Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Мемориал-2000

   
П
О
И
С
К

Словесность




Презентации книг Бориса Кутенкова "память so true" и Александры Герасимовой Метрика"

1. 25 декабря 2021, Презентация в Zoom
2. 27 декабря 2021, Библиотека искусств им. А.П. Боголюбова


 

1. 25 декабря 2021, Презентация в Zoom


Участвуют:



Ольга ВАСИЛЕВСКАЯ - поэт, музыкант;

Надя ДЕЛАЛАНД - поэт, прозаик, кандидат филологических наук;

Елена ЖАМБАЛОВА - поэт;

Виктория КОЛЬЦЕВАЯ - поэт;

Владимир КОРКУНОВ - поэт, литературный критик, куратор, кандидат филологических наук;

Алия ЛЕНИВЕЦ - литературный критик;

Роман МИЧКАСОВ - поэт, эссеист;

Евгений МОРОЗОВ - поэт;

Василий НАЦЕНТОВ - поэт, эссеист;

Аман РАХМЕТОВ - поэт, эссеист;

Сергей РЫБКИН - поэт;

Елена СЕВРЮГИНА - поэт, литературный критик;

Ростислав ЯРЦЕВ - поэт, филолог.



Видео презентации смотрите здесь






Борис Кутенков читает стихи из книги.



Александра Герасимова: Большое спасибо всем, кто сегодня здесь присутствует. Для меня это первый опыт презентации книги, поскольку книга первая, и всё, что сейчас происходит, крайне важно и запомнится навсегда. Мы договорились, что начнем с чтения стихов. И Боря галантно мне уступает. Поэтому сейчас я прочту несколько своих текстов, затем - Боря, и наконец, все вы, кому мы очень сильно рады. Мы изначально попросили вас сказать не только несколько слов о наших книгах, но и прочитать ваши собственные тексты, по три стихотворения. Итак, стихи.



Александра Герасимова читает стихи из книги.



Борис Кутенков: Спасибо. Я думаю, что будет уместно начать со стихотворения, посвященного Александре Герасимовой. У меня несколько таких стихотворений. Но самое любимое, вошедшее в книжку, называется "кипра не будет а будут шоссе и вокзал".



Борис Кутенков читает стихи из книги.



Александра Герасимова: А теперь, наверное, дадим слово Ростиславу Ярцеву, во-первых, потому что он торопится, во-вторых, я по нему очень соскучилась и очень рада его сегодня видеть. Для меня всегда важны все слова, которые Ростя говорит о моих стихах. Поэтому, если он нам сейчас что-нибудь почитает и что-то скажет о нас, будет замечательно.



Ростислав Ярцев: Спасибо, дорогие Саша и Боря. Я вас очень люблю и ценю и как поэтов, и как людей. Очень жаль, что жизнь полна суеты, поэтому не получается часто видеться так, как хочется, но я верю в то, что скоро все изменится в лучшую сторону, скоро прекратится безумие, охватившее мир. Прозвучавшие стихи частично затрагивали эту тему - а был ли мир до короны, мне интересно, каким он будет после. И я уверен, что мы это застанем. Я думаю, что здесь собрались те, кто так или иначе за вами следит, кто вас читает, любит.

Не буду говорить много. Просто скажу, что ваши стихи мне близки вырастанием из стихии языка, с одной стороны, растворением в этой стихии языка, а, с другой стороны, тонкой работой с самыми разными реальностями. Реальности ваши - это реальности и ваших адресатов. И что мне принципиально нравится и всегда занимает, и увлекает, и восхищает в ваших стихах, - это возможность такого, действительно, провиденциального адресата, то, что Мандельштам говорил о некоем промысле.

Я очень часто ловлю в ваших стихах вещи, адресованные, казалось бы, не мне, но уверен, что не один я соотношусь с ними очень хорошо и понимаю. И особенно часто останавливаюсь в ваших стихах в какие-то моменты, в минуту жизни трудную, как Лермонтов сказал. Часто что-то вертится в голове, я не могу похвастаться феноменальной памятью, наизусть ваши стихи не знаю, я и свои не знаю. Но что-то западает. Безусловно, что-то интонационное. Я много говорил про интонацию, что у тебя, Саша, что у Бори, на интонационном уровне мне видится что-то родное и близкое. Я особенно доволен и рад тому, что вы теперь выпускаете эти книги, так как думаю, эти книги приходятся на то время, на тот отрезок времени, когда я с вами познакомился, и за эту пору я вас узнал сколь-нибудь близко и подробно. Я быстренько прочитаю три стихотворения, которые у меня проассоциировались сейчас с вами. Они такие, наверное, зимние.



Ростислав Ярцев читает стихи.

Спасибо большое. Желаю вашим книжкам счастливой дороги, поэтической, читательской и всяческой. Что-нибудь когда-нибудь еще осмысленно смогу о них сказать, но видимо, не теперь, просто времени нет. Спасибо.



Борис Кутенков: Спасибо огромное, дорогой Ростя, за стихи, за такие добрые слова. Вообще каждому из вас сегодня хочется сказать что-то особенное. Вас немного, но вас и должно быть немного, потому что вы и те, кто соберется на презентацию 27-го, это люди, которые в каком-то смысле поучаствовали в создании этой книги, потому что каждый из вас когда-то говорил хорошие слова о стихах, вошедших в нее, и так или иначе побуждал дальше писать. И поэтому все присутствующие -люди совершенно особенные.

И среди таких людей хочется назвать Надю Делаланд, потому что она крайне важный человек для этой книги. Она не просто поэт, не просто эссеист, прозаик, кандидат филологических наук, хотя и всяких ипостасей, разных должностей, премий у нее очень много, она работает в разных жанрах. Но это человек, который уже которую книгу подряд помогает и с композицией и, что очень важно, с придумыванием названия. У нас уже сложилась такая добрая традиция, что с каждой новой книжкой я прихожу к ней и мы в муках долго выбираем название. И оказывается, что среди того, что предложила Надя, обязательно что-то подходит. Так было с названием "Неразрешенные вещи", так было с названием "решето тишина решено". И теперь с "памятью so true". Дорогая Надя, тебе слово.



Надя Делаланд: Спасибо большое. Здравствуйте, дорогие друзья. Мы давно дружим с Борей, поэтому я хорошо знаю его стихи и мне легко о них говорить, но сначала я бы хотела сказать два слова о стихах Саши. Никогда раньше не слышала, как вы их читаете, и они мне очень понравились на слух. Мне показалось, что они удивительно преломляют и переописывают реальность. Непременно к ним вернусь, чтобы прочитать глазами. Так что я поздравляю вас, Саша, с книжкой. И надеюсь на нее в бумажном виде.

А что касается Бориной книжки, то я ее видела еще в рукописи, прочла очень внимательно на предмет нахождения вариантов названия. И просто вообще прочла. Конечно же, я слежу за его стихами, к тому же мы сравнительно часто читаем вместе на литературных мероприятиях. Так что я его стихи неплохо знаю.

Но прежде всего я считаю Борю своим другом, дорогим, близким, любимым. Восхищаюсь его вовлеченностью в литературный процесс, тем, как он отдает всего себя литературе, тем, как это важно для него. Мне кажется, это большая редкость. Из-за того, что он так много знает других стихов, так внимателен к ним, и к поэтам, которые писали раньше, и тем, которые пишут сейчас, его стихи не просто интертекстуальны. У меня даже складывается довольно нуминозный образ: прекрасный и пугающий образ говорения за очень многих мертвых и живых поэтов, многоротый, многоголосый, полифонический месседж. Боря доносит этот месседж своими стихами с узнаваемой интонацией - очень личной, очень его, он как бы говорит от лица всей поэзии, очень многих поэтов.

И я понимаю, когда читаю его стихи, что не могу уловить всех аллюзий, которые там заложены, их там очень много. Это такой палимпсест - трансформированный, пропущенный через Борино восприятие. Боря, действительно, очень узнаваем интонационно. И в последнее время я отчетливо начинаю улавливать новый регистр в его стихах, он мне очень нравится, но в то же время меня травмирует. Это регистр боли, которую чувствуешь физически, когда слушаешь эти стихи. Но так и должно быть. Стихи призваны достигать наших глубинных частей.




Надя Делаланд читает свои стихи.



Александра Герасимова: Раз уж мы заговорили о том, что здесь нет случайных людей, действительно, так или иначе, все имеют отношение к этим книгам, и книги эти не состоялись бы без того или иного участия присутствующих, то мне бы очень хотелось передать слово человеку, без которого моя сегодняшняя поэтика и моя первая книга не были бы самими собой. Виктория Кольцевая приняла очень большое участие в том, чтобы я писала сейчас то, что я пишу, чтобы когда-либо это стало книгой, я за это ей очень благодарна. Нас связывают долгие годы дружбы. И поэтому то, что она здесь присутствует, для меня крайне важно. И я бы хотела, чтобы она нам тоже что-то сказала. И прочитала свое.



Виктория Кольцевая: Спасибо большое. Я хочу сказать, что мне посчастливилось прочитать обе книжки еще на этапе их подготовки, и я радуюсь окончательным вариантам и верстки, и названий. Борис шел к своей книге долго, выбирались десятки черновых вариантов уже из готового контента. А Саша писала готовую "Метрику", то есть готовое название, и перед нами если не разные духовные практики, то разные подходы. И может быть, названия ваших книг для меня составляют гальванопару, пару проводников с разными характеристиками, обеспечивающими общий ток.

