Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ИЗ  ЗАПИСНЫХ  КНИЖЕК


1996

* * *

28 января: Я только что узнал: сегодня умер Бродский, ночью, в Нью-Йорке, во сне... Теперь, произнося это имя, я каждый раз буду внутренне содрогаться, как будто вызывая его обратно - <заставляя> совершить нечеловеческий путь.

В некрологах напишут, что он вдруг стал всем нам необычайно близок. Это не так: он стал чужим и непреодолимо далеким - действует проклятая человеческая природа. Он жил в наших сердцах, пока в нем жило его собственное сердце; а сегодня, в одну из нью-йоркских ночей, он незаметно ушел, даже не хлопнув и не скрипнув дверью - так, что мы и не заметили. Он ушел исхоженной дорогой, просторной и удобной, без ухабов и ям - в иные сердца. А нью-йоркская ночь - последовала за ним.

* * *

31 января: Иосиф Бродский завершил этот январь, и одновременно начал его в виде "Части речи" на моем столе. Он - везде, и каждый атом теперь (подобно черному квадрату на выставке) наполнен им. Стараюсь использовать эту "атомную энергию Бродского", потому что подобные моменты быстро проходят...

* * *

Третий Рим, гениальный юродивый,
Расправляет лохмотья окрестностей...

* * *

Солнечное затмение - негатив ночи...

* * *

День начался задолго до себя...

* * *

Кирпичный дом - множество вавилонских книг.

* * *

... Расстрелян будильником по статье восемь ноль-ноль.

* * *

Кабель в метро - нить Ариадны.

* * *

Игрушечный ад бетономешалки.

* * *

29 февраля: Это - месяц нас с Бродским. Я впервые ощутил себя поэтом, через десять лет после первого стихотворения. Это - вне меня; это - вне четырех четвертей, в которые я больше не могу себя заталкивать, это - вне!

Возможно, это самовнушение, но скорее - симптом. Я чувствую зависимость от собственного шестого чувства, я должен писать. В противном случае - я навсегда в квадрате, в "кирпиче", в "проезд воспрещен"...

От первой "Римской элегии" я получаю физическое наслаждение. Это - тоже симптом...

* * *

3 марта: Никогда не было такого. Я написал за день два стихотворения, абсолютно различных даже по размеру. Днем, гуляя с собакой, завершил свою вчерашнюю (кажется?) задумку. А ночью, уже, кстати, 4 марта, меня посетили еще два четверостишия, вскоре принявшие и третье. Ядро - мысль о том, что кладбище есть "перевернутый город" (нам видны лишь "корни"), и клаустрофобия на нем - естественна...

* * *

НА "СТАНСЫ ГОРОДУ" ИОСИФА БРОДСКОГО

... Все умолкнет вокруг.
Только черный буксир закричит
посредине реки,
исступленно борясь с темнотою,
и летящая ночь
эту бедную жизнь обручит
с красотою твоей
и с посмертной моей правотою.
(2 июня 1962)

Я просто не могу, не имею права спокойно и беспощадно (по пунктам) растерзать эти строки: они писались не для того. Они - перенесенный на бумагу крик, которого никто никогда не слышал, только видел - на этой самой бумаге. Крик неизреченный, но достойный того, чтобы его часть проникла в любого читающего эти стихи, а тем более пишущего о них - пусть бумага не разделит, а объединит нас.

Поэзия изгнания со времен Овидия всегда и неизбежно противоречива. Несовместимы ночь (излюбленное время изгоняющих) - всеобщий покой и кричащие строки-осколки. Ночь, пропущенная, как сквозь мясорубку, через все пять потрясенных чувств изгнанника, несовместима с той молчащей темнотой, которую мы наблюдаем ежедневно в окнах. Все это непонятно и неестественно для нас, созерцателей, да собственно говоря, не для нас и сказано, ни для кого вообще. Перед нами - попытка найти выход для чувства абсолютного одиночества, только подчеркивающая огромность этого чувства. И в любом случае, эти стихи - только для одного человека во всей Вселенной были и останутся близкими: его одиночество в ту ночь передалось и им тоже.

