Воздух - живое существо.
Когда ты
берешь его пригоршнями
теплыми
и
легкими,
пересыпая из одной ладони в другую,
кажется,
что он разговаривает с тобой.
Надо остановиться и прислушаться.
Надо подождать пока затихнут последние шаги
в этом уголке твоей души.
Воздух что-то тихо шепчет тебе на ухо.
Шепчет так,
как будто
в огромных песочных часах
просыпаются последние
крупицы песка,
всеми силами цепляясь за стеклянные стенки
своего будущего.
Ты тянешься перевернуть страницу,
но
воздух наваливается на тебя
всей тяжестью
и
замирает
в
сжатых кулаках
охапкой желтых листьев,
уголком шарфа
и
трамвайным билетом.
Когда ты говоришь с деревьями и птицами,
собирающими
остатки вчерашнего дня в желтой подмерзшей траве
уставшего сквера,
тебе кажется,
что мир меняется в своих деталях.
Вот только что он был карамельный,
словно конфеты "Ежик в тумане" в целлофановой упаковке,
но не успеваешь оглянуться,
как
мир начинает приобретать вкус крови
и ты,
облизывая сухие губы,
опускаешься на землю,
пытаясь разобраться
в стремительном беге крыш и столбов,
в мелькании лиц на промокательной бумаге осеннего неба,
в гуле голосов на магнитофонной ленте трамвайных путей.
Кто-то говорит тебе,
что сладкое вредно для растущего организма,
но ты понимаешь,
что все это
осталось в той - прошлой жизни.
Сегодня главное
зацепиться в ветках
ближайшего дерева
тускнеющим взглядом
и
невразумительными словами.
Свеча, зажжённая дрожащей рукой
производит впечатление
неуравновешенного человека.
Блики, бросаемые на стены
и
на потолок
тесной комнаты,
ежеминутно меняют длину твоих шагов.
Ты подходишь ближе,
касаешься порхающих теней
и отходишь вглубь -
в темноту,
в тишину.
Там можно спеть тепло тонких пальцев,
подыграть на дыхании открывающихся дверей,
отбивая ритм
зубами.
Губы твои
искусаны пираньями завтрашнего дня.
Тебя хотят отравить.
Они подмешивают в еду
запах осенних скверов,
вкус дождя,
крики ворон
и
чёрную, влажную землю.
Ты глотаешь эту смесь
и тебя рвёт
прямо
в трамвае.
Люди в испуге расступаются
и ты выходишь
в холодную промозглую погоду.
Вокруг собираются кондуктора
и
случайные прохожие.
Они подсовывают тебе
свои крики,
свои руки
и
пустые глаза.
Беги что есть силы.
Тебя хотят отравить
плавающими
в лужах
листьями
и
голыми ангелами.
На тебя наваливается страх.
Такое впечатление,
словно
ты попал под грузовик выгружающий
еще теплые,
еще желтые листья
в огромную яму
зимнего воздуха.
Ты лежишь на дне этой ямы
и смотришь,
как постепенно
небо исчезает за поворотом.
Ты дышишь всё глубже и глубже,
пока не вдыхаешь
всего себя
вместе со всеми своими страхами,
завтрашними встречами
и
свежими газетами,
купленными только что у супермаркета.
Твой страх
йогурт с просроченным сроком реализации.
Никогда не смотри
на
дату своей смерти.
В темноте
ты ищешь свою одежду
и
вдруг натыкаешься
на вчерашний день.
Ты удивляешься,
но продолжаешь собирать вещи.
Твои глаза постепенно привыкают к темноте
и ты можешь уже разобрать
отдельные детали,
вспомнить слова
и даже целые фразы.
Вчера был четверг.
Небольшой мороз.
Яркое солнце.
Вот только небо всё продолжало
и
продолжало
падать
в твоих глазах.
Тебе что-то говорили
о поэзии,
о любви,
о политики,
о праздниках.
Ты что-то отвечал.
И так целый день.
И так всю жизнь.
Только в темноте ты ещё что-то ищешь.
Ты слушаешь музыку.
Перебираешь как чётки
сладкие слёзы,
падающие
на листы бумаги.