Борис говорит про память, что это точно, но лучше стереть. А Саша констатирует, что как бы параметры заданы изначально и что они все равно предопределяют метрическое кружение, поэтому деться совершенно некуда, надо погружаться в то, о чем не помнишь, и вспоминать. К моей радости, то, как составлена "память so true", прекрасно отличается от рукописи. Это совершенно другое восприятие. И если меня слышит составитель Екатерина Перченкова, моя читательская благодарность ей, - получился цельный текст, такое последовательное осуществление Великого делания, получения философского камня. Процесс, который состоит из трех известных и одного неизвестного этапа.

Первый этап - черный. У нас много черного в первом этапе. Он у нас называется "человеку и саду его". "как белое яблоко в черный налив труда...", "есть ли ты, есть ли здесь, в этом дегте труда, труда..." - труда, конечно, совестного, это укоренение в земле, поиск в ее недрах. О поэтических достоинствах вы будете еще долго тут рассказывать. Я, в принципе, буду говорить о другом - о том, как книжка воздействует на меня, то есть о себе.

Второй этап для меня дорогого стоит. Это получение эликсира серебра в философском делании. И этот этап у нас носит весьма подходящее название - "зрение в завтра". Философская суть серебряного этапа - это познание. И конечно, метафора средневековой алхимии, это все мои необузданные фантазии, все в порядке бреда, но книга всколыхнула именно такое. И мне это нравится. И даже стало интересно, сколько в черном этапе определений черного. Оказалось, что десять из двадцати вообще. А в серебряном этапе серебро только в стихотворении "ночь темна словно речь айзенберга как пойманный вдох...". Конечно, заниматься подобной статистикой - это не самое умное времяпрепровождение, но если что-то кажется и мерещится, то хочется укрепиться в догадке или перекреститься суетливо. Поиск слов дает и то, и другое.

        поселись и живи на границе познанья и чуда
        а за скрипкою тела все то же - светло и старо
        и с плавильною музыкой речи талдычит иуда
        - серебро, - говорит, - серебро

И наконец, третий шаг: открытие пятого элемента, жизненный эликсир, магистерий, с прекрасным названием "только ты говори вместо них...". Наверное, опять респект составителю, потому что в проекте я этого заглавия не видела.

У Александры есть строчка, которую Герман вынес в аннотацию. "ни из чего как чудо как золоченье чувств". Намывая из памяти точность, Борис последовательно открывает свой черный, земной, физический слой, серебряный слой знаний и золотой пласт любви. Эта книга вообще укорененного в любви человека, любящего и, кажется, любимого.

"Метрика" в этом смысле рядом. В ней любовь заявлена изначально, геральдически, нескрываемая, уверенная на жизнь вперед. Так называется четвертый раздел "Метрики" - "Геральдика". Признание в любви к семье, которое взволнует любого, даже самого заледенелого читателя. Как мне кажется, предшествующие разделы - путь к этому признанию, к нащупыванию причин, подоплек неразрывности семейных уз.

Совершенно очевидна по нацеленности вторая часть книжки, "Перемолчание", она начинается со стихотворения "а в январе опять приснится мама...". То, что многие, если не все, поэтические тексты, обращенные к некоей женщине, не названной, воссоздают образ матери и преобразуют взаимоотношения с ней в какие-то истинные, то, чего нельзя достичь на бытовом уровне - это не новость. Мне кажется, выбирая стихи, Саша что-то такое чувствовала. А вот наблюдая за первым разделом книжки, "Ойкумена" - "мы так начинались..." "ты так напоминал мне свет..." "этой ли мы сыны всё пережившей ели..." - в той части "Геральдики", которая посвящена папе, мне кажется, задано именно такое направление воспоминаний: я совсем не знаю что было с тобой до меня... думаю о тебе самое светлое... ты так напоминал мне свет...

Или еще предметнее: не знаю что было с твоим указательным пальцем ноготь которого рос изломанным... я не спрашиваю до сих пор потому что боюсь за тебя... - я говорю близко, не цитируя, потому что верлибр, но понятно уже, куда меня несет. "Ойкумена", первая часть, воссоздает память о папе, которой нет у него самого. И на житейском уровне, сидя на диване, так просто не доищешься.

не представляю что в тебе нарывает пульсирует изнывает и не может излиться - это в "Геральдике". И кажется, что "Ойкумена" что-то такое нашла. Во всяком случае, мне будет важно и интересно узнать, что предполагаемый мной адресат почувствует, как отреагирует на первую часть. Мне кажется, он должен быть взволнован.

И, по законам жанра, есть еще один раздел прежде "Геральдики", "Беспрекословие" - видимо, разговор с альтер-эго за закрытой дверью своей комнаты, за пределами родительского уже дома. Много раз на этом промежутке времени я сказала слово "память". И то, что в эпиграфе к "Беспрекословию" стоит Мария Степанова, только педалирует доминанту памяти.

Пожалуй, больше не имеет смысла навязывать вам свое видение обеих книг. Хотя...



Борис Кутенков: Виктория, имеет.



Виктория Кольцевая: До этого момента я не проронила ни слова об эмоциональном воздействии "Метрики" на меня, хотя при составлении обсуждалась концепция, но ничего личного. А когда я взяла в руки живую книгу, конечно, всколыхнулся эмоциональный момент. И вот теперь буду рада на протяжении долгого времени слушать о поэтических достоинствах "Метрики" и "памяти" и, может быть, о недостатках.

И вот еще что интересно. Обе книжки вышли совершенно вовремя. Потому что в новых стихах и Александры, и Бориса я вижу какие-то поворотные интонации, если не сказать тектонические сдвиги. Может, это эффект законченных книг, страница перевернута. То же самое я могла сказать о "Нерасторопном празднике" Ростислава Ярцева, после которого он стал другим. Но может статься, что как раз время угадано, предопределено, и следующие ваши книги будут совершенно другими.



Борис Кутенков: Спасибо большое, Виктория, за такой точный, фундированный отзыв. Я уверен, что буду его переосмыслять, и Саша, надеюсь, тоже. Я буду расшифровывать всю запись. И хотелось бы услышать ваши стихи.



Виктория Кольцевая: Мои стихи. Вот какая штука. Я бы не хотела отвлекать энергию от ваших книг на свои стихи. Но со мной произошла вот какая история. Когда я прочла одно из ваших, Борис, стихотворений, то я проснулась и поняла, что повторяю его на украинском языке. Я решила, что это надо записать. Сашу я уже переводила на украинский, для меня это не сильно сложная практика, потому что Сашины пракорни какие-то украинские: так легко из какого-то нашего полтавского чернозема тянутся какие-то грунтовые воды и по этому русскому столбу прорастают такими украинскими листочками. А с Борей это был, конечно, вывих мозга. Но, мне кажется, более или менее удачный. Саша, а можно я тебя прочту тоже?



Александра Герасимова: На украинском? Можно.



Александра Герасимова читает свое стихотворение "так мы делались меньше зернышка и летели..." на русском.

Виктория Кольцевая читает перевод этого стихотворения на украинский.



Борис Кутенков читает свое стихотворение "юной ли жалобой в голосе драгоценном..." на русском.



Борис Кутенков: Кстати, сейчас прочитал это свое стихотворение и понял две вещи. Во-первых, я никогда не читал его вслух. То есть оно не относится к числу моих любимых. Хотя написал его еще весной 2020-го года. А во-вторых, мне кажется, что оно похоже на стихи Саши Герасимовой. Я уловил какую-то перекличку. Может быть, в нежности, может быть, легкой сентиментальности, может быть, еще в чем-то.



Виктория Кольцевая: Да, и прекрасно ложится на украинский мелос (читает перевод стихотворения на украинский).



Борис Кутенков: Виктория, совершенно удивительный подарок. Спасибо. Только вы такое могли. И мы сейчас с Сашей дружно поднимаем бокалы белого вина за украинский язык и за то, чтобы не было войны между нашими странами, чтобы скорее все стало хорошо.



Виктория Кольцевая: Лучшего пожелания я себе и придумать себе не могу. Спасибо огромное.



Борис Кутенков: Спасибо огромное. Мы продолжим эту традицию фундированных отзывов о наших книгах, потому что еще как минимум один человек прочитал и заготовил рецензию. Это Елена Севрюгина. Мы попросим ее выступить, наверное, через одного или двух человек. А сейчас я бы хотел услышать своего друга, который замечательный поэт, но в последнее время он проявляет себя еще и как эссеист, как прекрасный блогер, пишущий юморные заметки, такие, в духе Чарльза Буковски немного. Хотя он себя немного стесняется, многие годы его бросает из крайности в крайность, но я в него верю. Когда-то он сказал, что не может воспринимать мои стихи из-за того, что мы с ним съели целый пуд соли; я бы сказал, что сейчас это несколько пудов. Представляю поэта Романа Мичкасова.



Роман Мичкасов: Я, действительно, к Боре имею такую личную благодарность. Наверное, если бы не он, я из литературного информационного поля выпал бы окончательно. Он иногда меня вытаскивает и просит чего-нибудь прочесть. И даже благодаря ему я участвовал в двух инициированных им "Полетах разборов".