"В ту ночь" - это "внешний" признак, на самом деле пронизывающий все стихотворение насквозь, и из каждой строки зычно напоминающий о себе. Да, Иосиф Бродский был выброшен из России, чтобы никогда не вернуться, чтобы гнать от себя всю жизнь даже и мысль о возвращении. Это - и тема, и проблема, и сюжет, и даже композиция. Это - везде и во всем. Темы как "фрагмента действительности" практически нет, действительность сплющена, подавлена авторским ее восприятием, и только в конце, собрав последние силы, она проявляется в образе буксира, кричащего, как и все той ночью. Если воспринимать сюжет как цепь событий, то именно цепи здесь мы и не находим: ничего не происходит, а только готовится произойти - нечто огромное, великое и единое...

Подходя к системе персонажей, я не могу молчать и о "хронотопе": пространство у Бродского стало вторым и последним персонажем "стансов", не менее важным, чем трагическое "я". Кстати, именно так поэт и решает проблему своего изгнаннического одиночества, для него оно - долгожданный выход... Когда все живые уже отреклись, остается последнее - Петербург, Ленинград, как угодно, - и оно оживает. Оно поднимается: колоссальное, даже священное - способное "осенять" и "отпевать", единственное, готовое остаться с изгоем навечно...

* * *

Лица стариков - бенгальские огни.

* * *

Километры в час - километры в жизнь.

* * *

Вырезать горло молочному пакету: молоко - его последний вопль.

* * *

Дерево - сплетенье игреков и иксов. Провода - знак равенства, далее - небо...

* * *

Грязная посуда - Парфенон, развалины; мыльная пена - словно предисловие к рождению Венеры; моющий блюдца - почти дискобол.

* * *

Трамвайные рельсы <порезы>, согревшие переулок.

Лунный свет - кровь белокровья...

* * *

Снег - будто некто внезапно нажал на "пробел".

* * *

Мы начались с воды.

* * *

Зевающий репетирует удушье (смерть).

* * *

Пальцы - многоточие в конце человека.

* * *

Оглядываю себя, будто ищу финальную подпись автора в углу. Только где угол?

* * *

Красные телефонные будки. Красное - цвет убийства; впрочем, и убийство - форма телефона, срочной связи с собой, и с точкой, куда в последний раз посмотрел...

* * *

Дожди возвращают мир к наброску...

* * *

Небо наполовину создано из ребра стены.

* * *

Мысля, обращаю на себя Его внимание.

* * *

Проходя через сеть веток, звук становится колокольным звоном.

* * *

"Вызвать огонь на себя" может полено, или: взгляд, устремленный на полено. Его преимущество в перевоплощении.

* * *

Свет наполняет сосуд снаружи.

* * *

Часы вырабатывают иммунитет <от> времени...

* * *

Все <крупное> - неустойчиво, ибо уже способно конкурировать с целым. Целое подавляет свои отдельные части.

* * *

Ночью слух перестает воспринимать <вопросительные фразы> ветра. Ибо он сам - вопрос.

* * *

а) борьба воздуха со стеклом: только здравый смысл удерживает последнее от тарана.

б) колокола - звон ключей Петра, пришедшего к вратам слишком рано.

* * *

Ночь - набросок дня углем.

* * *

Смерть - превращение мимики в графику.

* * *

Аплодисменты - <в какой-то мере> форма зависти к пианисту (к его рукам).

* * *

Окна: игра в крестики-нолики с воздухом.

* * *

Скобки - могильщики, несущие слово.

* * *

Лужи - остракизм неба.

* * *

Лифты ссорятся, как супруги - хлопая дверьми.

* * *

Движение во все стороны сразу ("на все четыре...") есть <комната>.

* * *

Комната создает эффект согласия с вами.

