на русскую сеть "со стороны". Получилось убедительно и смешно:

В то время, как американский веб - больше о новостях и развлечениях, русский веб - это все шутки, литература и немного новостей.

Не ходите туда за голыми русскими леди - они не живут в паутине своей страны. В категории взрослых сайтов нет ни одного взрослого сайта - просто ноль! Значит ли это, что у русских выше мораль, чем у американцев? По крайней мере, в Интернете - да. Там есть сайт под названием Плейбой.ру (поместивший на главную страницу фотографию какой-то русской балерины), но по неизвестным причинам на нем находится студия "Web design" без никаких фотографий девушек.

Настоящие короли русской паутины - это обозреватели - Антон Носик, Иван Паравозов и Май Мухин. Что они обзирают, если там нет новостей и развлечений? Хорошо, это все не о новостях - это все о тусовке, произносится "tooth-of-car" (зуб машины). Имеет ли для кого-то смысл "зуб машины"? Тусовка не будет иметь никакого смысла для того, кто незнаком с русской реалией. В основе это жаргонное слово означает разговор обо всем и ни о чем конкретно.

Какова последняя черта? Я думаю, слишком рано проводить такую, когда существуют всего несколько тысяч русских сайтов. Русскому медведю еще нужно долго расти в Паутине, и я желаю ему в этом Удачи!

Ник Райт являет собой пример "одноразовых виртуалов", которые создаются с конкретной целью, не требуют постоянной подпитки, однако и быстро забываются. Как показывает опыт, успех и влиятельность ВЛ напрямую зависят от энергии, которую вкладывает в нее создатель, и от времени, на протяжении которого она "функционирует". Следующий наш пример - яркая иллюстрация этого положения.



Мери Шелли: рефлексия над природой виртуальности


Мери Шелли и "Манифезд Антиграматнасти".
Коллаж Энрики Шмидт.

В октябре 1997 года в гостевой книге "Вечернего Интернета" появился некто Хряк, поразивший читателем своей энергией, остроумием и чрезвычайно непристойным стилем. Это была "проба пера" - первая фаза создания нового виртуала. Вскоре Сергей Дацюк сообщил: "Стиль и направление Кати Деткиной получили на этой неделе неожиданное продолжение. Эта новость Рунета - Мери Шелли, пишущая в жанре язвительного стеба" (1997).

Продуктивность Мери и жанровое разнообразие ее творчества были велики. Перечень ее произведений и ссылки на отзывы критиков можно найти на ее "домовой странице". Остроумные комментарии Мери на происходящее в русской сети дополнялись ее саморефлексией: в статье "Легко ли быть виртуальной" она обсуждала природу виртуальности и давала практические советы создателям виртуалов. Эта статья вошла в ее роман "Паутина" (Шелли, 2002) - "первый роман о русской сетевой, как бы это выразиться, жизни" (Курицын, 1999), "первый роман об Интернете, написанный виртуальным персонажем" (Фрай, 1999), "роман-теория виртуальной литературы" (Адамович, 2000). В роман, представлявший собой футурологическую рефлексию о компьютеризированном мире, были вплетены многочисленные отсылки к реалиям и персонажам русского интернета: "вернеровский робот Мистер Смех", лекции Лебедева по "урловодству" и Мирзы Бабаева по "искусству сновидения", статья Лейбова "Умирающая поэтика верстки" и т.д. Однако это были лишь фоновые детали, и можно было по достоинству оценить художественные и интеллектуальные достоинства и без распознавания этих аллюзий. Следующий роман Шелли (2004), "2048", таких аллюзий уже не содержал.

Новая Мери Шелли писала рассказы, статьи, пьесы, придумывала сетевые проекты, ставила радиопьесы, вела колонки и давала интервью. Ее перу (или точнее сказать, клавиатуре) принадлежит "Манифезд Антиграматнасти", который стал теоретическим обоснованием деятельности так называемых "падонков" (Вернидуб, 2005; Гусейнов, 2005; Gorjunova, 2006) и их тогдашнего сетевого рупора - веб-сайта Fuck.ru. В 1998 году она заняла первое место в конкурсе "Тенета" по номинации "виртуальная личность". На церемонии награждения Мери предстала в образе реальной девушки с соблазнительной грудью, что вызвало оживленные комментарии в сетевой прессе. Образ "бой-френда" Мери, Перси Шелли, не получил достаточного развития, однако два этих имени слились при бумажной публикации двух упомянутых романов, в качестве автора которых фигурирует Мерси Шелли.

Отвечая на вопрос о происхождении образа Мери Шелли, Алексей (Леха) Андреев отметил, что он был сконструирован по контрасту. Во-первых, стиль Шелли восходил к Юзнету, "где все ругались матом", в противоположность "зачаточному Рунету", "в котором все сюсюкаются и дружат". Во-вторых, "образ этакой разбитной, но образованной девчонки без комплексов" контрастировал с преобладанием мужчин в Сети того времени (Шеповалов 2002).

Значение литературных ассоциаций в выборе имени очевидно: историческая Мери Шелли - автор романа "Франкенштейн", описывающего искусственно созданную личность - прототип будущих киборгов (и виртуалов). С помощью метонимического переноса значения Мери Шелли сама превратилась в виртуальную, реально-измышленную личность, а ее действительный создатель оказался в роли Франкенштейна: автор и персонаж поменялись местами.

Остроумие и резкость стиля давали основание сравнивать Шелли с Деткиной. Однако здесь сходство кончалось. По контрасту со Катей, Мери с самого начала не претендовала на реальность (сближаясь в этом с Паравозовым): биографические подробности, которые она о себе сообщала, носили подчеркнуто пародийный характер. Ее образ требовал к себе игрового отношения, а жанровое разнообразие ее творчества и использование различных медийных сред объединяло ее скорее с Мухиным и Бабаевым. Саморефлексия же, пример которой она подала, стала ведущим мотивом следующего поколения виртуалов.

Однако ближайшие ее современники, как это часто бывает, предпочли не равняться на нее, а действовать от противного. Виртуал, появившийся через несколько месяцев после Мери Шелли, не имел с ней практически ничего общего. Скорее, он воспроизводил приемы, знакомые нам по творчеству Вулиса.



Робот Дацюк: деперсонализация автора


Сергей Дацюк, человек и робот.

В декабре 1997 года Андрей Чернов и Егорий Простоспичкин открыли проект "Робот Сергей Дацюктм", состоявший из генератора текстов и сопроводительных комментариев. В качестве исходного материала использовались сочинения киевского философа и публициста Сергея Дацюка, цитированного нами выше. Непосредственным поводом к созданию генератора послужила личная неприязнь Чернова к текстам Дацюка, которые он находил напыщенными, бессодержательными и плохо написанными. Однако, как указывает Сергей Кузнецов (2004: 198), посвятивший этой истории несколько статей, "постепенно проект вышел далеко за рамки шутки, и РоСДтм приобрел черты эзотерического ордена, а самому Роботу стали приписываться все когда-либо написанные тексты". Задачей Чернова, адепта Алистера Кроули, позиционирующего себя в качестве черного мага, стало виртуальное уничтожение реального Дацюка, подмена его роботом и вытеснение из сетевого пространства. Для достижения этой цели он развил бурную деятельность: создавал филиалы и подразделения РоСДтм на разных сайтах, активно засорял всевозможные гостевые книги от лица виртуального Дацюка (и даже подделал домашнюю страницу реального Дацюка).