Боря - большой молодец. Все-таки когда-нибудь прочитаю все его пять книг залпом.



Роман Мичкасов читает свои стихотворения.



Александра Герасимова: Я вижу еще одного человека, присутствие которого очень приятно. Потому что опять же, лично для моих стихов, для моей книги это значимое имя: я очень люблю стихи этого человека, знакомы мы с ним давно. Василий Нацентов.




Василий Нацентов: Ребята, добрый вечер всем. Я очень рад всех видеть. Успел, к счастью, прочитать и Сашину, и Борину книжку. Сначала Борину, потому что он мне отправлял ее, когда она только-только вышла, за что тебе большое спасибо, Боря. И в последние дни, которые были до вашей презентации, я прочитал Сашину книжку тоже. Несколько слов хочется сказать о них. В первую очередь, думаю, о Сашиной книжке.

Она получилась предельно нежная, легкая, естественная по интонации, И первое общее впечатление - это впечатление от темных, в смысле, таинственных вещей, но, с другой стороны, внешне прозрачных, воздушных, настолько, что может быть, не всегда получается физически их ощутить. И на этих, наверное, не до конца сопоставимых противоречиях эти стихи держатся. Естественно, не только на этом. Но принципиальная разница этого внутреннего таинственного и внешнего, очень воздушного и легкого, мне кажется, и делает эти стихи такими важными и необходимыми сегодня.

Теперь про Борю. Долгожданная Борина книжка, стихи которого всегда читаешь с интересом. Каждая вещь, кажется, это немного маленький подвиг, который является вот такой, что ли, борьбой. Каждая вещь - это борьба с небытием, борьба с молчанием, борьба со страхом жизни, которая вдруг может повернуться теневой стороной. И вот эта книжка - это собрание таких подвигов, которая, в общем, стала одним большим и важным шагом.

Поэтому спасибо вам за общение, за то, что пусть очень редко, но мы встречаемся с вами иногда и в нормальном офлайновском формате. Желаю вашим книжкам судьбы длинной, хорошей, рецензий всяких и разных, может быть и не совсем лестных, потому что судьбу книжки делают не всегда и не столько рецензии лестные, хотя я уверен, что хороших и великолепных будет гораздо больше. Потрясающие книжки, поздравляю вас еще раз.



Александра Герасимова: Спасибо, Вася. Но мы не можем тебя отпустить без твоих стихов.



Василий Нацентов: Я прочитаю одну вещь. Сейчас я работаю над диссертацией, которая посвящена художественному образу и ландшафту и пытаюсь осмыслить это дело не только научно, но и поэтически. Вот такая маленькая вещь.



Василий Нацентов читает стихотворение "след размок...".



Борис Кутенков: Спасибо огромное, Вася. Я думаю, что к нам ещё присоединится Воронеж. А сейчас хотелось бы услышать человека, важного вообще для всех моих книг, и для серии, которую мы издаем, - "Поэты литературных чтений "Они ушли, они остались". Потому что этот человек не только поэт, критик, он еще и прекрасный технический редактор. И мне даже было непривычно издавать эту книгу в другом издательстве, потому что я настолько привык сотрудничать с издательством "ЛитГОСТ", настолько привык, что Владимир все хорошо, профессионально, этически и технически верно делает, что это просто большое удовольствие, и есть уверенность в качестве, когда работаешь с Владимиром Коркуновым.




Владимир Коркунов: С книгой Бориса я познакомиться успел. С книгой Александры еще нет. Надеюсь, что Александра ее пришлет - и я ее с радостью почитаю. Поэтому о стихах Александры мне сказать практически нечего, помимо тех приятных впечатлений начала нашего вечера.

А о стихах Бориса хочу сказать вот что: мне радостно видеть его новую книгу, потому что поэзия, как мне кажется, чтобы ни говорили, что бы ни казалось, главная ипостась его литературной работы, - критика, кураторство и все остальное, при несомненной важности его проектов, несколько потом. Важно не забывать о себе. И эта книга - такая памятка, что я есть, я пишу, памятка о памяти, в том числе. Важно оставаться собой. И мотивы новой книги плавно переходят из книги предыдущей. А в предыдущей книге было много об исчезновении музыки, света и звука из мира человека.

Важно, что автор находит их, продолжает находить. И в новой книге речь идет, конечно, в том числе о памяти, которая иссякает, которая прерывается с каждым человеческим уходом и из жизни физической, и из жизни литературного героя, протагониста, можно так сказать, но которую важно, жизненно необходимо не отпустить, сделать память одним из лейтмотивов жизни. И мы знаем, как много у Бориса мемориальных проектов. Так что это название не случайно еще и с этой стороны. Это выстраданное название, прожитое, перенесенное из беспамятства в память. Причем не только в свою память, но и в память других, которые внезапно вспоминают забытых людей. Важно быть благодарным тем, кто есть или был рядом. И поэтому в новой книге много посвящений.

Книга Бориса, но одновременно и книга Александры, они, в общем, вышли очень вовремя, они обрели кровь и плоть перед Новым годом, а для Александры это особенно заслуженный и долгожданный подарок. Это первая книга для нее, это рождение, происходящее в Рождество. Я рад за вас обоих. Поздравляю с новыми воплощениями поэтических миров.

Что касается Бориса, мне бы хотелось продолжить книжное сотрудничество, книжно-верстальное сотрудничество. Надеюсь, впереди у нас много замечательных книг. Рад, кстати, что в отличие от первоначальной задумки, Борис не стал смешивать стихотворения с критическими работами или интервью. Мне кажется важным, чтобы под одной обложкой прозвучали именно стихи, поскольку из любви к поэзии, в частности, росло все остальное. Поэтому я поздравляю вас с вашим таким предновогодним рождественским праздником.

Прочитаю я три стихотворения из моей прошлогодней моей книги, вышедшей в конце года: "Последний концерт оркестра-призрака". Я много работаю со слепоглухими людьми, и у меня в книге ровно три стихотворения, связанные с ними и со слепоглухотой. И первое такое стихотворение - про мальчика Кирилла, у которого ухо как бы принимает звук, но до мозга этот звук не доходит. То есть ухо здоровое, но где-то нарушились каналы сообщения: мальчик не слышит.



Владимир Коркунов читает стихи.




Елена Жамбалова: Я бы хотела покритиковать. Такое ощущение, Боря, что ты постоянно пишешь одно стихотворение. Интонация та же самая. В стихах Саши нет, наверное, такого. Саша для меня стала открытием.

Знаете, за что я люблю Борю? Боря мне открывает разных людей. А сам Боря идет, как бы он рельсы наметил, и в том же ключе пишет, пишет, пишет, по той же колее идет, идет и идет. Я бы не хотела Борю ни в коем случае сейчас делать ниже тебя, но твоя книга просто для меня была интереснее, я врать не буду, я же Жамбалова. Борю я просто знаю, и было ощущение, что я сто раз это читала, прости меня. А вот у Саши совершенно разные интонации, разные темы.




Елена Севрюгина: Прежде всего хотела бы поблагодарить за приглашение на презентацию Александру и Бориса и традиционно сказать несколько поздравительных слов в их адрес. Искренне поздравляю вас с большим и очень важным событием в жизни любого поэта. Выход новой книги - это всегда определенная веха в творчестве. По крайней мере, реальная возможность взглянуть на себя со стороны и понять, в какую сторону развиваться дальше. Я сначала скажу несколько слов о сборнике Саши, с которым начала знакомиться относительно недавно. Потом подробнее скажу о Боре, поскольку я рецензирую уже вторую книгу его стихов, и мне действительно есть что сказать.

Вообще, отношения с лирикой Александры у меня своеобразные, - потому что я, с одной стороны, только начинаю для себя эту поэзию открывать, с другой стороны, я с ней знакома давно, еще с того периода времени, давнего-предавнего, когда существовал такой сайт "Дом стихов". Но всё же по-настоящему я пришла к пониманию уникальности этого автора только сейчас. Что касается общей оценки книги, то совершенно очевидно, что Борис и Александра работают на одном поле. В частности, у этих авторов общие литературные предпочтения. У Саши, как мне показалась, немного другой механизм выстраивания поэтической речи. Здесь важна даже не столько сама лирическая героиня, сколько эфирное вещество поэзии, благодаря которому книга воспринимается совершенно по-особому. Это для меня и звуковой космос, и звучащий, глубоко индивидуальный, голос. И, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, влияние Мандельштама и Пастернака здесь очевидно. Так ли это, Александра?



Александра Герасимова: Да, это попадание.



Елена Севрюгина: Когда читаешь некоторые стихи Бориса, тоже всегда очевидны влияния Мандельштама и Пастернака, но в данном случае эти голоса растворяются в общем контексте индивидуальной авторской речи, становятся частью переработанного личного опыта. В поэзии Саши это скорее отдельные цитаты, но так органично вписываемые в смысловую канву стихотворения, что воспринимаются совершенно естественно, как дыхание. И еще хочу сказать, что "Метрика" - своеобразное откровение, фактически подсознательно растворённое в тексте вещество любви, как будто лирическая героиня, не имея особого пристрастия к прямому высказыванию, все же постоянно пребывает в контексте любовного диалога со всем и всеми. И этот внутренний энергетический посыл постоянно присутствует и входит в тебя, становится частью твоего личного опыта творчества. Для меня крайне важно, чтобы поэтическое высказывание затронуло самые глубинные пласты души и сознания. Мне кажется, что книга, конечно, состоялась. Еще раз мои поздравления. Тут все здорово. Я буду продолжать изучать книгу самым пристальным образом.