Потом смеёшься,
словно сумасшедший,
и
выходишь на улицу
в густое варево взглядов и женских губ.
Ты целуешь свой город
чуть ниже виска
и
ведёшь его в ближайшую подворотню.
Там
он
делает тебя счастливым
и ты
легкий, как заработок продавца воздушных шаров,
подставляешь разгоряченное лицо
ветру.
К вечеру тебе становится плохо.
От полного отчаяния тебя спасает
только
Нина Симон
и
Игги Поп.
Жизнь -
песня на непонятном языке
и уже нет времени выучить её
и
спеть.
Мокрые шторы дождя
висят в твоей комнате.
Ты сидишь за компьютером
и
что-то ищешь
в своей памяти.
В тепле
влага испаряется из глубин твоего сознания,
превращаясь
в синих китов и розовых медуз.
Ты помнишь, кто твои предки?
Ты помнишь вкус морского песка?
Ты помнишь цвет своей крови?
Первый шаг по земле всегда
сопровождается болью
и
страданием.
С твоими плавниками не преодолеть гор
и
не пройти
город
из одного конца в другой.
Ты не приспособлен к такой жизни,
человек.
Ты даёшь ветру
в руки козырные карты -
песни,
которые горланишь по ночам на крыше своего дома.
Ветер разносит их далеко по округе,
собирая выигрыш в виде эха
с укромных уголков и глухих тупиков
спального микрорайона.
Ты цепляешься за антенны,
налаживая связь
с землёй,
с дождём,
со здравым смыслом,
но ветер выбрасывает тебя из игры
и
ты уходишь к себе -
в тишину,
с её мятными обоями,
раненными птицами
и
тяжёлыми мокрыми полами.
Ты ложишься у двери
и ждёшь,
пока
раздадут новые карты
и
начнут работать мусороперерабатывающие заводы
твоего вдохновения.
Лежать в ванне полностью одетым
лучше,
чем бегать
голым по ночному дождливому городу.
Можно нарваться на неприятности.
И никому не объяснишь потом,
что земля круглая,
что деревья маленькие
и
где тот край,
за которым начинается
пустота
с её полными ваннами откровенных разговоров
и
чистых поцелуев.
Кто тебя будет слушать -
голого,
мокрого,
мёртвого,
несущего какую-то чушь?
Если идёт мокрый снег,
он обязательно бьёт тебя по лицу.
Как опытный санитар,
он знает,
что тебе сейчас нужнее всего.
Длинная холодная улица
без светофоров
и встречных прохожих.
Куда бы ты не повернул
свою жизнь,
мокрый снег всегда бьёт в лицо.
Как опытный боксёр,
он знает,
что тебе сейчас нужнее всего.
Хорошая встряска.
Хорошее поражение.
Чтобы помнить всю жизнь.
Тишина похожа на стекло.
Если долго смотреть сквозь пальцы на солнце
можно
увидеть,
как вдалеке
падают на землю маленькие колокольчики,
как режут воздух
лёгкие ножницы падающих листьев,
как стоят у изголовья клубничных полей
старые ржавые трубы.
Ты сидишь в углу комнаты на полу,
закрыв глаза,
в непроницаемых для внешнего мира наушниках,
ломая руками
оконное стекло своего настроения.
Все думают,
что ты слушаешь музыку.
На самом деле
ты
смотришь сквозь пальцы
на всю свою жизнь.
Удивительно,
как ты точно можешь предсказывать своё будущее.
Ты забегаешь на тысячу лет вперед,
словно муравей-молекулоед
и
смотришь на себя со стороны.
Вот сейчас ты споткнёшься о ступеньку,
замочишь ноги,
порвешь брюки,
опоздаешь на трамвай,
а через час
встретишь её на улице.
Ты всё знаешь по минутах,
но
при этом удивляешься каждому событию
словно ребёнок.
Твоя жизнь река,
которая течёт в жёстко очерченных кем-то берегах,
но вся радость и всё твоё счастье в том,
что
происходит в этой реке,
какие
рыбы в ней плавают,
кто
пьёт твою воду
и
куда ты впадаешь:
в отчаяние
или
в океан.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]