Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




НА  СЕРОМ  ФОНЕ


Люди были маленькие и почти без рук - они не могли ни до чего дотянуться в мире больших пространств. У них были хрупкие кости и тонкая розовая кожа. Волос не было, только беловатый прозрачный пушок, который светился бы на солнце, если бы небо не было затянуто прорезиненной серой тканью. Человечки передвигались по скользкому блестящему полу застенчиво боком, а от волнения их тела начинали вибрировать. Единственное, что могло бы быть их гордостью, если бы они помнили, что это такое, - глаза, огромные, обитые изнутри синим бархатом и стыдливо прикрытые ресницами.

Кому-то, наверное, смешно думать о них, но посмотрел бы он на свое отражение в их глазах - что бы он увидел?

Двое таких вот, мягких и дрожащих, сидели, стараясь не свалиться, на футуристически плавном изгибе из металла. Кто-то, конечно же, удивится, сказав: "Это причудливая фантазия - посадить их рядом, мы же знаем, что они одиноки". Но такое нельзя придумать, это может лишь присниться во сне, значит, это правда.

Их кожа почти и не кожа вовсе. Сели щека к щеке, и вот они рядом, а между - никаких преград. Потому-то каждый вскоре почувствовал, каким путем по сосудам другого течет запыленный кислород цивилизации. Это было неожиданное ощущение - подстраиваться под чужой ритм дыхания - такое ощущение, которое они могли бы назвать благом, если бы оно было им ведомо. Сердца забились в унисон часто и гулко, их хорошо было видно на просвет сквозь тонкие тела. И вот тогда-то, тогда-то они и закрыли свои глаза впервые не ОТчего, а ДЛЯ чего.

Они наслаждались дымом своего видения. Холодные перила превращались под ними в древесную ветку, осязалось благоухание живых цветов. Они вспомнили, что когда-то их обнаженные тела были покрыты золотистой шерсткой, а их глаза умели не только поглощать тьму, но и излучать свет. Сияли их робкие улыбки, и весело, ярко искрилась умиленная роса на ресницах, отражая солнечный свет...

Они не услышали бы ничьего смеха, даже открыв глаза, хотя они тоже знают, что нельзя жить мечтой. Они думали о том, как больно решать вопрос о настоящем и, тем более, будущем, когда вокруг тебя сплошь металлические перила и бетон, а за огромными окнами необозримые пространства, от которых хочется отвести взгляд... Но температура пружинистых комочков, своим биением сотрясающих их тела, была так высока, что серая ткань, заменяющая небо, порвалась со счастливо нелогичным треском.

И с неба спустился молочный шар. Можно было бы сказать "жар", но некоторые чудеса нельзя называть вслух, можно только на ушко шепотом: "шар...". Они смотрели на него и не могли вымолвить ни слова, хотя и прежде не отличались болтливостью. Они только крепче прижимались друг к другу пылающими щеками, а сладкий запах одурманивал сознание, смешивал мысли, которые останавливались, завязнув в густой ослепляющей достоверности.

Чем безогляднее растворялись и плавились они друг в друге и в чувстве, тем ниже опускался шар, тем теплее и светлее становилось вокруг них, тем слабее становились мышцы и медленнее мысли. Ах, как хотелось им опять закрыть глаза и только улыбаться и улыбаться благодарно!..

Сознание бултыхалось, пытаясь бороться. Кровь носилась по сосудам с небывалой скоростью, но легким все равно не хватало кислорода. Шептал убаюкивающий голос: "Ах, дыши молоком, вокруг все станет белым и чистым, только доверься..."

Но маленький человечек с усилием удерживал глаза открытыми. Сдвинув брови, он пытался посмотреть вверх, что ему, конечно, не удавалось, но он, скрывая стон, сжимал маленькие зубы. Рывок - разодралась тонкая кожа на месте соединения. На его теле зияла длинная рана, но он, не оглядываясь, убегал, уходил, уползал в сторону. Все его мякенькое тело трясло, как от разрядов электрического тока, ноги гнулись во все стороны и с трудом отрывались от земли, чтобы сделать шаг, в голове кипело, глаза, закрывай их, не закрывай, уже ничего не видели.

Он отбредает, дрожа и тяжело дыша, и садится неподалеку на знакомую и безопасную металлическую дугу перилл. Он жестом просит ничего ему не говорить, хотя вокруг и так безучастное молчание. Он все сам знает и понимает, ведь, хоть он и похож на дитя, в его большие глаза успело многое упасть. Вот только он одного не может понять: как из синих глазок его, такого маленького и незаметного, могут литься и литься безудержные соленые ручьи...

Он говорит себе твердо, и впервые слышен его тихий голос: "Было бы лучше, если бы этого не было бы. Нет, слишком много "бы", просто: ничего не было".




© Варвара Глебова, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2007-2024.




Словесность