Что касается Бориса Кутенкова, хочу сказать, что этот автор для меня стоит вообще особняком в хорошем смысле слова, является уникальным. Его поэтика узнаваема с первой строки, система образов и сквозных мотивов чётко выстроена, благодаря чему поэзия становится организованной по особым законам индивидуальной поэтической Вселенной. Она работает. Она движущаяся, дышащая, динамичная. В этом плане почему-то хочется сравнить Бориса с Фёдором Тютчевым. Авторов сближает то, что их стихи нельзя воспринимать по отдельности - только в единстве общего замысла. И чем больше стихов Кутенкова читаешь, тем больше каких-то деталей, мелочей, нюансов открывается в этой действительно философии и религии. У меня есть уникальная возможность сопоставить новую книгу с предыдущей. Я уже написала рецензию на "память so true" и надеюсь, что судьба ее будет благополучной, и она появится в журнале "Знамя". Итак, я зачитаю. Рецензия небольшая.



Рецензию Елены Севрюгиной читайте в журнале "Знамя".



Елена Севрюгина читает свои стихи.



Борис Кутенков: Спасибо большое, Елена. А сейчас, наверное, уже очень давно ждет Аман Рахметов, его надо уже пригласить, потому что у него в Казахстане уже поздно. Об Амане хочется сказать, что я познакомился с ним совсем недавно. И этот человек абсолютно поразил и тем, как он слышит стихи, и образом мышления, и вообще своей манерой общения, разговором, и какой-то эмпатией, каким-то подключением к человеку.

Аман, с большим интересом слушаем тебя.




Аман Рахметов: Спасибо, Боря, что пригласил, потому что для меня, человека, живущего на юге Казахстана, участие в таком литературном мероприятии - всегда счастье. Очень рад вас всех видеть. Примите мои поздравления! Выход книги - это огромное событие, особенно сейчас, когда все упирается в деньги, в эту пятую стихию, по Бродскому. Вы большие молодцы!

Начну с Бориса Кутенкова. Когда я в первый раз прочел книгу от начала до конца, у меня возникла такая ассоциация: если поэтика Мандельштама связана с архитектурой: Нотр-Дам или "природа тот же Рим", - то поэтика Бориса Кутенкова связана с той же архитектурой, только она не из цельных кирпичей, а из разбитых. Понимаете? Это не второсортность, это - попытка восстановить здание, реконструировать. Потом я подумал, что это какая-то неправильная ассоциация. Нужно перечитать еще раз. И вот что я думаю сейчас. Борис Кутенков (помимо того, что он реконструктор) - это еще и некий фокусник, который срывает полотно бессмертия. Есть какой-то предмет, и вот на этом предмете некая ткань. Ткань бессмертия. И вот он срывает это полотно и обращается к этому предмету. Именно - обращается! А что это за предмет? "бог высоковольтный", "шкафа жуткое небо", "чумная мама", - обращение к богу, брату, Еве, к живым людям или тем, кто уже ушел, к сожалению. Удивительно!

Далее - попытка понять этот предмет, то есть переосмыслить его, придать другой смысл, поймать равновесие времени.

Далее - перетекание. Я не знаю, как охарактеризовать это слово - перетекание, но оно возникло после прочтения именно этого стихотворения:

        просыпается мертвый, ресниц его поперек
        женский голос журчит - и торопится, словно снится:
        - это ты меня создал, создал и не сберег,
        это ты не в себя поселил меня лет на тридцать

Я обещаю, я разберусь с этим словом и обязательно скажу потом. Вот. Очень сильно понравилось стихотворение "Светлой памяти Юлии Началовой". Я, к сожалению, не знаю, кто такая Юлия Началова. И вообще мало что читаю. Точнее, я читаю, но как будто не то читаю. В случае с Борей, я сейчас думаю - как же я глуп и мал в этой Вселенной поэзии.

О, вот потрясающее стихотворение. Я его двумя галочками выделил. Оно просто... я его наизусть выучу.

        дай тебя разглядеть в этой бездне имен,
        дай бессхемно ощупать, что разум не вем
        в оливьешном стыде говорливом,
        где небывшего детства смеркается фон
        и с экрана звучит, и становится всем:
        то ли смертному ветер с разлива...

Или вот "когда-нибудь, прелестное созданье...".

Кстати, о бессмертии две строчки:

        я смотрю в окно мильоны лет,
        временем беременный, как рыба

Тоже потрясающие строчки, удивительные. "Слова из плетеных корзин", "посажен памятью на цепь - и ни один не бродит...". Здесь у меня ассоциации возникли с Борисом Поплавским, где у него странник, все время на цепи прикованный. У Поплавского же много стихов именно со странником, который прикован к чему-то. И "посвящений" много - обратите на это внимание!

Очень понравилась строчка: "как елабужной жути Марине". Или: "так прости мне пожар, я тебе - колдовство". Понравилось стихотворение, которое посвящено Николаю Васильеву, его образы - "в небесном июне", "недоделанный космос", "горячая глина". Понравилось "честное дно", "письмена темноты", что "речь мезозойная", мне кажется, это сильно.

И самое мое любимое - первое стихотворение. Я его прочел, наверное, раз 50, не менее.

        как ягоде куста на ревности взрослось
        как черепной земле на старости взболелось
        так я тебя люблю сквозь двинутую ось
        сквозь гронасовский лед и седаковский мелос

Это крутые вещи. Я после него начал Гронаса читать, хотя до этого вообще не вникал в его поэзию. Седакову читал, а Гронаса не читал. И тут я его даже полюбил. В общем, так много можно говорить об этой книге. И так хочется писать об этом всем. И в конце все равно вопрос возникает - а действительно ли я понимаю этого поэта? Надо перечитывать и перечитывать. Спасибо огромное, надеюсь, получу книжку в бумажном виде.

А теперь про Александру Герасимову. Александра Герасимова - это музыкант, музыкант в поэзии. Музыка преобладает, это точно, музыка и свет. И у меня вот какая ассоциация появилась, Александра Герасимова - это свет, который издает звук или имеет звук. Пишут же во всяких рецензиях какое-то крутое словосочетание, которое характеризует всю поэтику. Я так пока не умею.

Что мне понравилось? Мне все понравилось. И в частности:

        и мы становились
        на стылый порог
        и в нас заговаривал
        яблочный бог

        о том как фиалковый
        свят лепесток

        и чем мы
        друг другу
        люди

Сдвиг такой потрясающий! И когда ты прочитываешь вслух или когда ты прочитываешь про себя, тут можно сказать, как Мандельштам о Пастернаке говорил, что его стихи - как горло прочистить, не прочистить, а... что-то связанное с лечебными свойствами. Эта поэтика обладает лечебными свойствами, хочется прямо прочесть внимательно, несколько раз и тоже написать рецензию.

Ирония возникает. Кто-то говорил из таких вот хороших поэтов на "Полете разборов", что современным авторам не хватает самоиронии или иронии, здесь эта ирония присутствует. Вот. Потрясающее стихотворение.

        спишь просыпайся спишь
        ну же проснись же ну
        у горизонта тишь
        в алую глубину

        в этот прощальный свет
        заново всё начни
        выгоревший ночник
        звонкие поручни
        эти слова ничьи
        значит ли что их нет

Очень интересный сдвиг.

Или строчки:

        Спящий твой зверь
        Ягодный мой почерк.

Очень интересно в том плане, что "ягодный мой почерк" и "яблочный бог". Какое-то интересное сплетение, сравнение между высшим и самим письмом, словом, как в Библии, "в начале было Слово...".

        Но маетное, сквозное
        искание одного,

        и путнику мнится море,
        и парус в груди его.

То есть Лермонтов присутствует как такое заземление. Знаете, когда самолет приземляется, его потом заземляют. И здесь Лермонтов как бы заземляет эту воздушную поэзию. Это очень интересно, на самом деле.

        и с чистыми прудами всё нечисто

Потрясающее стихотворение. Потрясающая строчка. Как она могла в голову прийти?

        и с чистыми прудами всё нечисто
        и копоть на пречистенке и смоль
        и этот вяз и этот дуб плечистый
        пе-ре-из-воль

Присутствует некая игра со словом, точнее, с пунктуацией. Точка, точка, запятая, я и ты. Интересные стихи.

Есть еще удивительные строки, такие, как:

        человек увидит снег
        если это человек

Очень забавно.

И крайнее, что мне понравилось.

        и так читая по губам
        как бледныи? узнавая лепет
        за занавескои?
        (многолетник
        рассыпавшии?ся по слогам
        на год предшествующии?
        этот
        и тот что после

И т.д. Этот свет, который издает звук. В общем, все. Что-то я много говорю, простите.



Аман Рахметов читает свои стихи.



Александра Герасимова: Спасибо большое. Очень интересно. Действительно, какое-то новое восприятие моих стихов. Новое их слышание всегда очень приятно обрести. Поэтому мне это сегодня очень важно.



Борис Кутенков: Спасибо, Аман, всегда очень интересно слушать тебя, искренне, потому что это всегда новый взгляд, и взгляд непосредственный. Жаль, что нас не дождался Сергей Рыбкин, но он прислал отзыв в чат. Саша, может, прочитаешь?