Антон Носик (1997d) указал на англоязычные прототипы Робота Дацюка - автоматический генератор жалоб Скотта Пакина и Virtual Cyrano Server (генератор любовных и прощальных писем) и оценил техническое исполнение Робота как весьма далекое от совершенства. Через несколько дней, отвечая на встревоженное письмо Дацюка по поводу объявленного Простоспичкиным конкурса на замещение должности автора "Культурных провокаций", Носик (1997e) убедительно показал, что Простоспичкин и сам является роботом-текстогенератором и что Дацюк, таким образом, сражается с "ветряной кибер-мельницей":

На самом деле никакого Егория Мафусаиловича Простоспичкина, мегацефала и карфагеноборца, не существует в природе. Этот виртуальный персонаж - безусловно, самый плодовитый автор русского, а возможно и всемирного Интернета - был специально придуман и создан для отладки и испытания того самого человекообразного робота, которому позже для отвода глаз присвоили имя Дацюка.

Мнения наблюдателей о деле "Робота Дацюка" разошлись. Показательная в этом плане дискуссия состоялась среди участников игры "Виртуалы и натуралы". Некто Ломоносов сочувственно цитировал письмо "одного из создателей Робота Дацюка":

Задача робота, в-общем, сводится к тому, чтобы предотвратить распространение подобных текстов, искусно замаскированных под "настоящие, серьезные". Не к лицу человеку заниматься нагромождением слов, замещая некоторые недостатки своей способности суждения и познания, при этом подменяя само познание не просто процессом, но описанием такового. К-сожалению, они лезут изо всех щелей, и никто не замечает механического характера, пока не появляется робот. Иными словами, на обезвреживание одного отдельно взятого философа требуется работа целого коллектива специалистов-разработчиков.

Ему отвечал барон Юнгерн:

На Дацюка вы тут зря наезжаете, господа. Обычно он говорит вполне дельные вещи, - непонимание у некоторых возникает просто потому, что он использует в своих текстах не "сетевой диалект", а разновидность профессионального философско-гуманитарного жаргона (именно профессионального, который можно обнаружить во многих текстах отечественных философов, логиков и лингвистов). "Робот Дацюк" - это пародийная "деконструкция" этого профессионального языка, - весьма забавная и поучительная, но не более того. "Бороться с Дацюком как явлением", как с неким "символом мирового Зла", может только законченный параноик с манией преследования, начитавшийся Апокалипсиса и всякой мистической литературы.

Сергей Дацюк (1998a, 1998b) посвятил анализу случая робота имени себя несколько статей. В статье "Интерактивная деперсонализация автора" (Дацюк, 1998b) он увидел в деятельности робота проявление общесетевых тенденций:

Можно поставить вопрос и так: этично или неэтично (морально или аморально) лишать некоторого сетевого автора его права на публикуемые в Сети произведения через его деперсонализацию. Однако именно старые представления об этике или морали теряют здесь свой смысл. Диверсифицированная деперсонализация авторства, проводимая моими визави, есть по большому счету именно то, что ДЕЛАЕТ СЕТЬ С АВТОРСТВОМ ВООБЩЕ. <...> Перформативный парадокс сетевого интерактивного авторства есть магистральный процесс деперсонализации идей, мыслей, текстов - это шаг в виртуальную реальность смыслов.

В то же время он отметил, что деятельность робота не конструктивна, поскольку не порождает никаких новых смыслов, а напротив, глушит смыслы нерелевантным шумом. В этом он был прав. Ошибка его состояла в том, что он воспринял робота слишком всерьез, вступил с ним в диалог, пытаясь спорить и, в конечном счете, согласился на собственное уничтожение в качестве автора, оправдывая это философскими соображениями о "природе сетевого авторства". В отличие от жертв Вулиса, он не стал писать жалобы, а принял свою судьбу почти безропотно. В результате текстовый генератор победил человека: Дацюк практически исчез из сети, перестал писать на сетевые темы и переквалифицировался в политического аналитика.



Диалогические формы: форумы и гостевые

Возможно, впрочем, что дело было не только в роботе. Сама русская Сеть стремительно изменялась. Разрастание Интернета вскоре сделало его необозримым, а совершенствование поисковых машин обесценило ручную работу по описанию и оценке сайтов. К концу 1997 года жанр веб-обзоров стал увядать, в 1998 увял вовсе, а весной 1999 прекратился и "Вечерний Интернет" (последующие нерегулярные выпуски - не в счет). Русский Интернет вступил в новый фазис развития. Рассмотрим его основные характеристики.

Во-первых, произошел сдвиг доминанты от монологических форм к диалогическим: на первый план вышли интерактивные формы вебовского общения: форумы и гостевые книги. Это, с одной стороны, стимулировало развитие публичных дискуссий и развитие новых форм сетевой словесности, с другой - вызвало к жизни проблему соотношения статических и динамических форм электронных публикаций (Горный, 1999).

Гостевые книги наводнили анонимы и виртуалы. Иногда это порождало интересные формы коллективного творчества, но чаще невидимость и неиндетифицирумость авторов благоприятствовала психологической регрессии: свобода от ограничений "реального мира" вырождалась в свободу говорить гадости. Юзнетовские flame wars реинкарнировали в новой, но родственной среде вебовских форумов. Дмитрий Бавильский (2002), рассуждая об отзывах в форумах Русского журнала, подметил интересную закономерность: "степень эмоциональности (развязности) пишущего на форуме находится в прямой зависимости от степени его виртуальности". В отличие от автора, который ставит свою подпись под текстом, утверждает Бавильский,

пишущий в форум напрочь лишен ответственности: сегодня он может выйти под ником "Плюшкин", завтра - "Пушкин", послезавтра и вовсе представиться анонимом. Никаких обязательств перед объектом ругани, но главное - никакой ответственности перед самим собой.

Аноним из гостевой книги, продолжает Бавильский, - "прекрасная иллюстрация к тезису Ролана Барта о "смерти автора", когда пишет не конкретная личность, но коллективное бессознательное какого-то конкретного места".

Разумеется, далеко не всегда возможность подписываться каким угодно именем использовалась деструктивным образом. Псевдонимы, путем биографической и стилистической конкретизации плавно трансформирующиеся в виртуалов - отличительная черта многих литературных проектов. Эта тенденция проявилась уже в первых литературных интерактивных играх, созданных Дмитрием Маниным - "Чепуха", "Буриме", "Сонетник" и, его же более позднего "Сада расходящихся хокку". Однако эти игры центрировались более на произведениях, чем не авторах, и ВЛ было трудно развиться там в полной мере. Гусарский клуб оказался более подходящим местом для играми с идентичностью.

