Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ТРИ  "РЕВИЗОРА"  ИЛИ  ЗАГАДКА  БОБЧИНСКОГО


Очень многие разговоры о русской литературе всегда логично начинать с "Ревизора" Н.В. Гоголя - произведения "базового" как для русской литературы так и, в особенности, для русской драмы. "Ревизор" занимает настолько важное место в "коллективном бессознательном" нашей культуры, что можно назвать как минимум еще две русских комедии, являющиеся в значительной степени разработками гоголевского сюжета. Речь идет о пьесе А.Н. Островского "На каждого мудреца довольно простоты" и пьесе Н.Э. Эрдмана "Самоубийца". Все три комедии - "Ревизор", "На каждого мудреца" и "Самоубийца" - относятся к "первому ряду" произведений русской театральной литературы. Все три пьесы очень любимы театрами, их ставят и самые известные сценические коллективы, и менее известные, все три пьесы были в разное время превращены в кино- и телефильмы. Однако до сих пор, кажется, еще никто в литературоведении не анализировал подробно сходство сюжетов этих трех едва ли не главных комедий русского театрального репертуара. По сути, все три комедии оказываются вариантами разработки одного и того же сюжетного мотива.

Важнейший момент сходства трех комедий совершенно очевиден: главный герой этих пьес вольно или невольно выдает себя не за того, кто он есть на самом деле, и водит за нос остальных персонажей. Хлестаков у Гоголя выдает себя за мнимого ревизора, Подсекальников у Эрдмана выдает себя за мнимого самоубийцу, ну, а что до "мудреца" Глумова у Островского, то он использует для разных партнеров целый набор разных масок. Этот обман является во всех трех комедиях главной пружиной сюжета, и в соответствии с этим, сходны названия трех комедий. Названия этих пьес - это названия тех ролей, которые пытаются играть главные герои. Хлестаков играет ревизора в комедии "Ревизор", Подсекальников играет самоубийцу в комедии "Самоубийца". Название комедии А.Н. Островского несколько пространно, но в нем потенциально таится та же краткость, и этот потенциал реализуется при постановке этой пьесы московским театром "Ленком". В постановке Марка Захарова спектакль получает название "Мудрец" - таким образом, шероховатости в тенденции сглаживаются, и мудрец занимает причитающееся ему место в одном ряду с ревизором и самоубийцей.

Ни в одной из пьес обманная личина не надета на персонажа до начала действия, то есть ни одна из пьес не начинается так, чтобы главный персонаж уже давно считался бы "ревизором". Нет, самообман остальных действующих лиц начинается вместе с действием комедии, собственно, пьеса начинается с акта самообмана, пьеса начинается с того, что действующие лица неожиданно для себя открывают, что главный герой - оказывается ревизор, самоубийца, или "замечательный молодой человек".

Конгломерат действующих лиц во всех трех драматических произведениях имеет одинаковую структуру. В центре - главный герой, скрытый маской. Все остальные персонажи пытаются с выгодой для себя использовать мнимые, обманные свойства центрального персонажа. Во всех трех пьесах практически не найти действующего лица, которое бы осталось равнодушным к тем мнимым возможностям, что открывает перед ними "ревизор". Более того - использование этих возможностей сплачивает действующих лиц, и во всех трех пьесах возникает как бы коллектив по совместному использованию человека в маске, можно даже сказать "акционерное общество по эксплуатации ревизора (мудреца, самоубийцы)".

У этого акционерного общества имеется президент, у разработчиков" есть лидер. В "Ревизоре" это - Городничий. В "Мудреце" имеется лидерство Крутицкого, лидерство не вполне явное, и все же все остальные персонажи признают его превосходящее социальное положение, он выше всех других чином, да и Островский называет его "очень важным господином", в то время как дядя Глумова Мамаев - просто "богатый барин". К тому же, в сюжетных линиях пьесы он более чем кто либо достоин называться узловым персонажем - на своего дядюшку Мамаева Глумов выходит главным образом ради того, что бы тот познакомил его с Крутицким, Крутицкий рекомендует Глумова Турусиной, Глумов выполняет для Крутицкого литературную работу, он надеется на его рекомендации, для Городулина он пишет критику трактата Крутицкого и так далее.

В "Самоубийце" лидер раздваивается, с одной стороны имеется директор тира Калабушкин как импресарио самоубийцы, с другой стороны - "профессиональный интеллигент" Гран-Скубик как его главный "покупатель". Впрочем, в "Ревизоре" слуга Хлестакова Осип также иногда выступает как импресарио ревизора.

