|
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ НАТАШИ
* * *
В деревянном городе мы жили.
Мы к воде спускались по деревянным ступеням.
Мы читали книги о том, как пишутся книги,
как они умирают.
В этом городе мертвые и живые
были попросту неразличимы.
Все часы показывали разное время.
Мы не знали того, что мы живы,
что скрипучая деревянная вечность
потому невзрачна и равнодушна,
что составлена из холодного дыма,
что существует
подобно тому, как в скрипучих тетрадях
существуют слова мастеров превращений
о том, что дерево не умирает,
оно обращается в пепел.
Теперь мы лежим в деревянных гробницах,
и время то появляется, то исчезает.
И кукушка отстукивает наши годы,
и они воистину прекрасны.
Помню, как буквы на деревянных скамейках
в сумерках мы читали на ощупь,
и Наташа улыбалась чему-то.
Больше я ничего не помню.
_^_
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ МОТИВ
Как звон бокалов полных,
пространство без углов.
Ночной автобус полон
особой атмосферой,
которую он бережно
везет издалека.
Как ложечкой в стакане
чая утомленно
помешивают сахар,
так шуршит дорога
и журчит мотор.
Как елочный фонарик
разглядывают дети,
так согласны мысли
усталых пассажиров.
Все лица, как в театре,
обращены вперед,
где на пустом сиденье
один такой тщедушный
серьезный старичок,
он платком, как колбу,
протирает бережно
апостольскую плешь:
он изображает
пространство без углов,
он осеняет лица
печалью просветленной,
автобус наполняет
особой атмосферой.
Как елочный фонарик,
автобус запоздалый
светится в ночи.
...Вот каждый пассажир
уже в своей квартире,
и каждая жена
его поит остывшим
чайком, а пассажир
ей говорит: -- Такие вот
дела, ну просто черт возьми!
Все огни погашены,
и видно в темноте
слабое свечение -
пассажиры спящие
летят, как стая ангелов,
выстроившись в ряд.
Их тела натруженные
как шмели гудят.
_^_
* * *
и опять прикрепился вечер
к моим стеклам снаружи
потому что мне некуда деться
я один и один
и все меньше изобретаю
потому что немногим утешен
и в моем окне только вечер
он приклеился к стеклам как лист осенний
и стоит
вы имеете и умеете
вам дозволено увлекаться
и мечтать о небывалом
слава
удивительным людям
а в моем окне только вечер
а в моем "Ремингтоне" отсутствует
восклицательный знак
я хранитель последней надежды
все отчаявшиеся побежденные
приходили и находили чистым
и прохладным по-прежнему вечер
и лица в него окунали
_^_
ПОТОМУ ЧТО ТАК
даль исчезла как близь
как понятное навсегда
привычное небытие
под шорох минут
исчезающее без следа
близь исчезла как даль
распахнувшаяся в себя
в свою привычную ночь
привычное небытие
сгоревшее навсегда
я пребываю здесь
свидетель прозрачных лет
среди ничьих вещей
отцветающих слов
получилось так
как случилось. в этом саду
ветвистых деревьев-лет
сколько б ты ни бродил
со счастливым лицом
или просто так
даль остается здесь
близь бесплотна как дым
нужно смотреть вперед
или назад все равно
нужно возделывать сад
потому что так
_^_
ВАЗА
ты берешь листок бумаги
на котором рисунок вазы
ваза наполнена темным шумом
линий а не лилий
линия стебля обрывается
цветком продолжается
в тишине бумаги
в чистоте мысли
где-то в районе Сатурна
_^_
* * *
в воздухе кишат насекомые смыслов
звенит будильник
море - это лишь декорация
вечность - только на время
слова ложатся на бумагу
море отступает
ветер торопливо листает страницы
ища невозможный ответ
_^_
ЛЕС
1. Эпиграф.
А может, это цепи цифр звенят над городом...
В.Соснора
2.Эпиграф.