Александра Герасимова (зачитывает отзыв Сергея Рыбкина): "Саша, Боря, нам очень понравились ваши книжки. Борю я читаю и знаю давно, рад был встретить в книжке любимые стихотворения: те, где есть строки "серебро, - говорит, - серебро", "если сам я - дыра временная" и другие. Спасибо за смелость, нащупывание, попытки изучать неизученное. Если ты сам - боль, в строчках болит каждое слово. Поэтому мне было близко то, что сказала Надя. Сашу я раньше не читал, получил огромное удовольствие от знакомства через стихи, они мне показались ласковыми. Сашины стихи лаконичны, в своих метафорах она говорит точно, то ласково, то хлестко, и чтение стихов приносит огромное удовольствие. Очень понравились "Где ледяной свет на сомкнутом рукаве", "Давай поговорим начистоту" и "Прекрасно". Спасибо вам большое, я вынужден покинуть презентацию. Обнимаю и жду новых стихов в фейсбуке, и с наступающим Новым годом".



Борис Кутенков: Это был привет из Воронежа от Сергея Рыбкина. Спасибо ему огромное. Воронеж у нас присутствует в полном составе. Даже тот Воронеж, который уже переехал в Шымкент (я имею в виду Амана Рахметова).

А сейчас хотелось бы услышать замечательного критика и очень важного человека для предыдущей моей книги "решето тишина решено", потому что я отлично помню, как мы с ней не были еще знакомы и она написала рецензию и прислала ее мне в VK. То есть это был настолько бескорыстный человеческий жест. Алия Ленивец. Я чуть не забыл сказать, что это мой близкий друг и автор интервью со мной, где я так разговорился, что мы просто наговорили на какое-то километровое интервью в двух частях. Нереальная беседа.




Алия Ленивец: Про книги буквально несколько слов. Александру Герасимову я читала впервые: наверное, имя мелькало где-то, но чтение такого большого блока стихов, такого опыта у меня не было. Я понимаю, что это дебютная книга. И хочу сказать такую вещь: я люблю, когда происходит такое, в хорошем смысле, читательское разочарование, когда кажется, что с первых страниц всё понятно, особенно всё, что будет в конце. А потом проходит какое-то время, и понимаешь, что ошибся. И начинаешь искать в этих строках новое. И отчетливо понимаешь, что первое впечатление было обманчивым. Для понимания этой книги мне нужно время. И в этом отношении книга Александры Герасимовой рифмуется с книгами Бориса. Их нельзя прочитать с наскока. Они требуют внимательного прочтения и неповерхностного взгляда.

В какой-то мере я дотошна, и мне важно, как выглядит автор. И внешний облик всегда создает определенный образ. Внешний образ автора поневоле всегда накладывает отпечаток на текст. И эта книга многослойная, и очень обманчивая. И в этом отношении книга и автор дополняют друг друга. И благодаря этому образу она открывается по-разному. И в ней тема любви, поиска себя и обретения опоры - это все отчасти внешнее, лежащее на поверхности. При этом путь лирической героини глубже. Эта книга об устройстве мира, о жизни и смерти, о вечности, о поэзии. В этой книге не только песнь красивой звенящей птички, но одинокий тоскливый тигриный рык. Но самое главное, что удалось автору, - это цельность книги. Это для меня хорошее открытие, за что спасибо вам.

Про Борину книгу... Я такой тугодум, и для того, чтобы у меня сложилось такое понимание, то есть мне нужно не один раз прочитать, что, на самом деле, ужасно, особенно в отношении прозы. Бывает недостаточно одного, даже второго и третьего прочтения. И в этом заключается особая прелесть поэтического текста, что при каждом прочтении ты открываешь то, что было от тебя скрыто прежде. Но эта книга отличается от предыдущей каким-то другим настроением и другой музыкой. Она мне кажется беспокойнее, тяжелее, сумрачнее... Здесь появляются Беслан, блокада, колымская каторга... Отчасти эта книга отражает настроение сегодняшнего дня.

И меня зацепила игра с названием - правда или память (правда против памяти)? Что мы стираем? И что остается в итоге? Что остается в нас, из чего мы состоим? Из чего состоит человек? И что такое человек? И что вот здесь... то, что есть в Бориных стихах, в каждом практически стихотворении, - это поиск такого пафосного слова "истина", но поиск чего-то такого главного, того, что мы не можем понять, но, наверное, можем ухватить. Но никто этого не знает. Человек вообще. Человечество. И, наверное, в этом отношении, как любой поэт, который чего-то там ловит, Борис близок какой-то другой категории, иерархии, где-то там в другой запредельности.

И я очень рада, что вышли книги. Меня радует, что появилось издательство "Формаслов", которое уже выпустило большое количество книг, разных авторов, в основном молодых.

Хочу вам пожелать читателей, тех читателей, которые сидят в разных уголках, может быть, даже вы о них не знаете, но они читают ваши книги и открывают их для себя. Наверное, это самое такое драгоценное и дорогое, то, ради чего делается вот это все: один пишет, а другой читает. И происходит какое-то правильное такое чудо. Спасибо за книги, которые предстоит еще открывать. Вот. Очень рада была видеть.



Борис Кутенков: Спасибо огромное, Алия. По поводу "один пишет, другой читает" вспомнился Александр Тимофеевский: "Один сумасшедший напишет, / другой сумасшедший прочтет". Это мои любимые слова. Тебя тоже с наступающим Новым годом.

А сейчас хотелось бы представить еще одного моего большого друга. Это Евгений Морозов. Это человек, который принимал самое деятельное участие в этой книге, сам того не зная, потому что большинство своих новых стихотворений я посылаю ему в архаических смс-ках, и потом мы по телефону все это обсуждаем. Я очень ценю наши многочасовые телефонные разговоры, и Женя тоже их ценит. Надеюсь, что Женя успел ознакомиться с книжкой Саши, потому что с моими, мне кажется, ему знакомиться необязательно, он и так все знает, все читал.




Евгений Морозов: Выпуск книги, конечно же, знаменательное событие для поэта. Это я хочу сказать особенно в отношении Александры Герасимовой, поскольку её книга дебютная. И очень сильная. Мне понравилось то, что её поэзия - насколько мягкая и изысканная, настолько же и полная замечательных намёков на нечто бóльшее, выходящее за пределы трёхмерного мира. А последняя часть книги "Геральдика" (как своеобразный цикл о близких людях - маме, папе, брате и его детях) словно открывает автора заново - автора более простого и душевного, умеющего ценить дорогие моменты в жизни, здесь особенно ярко чувствуется её любовь и неравнодушие. Сама книга "Метрика" мне показалась поиском своего положения в мире, попыткой осознать, что происходило и происходит с автором. В ней много ассоциаций, свежих образов, видно, что автор умеет говорить необычно, отлично чувствует слова, их изменения, их силу, знакома с темой "тёмной" поэзии, миром метареализма и открывает в этом направлении и самого себя. Мне хочется пожелать Александре и дальше чутко слушать себя, искать наиболее честные и стопроцентные формы для выражения своего смысла. Ну и успеха её книге!

Про Бориса я даже опасаюсь говорить так, чтобы излишне для него не повториться, поскольку мы не однажды обсуждали стихи, которые вошли в том числе в эту его новую книгу. Но в свою очередь тоже - хочу поздравить с выходом книги и пожелать ей понимающих и многочисленных читателей. Я писал рецензию на один из его прежних сборников и специально задался мыслью, чтобы понять: как кратко охарактеризовать динамику изменений, которую я у него замечаю при переходе от книги к книге. И тут мне показалось, что он - постепенно - становится, в отношении своей поэтической речи, насколько уводящим в сторону расширения привычного смысла, настолько же и более экспрессивным по манере выражения. Его главное достоинство лично для меня - абсолютная небоязнь показа отчаяния. Показа своего настроения в момент работы над темой, в момент поэтического состояния - от простого выражения надорванных чувств вплоть до крепкой лексики, причём совмещаемой с высокой речью.

Как тут у него сказано в одном стихотворении:

        в томности промелькнувшим словцом обсценным
        светом далёким что руку позолотил

Если он расстроен или измотан напряжённой внутренней жизнью - то ярко даёт об этом понять в своих строках - не всегда напрямую, но путём подбора таких слов и образов, что это может пробить читателя, и тот настойчиво попытается разгадать исходный код автора или предшествующие события.

Ну и кроме того, у Бориса великолепная техника владения словом, его чутьё на глубоком уровне, и крепкая память, вбирающая жизнь и культуру - во всём многозвучании и многообразии -- в отношении того, что попало в поле зрения автора. За счёт этого пополняется и лексический запас его поэзии.

Я не знаю, куда приведёт его мир поэзии, мир слова с мерцающим и переливающимися смыслами, но эта его книга близка мне тем, что не даёт какого-то одного конкретного приговора действительности, потому что жизнь - это сумма не одной, а многих правд, заключённых в память. Плюс ожидание чего-то бóльшего, какой-то новой правды. И в этом отношении его поэзия - это один из нужных примеров предвосхищения сакрального в человеке, того, что он ещё осваивает, чтобы понять самого себя".



Евгений Морозов читает три стихотворения.



Борис Кутенков: Спасибо, Женя!