Гусарский клуб - это ролевая игра, возникшая еще в 1995 году в составе Чертовых Куличек и объединявшую в свои лучшие времена несколько сотен участников. Члены клуба выступают под пародийными псевдонимами (граф Бесстыжев-Рюмкин, баронесса Вера Зубробизонова, штаб-ротмистр Жуй-Малосольный и т.п.), и живут весьма насыщенной жизнью: получают армейские звания, участвуют в конкурсах и турнирах, стреляются на дуэлях, общаются в гостиных, посещают бордель, издают литературный альманах и проч. Культовая фигура - поручик Ржевский, легендарный персонаж множества анекдотов. Игра носит литературный и шуточный характер; публикуемые произведения варьируют от стихов на заданную тему до исторической прозы.

На тех же Куличках какое-то время была популярна игра, инициированная Александром Ромадановым (АлексРомой), упоминавшимся выше в связи с Сетевым странником. Называлась она "Виртуалы и натуралы"; предметом обсуждения была природа виртуальности, а сами участники, по условиям игры, писали от имени знаменитых людей. К сожалению, по безалаберности администраторов Куличек, архивы игры пропали, сохранилась лишь небольшая часть реплик (некоторые из них мы цитировали выше). Знаменитые люди действовали и другом интерактивном проекте - "Почте духов" Николая Тополева (1998), в котором интернет использовался как орудие спиритизма. Пользователи могли задавать вопросы покойным историческим персонажам, а те отвечали - иногда, впрочем, впадая в глумление и непристойность, как это случается на спиритических сеансах. По некоторым стилистическим приметам можно предположить, что за программистом Тополевым, вопрошающими пользователями и говорливыми духами стоял создатель Май Иваныча Мухина и его ближайшие друзья. Однако это остается лишь догадкой - тайна Ghostbook'а так и не была раскрыта.

Второй особенностью пост-веб-обозревательского периода было повышение уровня рефлексии и саморефлексии. В центре внимания, помимо вопросов виртуализации, оказались проблемы онтологической природы "я", механизмов самоидентификации, конструирования "я" и "других". Или, если прибегнуть к таксономии автобиографических форм (Spengemann, 1980), произошел сдвиг от самовыражения и самосозидания к самоисследованию.



Намнияз Ашуратова: системы самоидентификации

Ярким представителем этого сдвига стала Намнияз Ашуратова - концептуальный веб-артист и виртуальная личность нового поколения. В своих проектах она наглядно демонстрировала механизмы образования стереотипов мышления и подвергала их едкой критике. Проект "Система самоидентификации" (1999) описывается так:

Посетителю предлагается создать композицию из символов, которые определяют его уникальность. Международное идентификационное жюри рассматривает эти данные и дает оценку каждому посетителю (индекс идентификации). Принципы оценки неизвестны и, вообще говоря, могут меняться от раза к разу. Быть может, поведение жюри определяется такими принципами, как политическая корректность или национальная ненависть - кто знает?

Ограниченность выбора предзаданным списком символов массовой культуры, кафкианская непознаваемость критериев, используемых "международным жюри" и странные классификации (так, пол представлен следующими вариантами: male, female, unisex, gender, macho, feminist) и подрывали идею уникальности и заставляли каждого задуматься о механизмах конструировании своего "я". В рамках используемой нами таксономии форм ВЛ (Gorny, 2003) такую подход можно определить как творческое моделирование, объектом которого является субъективность членов аудитории, разоблачаемая как условная конструкция.


"Система идентификации врага": Проект Намнияз Ашуратовой (2001).

Другой проект Ашуратовой - "Система обработки врага" (1999-2002) - предлагал пользователю выбрать объект ненависти, представленный обобщенным понятием ("русский", "женщина", "педераст", "капиталист", "хакер", "я сам" и т.п.) и фотографией персонажа, репрезентирующим это понятие. Согласно результатам голосования, продолжавшегося три года, самыми популярными объектами ненависти оказались "американец", "поп", "блядь", "коммунист", "еврей" и "чеченец". Осмеянию, наряду со стереотипами опрашиваемых, подвергался и самый принцип опроса.

Как и в других проектах Намнияз, работа шла не с реальными вещами, а с их проекциями (что является общей чертой концептуального искусства). При этом критерии выбора и оценки были не вполне ясны и сохранялась возможность произвольных фальсификаций. Вывод Кузнецова: "Проект Намнияз Ашуратовой обнажает нелепость большинства он-лайновых голосовалок, их нерепрезентативность и принципиальную неинтерпретируемость". Возможна, однако и более широкая интерпретация, подразумевающая констатацию бессмысленности любых голосований и выборов.

Подчеркнуто жесткие арт-проекты Намнияз Ашуратовой имели успех и удостоились нескольких премий. Вскоре выяснилось, кто является автором самой Ашуратовой. Им оказался медиа-художник Андрей Великанов. Был опубликован диалог Великанова с Ашуратовой (1999), где они спорят друг с другом, как в свое время Гагин спорил с Паравозовым, а Мухин с Лейбовым. Так, Великанов обмолвился, что одной из причин, по которой он обзавелся виртуальной ипостасью, было желание иметь возможность участвовать в фестивалях и конкурсах под другим именем. (На что Ашуратова лаконично отвечала: "Свинья!"). С другой стороны, Великанов признавался, что его угнетала "не только наличие [у него] физического тела, но и конкретная половая и национальная принадлежность". Отсюда - и создание бестелесного виртуала, и радикальная смена идентификационных признаков. В диалоге звучит уже знакомый нам мотив усиливающейся со временем автономности персонажа: постепенно Намнияз превратилась в "самостоятельную творческую единицу".

Неполиткорректность Намнияз, переходящая "в область мизантропии в менструальные периоды", роднит ее с Катей Деткиной; превращение в "лицо кавказской национальности" - с Мирзой Бабаевым; а использование программных средств для моделирования "я" - с Роботом Дацюком. Рефлексия над виртуальностью сближает ее с Мери Шелли, однако сконструированной оказывается теперь не только виртуальная, но и любая личность.



Интернет как орудие самопознания

Внес свою лепту в развитие "виртуальной рефлексивности" и автор этих строк. В этой связи заслуживают упоминания следующие проекты: "Евгений Горный: (ре)конструкция виртуальной личности" (2000), "Чужие слова" (2000) и "Символические ситуации" (2001). Поскольку мы обсуждали их в другом месте (Gorny, 2003), здесь мы на них подробно останавливаться не будем. Заметим лишь, что понятие виртуальности было приложено в них не к искусственно созданному персонажу (как в случае Мери Шелли) и не к "человеку вообще" (как у Ашуратовой), а к "я" самого автора. В первом случае это "я" конструировалось из цитат, описывающих автора извне; во втором - из цитат, которые автор выписал из внешних источников; в третьем - из субъективных опытов переживания ситуаций, в которых внешнее и внутренне сливались воедино. Так экспериментально тестировались различные теории "я": конструктивистская (личность как совокупность социальных ролей и внешних реакций на ее проявления); постмодернистская (личность как набор фрагментов дискурсивных практик других людей); и психоделически-символическая (личность как манифестация глубинного опыта). Целью этих экспериментов было понять, "что есть на самом деле", то есть самопознание в широком смысле - пусть даже в итоге приводящее к тому, что никакого "я" в абсолютном смысле не существует или, что то же, всякое "я" относительно реально.