смычок и скрипка
числа вместо нот
орнамент знаков из чужого алфавита
тончайшее стекло, веселый бег
влюбленностей и лун
контрасты светлой ночи
все это лишь другой словарь
ты - тот же
А.Шор
3.Лес
где-то посередине а может быть сбоку жили квадратные люди
(поскольку ромбическими быть неприлично а круглыми
просто глупо и не каждому по карману)
солнце они выключали на ночь и платили ему полставки
а уходя никогда не забывали запереть дверь
и вот однажды они крутили колеса входящих и исходящих
и получили приказ поступивший от них же самих вчера
а может быть послезавтра
гласивший о пользе и необходимости прогулок по ле?су
а может быть по? лесу
и крупные премиальные сулил им этот приказ
и они осознали и стали изобретать и рассчитывать
и составили расписанье леса и язык на котором
с ним надобно говорить
и свору цифр на цепи откормили славно
и пошли а рабочее время тем временем повесили
сушиться на гвоздь
но уже на полпути собаки забеспокоились
и стали кусать их за ляжки
и отказывались подчиниться приказу и делали все не так
в воздухе назревал скандал он крыльями хищно хлопал
и шею тянул вперед на темнеющий лес
а когда подошли затаивая ужас
тыча шестом железным вперед и вонючим огнем,
бросая свинцовые взгляды,
так что птицы в полете
остекленевали, остепенившись, отставали от остывшего ветра
когда они подошли когда закричали сердито
то не услышали ничего и голос их распространялся внутрь
и увидели что ничего не видать и поняли что понимать нечего
что вместо леса есть только отдельные
неорганизованные деревья
плавающие головами вниз поперек и против течения
тронувшихся берегов ведь берега стали море
а море стало ммммоооремо-ремо-ремонт и поехал в аптеку
и только воздух оставался самим собой но и он
зачем-то развернут был вполоборота
и тогда они все заговорили и друг другу все объяснили
и рассмеялись
но смех был совсем не о том о чем каждый плакал наедине
а слова их стали суетящиеся торговцы
и продавали цветы которых никто не брал
................................и вышел лес
зажмурился против света
лес корявой ладонью лоб в растерянности потирал
думал совсем о другом и он лес не он был не этот
не понимал ничего но все понимал
_^_
* * *
Проворачивается скрипнувший ставень
опускается хлад осторожный
поднимается роща сквозная
отмыкает простор
поднимает роща сквозная
иллюзорные руки
иллюзорные рифмы витают
понапрасну цепляют воздух
в моем доме сквозняк, в моем доме
осторожный скрип
Нет спасенья, все улетели!
В моем доме свет неприкаянный
озираясь стоит
этот свет никакого цвета
он материализован в форме
хлороформа и фермы
истончившегося моста
берегов не связуют
Посреди же стеклянного света
моя черная и последняя
одичавшая бродит надежда
и кричит надрывая душу
потрясая перстом:
- Нет спасенья, все улетели!
Нет спасенья, нет оснований
сомневаться в бренности мира.
Что ж не плачешь ты, схоронивший
ослепительнейшую из любовей;
этот воздух, тебя предавший,
и пустое свое жилище
почему не спалишь?
Так вопит она что сотрясает
напряженный свод светоносный
на дрожащую нищую землю
он обрушивается со свистом
и к моим распахнувшимся окнам
подступает черное небо
все в алмазных слезах
....................................Падал свет,
падал хриплыми хлопьями
тишины и, свернувшись улиткой,
улыбаясь улыбкой всеядной,
залегал в пустых деревах.
Эта мученическая гримаса
потаенной нежной печали,
саркастическая улыбка
разуверившегося пророка!
Свет, напрягшись, молчал осторожно -
так, как будто спросить не решался,
и за мной, как магнитная стрелка,
он следил, оставаясь на месте,
только крылья в заплечных мешках
у него трепетали.
_^_
* * *
Ну что ж, еще идти не скоро.
Друг друга чувствуя плечом,
давай сомненья отвлечем.
Пусть мысль, таимая от взора,
родится в нас сама собой -
а мы как будто ни при чем -
влетает в нас и рвется в бой -
она, свободная, летает
и весь простор в себя вбирает.
А мы, подобные простору,
открыты истине и вздору.
Теперь пошарим вкруг себя
рукой неверной. Дождь идет,
как в эту пору каждый год.
Теперь себя найдем. Сидят,
притихнув, птицы. Все подряд
идет, как надо, не скучая,
как медленное колесо.
И мы встаем и едем к чаю.
И нам принадлежит не все,
лишь разве некоторые мысли.
И я бы истину возвысил,
сказав сейчас, что ехать рад,
что мне не страшно умирать.
Идем, идем, не то опять
уже успеют переврать
мои вчерашние слова.
Засучиваю рукава.
Я не умею быть бесстрастным,
как дождь, возвышенным и праздным,
как дождь, но я его люблю.
Как, право, нас обременяет
любовь (навьючен, как верблюд,
я на себе везу уют)
и ничего не обещает.
Идем, идем, уже нас ждут.
_^_
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ НАТАШИ
Где вы, о где же вы были, вестники,
где вы были, толкователи и летописцы,
когда Наташа улыбалась?
Вы записывали важные сведения деревянными перьями,
в ваших мастерских теперь играют дети,
и Наташа хранит для них ваши свитки,
как букеты диковинных цветов.
А вы помните, как она слушала ваши речи,
как она любила запах мела,
как диковинными цветами покрывались ваши манускрипты,
и как волновались вы, таинственные наставники,
когда она смотрела на вас?
Где же вы были, вычерчивая иероглифы,
развертывая головокружительные орнаменты горьких истин,
развинчивая пружинки аксиом и силлогизмов
с помощью самых точных слов.