* * *

Человечество - чаша, для которой осколки - нормальное состояние.

* * *

...Трагедия человека, при условии, что он поэт, в его судьбе уже состоялась: вторжение поэзии в любую жизнь и есть трагедия человека. Поэт говорит не так, как говорит человек - и со временем это начинает <определенным образом> направлять его мысли. В конце концов, поэт находится там, где человека нет. Трагедия человека состоит в недосягаемости этого там. Трагедия же поэта заключается в невозвратимости оттуда. Но при всем видимом равенстве антагонистов истинным горем для биологической единицы является не приобретение качеств поэта, а утрата качеств человека, - как всякая утрата печальнее всякого приобретения.

Всю эту классификацию трагедий почти неприлично применять к Есенину, потому что в конечном счете мы таким образом выясняем: что именно привело его в "Англетер". Думаю, смутное (на уровне сочетания звуков в стоке) ощущение драматизма ситуации - и есть наш предел в этой теме, хотя опасная близость петли к любой из мелодий есенинской жизни и не настораживает ее исследователей. С другой стороны, трагедия, приведшая к смерти, - смертью направляется, и говоря о трагедиях Есенина, мы имеем в виду прежде всего <некий> раритет, к судьбе поэта впрямую не относящийся, а потому - могущий быть предметом постороннего изучения.

Если же изучение состоится, и перед окулярами встанет триада: эпатаж - Айседора - пьянство, - трагедия (как нечто просто более легкое, невещественное - как озон), я уверен, уступит им место.

* * *

Мне кажется, подразделение на трагедию человека и трагедию поэта - не только показатель (вполне объяснимого) бессилия, но и - в смысле постепенного отхода от истины - первая ступень разложения.

* * *

Известный писатель - это не только поэт или прозаик, но и действующее лицо нашей биографии.

* * *

Книги думают за меня.

* * *

Ум - не гениальность, а глупость - не идиотичность, то есть ум - не особый дар, а глупость - не явление ущерба.

* * *

Для 24 мая: Только умерший овладевает языком в совершенстве, ибо ему удается добиться взаимности. Он сам становится частью языка.

* * *

Гениальная картина (не только портрет) - встреча взглядов.

* * *

Страшнее всего - когда Парка не обрывает вашу нить, а просто выпускает из рук...

* * *

Конверт - рукопись, наложившая на себя руки (покаяние рукописи?)

* * *

Пережив две смерти - становишься триединым.

* * *

Пустота между <строками> подстрочный перевод Бога.

* * *

1. Когда находишься в <чьей-то> тени - отбрасываешь свет.

2. Стихи - попытка избавиться от того, что некогда вдохнули в глину.

3. Все мы гениальны в свою последнюю секунду - о случайности любой смерти.

4. Аплодисменты - ладони отвешивают друг другу пощечины, предотвращая обморок <от слов>.

5. Выпуская белый сигаретный дым, некто расстается с сединою. Или - добавляет к голове завитков...

(1 - 5: 24 мая 96, на вечере памяти И.Б.)

* * *

Что бы там ни было, нам остается только догадываться о том, <что впереди> <перед нами>.

* * *

Слезы всегда неподвижны. Наоборот - лицо поднимается вверх.

* * *

Под конец ваше лицо напоминает отпечаток пальца - знак, что следствие, наконец, подходит к концу.

* * *

Комната входит в дверь...

* * *

Алиби <ночи> - в том, что она везде.

* * *

Если мысль верна, то вне зависимости от своей глубины - она всегда достигает дна (т.е. <искомого>).

* * *

(Утро?): значения слов <являются > раньше самих слов...

* * *

Иуда - звук <навеки> вытянутых губ: чтобы предотвратить? запечатлеть? напомнить?

* * *

Видимо душа и состоит только в одном эффекте своего присутствия. Т.е. когда <она> есть, - того, во что она облекается, мы можем и не замечать.