Кризис жанра

1 апреля 1998 года в "Русских кружевах" было опубликовано "Разоблачение Ильи Капустина", основная идея которого была в том, что "людей в киберпространстве практически нет". Перечисляя одним за другим персонажей русского Интернета (статья представляет собой своего рода персонологический компендиум), автор раз за разом обнаруживал их виртуальную сущность. Приведем заключительный пассаж (цитируется по Архиву Русской Сети Мистера Паркера):

Все слилось. Я выношу этот труд на рассмотрение сетевой общественности, хотя какая там общественность, если Герман Шпигель, Фродо, Андрей Чернов, Дмитрий Уманцев, Кирилл Готовцев, Хряк, Наблюдатель, Перси Шелли, Мэри Шелли, Лиза, Дмитрий Галковский, Александр Житинский, Владимир Шахиджанян, Михаил Вербицкий, Юлия Фридман, Винни Иуда Лужин, Мистер Паркер, Максим Кононенко, Боян Ширянов, Баян Ширянов, ВадВад, Вадим Гущин, Вадим Эпштейн, Артемий Лебедев, Оля Лялина, Алексей Соловьев, Антон Носик, Антон Борисович N, Мурена, Аллена Пономарева, Ася Патрышева, Иван Паравозов, Дмитрий Завалишин, Дмитрий Манин, Роман Лейбов, Май Мухин, Евгений Горный, Настик, Вилли П., Леонид Делицин, Алексей Андреев, Норвежский Лесной, Рома Воронежский, Михаил Армалинский, Дмитрий Вернер, Александр Гагин, Дмитрий Алтухов, Александр Малюков, Александр Ромаданов, Алексрома, САМ, Борис Бердичевский, Раффи Асланбеков, Великий Дядя, Александр Локшин, Олег Овчинников, Влад Федюшин, Валерий Колпаков, Евгения Курц, Алекс Птица, Серж Петров, Маша Школьникова, Дмитрий Крюков, Дмитрий Коваленин, Бук - суть разные имена одного и того же человека. И этот человек - Куб.

Впрочем, я уверен, что Куб - это псевдоним. Но мне не дадут довести расследование о конца - судьба Кати Деткиной не случайна. Все это ведет слишком далеко.

Эта пародия на конспирологические исследования служит хорошей иллюстрацией к нашему тезису о неопределенности статуса ВЛ: виртуал, то есть присутствие кого-либо в Сети как личности определяется наличием имени; автор, остающийся за пределами сети, сущностно анонимен; это значит, что автором виртуала может быть кто угодно. А следовательно, автор может быть один на всех.

Неожиданной параллелью к "Разоблачению Капустина" является отклик М.И. Мухина на "Инфократию" (Горный и Шерман, 1999с) - собрание жизнеописаний русских интернетовцев:

...добрая половина списка "лучших людей" вызывает всякие сомнения по части существования в так называемой реальности. Почитайте, например, жизнеописания первого и последнего персонажей списка - М. Вербицкого и А. Чернова. Заметьте - первый и последний. Альфа и Омега! Чистой воды игра разума.

Текст, безусловно, ироничен: существование известных в сети персонажей ставится под сомнение виртуалом, который претендует на большую реальность, чем они, в силу своей большей художественной убедительности (чего стоит одно лишь упоминание дяди!). Эстетический критерий (правдоподобие) оказывается и критерием реальности.

К концу XX века ВЛ как творческая форма потеряла в русском Интернете былую популярность. Виртуалы, созданные ранее, исчерпали свои функции: "уход со сцены Кати Деткиной, Ивана Паравозова, Мирзы Бабаева, Линды Гад и многих других "масок" означает, что их создатели не только деконструировали свои личности, но и благополучно собрали их обратно" (Андреев, 2002). Конечно, ВЛ продолжали создаваться, но уже как вырожденная форма на периферии интернет-культуры. Виртуалы перестали "делать погоду" в русской Сети и превратились в стандартное техническое средство для скрытия реальной идентичности, используемое массовым пользователем. "Великая эпоха виртуальности", казалось, закончилась навсегда. Но тут появился Живой Журнал.




Виртуалы в Живом Журнале

"Наплодила 2-х виртуалов. Состою в 5-х сообществах", сообщает altimate. "У меня было несколько виртуалов, которые уже не существуют, и у меня есть несколько френдов, которых считают[ся] моими виртуалами, хотя на самом деле они таковыми не являются", вторит ей moon_lady. "Завел себе виртуала который ничего не пишет", - жалуется e_neo. "Насоздаю виртуалов и буду их там банить [от англ. ban - запрещать; лишать права делать записи - Е_Г.] в особо извращенных формах", - мечтает bes. "Мы подслушали телефонный разговор hamster82, и получили признание в том, что у hamster82 почти все френды - собственные же виртуалы!" - доносит до сведения публики ju_juleszzz. "Я убила виртуала. Он был активненький, обладал интригующим юзерпиком, барахтался в сообществах, выслушивал комплиментики" - признается mirian. "Я, виртуальный пользователь rabinovich, обязуюсь в течение шести-восьми часов (во всяком случае, не меньше четырёх) не писать и не размещать в ЖЖ никаких стихотворений, рассказов, лирических зарисовок, романов и тому подобных буквенных формообразований", - пишет виртуальный пользователь rabinovich и призывает все других пользователей последовать его примеру. "Я создала себе сто виртуалов и сделала для них всех сообщество!" - делится своей радостью esterita. ligreego доходчиво объясняет, что такое виртуалы и зачем они нужны:

Это когда у тебя начинается раздвоение (троение-четверение)личности, и ты заводишь себе например еще один (2, 3, 4) ЖЖ. Называешь себя Машей, придумываешь про нее все-все, начиная от биографии и заканчивая цветом трусов. И начинаешь думать и писать как она". С какой целью? Потому что таким образом можно "проявлять различные грани своего я, один виртуал рисует, другой поет.

Другая из распространенных причин создания виртуалов - невозможность искренности в публично-коммунитарной среде русского ЖЖ. Писатель Житинский (maccolit) как-то воскликнул:

Три четверти того, что возникает в моей голове, я не могу себе позволить записать в ЖЖ по причине "несоответствия" возрасту и положению, непристойности, стыдливости, жены, детей, неуместности, глупости, тотального идиотизма, жалости к людям и презрения к себе.

Остается то, что записывать вообще не нужно.

В ответ доброжелатели посоветовали ему "завести виртуала или писать в приват".

Но виртуалы не всегда безобидны. "Юзер rykov создал нескольких виртуалов, которые от моего имени пишут разные гадости в комментах", - сообщает another_kashin. "Один виртуал глумится над всем сообществом ru_designer", - негодует alex-and-r. Взрыв общественного негодования вызвал случай, когда один популярный пользователь стал распространять в ЖЖ слухи о смерти дочери другого пользователя, мстя ему за нанесенную обиду.