В каждой из трех комедий есть пара - обязательно пара - женщин, которые претендуют на мужское внимание главного героя. У Гоголя это - жена и дочь Городничего, Анна Андреевна и Марья Антоновна, у Островского это Мамаева и Машенька, у Н.Э.Эрдмана это Клеопатра Максимовна и Раиса Филипповна. При этом дополнительное структурное сходство пьес Гоголя и Островского заключается в том, что одна из двух женщин - соответственно Анна Андреевна и Мамаева - обязательно уже замужем, и потому на многое претендовать не может, в то время как другая (Марья Антоновна у Гоголя, Машенька у Островского) - наоборот, должна выйти замуж за мнимого героя. Соответственно, в обеих пьесах появляется тема ревности замужней женщины к невесте. Соответственно в конце пьес, после разоблачения главного героя возникает тема расстроенной свадьбы. У Эрдмана тема брака не возникает (Подсекальников уже женат), но, тем не менее, одна из женщин-претенденток (Раиса Филипповна) обгоняет другую, успев уединиться с героем "попить кофе".

И еще один момент сходства. У мнимых ревизоров всегда есть ассистенты. У Хлестакова - слуга Осип, у Глумова - его мама, Подсекальникову в меру возможностей ассистирует и жена, и теща, но самое главное - у него появляется неведомый для 19 века тип помощника - импресарио Калабушкин, человек, который буквально за деньги продает возможности морального использования самоубийцы.

Все три пьесы завершаются внесением на сцену документа, призванного разоблачить главного героя. Особенно велико сходство между "Ревизором" и "Мудрецом" - в нем на сцену вносится, во-первых - документ, написанный самим главным героем, во-вторых - документ в котором тот дает характеристики остальным героям пьесы, и наконец, документ у главного героя украденный. Тройное сходство сюжетного хода позволяет думать о сознательном заимствовании. В "Ревизоре" на сцену выносят перехваченное почтмейстером письмо Хлестакова к Тряпичкину, в "Мудреце" - украденный тетушкой дневник Глумова. Еще сходство: в обоих этих документах данные персонажам характеристики, в сущности, разделяются каждым из них - но только в отношении других, а не самого себя. Вполне возможно, что общим источником для этого сюжетного ходя является "Мизантроп" Мольера - там, в конце пьесы вносят письма героини, в которых она дает нелестные характеристики всем своим поклонникам. В "Самоубийце" ситуация немного иная, там приносят предсмертную записку настоящего самоубийцы, свидетельствующую, что игра в самоубийство - вовсе не невинная забава. Эта записка имеет аналогию с запиской, в конце "Ревизора" присланной Городничему настоящим ревизором. Опять прямые аналогии: "Ревизор" кончается вестью от настоящего ревизора, "Самоубийца" - вестью от настоящего самоубийцы, и получение этих вестей приводит к финальной Немой Сцене.

Вообще, в "Самоубийце" содержится целый ряд прямых и сознательных отсылок к "Ревизору". Курьер Егорушка пишет анонимки, и вместо того, чтобы подписаться по обычаю этого жанра "группа товарищей", подписывается "тридцать пять тысяч курьеров". Завершается пьеса заимствованной у Гоголя "немой сценой". Примечательно также то, что в обеих пьесах коллектив "разработчиков" ревизора имеет как бы отраслевую структуру. У Гоголя это естественно - персонажи являются городскими чиновниками, каждый из которых соответствует той или иной отрасли управления, они представляют ведомства юстиции (судья), просвещения (Хлопов), здравоохранения (Земляника), почты (Почтмейстер) и так далее. Но и у Эрдмана явившиеся к самоубийце люди тоже играют роли "послов" своих отраслей и социальных секторов - к Подсекальникову приходят представители Интеллигенции, Торговли, Литературы, Религии, и Любви.

Но, пожалуй, главная аналогия - в ключевых сценах обеих пьес. Ключевая сцена "Ревизора" - так называемая сцена вранья, застолье в доме Городничего, во время которого главного героя заносит, он говорит все, что хочет, и, в частности, демонстрирует свое запанибратство с властью, говорит, что его назначали заведовать департаментом, что его Государственный совет боится, что скоро его назначат главнокомандующим. Аналог этой сцены существует и в "Самоубийце". Там тоже есть застолье в ресторане, где герой тоже поддается воодушевлению, порожденному его маской, и начинает говорить необычные, смелые вещи. И также во время этого застолья герой эпатирует остальных легким отношением к высшей власти, звонит в Кремль и говорит, что Маркс ему не понравился.