Ольга Василевская - тоже очень важный для меня человек. Это мой большой друг, причем из всех присутствующих, наверное, из всех моих нынешних друзей это самый давний друг, потому что мы переписываемся, страшно сказать, с 2004-го года, со времени, когда я учился в девятом классе. И первые письма мы друг другу присылали в больших конвертах. Познакомились мы, кстати, по объявлению в журнале. Дальнейшие подробности не будем вам раскрывать. Но наше общение с тех пор не прерывалось никогда. В 2019-м году мы отметили пятнадцать лет дружбы. Время невероятно несется. Еще Ольга Василевская очень совпадает с названием этой моей книги, потому что такой феноменальной памяти, причем не только на людей, на дни, события, какие-то мелочи я не видел ни у кого. Если я спрошу, что было в такой-то день семнадцать лет назад, она опишет все до подробностей.




Ольга Василевская: Мы знакомы так давно, что мне иногда кажется, что это вообще до нашей эры было. Причем когда мы познакомились, я не знала, что Боря пишет. Он не знал, что пишу я. Все было по другому поводу. А потом как-то вдруг совпало, что мы пишем, и мы стали обмениваться какими-то ксерокопиями каких-то книжек, подборок, в общем, как бы влияли друг на друга таким образом. И я была, можно сказать, свидетелем того, как Боря начинал, и видела до поступления в Литературный институт даже какие-то юношеские опыты, и вдруг раз - как будто другой человек. Я сейчас понимаю, что чем сложнее, тем интереснее стихи. Мне хочется в них копаться. Эта Борина многослойность - она мне всегда нравилась. Вообще было много всякого, и, можно сказать, меня так вчера по лбу щелкнуло - бамс, что, пятая книга? Как? Как пятая? Начала вспоминать - правда, пятая.

Стихи становятся ярче и ярче. Лена сказала, что они одинаковые как бы. Я вспомнила по этому поводу историю, когда давным-давно на стене Цоя кто-то написал: "По-моему, Виктор Цой пел всегда одну и ту же песню", а кто-то внизу приписал: "Но зато какую". Наверное, это тот самый случай, когда, если даже кажется, что одинаково, то одинаково ярко.

Я еще не успела ознакомиться ни с той, ни с другой книжкой. По поводу Саши Герасимовой я хочу сказать, что с ее творчеством ознакомилась год назад, было это на "Полете разборов". Мне стихи ее понравились. Они тогда показались даже какими-то уютными. Вы, с одной стороны, вроде бы разные и одинаковые между собой, вас интересно читать обоих. Я с Сашей лично не знакома, но надеюсь, что знакомство хотя бы с творчеством будет происходить еще.



Ольга Василевская читает свои стихи.






2. 27 декабря 2021, Библиотека искусств им. А. П. Боголюбова

Участвуют:



Анна МАРКИНА и Евгения БАРАНОВА - поэты, главные редакторы журнала "Формаслов" и одноимённого издательства;

Герман ВЛАСОВ - поэт, редактор отдела поэзии журнала "Крещатик";

Максим ЖЕГАЛИН - поэт, эссеист;

Валерия ИСМИЕВА - поэт, литературный критик, искусствовед;

Марк ПЕРЕЛЬМАН - поэт, эссеист;

Екатерина ПЕРЧЕНКОВА - поэт, редактор, составитель книги "память so true";

Ростислав РУСАКОВ - поэт, литературный критик, культуртрегер;

Ника ТРЕТЬЯК - поэт, филолог, культуртрегер, соведущая проекта "Полёт разборов";

Клементина ШИРШОВА - поэт, эссеист, редактор портала Textura;

Роман ШИШКОВ - поэт, эссеист;

Ирина ШЛИОНСКАЯ - литератор, ведущая рубрики "Наука" "Учительской газеты";

Злата ЯНОВСКАЯ - поэт.



Видео презентации смотрите здесь.



Александра Герасимова и Борис Кутенков читают стихи из своих книг.



Борис Кутенков: Сейчас настало время предоставить слово тем, без кого бы эти книги не состоялись: замечательным издателям и редакторам издательства "Формаслов", Анне Маркиной и Евгении Барановой.



Анна Маркина: Мне кажется, символично, что получилась такая двойная презентация Саши и Бори, потому что у них есть, помимо какой-то человеческой состыковки, ещё и состыковка человеческого звучания. Недавно я смотрела интервью с Воденниковым, и там он сказал: "Знаете, я лучший поэт в России из тех, кто работает со звуком". Так вот, мне кажется, что поэтики Бориса Кутенкова и Саши Герасимовой - это что-то такое очень "про звук", но "про звук" не в смысле аллитераций, каких-то звуковых игр, а в смысле того, что для них очень важно находиться в интонации; интонации, которая заверчивает автора как вихрь, и в этом вихре намешивается много всего разного - какие-нибудь пылинки, рыбы, шмели, и так далее, и так далее... В общем, это такая поэтика, где в интонации происходит приобретение крыльев. И если в случае с Борей у меня есть ощущение потоковости звучания, ассоциация с горным ручьём, то в случае с Сашей у меня ощущение не только потоковости, но и разворачивания этих крыльев. И те и другие тексты сложны для восприятия - в том смысле, что в них есть какая-то сонная многослойность - не в смысле засыпания, а в смысле того, что в этом пространстве проваливаешься каждый раз на новый слой. Есть - цитируя прозвучавшее стихотворение - "цветочный жар", на который читатель летит и в котором ему комфортно, если он создан для этих текстов, копошиться в них, как пчёлке: перебирать лапками.




Евгения Баранова: В случае с Сашей у меня возникает ассоциация со смелой талой водой: водой, которая течёт сама по себе, снег вокруг тает, мимо неё проносятся подснежники, какие-то деревяшки летят, вот там проходит кот, а там проходит вечность, а там вообще революцию делают... Но в принципе, это неважно, потому что вода бежит, и это и есть сущее. Это беглая, свободная, тихая вода, которая есть и будет независимо от того, какой на дворе век и какая эпоха; она своим нежным, пластичным потоком приносит нас к чему-то очень важному и ценному, а, по большому счёту, ценности человеческие за 2000 лет практически не изменились - любовь, надежда, ощущение избранности, ощущение утраты, поиск основного смысла. Всё это в стихах Герасимовой вы сами уже наверняка увидели, иначе бы вы не пришли в столь холодный вечер на презентацию.

Текучая, плавная поэзия Саши контрастирует и в то же время дополняет поэзию Бори. Аня употребила эпитет "дымный" - для меня здесь ассоциация скорее с дремучим огнём. Борины стихи это лесная чаща - там и птички, там и бурелом, там хвоя, там всяко-всяко-всяко, - а внутри горит огонь. Знаете, как добывали в XIX веке уголь: делали яму, складывали дрова, сидели у этой дымной ямы и ждали, пока дерево превратится в топливо. Борина поэзия - это история про то, как весь дремучий лес современности тлеет, горит и превращается в топливо - выводящее читателя за предел, приращивающее, добавляющее смысла.

Как мы делали эти книжки? Это было совершенно замечательно. Нам очень приятно, что ребята выбрали именно нас. Получилось органично: и обложки, и выстраивание композиции, и отдельные элементы дизайна. Всё это, на наш с Аней взгляд, дополняет фигуру автора, потому что в этих книгах лирический герой не окончательно порвал связь со своим автором... По-моему, эти два прекрасных молодых человека явно похожи на свои книги.



Анна Маркина: Хотя вроде бы не должно быть более или менее любимых книжных детей, но эти книги очень любимы нами. Все равны, но некоторые равнее.



Анна Маркина читает стихи.



Евгения Баранова читает стихи.



Александра Герасимова: Я не могла пожелать лучшей судьбы своей первой книге. Всё произошло так, как я себе и представляла. Было по-человечески приятно работать над дебютной рукописью. Кроме того, у книги много всего уже случилось, в том числе замечательная рецензия. На этапе, когда книга создавалась, её уже прочувствовали - причем таким образом, каким это и должно быть, за что большое спасибо Герману Власову.



Герман Власов: Вышли две книжки, и оба автора достаточно сильные, хотя я уже говорил, что они - разные. В стихах Бориса выражено мужское начало: всё немножко сжато, под давлением, усилием... под нажимом. В этом давлении, нажиме, сжатом воздухе проскальзывают очень свежие мысли и взгляды на мир. С какими-то можно не согласиться, например, что речь Айзенберга - тёмная. Для меня Михаил Натанович - воздушный человек. Но всё это настолько сильный поток, поле, в котором всёперемешивается и летит...

Так получилось, что подборки этих авторов вышли в одном номере журнала "Крещатик". Мне сразу понравились стихи Саши тем, что это стихи культурного, грамотного человека, который знает поэзию и умеет экспериментировать, не ограничиваясь одной формой, одним жанром. Можно вспомнить старших мэтров, например, Григория Кружкова. Знание культуры - это очень приятно. С другой стороны, есть воздушность. От стихов Саши остаётся ощущение, что мы берём какую-то старую вещь и видим, что она сделана прекрасно, что есть понимание пропорций, форм. Я очень рад, что эти книги вышли.



Герман Власов читает свои стихи.