Нередки и случаи похищения идентичности. Чаще всего для этого создаются клоны, т.е. пользователи, имя которых похоже на имя клонируемого, к чему обычно добавляется использование того же "юзерпика" [от англ. "userpic", "user's picture" - "картинка пользователя", визуальный идентификатор пользователя ЖЖ наряду с псевдонимом. - Е_Г.] и имитация стиля "оригинала". Клон может иметь свой журнал или оставлять отзывы в других журналах, вводя в заблуждение читателей, по невнимательности отождествляющих клона с оригинальным автором. Клон может использоваться как для беззлобной насмешки, так и как мощное орудие виртуальной войны. Рассмотрим несколько примеров клонирования в ЖЖ.

Миша Вербицкий, математик и сетевой публицист, в прошлом - активный деятель Юзнета, собиратель разнообразных архивов, редактор сетевых изданий экстремистской направленности "End of The World News", "Север" и "антикультурологического еженедельника:Ленин:". Творчество Вербицкого отличается стилистическим однообразием, фиксацией на образах "телесного низа", нецензурной бранью, призывами к насилию и убийствам, использованием порнографических картинок и собственных абстрактных рисунков в качестве иллюстраций и особенностями графики текста. Формальная модель дискурса Вербицкого проста и легко поддается имитации. Проблема, однако в том, что пародию трудно отличить от оригинала, который сам по себе пародиен.

Стереотипное воспроизведение одного и того же набора реакций, идей, цитат и стилистических приемов дало основание говорить о перерождении человека Вербицкого в Робота Вербицкого (по аналогии с Роботом Дацюком) задолго до появления ЖЖ (Нечаев, 1999). В ЖЖ, однако, эта метафора была реализована: появился клон Вербицкого (tipharet) с пользовательским именем, лишь на одну букву отличающимся от оригинала (tiphareth). Журнал клона комбинирует в произвольной последовательности цитаты из журнала оригинала и представляет собой точную, до гиперреализма, его имитацию.

Историки это такие люди... When I fuck you
I tell you the story. Убивать, убивать, убивать
Срать и гадить. Расстреливать и воскрешать.
И опять расстреливать. Вообще, пока здесь не будут
ежедневно убивать по одному журналисту, депутату,
банкиру, диджею -- Россия не будет великой.
(thipharet, 10.01.2005)

Журнал Вербицкого (и некоторых других пользователей) был закрыт администрацией LiveJournal в июне 2005 года после акции "убей НАТО!", что спровоцировало бурные дискуссии о свободе слова в ЖЖ и отток некоторой части пользователей на альтернативные блог-сервисы.

Второй случай - клонирование r_l. Под этим пользовательским именем известен в Живом Журнале (и за его пределами) Роман Лейбов - тартуский литературовед и литератор, один из пионеров русского Интернета и "отец-основатель ЖЖ" [см. подробнее: Gorny, 2004]. В июле 2004 года некто завел ряд дневников с похожим пользовательскими именами (r__l, r_l_, r_1 и т.д), взял в качестве "юзерпика" используемый Лейбовым автопортрет, и начал писать от его имени оскорбительные реплики в другие журналы, используя при этом цитаты из самого Лейбова, который порой не чурался юзнетовской стилистики. Вскоре подделка раскрылась. Часть пользователей выступила в защиту Лейбова, другие злорадствовали. Лейбову предлагали обратиться за поддержкой в abuse team [конфликтная комиссия, разбирающая жалобы пользователей LiveJournal. - Е_Г], но он поступил иначе: на время заморозил свой дневник, а после перевел в режим "только для друзей". Параллель с Дацюком и контрпараллель с Воробьевым в комментариях не нуждается. В теоретическом плане заметим, что клоны как разновидность ВЛ являются реализацией процедуры моделирования чужого "я" через копирование, однако точность этого копирования и его функции могут варьироваться. В описанном случае копирование было селективным (из всего корпуса текстов отбирались только ругательства), и выполняло скорее пародийную функцию. Как бы там ни было, хотя клоны были впоследствии дезактивированы, Лейбов к публике так и не вернулся: тень сделала свое дело - заставила отступить в тень реального человека

Иногда, впрочем дело решается иначе. Так, администрация LiveJournal закрыла эккаунт пользователя fuga, который вел дневник от лица упоминавшегося уже Алексея (Лехи) Андреева. Это произошло по требованию последнего, "в котором он указал, что дневник является фальсификацией посторонних лиц, несанкционированно использующих его имя и материалы из авторских обозрений Time O'Clock (ТОК)" (Анисимов, 2002). Примечательно, что в интервью по этому поводу Андреев противопоставил виртуалов ЖЖ виртуальным личностям раннего русского веба, отдав последним решительное преимущество (там же):

Пример со мной был не первый и не единственный. Я видел, как там люди используют чужие имена, чужие фотографии... Есть дневники Ленина, Путина и других. Но каких-либо действительно ярких виртуальных личностей, какими были первые виртуалы Рунета, вроде Кати Деткиной, я пока в ЖЖ не видел.

Зачастую виртуалы часто воспринимаются как помеха, требующая устранения, не только индивидуальными пользователями, но и целыми группами. Так, в период "оранжевой революции" на Украине, в сообществе 2004_vybory_ua велась борьба людьми, ведущими несколько журналов под разными именами. Показательно объявление в сообществе girls_only: "В связи с увеличением количества участников (и виртуалов), и, для того, чтобы облегчить работу смотрителя комьюнити по обработке запросов на вступление: для того, чтобы вступить в комьюнити, вам требуется заручиться поддержкой юзера женского пола, который уже состоит в сообществе".

Виртуалы обрастают фольклором. Так, пользователь suavik придумал такую страшилку: "Заходит девочка в жж, и видит, что она виртуал другой девочки, настоящей".

Заслуживает упоминания к контексте разговора о Живом Журнале и явление развиртуализации - встречах "в реале" пользователей, известных друг другу лишь по интернету (любой пользователь в этом смысле приравнивается к виртуалу - в полном согласии с "принципом Житинского"). Традиционное место таких встречи московских ЖЖистов, - клуб О.Г.И. и исторически смежные с ним заведения (сеть ресторанов Пироги, клуб "Билингва" и т.п.)

Какие виртуалы наиболее популярны в ЖЖ? Беглый анализ показывает, что это либо те, кто хорошо пишет, либо те, кто хорошо описан. Неудивительно, что лидерами по количеству друзей-подписчиков в ЖЖ оказываются профессиональные писатели: Сергей Лукьяненко (doctor_livsy, 4779 друзей), Дмитрий Горчев (dimkin, 4685 друзей), Алекс Экслер (exler, 3604 друга), Макс Фрай (chingizid, 3392 друга) [Данные на 4 августа 2005 - Е.Г.] и др. Однако удачно созданные образы, несовпадающие с авторами (т.е. виртуалы в строгом смысле) успешно с ними конкурируют. В качестве примера можно привести дневник Скотины Ненужной, писавшийся от лица зловредного кота с рефреном "Нассал под кресло. Отлично!", приобретшим статус ЖЖ-шной присказки. Художественный мир Скотины довольно быстро исчерпался и в сентябре 2004 года дневник формально прекратил свое существование. Тем не менее, полгода спустя у Скотины сохранялось 1755 подписчиков-читателей, и дневник оставался одним из самых популярных в ЖЖ, опережая по количеству читателей дневники Носика, Житинского, Лейбова и проч.

