Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Колонка Читателя

   
П
О
И
С
К

Словесность




ЯБЛОКИ



Разговорились.

Он был в костюме, с галстуком, нервно покашливал, как будто ему было тяжело выдавливать именно те слова, которые он произносил, пил мало - бутылка шампанского наполовину не выпита; попросил разрешения закурить - она замялась, сказала все же, мол, пожалуйста, если хотите, но он понял - лучше не надо, она не переносит дыма

- Муж курил, - сказала она.

- Да, да, - сказал он и кашлянул опять.

Официант спросил, все ли в порядке.

- Почему же не принесли фрукты, скоро ли будет музыка, что нибудь ностальгическое?

- О кей, скоро, - официант ответил не улыбнувшись. Мерзавец.

- Квартира с видом на океан - что может быть лучше, у меня сосед - слыхали, поэт Костров, нет, странно - он очень известен, был известен, я имею в виду, он живет на этаж выше меня, ему восемьдесят лет, так вот, каждый вечер он садится у окна и смотрит на океан, каждый вечер, а океан всегда разный, уже девятнадцать лет здесь, а океан ни разу не повторился, ничего не повторяется; очень крупный поэт, когда-то его познакомили с Ахматовой, он так захватывающе рассказывал - об этом вы не прочтете ни в каких книжках, его подвели к Анне Андреевне и сказали: "Анна Андреевна, это поэт Костров".

- И что она ответила?

- Ничего, дело было в ресторане - ну, как мы с вами сейчас сидим, она ему улыбнулась, и все, больше они не виделись, об этом вы нигде не прочитаете, ему сейчас восемьдесят, живет один, много пишет и каждый день смотрит на океанский закат.

- Моя жена много читала - Евтушенко, Воскресенский, Роберт Рождественский, помню.

- Вознесенский, - поправила она. - Костров, пожалуй, из этой же плеяды. Он уехал - вы же знаете, спасаясь от КГБ.

- Нет, я же сказал вам, не знаю, вот жена любила стихи, вообще поэзию - он закашлялся - в музей ходили, помню гробницу Тутанхамона, потом этот, с глазами.

- С глазами?

- Ну да, у них у всех большие такие глаза, одинаковые.

Она задумалась.

- А вместо КГБ у меня ОБХСС, вы же знаете...

- Не знаю, - вдруг сказала она.

- Что?

- Ну, вы же не знаете Кострова, - улыбнулась.

- Это вы шутите, - сказал он, - спасибо, я был начальником отдела снабжения довольно крупного комбината, да, вспомнил фамилию художника - Глазунов.

Он закашлялся, замолчал.

- Женщины обычно более разговорчивые, я вас заговорила...

- Нет, это я сейчас про Глазунова рассказывал, позвольте еще шампанского, я-то предпочитаю водочку, но сегодня, вместе с вами...

Официант возник и исчез.

- Хоть бы яблоки принес, я же просил фрукты... Мерзавец.

Оркестр завел свою ностальгию.

- А вы давно одна?

- Муж умер три года назад.

- Простите...

- Но мы давно уже не жили вместе...

- Простите, простите.

- Вы танцуете? Позвольте вас пригласить.

- Хорошо, спасибо, но давайте подождем медленный танец.

- И ведь подстроили таки один раз, не с материалами, правда, а с женщиной.

- Женщина?

Он стал говорить свободнее, нервнее.

- Да, вошла ко мне в кабинет, командированная из Ярославля, подписал я ей все бумаги, а она не уходит, говорит какие-то глупости, у меня телефон звонит, запарка, ничего я ей такого не сказал. Живой человек, да, но я же хорошо помню - ничего, ничего не сказал... Ну, уж а про остальное...

- Ах, негодяи..

Он допил свой стакан, налил еще, ей не предложил.

- Видите, вы сразу мне поверили, столько лет прошло, я и сам бы теперь не поверил - та, из Ярославля, была невероятно красива, но чтобы в кабинете... Выпить - да, это бывало, и много раз, без этого нельзя, это скрепляет договор, все пили, конечно, много пили... Жена расстраивалась, но что делать - отдел снабжения, понимаете, вечно чего-то не хватает, все на личных связях.

- Понимаю, - сказала она.

Он выпил, пригласил на танец, они пробирались с трудом - народу много, столики вплотную.

На них чуть не налетел официант. Мерзавец.

- Фрукты, я же просил фрукты, вы что - издеваетесь?

Танцевали по-старомодному, миллион алых роз, неторопливо, но неспокойно как-то, его движения стали более резкими, он сжимал ее руку, приглушили свет, она тоже в строгом темном костюме.

- Жарко, - сказала она.

Вышли на улицу, почувствовали свежий воздух с океана.

- Я любил свою работу, трудно, конечно, надо собачиться, доставать, как говорится из-под земли... но живая работа, с людьми.

- Внук - это внук мужа ... называет меня, конечно, бабушкой, мы часто видимся. Дочке его было двенадцать, когда мы поженились, она жила с нами, сейчас у нас с ней - не понимаю, в чем дело - некоторая отчужденность...

- Бывало, прихожу ночью, да еще выпивши - без этого нельзя, я же говорил... жена молчит.

- Ну, и поэт Костров... есть у него какая-то внутренняя умиротворенность, что ли.

- Меня ведь и следователь вызывал... ну, когда это с ней случилось. Господи!

- Зовут Вадик, ходит в бассейн, разносторонне развитый мальчик, научился пользоваться телефоном. Звонит часто, иногда.

- Господи, да что мне следователь-то! Я и сам знаю, в чем виноват перед ней. Так получилось, много чего было. Что делать - время такое, жизнь.

- Как это у Кострова: жизнь продолжается до самого конца, да. Он говорит - каждый вечер я благодарю Создателя... если мне, говорит, даровано еще время, то я должен... Он много пишет, его давно не печатают.

- Костров? Костров - что это вы мне все Костровым тычете? - вдруг сказал он.

И повторил: "Все Костровым тычете... я же сказал - не знаю", чтобы уж наверняка, чтобы она ничего не смогла ответить, чтобы не надо было ничего отвечать, просто молча вернуться, молча...

На столе стояли фрукты - яблоки, виноград, бананы.

- Фрукты на нас, извините за задержку, - сказал официант.

Оркестр играл свою ностальгию, они молча слушали.

- Угощайтесь, - сказал он.

- Да, да. Я люблю яблоки. Просто удовольствие кормить внука - он предпочитает есть целое, открывает свой ротик - уже двенадцать зубов, между прочим - и вы знаете, это так важно и приятно: обязательно надо придерживать его за затылок, чтобы он смог укусить.

- Возраст такой...

- Его привезут ко мне в следующую субботу в половине второго... может быть, даже в час.

И, после паузы: "Хотите на него взглянуть?".

Улыбнулись.



© Михаил Рабинович, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.





Словесность