О, я знаю, что вас не было здесь в то время,
когда Наташа здесь и тогда улыбалась,
когда параллельные пересекались,
и как же вы были прекрасны, и старцы, и юноши,
и вы были, были.
И вот сейчас, когда уже расшифрован кодекс Хаммурапи,
и реконструированы все дворцы всех аменхетепов,
для чего вы всматриваетесь в завитки наутилуса,
и украдкой слушаете печальные звуки
очарованной пустоты?
Разве для того Наташа трогала эту раковину,
и рассеянно перебирала прочие безделушки,
чтобы они стали экспонатами? или памятью?
или пылью? или драгоценностями?
или, наконец, чтобы они явили свою сущность?
или? или? или?
Или это так, или нет, я не знаю,
я помню, что прямые всегда, всегда параллельны,
о, они только и только параллельны,
и это слишком легко,
и это слишком просто, и это слишком.
И потому мы записываем в наших книгах:
вот жизнеописание Наташи,
вот она улыбалась чему-то
тогда, когда.
Ну так я же знаю, дивные архивариусы,
где вы допустили самую лучшую свою ошибку,
где она лежит, забытая вами,
параллельная самой себе.
Ну вот мы и встретились, чудотворцы,
в нашем праздничном параллельном времени,
где ничто не длится, и книги не написаны,
и Наташа была и ушла.
Ну так я расскажу вам, как воздух великой империи,
как и зафиксировано в ненаписанных еще летописях,
дробился цветными стеклами ее жилища
и расцвечивал ее волшебные сны.
А пока что длится эта вечная пауза,
и мы оставим на это время наши беспокойства,
и я скажу, быть может, еще и об этом,
и Наташа, может быть, улыбнется.
А пока что она мирно почивает в своей колыбельке,
а пока что она в дивном своем Новосибирске,
а пока что она здесь, на своей жесткой
верхней полке пассажирского поезда,
и ангелы вышивают гладью заоконные перелески,
как узоры ее судьбы.
_^_
|
© Евгений Минияров, 2017-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2025.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Так возвышает родина, поверь... [Стихи лакских поэтов Руслана Башаева, Миясат Шурпаевой, Патимат Рамазановой, Мирзы Давыдова и Патимат Штанчаевой в переводах на русский язык.] Виктория Орлова. "Увидеть Париж" и другие рассказы [Ох, как же дружно жили они! Небогато, даже на море никогда не были, всех сокровищ – библиотека, хрущёвка двухкомнатная да дача-сарайчик на шести сотках...] Александр Карпенко. "И, взявшись за руки, шли двое..." (О романе Бориса Гриненко "Признание в любви") [Эта книга стала для автора смыслом жизни. Написать и издать её – подвиг. Это книга-долг – живого перед ушедшей...] Наталья Захарцева. Улица Троллейбусных Скворцов [Ведь всё, что воздаётся, всё – добро. Мы лучшие конструкторы миров. Вы просто не пытайтесь их разрушить...] Владислав Китик. Я весны моей всё ещё пленный [Пробуждённую ночь я приму, / Помогая атлантам, на плечи. / У неё я на память возьму / Трудный дар человеческой речи...] Ольга Гурилёва. Всё то, что случилось с нами [Так тут и было веками, / Как в самом начале всего: / Только любовь и бог – / Всё то, что случилось с нами.] Михаил Ковсан. Гроб некому вынести, или Улыбка Гагарина [Улыбка Гагарина стала не такой широкой и белозубой, как раньше. Поговаривали, что его и вовсе одноцветно закрасят, только деньги найдут. Но пока деньги...] Ольга Самарина. Внучка Ава [Ава, крошечная, но настоящая Ава, уже умудрилась захватить нас в свой плен. Навсегда. Она не путалась в ролях и оказалась самым адекватным человеком в...] Николай Хрипков. Любовь с первого слова [Ну, мир! И что мир? Что же, интересно, о нем наразмышлять можно? Мир – он и есть мир. А Бог? А что Бог? Бог – он и есть Бог. А человек? Две руки, две...] Юлия Великанова. Будь его Солнцем, или Мы просто об этом не думаем (О романе Андрея Кошелева "Валери") [Наше бытие во многом рассчитано на глаза и зрение, на зрительное восприятие. Процентов 70 информации мы получаем и воспринимаем глазами. Зачем задумываться...] Дом вынимает пламя (О книге Веры Полозковой* "Lost and found") [Новая книга Веры Полозковой – собрание стихов, короткой прозы и фотографий – сильный эстетический опыт противостояния смерти...] Владимир Ив. Максимов. Ничего не требуя взамен... [Любой календарь – не без вычета, / Но тёплая осень – особенна: / Она, словно гречка, рассыпчата, / И солнечным маслицем сдобрена...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|