Обратим внимание: по ходу анализа нами были обнаружены мотивы, общие для всех трех комедий, были также обнаружены парные сходства как между "Ревизором" и "Самоубийцей", так и между "Ревизором" и "Мудрецом", но не было обнаружено парных аналогий между "Мудрецом" и "Самоубийцей". Учитывая, какое важное значение для всей русской литературы имеет комедия Гоголя, можно смело сказать, что "Мудрец" и "Самоубийца" - это ремейки "Ревизора".

Что же, Гоголь - писатель более, чем уважаемый, и нет ничего удивительного, что он задал некий стандарт для последующих драматургов. Однако, доминирование "Ревизора" относится только к формально-композиционному аспекту. Идейное содержание двух позднейших комедий существенно отличается от содержания "Ревизора", так, что даже имеется соблазн сказать, что за период времени, прошедший между Гоголем и Островским, в русский культуре произошел некий сдвиг в понимании человеческой природы.

Согласно известному афоризму, вся русская литература вышла из гоголевской "Шинели". "Шинель" - повесть о маленьком человеке. В "На каждого мудреца довольно простоты" ясно показано, что комплексами маленького человека могут обладать и большие, обремененные чинами и состоянием люди.

Общая структура сюжета "Мудреца" и "Самоубийцы" выросли из "Ревизора", однако персонажи в этих двух поздних комедиях выросли из одного конкретного персонажа "Ревизора", причем из персонажа второстепенного и малозаметного - из Бобчинского. Все, кто по пьесе приходит с прошениями к Хлестакову, надеются на те или иные материальные выгоды, надеются воспользоваться его мнимой властью. И только Бобчинский приходит с просьбой странной, наивной и даже экзистенциальной - он хочет при посредстве Хлестакова быть отраженным в сознании других людей, он не хочет от сановников и царя милостей, но он хочет, чтобы они знали о его существовании, можно сказать, что здесь перед нами особого рода чистое экзистенциальное тщеславие, лежащее в основе всякого конкретного социального тщеславия. Все персонажи "Мудреца" и "Самоубийцы" - это Бобчинские, они хотят от своих мнимых ревизоров не материального, но лишь морального удовлетворения. В "Мудреце" они хотят доказательства реальности своих идеалов, добиваясь, чтобы кто-то еще разделил их, в "Самоубийце" они хотят, чтобы реальность этих идеалов была подтверждена совершенным во имя них самоубийством.

Школьные учебники литературы обычно трактуют персонажей "Мудреца" в духе чиновников из "Ревизора", в духе корысти, а виновата в этом всего лишь одна финальная фраза Крутицкого в адрес Глумова: "А ведь он, все-таки, господа, что ни говори, деловой человек". Выясняется, что Глумову готовы простить все его прегрешения ради того, что он "деловой человек". Так утверждает сам автор устами своих персонажей - зачем же сомневаться? Примером такого характерного для советского литературоведения бездумного следования логике одной реплики вопреки логике всей пьесы может служить клишированное заявление М.Л. Штейна: старики простили Глумова - и "Это свидетельствует о том, что они правильно понимают свои интересы. Глумов, который смеялся над ними, нужен им" 1 . Секрет, однако, в том, что эта фраза Крутицкого абсолютно не соответствует всему предыдущему содержанию пьесы. Разве всех кто использовал Глумова хотя бы в малейшей степени интересовали его деловые качества? Нет, скорее к его достоинствам относились мнимые наивность и неделовитость. Это "акционерное общество по эксплуатации Глумова" состояло прежде всего из очень немолодых людей, которым был необходим молодой человек, чтобы почувствовать себя чуть более молодыми и не выброшенными из жизни. Этот молодой человек должен разделять их консервативные взгляды - а в пьесе дана целая иерархия консерватизма, есть дядюшка - просто политический консерватор, есть Крутицкий - политический реакционер, чьи взгляды граничат с бредом, и наконец есть Турусина, чьи взгляды по шкале консерватизма находятся уже ниже консерватизма политического, находясь в сфере народных верований и архаичной религиозности; далее - этот молодой человек должен соглашаться и поддакивать, должен позволять себя поучать, должен стоять навытяжку; наконец этот молодой человек должен воплощать собой сам идеал хорошего, правильного с их точки зрения молодого человека. Тетушке Мамаевой нужно, чтобы ее любили молодые люди, Городулину нужен спичрайтер, Крутицкому - "литературный негр". Причем здесь деловые качества? Вот, благодаря украденному дневнику выясняется, что идеал стареющих людей рухнул, что любовь поддельна, что уважение лицемерно, что их взгляды никто не разделяет, что в их поучениях никто не нуждается, что добродетельного жениха для племянницы не найти. Как, спрашивается, эту печальную ситуацию могут поправить деловые качества Глумова? Ведь они-то и оказались причиной краха мнимой идиллии.