Не менее важный фактор - известность моделируемой личности. Отдельная категория ВЛ в ЖЖ - имперсонации знаменитоствей. Одно время по два своих стихотворения в день (одно утром, другое вечером) публиковал в ЖЖ Пушкин; на краткий срок появился Набоков, изъяснявшийся то по-русски, то по-английски; спекулянт и филантроп Джордж Сорос делился своими взглядами на жизнь; опальный олигарх Ходорковский постил репортажи из тюремной камеры. Разумеется, присутствует и Путин; хотя и в виде rss-трансляции, зато сразу в нескольких версиях: как Владимир ВладимировичTM и как Резидент Утин. (Заметим в скобках, что идея виртуальной сущности политических фигур, которые существуют в медийном пространстве и, соответственно, могут подвергаться манипуляциям как медийные объекты, была введена в массовый обиход романом Пелевина [1999] "Generation П"). Клонирование популярных пользователей ЖЖ можно рассматривать как частный случай имперсонации знаменитостей. В обоих случаях используется процедура моделирования, однако если в случае клонов преобладает копирование, то в случае персонажей - творческое воссоздание модели. Последнее, впрочем, может распространяться и на пользователей Живого Журнала. Отметим в этой связи римейк Булгаковского "Мастера и Маргариты", действие которого перенесено в наши дни, и персонажами которого являются популярные деятели ЖЖ. Впрочем, ничто не ново под Луной: и переписывание классики, и введение интернетовских персонажей (включая виртуалов) в художественные произведения - практика, можно сказать, устоявшаяся. Примером первого может служить проект "Маргарита и Мастер" Александра Малюкова и Александра Ромаданова (1997), примером второго - роман "Паутина" Мерси Шелли (2002), а примером совмещения первого и второго - роман братьев Катаевых "Бодался теленок со стулом" (1999-2000) [О романе братьев Катаевых и переписывании (клонировании) русской классики в современной русской литературе см.: Абрамович (2001) - Е.Г.]. Эти произведения, где виртуальные персонажи становятся персонажами литературными, а авторы оказываются виртуальными личностями - наглядный пример конвергенция изящной словесности и киберпространства, виртуальных личностей и литературных персонажей.

Развитие жанра ВЛ в рамках Живого Журнала в целом можно определить как экстенсивное: новых моделей конструирования почти не возникает, но ведется массовая разработка старых. Из принципиальных инноваций можно, пожалуй, отметить проект Максима Кононенко (mparker) "Владимир ВладимировичTM", который начался в ЖЖ и обрел невиданную для блога популярность и коммерческий успех. Ироническое изображение президента РФ и его окружения, и ежедневные комментарии на злободневные события в рамках виртуальной реальности российской жизни - художественный проект, которому нет прямых аналогов в предшествующем развитии жанра. Однако основное значение ЖЖ - в появлении "Generation Ж", громадного по составу сообщества пользователей, отличающегося высокой степенью связанности. Виртуальность пользователей варьирует в широких пределах - от полной идентификации (с указанием реального имени, наличием биографии и контактов для связи) до практически совершенной анонимности (особенно характерной для "наблюдателей", которые сами мало что пишут). ВЛ как творческая форма развивается в промежутке между этими двумя полюсами.




Заключение

ВЛ в русском Интернете является выделенным жанром творчества. В отличие от англоязычного интернета, этот жанр был осознан в качестве такового и легитимизирован наличием соответствующей категории в крупнейшем русском конкурсе онлайновой литературы.

ВЛ типологически связана с представлениями об иллюзорных или искусственно созданных личностях, обладающих той или иной степенью свободы воли. Ближайшим литературными аналогами ВЛ являются персонаж и лирический герой. Однако ВЛ не есть чисто литературный феномен; возможность взаимодействия разных ВЛ в рамках единого мира (киберпространства) является отличительным признаком этой формы творчества.

Развитие ВЛ как жанровой формы в русском Интернете, можно объяснить действием ряда факторов. Во-первых, возможностью анонимного построения идентичностей, предоставляемого электронной средой. Эта черта является общей для интернета, однако в русском Интернете она была реализована специфическим образом.

Во-вторых, появлением в период становления русского Интернета ярких образов ВЛ, объединявших качества литературного персонажа (описание) с непосредственной активностью в Интернете (прямое действие) и реализовывавших принципы игры и мистификации. Пример оказался заразительным и повлек за собой цепную реакцию. Развитие жанра определялось процессами подражания и соперничества. Первое означает воспроизведение готовых моделей, второе - желание их превзойти. Совместное действие механизмов подражания и отталкивания вело к модификациям жанра и к рефлексии над его природой.

В-третьих, развитию жанра ВЛ способствовали такие тенденции русской культуры как литературоцентризм и персонализм. Первое означает высокую роль литературы и письменного слова в противоположность слову устному; второе - восприятие социальной действительности скорее в личных, чем безличных терминах и тенденцию к эссенциалистскому взгляду на природу личности. Появление таких персонажей как Мухин или Деткина могло быть случайным, однако они вряд ли бы обрели массовую популярность и породили волну подражателей, если бы не вошли в резонанс с культурными моделями, разделяемыми пользователями.

Для порождения ВЛ используются различные процедуры и стратегии репрезентации "я". Наиболее выраженной является стратегия поэтического самоизобретения, однако процедуры самовыражения, самоописания и самоанализа также присутствуют и в некоторых случаях становятся ведущим конструктивным принципом. В дополнение к таксономии автобиографических форм Спенгерманна, мы ввели процедуру моделирования, когда объектом является не свое "я", а "другой", то есть субъективность, внешняя по отношению к субъекту. Так же, как и в случае автобиографии, моделирование может осуществляться в рамках разных стратегий и принимать формы творческого воссоздания, клонирования и анализа. Заметим однако, что четкое разграничение этих форм зачастую невозможно. ВЛ, к какой бы категории они не относились, характеризуются амбивалентностью реального и измышленного, "своего" и "чужого", "я" и "не-я". Так, невозможно с точностью сказать, насколько Мухин есть alter ego Лейбова, а насколько - отдельный от него персонаж. С другой стороны, моделирование чужого "я" в форме клонирования или творческого воссоздания, как в случае Робота ДацюкаTM или Владимира ВладимировичаTM, может отражать личные особенности создателя соответствующей ВЛ.

Конструктивно жанр ВЛ складывается из следующих элементов: собственное имя; биография (хотя бы в виде разрозненных деталей, неважно насколько реалистических - как у Мухина и Деткиной, или фантастических, как у Паравозова и Шелли); характерный, узнаваемый стиль; активность ВЛ в Интернете (наличие собственных текстов или проектов, участие в дискуссиях и т.п.); публикация документов, подтверждающих реальность ВЛ (фотография Мухина с Брежневым и Тито, паспорт Деткиной); материализация (появление в "реальном мире" самой ВЛ, как Мери Шелли на церемонии награждения конкурса "Тенета", или в виде своих представителей, например, Лейбов как личный секретарь Мухина). Обязательным является лишь первый элемент, прочие факультативны.