* * *

Ночь 13.07.96:

Я нес перед собою свет -
Фонарь ли? Нимб? Фитиль?
Он был один, скрепляя две
Моих руки, но был.
И был лишь потому, что знал:
Пока нас двое - ртуть
Еще в дороге; не финал,
И не пролог, но путь.
Но путь <исход> знаком лишь нам,
И на испуг чету
Не взять: каков ни есть - он там,
Без грима на свету.
... Он будет первым: им нельзя
Не быть. Свеча? Киот?
Кто б ни был он. Кто б ни был я.
Кто б ни был Тот, кто ждет.

* * *

<Стихи> не выбирают времени. Возможно - благодаря нашим несостоятельным представлениям о нем.

* * *

<Для моих шестнадцати>

Не память - пророчество: страсть перелистывать главы;
И змеи кусают не хвост, а неузнанный тыл.
... Не случай забыть остальное, но повод и право
Оставить на совести времени все, что забыл.

23.07.96

* * *

Вера, надежда, любовь - скорее логическая цепь, вектор, нежели <просто ряд>.

* * *

Горизонт - как вечное тире перед монологом.

* * *

Великому трудно не подражать, в этом - земной вариант его бессмертия.

* * *

На часах проходит несколько минут - так подводят бровь.

* * *

Для начала о Ерофееве:

Его текст напоминает привычную суету вокруг работающего художника - подмастерья, "зрители", сам пейзаж...

"Поэма" - совершенно напрасно. Ерофеев - прежде всего живописец. Вот почему он старательно создает толпу вокруг себя ("ангелы", alter ego, обращение к читателю etc.). Ему необходимы постоянные пейзажи, виды, натурщики (-цы) - не зря он и едет в электричке - она одновременно все это обеспечивает.

* * *

Конкуренция между поэтами и бардами <рок-поэтами еtс> вряд ли возможна. Почти смысл и бесспорно <отличие> поэзии - в том, что она обладает правом задать вопрос, не предлагая ответ. Слова же спетые - в принципе утвердительны. Одна из причин: уже с момента написания они принуждены к произнесению <себя> вслух, а устная речь едва ли не насильственно освобождает от пунктуации (в том числе и незримой)...

* * *

Лейб-журналист.

* * *

Потолок обуревают полосы:
Тени и желанье источать
Свет. Я был бы тих, но нету голоса,
Чтобы петь, а значит - чтоб молчать.

9.10.96





1997

* * *

Потеря есть материя. Она
Сама предмет - поскольку вызывает
Из памяти предметы, высыпая
Шкатулку существительных до дна.

* * *

<Белинский>: банальность без примесей, самородок.

* * *

У Гомера (Гнедича): обладаемый; passive voice по-русски.

* * *

Ничто не затемняет для нас человека более двух вещей: его (гласных) пристрастий и его поведения в обществе, потому что и в том, и в другом случае перед нами - смесь, не человек.

* * *

Думаю, что поэзия, и вообще мелкое необязательное сочинительство, привлекли меня тем, что давали возможность выдать мысли, которые у меня были, за мысли, которых у меня никогда не было. Кроме того, стихотворная машина, за счет размера и рифмы большей частью работала сама, и я чувствовал себя спокойно...

* * *

Благоговение дикаря перед черепахой: с обеих сторон необъяснимое.

* * *

Что случилось? Что сделалось в мире
Между фразой одной и другой?
Почему не становится шире
Поле зренья под бровной дугой?

* * *

Свобода - всегда итог длительной неволи. Не странно ли? Не одна ли это цепь?

* * *

Подобно нищим на заглохшем пире,
Мы радуемся тесноте явлений.
Но разве пошлость подбирает в мире
Не только то, что ей оставил гений?