А школьные учебники разъясняют: безнравственная среда принимает безнравственность своего нового члена. Но где вы у Островского увидели безнравственность? Скорее здесь перед нами разоблачается старческая глупость и ханжество, но не безнравственность, не цинизм и даже не всегда лицемерие - ибо старые люди часто вполне искренне преданны своим предрассудкам, сколь бы ни были они отличны от их же взглядов в молодости. Здесь перед нами скорее сатира в духе Брандта и Эразма Ротердамского, чем в духе Гоголя и Щедрина. Правда, эти старики в молодости грешили, а теперь строят из себя святых - но ведь это естественные свойства возраста, и смеяться над ним пристало только автору "Корабля дураков", а не прогрессивному русскому драматургу 19 века. Возможно, впрочем, что сам Островский в "демократическом ослеплении" не вполне понимал тонкость различия, и естественно предполагал, что смешной старик, который всех поучает и придерживается политически реакционных взглядов, разумеется, безнравственен. Поэтому и появилась это неуместная фраза про делового человека...

В отличие от персонажей "Ревизора", персонажи "Самоубийцы", и особенно "Мудреца", выявляют тоску, которая не может быть понята в пределах мировоззрения, погруженного в плоскую социальность. Бобчинскому необходимо, чтобы в Петербурге о нем знали. Как пишет В.И.Мильдон, Бобчинский "смутным инстинктом" угадывает, что его личное бытие "нуждается в подтверждении извне, в зеркале" 2 . ХХ век понял, что здесь перед нами не случайная прихоть, а могущественный человеческий комплекс, переходящий в болезненную страсть.

Начиная с Бахтина и Лакана лучшие философы Европы говорят о том, как для личности необходим Другой, что Другой нужен человеческому Я для самозавершения, для самоидентификации. Бахтин выразил эти мысли в следующих выражениях:

"Этическая и эстетическая объективация нуждается в могучей точке опоры вне себя, в некоторой действительно реальной силе, изнутри которой я мог бы видеть себя как другого" 3 .

"...я испытываю абсолютную нужду в любви, которую только другой со своего единственного места вне меня может осуществить внутренне... Я по отношению к себе самому глубоко холоден, даже в самосохранении" 4 .

Опыт мировой культуры говорит, что тогда, когда реальность своего существования становится для индивида проблемой, когда он сомневается в нем, то, во-первых, это мучительно и, во-вторых, лекарством от этого мучения, дающим удостоверение реальности является взгляд на индивида со стороны - в зеркало или посредством Другого. Пример такого комплекса - ориентированный на чужие взгляды персонаж новеллы Кафки "Разговор с просителем", который восклицает: "Не было ни одного случая, когда бы я убедился изнутри, что я жив". По мнению Альбера Камю такой кафкианский комплекс - типичное мироощущение романтика: "Он убеждается в собственном существовании только благодаря тому, что видит его отражение на лицах других людей. Они для него - зеркало... Он играет до самой смерти, за исключением тех минут, когда он оказывается наедине с самим собой, без зеркала. Но это означает для денди быть ничем. Романтики говорили о своем одиночестве столь красноречиво лишь потому, что они действительно испытывали его боль - боль нестерпимую" 5 . Ключевая фраза здесь: "Они для него - зеркало". Сравним эту цитату со следующим высказыванием российского философа В.Подороги: "Может быть лишь зеркальное отображение убеждает нас, что мы телесно присутствуем в мире, что наше тело может существовать наряду с другими телами не только в качестве внутреннего образа ("чувства"), которым мы наделены от рождения, но и в качестве внешнего?" 6  Комментируя этот комплекс, психиатр Лэнг пишет: "Люди, которые не могут поддерживать изнутри себя ощущение собственной индивидуальности, или как проситель Кафки, не обладают внутренним ощущением того, что они живы, могут убедиться что они реальные живые личности лишь тогда, когда переживаются как таковые другими" 7 . Запад подходит к этой проблеме через Кафку, а в русской культуре её можно было бы назвать "комплексом Бобчинского".