Динамика жанра ВЛ хорошо описывается моделью литературной эволюции, предложенной Тыняновым, как череда автоматизаций и расподоблений по контрасту. Каждая новая ВЛ имеет тенденцию к отрицанию своих непосредственных предшественников и к использованию в качестве образца более далеких прототипов, или говоря словами Тынянова, ориентируется не на отцов, а дедов. Это обуславливает дискретный характер жанровых изменений: "Не закономерная эволюция, а скачок, не развитие, а смещение". (Тынянов, 1924/1977: 256). Так Деткина отталкивается от своих современников Мухина и Паравозова и стилистически сближается в виртуалами Юзнета, а Мери Шелли, напротив, ориентируется скорее на Мухина и Бабаева через голову Деткиной как своей непосредственной предшественницы. Порождение новых ВЛ стоится на сдвиге функций старых конструктивных элементов. Введение новых элементов и функций, которые черпаются из резервуара культуры - еще один источник развития жанра.



Литература

  • Amabile, T.M. (1996). Creativity in context: update to the social psychology of creativity. Boulder, Colo.; Oxford: Westview Press.
  • boyd, d. (2002). Faceted Id/entity: Managing Representation in a Digital World. Media Arts and Sciences School of Architecture and Planning. Cambridge, MA: Massachusetts Institute of Technology: <www.danah.org/papers/Thesis.FacetedIdentity.pdf>
  • Dibbel, J. (1993). A rape in cyberspace; or how an evil clown, a Haitian trickster spirit, two wizards, and a cast of dozen turned a database into a society. Village Voice, 21.
  • Goffman E. (1956). The presentation of self in everyday life. Edinburgh: University of Edinburgh, Social Sciences Research Centre.
  • Gorny E. (2003). The virtual self: Self-presentation and self-knowledge on the Internet, <www.netslova.ru/gorny/vs.html>
  • Gorny, E. (2004). Russian LiveJournal: National specifics in the development of a virtual community. Russian-Cyberspace.org, <www.ruhr-uni-bochum.de/russ-cyb/library/texts/en/gorny_rlj.pdf>
  • Goriunova, O. (2006) 'Male Literature' of Udaff.com and Other Networked Artistic Practices of the Cultural Resistance. Schmidt, H., Teubener, К., Konradova, N. (Eds.). Control + Shift. Public and Private Usages of the Russian Internet. Norderstedt: Books on Demand. P. 177-197. < www.ruhr-uni-bochum.de/russ-cyb/library/texts/en/control_shift/Goriunova.pdf>
  • Gray C.H. (1995) (Ed.) The Cyborg Handbook. London: Routledge.
  • Gray C.H. (2001). Cyborg Citizen: Politics in the Posthuman Age. London: Routledge.
  • Greene R. (2004). Internet art. New York, N.Y.: Thames & Hudson.
  • Hakken D. (1999). Cyborgs@Cyberspace: An Ethnographer Looks to the Future. New York: Routledge.
  • Haraway D. (1984/1991) A Cyborg Manifesto: Science, Technology, and Socialist-Feminism in the Late Twentieth Century. Simians, Cyborgs, and Women: The Reinvention of Nature. New York: Routledge, p. 149-181.
  • Hayles, K. (1999). How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics. University of Chicago Press.
  • Huizinga, J. (1955). Homo Ludens: A study of the play in culture. London: Routledge and Kegan Paul.
  • Kroeber, A. L. (1944). Configurations of cultural growth. Berkeley: University of California Press.
  • Medaric, M. (1991). Владимир Набоков и роман XX столетия. Russian Literature, 29, pp. 79-100.
  • Miller, W. W. (1960). Russians as people. London: Phoenix House.
  • N., А. Б. (1998). Гуманитарное Измерение (беседа с Романом Лейбовым и Кубом). Internet, 7, <www.gagin.ru/internet/7/6.html>
  • North, M., North, S. and Coble, J. (1997). Virtual reality therapy. Ann Arbor, Michigan: I.P.I. Press.
  • Pfitzmann, A., Kohntopp, M., Shostack, A., et al. (2004). Anonymity, Unobservability, Pseudonymity, and Identity Management - A Proposal for Terminology. Draft v0.21, 3 September, <dud.inf.tu-dresden.de/Literatur_V1.shtml>
  • r_l <Роман Лейбов> (2004). Разговор студентов с А. Гагиным, паравозом и человеком. LiveJournal.com. 3 декабря: <www.livejournal.com/users/r_l/1462391.html>
  • Sinha I. (1999). The Cybergypsies: A Frank Account of Love, Life and Travels on the Electronic Frontier. London: Scribner.
  • Spengemann, W. C. (1980). The forms of autobiography: Episodes in the history of a literary genre. New Haven and London: Yale University Press.
  • Suler, J. R. (1996/1999). Cyberspace as Dream World: Illusion and Reality at the "Palace". Psychology of Cyberspace. <www.rider.edu/~suler/psycyber/cybdream.html>.
  • Suler, J. R. (1996-). "Psychology of Cyberspace". <www.rider.edu/~suler/psycyber/>.
  • Tarde, G. (1895). Les lois de l'imitation: É ;tude sociologique. Paris.
  • Tart, C. T. (1991). Multiple personality, altered states and virtual reality: the world simulation process approach. Dissociation, 3, 222-233.
  • Turkle, Sherry. 1996. Life on the Screen: Identity in the Age of the Internet. London: Phoenix.
  • Адамович, М. (2000). Этот виртуальный мир: Современная русская проза в Интернете: ее особенности и проблемы. Новый мир, 4, <magazines.russ.ru/novyi_mi/2000/4/adamov.html>
  • Андреев, А. (2000) Комплекс Бэтмэна. Обозрение.ру, <chegonet.obozrenie.pomoshnik.ru/issue_3349.html>
  • Андреев, А. (2002). Вебль против худла. Fакел, 3. <www.fakel.org/art.php?id=20&art_id=232>
  • Бабаев, М. (1995). Пенсионер Мухин в паутине Интернета. День за Днем, 6 октября, <www.netslova.ru/mirza/muxin.htm>
  • Бабаев, М. (1996). Мухин On-line. День за Днем, 16 февраля, <www.zhurnal.ru/muxin2.htm>
  • Великанов, А. и Ашуратова, Н. (1999). Один человек - два художника: Андрей Великанов - Намнияз Ашуратова. Guelman.ru, <www.guelman.ru/dva/para4.html>
  • Вернидуб, А. (2006). У языка есть аффтар. Русский Newsweek. 17 (47), <www.runewsweek.ru/theme/print.php?tid=16&rid=215>.