* * *

Смерть - защитная реакция организма, такая же, как образование тромбов, кашель, etc. Необратимость смерти сводится не к невозможности возвратить умершему жизнь, а к невозможности вернуть тот момент времени, в который смерть наступила. Точно такая же необратимость сопутствует и образованию тромба, и кашлю. Не может быть, чтобы после кашля (или свертывания крови в ране) в организме не произошло изменений. Изменения в организме после смерти - только грубее и ярче выражены. Смерть безусловно принадлежит общему ряду "защитных" реакций организма - но выделяется из этого ряда потому, что мы не знаем следующего за нею процесса. Думаю, что процесс, естественно наблюдаемый после смерти, то есть разложение тела на химические элементы, - и есть "последующий". Всякий элемент подразумевает атомы и электроны, среди которых нет "живых" и "мертвых", а есть только более или менее сложные комбинации. Элементы разложившегося (погибшего) организма могут участвовать в создании новых организмов с таким же успехом, как и все остальные элементы мироздания. Если представлять себе это мироздание как <бесконечное> уравнение реакции, то символы "смерти" в таком уравнении приобретут смысл совершенно равный смыслу символов "жизни".

* * *

"Блядь" по-славянски значит "болтун" - в том же ряду, что и "тать", "зять". Сейчас "блядь" соседствует со "швалью", "мразью", "дрянью". Истинно оскорбительный смысл русское слово получает вместе с женским родом.

* * *

Такты музыки разделяют время на непривычные ему единицы, и это одна из причин бессмертия музыки, а лучше сказать - ее отверженности.

* * *

Даже самые лучшие стихи Окуджавы ничего не могут изменить в его поэзии:

    Поэту настоящему спасибо,
    Руке его, безумию его,
    И голосу, когда, взлетев до хрипа,
    Он неба достигает своего.

Есть разница в интонациях. Можно сказать "небо" или "Бог" - и это будет вычурно; можно сказать то же самое - и это вызовет ответное чувство, но можно не сказать ничего особенного - а все увидят и Бога, и небо. Как Мандельштам:

    Нам остается только имя:
    Чудесный звук, на долгий срок.
    Прими ж ладонями моими
    Пересыпаемый песок.

* * *

Государство основывается не на определенном складе ума, а на большинстве. Если бы шизофреников или слабоумных было большинство - у них определенно было бы и государство.

* * *

Мир не без подлых людей.

* * *

Антисемитизм - первый признак неудачника.





1998

* * *

Энергия, необходимая для разрыва связи, равна энергии, необходимой для ее образования: логически - чушь, о которой не стоит и говорить; химически - выдающееся открытие.

* * *

"Хомоцентрическая" иерархия наук: химия - биология - история.

Последние разделы органической химии подводят к понятию о живой материи, биология развивает это понятие до разумной деятельности человека, история уже рассматривает последнюю как аксиому.

* * *

Философский шум.

* * *

Постулированием того, что человек сделан Богом "по своему образу и подобию", "снимаются" сразу два вопроса: 1) почему человек выглядит именно так; 2) как выглядит Бог.

Здесь мы, по-видимому, сталкиваемся с прообразом метода посредника, используемого гуманитарной мыслью. Обращает на себя внимание абсолютная бессодержательность (неинформативность) постулата.

* * *

Признание - это когда твое имя набирается более крупным шрифтом, чем название твоей книги.

* * *

Глагол: благоприпятствовать.





1999

РОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯНИНА


Рождается один из тех, кто позже
Согнет главу под рост дверной щели,
Чьи руки как влитые примут вожжи,
А голос, подчинившись, станет проще,
Чем пенье трав, жужжание пчелы.
Он будет знать без слов и выражений
Значенье каждой части бытия,
Усиленной десятком отражений
В воде и небе, в стеклышках жилья.
И слово "Русь", услышанное где-то,
Не выделится для него среди
Шуршанья поджигаемой газеты,
Нытья машин, увязнувших в грязи,
Раскатов приближающейся бури,
Нелепых и беспечных матюгов,
Дорожной пыли и манящей дури
Цветов и злаков с голубых лугов.

Коленцы, август.





© Ирина Медведева, составление, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.




Словесность