"Другой" необходим, но столкновение с ним в жизни оборачиваются зачастую горькими разочарованиями, его свойства оказываются неожиданными, и часто неожиданно неприятными. Мечта человека: иметь Другого, но такого другого, который по своим свойствам как бы продолжал наше Я. Дивиденды, которые хотят получит персонажи от разработки Глумова и Подсекальникова - это возможность получить, такого Другого, о котором мечталось, Другого, который уже будет подогнан под их самомнение и самонаблюдение.

Глумов для Крутицкого - бахтинский Другой. Да и самоубийство нужно персонажам Эрдмана для того, чтобы на всё, что им дорого обратили бы внимание Другие. Самоубийство - это самое большое, самое громкое, что может сделать Бобчинский, дабы крикнуть на весь мир: "Есть такой Петр Иванович". Иные предпочитают для этого не кончать с собой, а взрывать динамитом других - но смысл тот же.

Нет никакого лучшего способа утвердить мою человеческую значимость, чем добиться, чтобы мои взгляды, мое мировоззрение, мои мнения, интимные и дорогие фрагменты моей личности были бы разделены другим человеком, воплощены самой жизнью другого человека, ну а в самом радикальном и "замечательном" варианте - стали бы причиной смерти другого человека. Ведь душа другого человека - это целый мир, в котором ты становишься Царем и Богом, в котором твоя жизнь не проходит зря. В одной из повестей В. Пелевина утверждается, что в таком Другом нуждаются не только люди, но и целые государства. В этой повести ("Омон-Ра") герои участвуют в грандиозной фальсификации - бутафорской высадке советских космонавтов на Луне, но при этом от космонавтов требуют, чтобы они действительно верили в то, что они высадятся на Луне. Зачем? Причина этого требования таинственно - но в тоже же время логично и понятно - разъясняется в разговоре с "космическим" политработником.

"Он сказал тогда - "Какая разница, с какой мыслью умрет человек? Ведь мы материалисты". Ты помнишь - я сказал тогда, что после смерти человек живет в плодах своих дел. Но я не сказал тогда другой вещи, самой важной. Запомни, Омон, хоть никакой души, конечно, у человека нет, каждая душа - это вселенная. В этом диалектика. И пока есть хоть одна душа, где наше дело живет и побеждает, это дело не погибнет. Ибо будет существовать это... Достаточно даже одной чистой и честной души, чтобы наша страна вышла на первое место в мире по освоению космоса; достаточно одной такой души, чтобы на далекой Луне взвилось красное знамя победившего социализма. Но одна такая душа хотя бы на один миг - необходима, потому что именно в ней взовьется это знамя..."

Так Бобчинский и Крутицкий мечтали жить хотя бы в одной иной вселенной, а персонажи "Самоубийцы" мечтали, чтобы ради них погибла целая вселенная. Социалистическое краснознаменное государство конечно безнравственно, но как бы ему могли помочь деловые качества его подданных, его космонавтов? Наоборот, их деловитость стала причиной его гибели. Сначала слишком деловые Глумовы научились обманывать дряхлеющего социалистического дракона - как у Островского Глумов научился обманывать его превосходительство Крутицкого, затем дух Глумовых разросся настолько, что привел к разрушению состарившейся империи.

"Ревизор" Гоголя - не просто пьеса, это один из важнейших структурных архетипов всей русской драматургии. Сюжетные ходы "Ревизора" можно найти далеко за пределами трех анализируемых нами комедий. Так, герой "Мандата" Эрдмана - мнимый коммунист, обладатель мнимого мандата, а герой "Бешенных денег" Островского женится, поскольку невеста и будущая теща ложно думают, что он владеет золотыми рудниками. Итак, схема одна, но человеческие страсти, наполняющие эту сюжетную схему, сильно разняться, в зависимости от глубины понимания автором человеческой души и от того, насколько автор ограничивает свою проблематику чисто социальными отношениями. Но если автора интересует Человек - то его внутренние проблемы прорывают плоскость социальности вопреки намерениям автора, и именно на примерах комедий Островского и Эрдмана мы видим, что вечные душевные страдания стоят в подтексте так называемых социальных проблем.



    ПРИМЕЧАНИЯ

     1  Штейн М.Л. Мастер русской драмы. Этюды о творчестве Островского. М., 1973. С. 181-182.
     2  Мильдон В.И. Открылась бездна... Образ места и времени в классической русской драме. М., 1992. С.90.
     3  Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994. C.112.
     4  Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994. C. 128.
     5  Камю А. Изнанка и лицо: Сочинения. М.; Харьков, 1998. С. 287-288.
     6  Подорога В. Феноменология тела. М., 1995. С.170.
     7  Лэнг Р.Д. Расколотое "я". М., 1996. C.126.




© Константин Фрумкин, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Словесность