Борис Кутенков: Хотелось бы пригласить на сцену человека, о котором есть строка в этой книге, - "то ли клятый двадцатый тебя подарил у края...". В этой строке выражено ощущение от пандемического года, унёсшего многое и многих, и - как бы в компенсацию - подарившего мне нескольких замечательных друзей. Один из таких друзей, обладающих замечательным даром эмпатии, - Марк Перельман.



Марк Перельман читает два стихотворения.



Александра Герасимова: Следующей выступит Екатерина Перченкова. В своё время, участвуя в Борином проекте "Полёт разборов", я услышала от Екатерины очень важные слова о собственных стихах. Так или иначе, они повлияли на то, что есть в этой книге.



Борис Кутенков: Екатерина - составитель книги "память so true" и предыдущей моей книги, "решето. тишина. решено". У меня есть такое доверие к Кате, что, даже если она не включает какие-то тексты в книгу, мне кажется, что они того не заслуживают; а в целом - присланный ей вариант составления принимаю безоговорочно. Так как он всегда сделан с абсолютным пониманием меня как автора и композиции книги. Екатерина - не только великолепный редактор, много лет проработавший в издательстве "Русский Гулливер", но и прекрасный поэт. А для меня - ещё и очень важный человек, с которого в 2012 году начался новый этап в моей биографии: это было время, когда я фактически остался без обратной связи, - так как литинститутская семинарская среда распалась и фактически некуда было нести подборки. Тогда я писал в каком-то вакууме. Возможно, тогда и родились первые настоящие вещи - написанные как бы без читателя, без ориентации на него. И отзыв Кати в ЖЖ был первым оценивающим и даже восхищённым отзывом профессионального читателя - многое в моей дальнейшей поэтике определившим.



Екатерина Перченкова: Давайте поблагодарим издателей за такие замечательные книжки. Я их уже успела полистать, подержать в руках. Особенное спасибо за книжку Александры Герасимовой, потому что к книге с таким содержанием и таким названием я бы сделала более мрачную обложку, но здесь получилось всё органично и выдержанно.



Анна Маркина: Надо сказать, что Саша всё выбрала сама. Мы предлагали другие варианты обложки, но иногда важно слушать автора.



Екатерина Перченкова: Литературный процесс - это такая большая коммуналка. Все друг друга знают и все друг с другом в лучшем виде когда-нибудь в нетрезвом виде говорили о чём-нибудь высоком. Так вышло, что мы с Борей знакомы давно, но фактически ничего друг о друге не знаем. Но, читая стихи Бориса, я так или иначе восстанавливаю образ человека. С Александрой мы вообще два раза в жизни виделись в Zoom'е, поэтому тут мне было ещё легче в плане дорисовывания лирического героя.

Эти две книги не то чтобы похожи: мне сначала показалось, что они в каком-то смысле антонимы друг для друга, такой цикл "Полюса". А потом стало ясно, что в них есть интересная зеркальность. Возможно, это связано с восприятием времени. В книге Александры Герасимовой время - чуть ли не центральный действующий персонаж. А у Бориса, наоборот, скорее попытка избавиться от власти времени, попытка вести разговор о смертном так, будто оно является чем-то вневременным.

На том "Полёте разборов" с участием Александры Герасимовой я просто потеряла дар речи, потому что там говорили про "мужскую" и "женскую" лирику, а я подумала: разве так можно? На самом деле то, что говорили про стихи Александры, - "эмоции" - это точно и правильно названные чувства. У Бориса то же самое. У него есть стихотворение: "с колыбелью могила срастётся и станет светло...". Может быть, зеркальность... Спасибо большое издателям и авторам. Я ещё буду эти книги внимательно читать.



Екатерина Перченкова читает стихи.




Александра Герасимова: Как и Борина книга, моя не лишена посвящений и эпиграфов. Здесь присутствует человек, которого много в этой книге. И он об этом знает. Я счастлива, что он принимает участие в сегодняшней презентации. Максим Жегалин.



Максим Жегалин: Я, наверное, буду больше говорить о Сашиной книге, потому что больше их знаю и знаю саму Сашу. Когда я впервые прочитал её стихи, я был взволнован и потрясён, мы хорошо подружились. И мне очень понравилось, когда Евгения Баранова сравнила Сашины стихи с водой. Потому что они правда похожи на воду - текут, текут, несмотря ни на что. Без запятых, без точек. Меня удивляет, как много Саша пишет иногда, и удивляет, откуда она черпает силы для своих точных формулировок, которые при этом не просто точные формулировки, а ещё всё время наполнены какой-то живой энергией, и поэтому так сильно отзываются.

Прочту стихотворение Саши "это было странно и хорошо..."

Меня удивило, что когда я начал читать это стихотворение, по сути, в первый раз в жизни, я сразу вошёл в Сашин ритм, и Сашин голос начал у меня звучать внутри.



Максим Жегалин читает свое стихотворение.




Борис Кутенков: Хотелось бы представить одного из очень дорогих моих друзей. Наше общение началось с того, что в конце 2019 года наш общий друг Ростислав Ярцев подарил мне его книгу "Контур веток", и у меня сразу же возникло заочное уважение, так как, несмотря на то, что нас разделяют десять лет разницы, - если бы я выпустил в свои 20 или 21 такую книгу, мне было бы не стыдно сейчас за то, что я на самом деле выпустил в этом возрасте. А когда мы встретились, то общение возникло ещё и очное как к очень честному человеку с безупречной этикой. Он может не общаться неделями, но всегда знаешь, что он всегда о тебе помнит. И, что очень важно, он готов за тебя вступиться именно в тот момент, когда тебе это будет нужно. Роман Шишков.



Роман Шишков: Здесь уже говорилось о том, что стихи Александры и Бориса контрастируют. Стихи Александры я, к сожалению, пока не успел прочитать. Но то, что я услышал, напомнило мне о неоакмеизме, о его прозрачности, которая контрастирует с поэтикой Бориса. Если обращаться к оппозиции "тёмное/светлое", то стихи Александры, как мне показалось, это чистый аполлонизм, а стихи Бориса - дионисийство. И в этом смысле стихи Бориса близки стихам Елены Шварц. Оба - и Борис, и Елена Шварц - инкорпорируют в стихотворение множество различных образов, находят между ними какую-то гармонию, хотя, казалось бы, это чистый хаос. Стихи Бориса - очень насыщенные, очень густые, требующие от читателя большого совнимания, Но что, как мне кажется, отличает их от стихов Елены Шварц, - это то, что в них, при всей их, казалось бы, закрытости, герметичности происходят странные метаморфозы, переливания смыслов. Я не знаю, уместно ли это сравнение или нет, но каждое стихотворение Бориса - это губка, которая впитала то, что происходит с Борисом и окружающими его людьми на данный момент, и множество эпиграфов и посвящений тому доказательство. Есть такой мультфильм, который уже стал классическим: это "Футурама". В нём была печальная серия про собаку, умершую 2000 лет назад. И один из героев сериала, учёный, захотел оживить её окаменевшую оболочку. Снаружи она была каменной, но внутри сохранилась некая нуга, из ДНК которой можно воссоздать клона этой собаки.

В качестве доказательства хочу прочитать вторую часть стихотворения "Вариации" ("где прежний человек земли его разлом...").

Здесь есть пышный цвет, обращённый к другим людям, что можно соотнести с форматом этой презентации, где Боря предлагает читать свои стихи другим людям.

Мы с Борей очень много спорим об уместности в современной поэзии аллюзии и цитирования. Мне в этом смысле близка позиция Григория Дашевского, который считал, что современная поэзия должна уйти от цитат и обрести свою самость. И даже в этом стихотворении - не знаю, моя ли это додумка, - есть фраза "там человек в снегу". Когда я прочитал её, мне сразу вспомнилась фетовская строчка "там человек сгорел". Даже "сгорел" и "в снегу" перекликаются. Это осознанно?



Борис Кутенков: Полуосознанно.



Роман Шишков читает своё стихотворение.




Александра Герасимова: Что ещё, может быть, нужно знать обо мне: я глубоко асоциальный провинциальный автор, и всё происходящее действует на меня несколько необычно. Всё сказанное обо мне сегодня - редкая удача. Возвращаясь к мероприятию "Полёт разборов": был ещё один человек, от которого мне посчастливилось услышать нечто важное для моих стихов. Я очень рада, что этот человек сегодня здесь присутствует. Это Валерия Исмиева.



Валерия Исмиева: Здесь уже говорили о чувстве времени: о том, что у Бориса время исчезает, у Александры есть пристальное внимание к движению (или дыханию) индивидуального времени.

Поэзия Александры вызывает у меня в памяти две ассоциации: первая - музыка Яна Тирсена, которая создаёт ощущение непрерывности ткани времени и одновременно свечения изнутри: в лаконичных музыкальных фразах, в их переливах и перетеканиях проявляются отражения мира и разные ипостаси лирической героини, проплывают облака, их отражения накладываются на мир вещей, просвечивают разные пласты... У Яна Тирсена есть редкая способность создавать сложную образную структуру из достаточно простых сочетаний, и эту способность я нахожу в стихах Александры.