  • Гашкова Е.М. (1997). От серьеза символов к символической серьезности (театр и театральность в ХХ веке). Метафизические исследования. Выпуск 5. Культура. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований при Философском факультете СПбГУ. C. 85-95, <anthropology.ru/ru/texts/gashkova/metares05_05.html>
  • Горный Е., Литвинов, В. и Пильщиков И. (2004) Русская виртуальная библиотека. Мир ПК - диск. № 12. Люди и компьютеры. История в лицах, <www.rvb.ru/about/meta/2004_12_mir_pk.htm>
  • Горный, Е. (1999). О гестбуках. Internet, 15, <www.netslova.ru/gorny/eg_gb.html>
  • Горный, Е. (2000). Летопись русского Интернета: 1990-1999, <www.netslova.ru/gorny/rulet/>
  • Горный, Е. (2001). Видение Мирзы: К юбилею творческой деятельности М.Бабаева, Русский журнал, <old.russ.ru/netcult/20010224_gorny.html>
  • Горный, Е. (2004). Онтология виртуальной личности. Бытие и язык: Сб. статей по материалам международной конференции. Новосибирск: Новосибирский институт экономики, психологии и права (Новосибирский классический институт); Новосибирское книжное издательство. С. 78-88, <www.netslova.ru/gorny/selected/ovl.html>
  • Горный, Е. и Ицкович, Д. (1997) Интернет как нравственная проблема. Zhurnal.ru, 21 февраля, <www.zhurnal.ru/news/drevnosti/news9-1.htm>
  • Горный, Е. и Шерман, А. (1999a) Александр Гагин. Инфократия, <www.guelman.ru/obzory/nosik.htm>
  • Горный, Е. и Шерман, А. (1999b) Антон Носик. Инфократия, <www.guelman.ru/obzory/nosik.htm>
  • Горный, Е. и Шерман, А. (1999c) Роман Лейбов. Инфократия, <www.guelman.ru/obzory/leibov.htm>
  • Группа товарищей (1998). Есть много на свете, друг. Вечерний Интернет, 428, <vi.cityline.ru/vi/02sep1998.htm>.
  • Гусейнов, Г. (2005) Берлога веблога. Введение в эрратическую семантику. <www.speakrus.ru/gg/microprosa_erratica-1.htm>.
  • Дацюк, С. (1997a). Как слову бы хотелось отозваться... Культурные провокации, <www.uis.kiev.ua/russian/win/~_xyz/kalinki.html>
  • Дацюк, С. (1997b). Скоморошьи вольности Кати Деткиной: Предшественники и прототипы. Культурные провокации, <www.uis.kiev.ua/russian/win/~_xyz/kat_det.html>
  • Дацюк, С. (1998a). Виртуалография робота "Сергей Дацюк". Культурные провокации, <www.uis.kiev.ua/russian/win/~_xyz/drobot.html>
  • Дацюк, С. (1998b). Интерактивная деперсонализация автора: К проблеме гиперавторства - казус "Робот Сергей Дацюк". Культурные провокации, <www.uis.kiev.ua/russian/win/~_xyz/depersonalisation.html>
  • Делицын, Л. (2005). Диффузия инноваций и развитие информационно-коммуникационных технологий в Российской федерации (неопубликованная рукопись).
  • Евреинов, Н. (1915). Театр для себя, ч. 1, СПБ.
  • Житинский, А. (1997). Виртуальная жизнь и смерть Кати Деткиной. Сетевая словесность, <www.netslova.ru/zhitinski/kadet1.htm>
  • Кузнецов, С. (2000). Поганка современного искусства. Internet.ru, <www.internet.ru/index.php?itemid=52>
  • Кузнецов, С. (2004). Ощупывая слона: Заметки по истории русского Интернета. М.: Новое литературное обозрение.
  • Курицын, В. (1999). КурицынWeekly, 13, 25 марта, <www.guelman.ru/slava/archive/25-03-99.htm>
  • Лебедев, А. (2005). Личное общение, 26 апреля.
  • Малюков, А. и Ромаданов, А. (1997) Маргарита и Мастер <www.ezhe.ru/MiM>.
  • Манин, Д. (1996). РРР! КЛЯ! или Как по-писаному. Zhurnal.ru, 3, <www.zhurnal.ru/3/rrr~1.htm>
  • Мухин М.И. и др. (1996a). Отредактированный транскрипт онлайновой встречи с Май Иванычем Мухиным, организованной в честь его 79-летия Zhurnalом.Ru. Zhurnal.ru, <zhurnal.ru/transcripts/muxin_tr.htm>
  • Мухин, М. И. (1996b). Safe Soft. Zhurnal.ru. N 2, <www.zhurnal.ru/2/soft.htm>
  • Мухин, М. И. (1997a). Перелетные мухи: Еженедельные обозрения Повсеместно Протянутой Паутины в Zhurnal.Ru. Zhurnal.ru, <www.zhurnal.ru/muxi>
  • Мухин, М. И. (1997b). /МЕ МУАРЫ: Старейший деятель русского Интернета рассказывает удивительную историю своей жизни и о своих путешествиях по Сети. Zhurnal.ru, <www.zhurnal.ru/muxi/memo>
  • Мухин, М.И. (1997c). Великолепный Мирза. Zhurnal.ru, <www.zhurnal.ru/muxi/memo/mirza.htm>
  • Нечаев, С. Робот Вербицкий (1999). Иначе, <www.inache.net/virtual/rob_ver.html>
  • Носик, А. (1997a) На чистую воду. Вечерний Интернет, 56, 17 февраля, <www.cityline.ru/vi/17feb1997.htm>
  • Носик, А. (1997b) Повторение пройденного. Вечерний Интернет, 57, 18 февраля, <www.cityline.ru/vi/18feb1997.htm>
  • Носик, А. (1997c). Не жу-жу, но муму. Вечерний Интернет, 76, 9 марта, <vi.cityline.ru/vi/09mar1997.htm>
  • Носик, А. (1997d). Электронный Дацюк. Вечерний Интернет, 333, 6 декабря, <vi.cityline.ru/vi/06dec1997.htm>
  • Носик, А. (1997e). Робот Мафусаилович Простоспичкин. Вечерний Интернет, 336, 10 декабря, <vi.cityline.ru/vi/10dec1997.htm>
  • Пелевин, В. (1999). Generation "П". М.: Вагриус.
  • Тынянов Ю. Н. (1977) Литературный факт. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука. С. 255-270.
  • Фрай, М. (1999) О романе Мэри Шелли и Перси Шелли "Паутина". Знание - сила, 9-10, <www.znanie-sila.ru/online/issue_584.html>
  • Фридман, Ю. Дмитрий Вулис, Ph.D., и Пользователь Красная Шапочка. Русский Журнал, <old.russ.ru/journal/netcult/98-08-18/fridmn.htm>.
  • Шелли, М. (1997). Обзор обозревателей (пособие для бедных, но благородных девиц, вышедших погулять в Интернет, но не желающих отдаваться первому встречному), fuga.ru, <www.fuga.ru/shelley/obzobz.htm>
  • Шелли, М. (2002). Паутина. СПб: Амфора. <www.fuga.ru/shelley/pautina/pautina.htm>
  • Шелли, М. (2004). 2048. fuga.ru, <fuga.ru/shelley/2048>
  • Шеповалов, Д. (2002). Интервью с Мэри Шелли [для журнала "Хакер"]. fuga.ru, <www.fuga.ru/articles/2002/02/mary-haker.htm>
  • Экслер, А. (2000) Записки жены программиста: выставка (окончание), exler.ru. <www.exler.ru/ezhe/21-04-00.htm>.



© Евгений Горный, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2007-2024.




Словесность