Вторая - ландшафтный художник Энди Голдсворти. Он работает также с внешне простыми вещами: например, в зимнем ландшафте надевает снежный ком на ветку, и вдруг ты понимаешь, что это луна, которая застряла в ветвях. Выйдет солнце - и этот снежный ком растает, уйдёт, растворится в природе. Или - из тонких прозрачных льдинок возникает какой-то странный мост. Мы понимаем, что в контексте культуры мост означает очень многое. Но этот мост соединяет что-то невидимое: явленных берегов нет. А потом мост превращается в радужную арку и исчезает под лучами солнца. И так далее... В поэзии Александры то же ощущение мгновений проявленности скрытой сути вещей и хрупкости этих проявлений - нужно очень бережное касание словом и дыханием. И в то же время в этих стихах мы видим отражения внутреннего, укрытого движения, которое проходит через сердце автора, через индивидуальное и тонкое восприятие, и возникает ответная сонастройка - очень редкое свойство.

Если говорить о Борисе, то его новая книга напомнила мне идею потока Анри Бергсона. Почему вспомнился этот философ? Помимо его теории творческой эволюции природы, в которой человек - высшая октава бытия, теории, столь дорогой и плодотворной для таких писателей, как Марсель Пруст, искавшего утраченное время? Человек трансформирует время: сгущая, уплотняя его переживание через творческую возгонку - она происходит по Бергсону исключительно на интуиции, которая и позволяет переживать "здесь" и "теперь" так, что и само время, прошлое и будущее, исчезает. У Бориса слова, контексты соприсутствуют в огромной плотности, густоте, в его поэтической речи энергия переживания внешнего и внутреннего образует единое вещество, стремящееся к состоянию светящегося потока. Мне кажется, что огромные пласты культуры и поэтических контекстов Борис переплавляет в собственное переживание интуитивно, и у него это здорово получается.



Валерия Исмиева читает свои стихи.




Борис Кутенков: Следующего человека в моей жизни мне "предсказал" поэт Дмитрий Гаричев. В один из дней рождения - если не ошибаюсь, это было в 2019 году, - я получил много поздравлений в vk. Среди них, как водится, было большинство банальных. И вот - поздравление Дмитрия Гаричева, который пожелал мне "молодых друзей", видимо, понимая, что с возрастом это становится всё важнее. И, как по заказу (или по естественным возрастным причинам), они стали появляться. Эти друзья, с которыми у нас десять лет разницы, более технически адекватны, чем я, более современны. Мне кажется, человек, которого я сейчас объявлю, умеет в смысле видео и всяческих технических новшеств абсолютно всё. Мне остаётся только спрашивать. Кроме этого, Ника Третьяк - прекрасный поэт и филолог, от которого я очень многого жду.



Ника Третьяк: Мы встретились в 2021-м году. В университете мне задали по литературоведению сделать имманентный анализ любого стихотворения. Выбрать трудно. Пролистываю новостную ленту, встречаю сложный, тёмный для меня текст едва знакомого поэта и понимаю, что не могу его понять. Читается с трудом, смысл искрится, как электричество вне проводов. Как же так, надо разобраться; это тот самый текст, который жизненно необходимо проанализировать – речь идёт о стихотворении "за большое и злое моё никогда...". И тогда, кажется, мне это удалось. Позднее мы встретились с Борей на 60-м "Полёте разборов", он подошёл и поблагодарил за подробный разбор. Я думаю: "Ого, домашнее задание помогло человеку". Тогда-то всё и началось.

И вот, Боре и сидящему рядом Ростиславу Русакову я во многом обязана тем, что я здесь. А поскольку один из моих любимых текстов, "говорит молодому богу сошедший свет...", Боря уже прочитал, пришлось спешно искать другой. Но и "Вариации" Боря уже прочитал. Так что остаётся прочитать его ещё раз.



Ника Третьяк читает стихотворение Бориса Кутенкова "Вариации".

Ника Третьяк читает своё стихотворение.




Борис Кутенков: Со следующим человеком мы вели "Полёт разборов" долгое время, и недавно она написала, что после этого ей в личку сыплются бесконечные просьбы разобрать чужие тексты. Я сначала устыдился, что испортил человеку жизнь, а потом, когда увидел, что Клементина зарабатывает этим, подумал, что, может быть, немного её, эту жизнь, улучшил, пригласив её к участию в проекте. (Смеётся). Сейчас свои финансовые секреты нам раскроет Клементина Ширшова.



Клементина Ширшова: Это очень приятно, что сегодняшняя презентация не похожа на большинство московских презентаций, где после каждого стихотворения раздаются бешеные аплодисменты, при этом люди друг друга особо не слышат. А здесь такое чувство, что собрались люди, для которых стихи - это что-то очень важное. Стихи этих авторов очень-очень густые - в хорошем смысле слова - и их невозможно читать по диагонали, они не предназначены для поверхностного ознакомления.



Клементина Ширшова читает свои стихи.



Борис Кутенков: Со следующим человеком мы знакомы три года, но ощущение, что знаешь всех людей, которые сегодня на презентации, всю жизнь. Сначала он просто интересовался нашими литературными проектами, а потом я сам добавился к нему в друзья, увидев, что он постоянно лайкает посты на моей странице. Но интуиция этого человека такова, что он почувствовал, что я добавился из какого-то раздражения: мол, человек постоянно лайкает, так будем уже френдами. Он почувствовал это исходя из своего жизненного опыта, хотя он совсем не стар, даже моложе меня. И постоянно кажется, что он ощущает тебя, твои вибрации, твои изменения на расстоянии. Но кажется, что он очень многое знает. Сейчас мы ведём "Полёт разборов" поочерёдно с ним и Никой, но без него я ни "Полёт разборов", ни свою жизнь не представляю, без наших замечательных разговоров; жаль, что они редко случаются. Ростислав Русаков.




Ростислав Русаков: Момент знакомства состоялся гораздо раньше - когда я ещё не лайкал эти тексты и, никак себя не проявляя, просто читал эту страницу и всё.

За последний год я выпал из литературной среды, и сейчас воспринимаю этот вечер как череду воспоминаний - выходят люди, с которыми мы раньше довольно плотно общались. Но, наверное, сейчас время такое.

Про сходство и различия поэтик Саши и Бори хочется добавить. Когда-то на обсуждении стихов Бори на семинаре Людмилы Вязмитиновой я так и не смог сказать ничего дельного и до сих пор, в принципе, не могу, потому что я перед этими стихами пасую. Они для меня абсолютно цельные. Некоторые стихи я не могу разъять. На предыдущем обсуждении я сказал, что в них есть твердость и прочность, с одной стороны, обусловленные жёсткой решёткой - как в металлах, но с другой стороны, из-за той же решетки металлы можно в фольгу раскатать или в проволоку вытянуть - то есть им, как и стихам Бориса, свойственна пластичность. Если сравнивать с конкретными металлами, эти стихи не из хрупкого хрома, не из тугоплавкого вольфрама, а из какого-нибудь титана - из лёгкого и пластичного металла с памятью формы, т.е. форма его возвращается в исходное положение после деформаций. Сейчас в контексте пребывания в этом поэтическом импульсе, в котором существуют Саша и Боря, мне ещё пришёл в голову другой металл - это ртуть. Если стихи Саши - это вода, то стихи Бориса в четыре раза тяжелей воды. Это ртуть, но она настолько плотна, что в ней присутствуют одновременно и свойства жидкости, и твёрдого тела.

Ещё один момент, связанный с книгой Бориса. Получается, познакомились мы в момент, когда была написана прошлая книга, "решето. тишина. решено". Все тексты этой, новой книги, были написаны у меня на глазах, я их все видел, интересно, как Катя Перченкова выстроила композицию.



Ростислав Русаков читает свои стихи.




Борис Кутенков: А под конец хочется пригласить своего антипода - человека, который, кажется, абсолютно на меня не похож. Сначала я думал перечислить то, в чём мы не похожи, но потом подумал, что есть какой-то общий надлом, который позволяет нам уже несколько лет заниматься антологией "Уйти. Остаться. Жить" и сопутствующими ей литературными проектами. Николай Милешкин.



Николай Милешкин читает верлибры.




Злата Яновская: Книга Бориса меня поразила. Некоторая часть её витает в слепой зоне. Мне хотелось бы сказать о призраке Ольги Седаковой, который витает над этими стихотворениями, и прочитать первое стихотворение. Вся эта книга пропитана музыкой, которая идёт из других миров. Я это называю "инопланетный гул", и очень важно, что эти стихи записаны.



Злата Яновская читает стихотворение Бориса Кутенкова "как ягоде куста на ревности взрослось...".



Злата Яновская читает своё стихотворение.




Ирина Шлионская: Я с Борисом знакома года два, с тех пор, как я пришла в "Учительскую газету" в качестве внештатного корреспондента, и можно сказать, что в какой-то степени он перевернул мой мир и понятия о литературном творчестве вообще. Я всю жизнь писала стихи, но никогда к ним серьёзно не относилась, всегда считала каким-то развлечением, чем-то побочным. Но когда я увидела, как относится к этому Борис, как относятся к этому его друзья, это просто перевернуло моё мировоззрение. Как выразился Борис в одном из интервью, "писать стихи - это органическая потребность человека". Я написала стихотворение, которое во многом посвящено Борису.



Ирина Шлионская читает свои стихи.



Алёна Юрченко: Борис - очень преданный слову человек. Стихи у него сложные: нужно много читать, потом ещё больше читать, чтобы дойти до чего-то. Писать такие стихи - кропотливая работа - как вязание.



Александра Герасимова и Борис Кутенков читают стихи друг друга из новых книг.









© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность