"Киевские лавры" разделили пополам
С 15 по 19 мая в Киеве проходил первый Международный поэтический фестиваль "Киевские лавры-2006". Его организатором стал один из самых талантливых и ярких поэтов своего поколения Александр Кабанов, а генеральным спонсором - журнал культурного сопротивления "ШО".
1
Александр Кабанов |
Кажется, "Киевские лавры" начались еще в Москве. За 15 минут до отхода поезда подвезли пачки новой книжки А. Кабанова, отпечатанные в Питере. "Крысолова" складировали в нашем купе под нижнюю полку. "Это контрабанда, на книжки нет чека, - предупредил поэт Коровин. - На границе скажите, что это ваши личные вещи". Чужие стихи - наши личные вещи? Стало как-то не по себе. "А водку лучше выпить до границы", - продолжал пугать Коровин. К счастью, всё спиртное кончилось задолго до ее приближения.
В прокуренном, задымленном тамбуре неожиданно мелькнули ярко напомаженные губы и распущенные волосы.
- Алина! - выдохнул кто-то. - Витухновская!
Свой цифровик я постоянно таскал с собой, поэтому тут же нацелился на скандальную московскую поэтессу открытым затвором. "Ой, я не готова", - засмущалась Алина. Поднимите руки, кто видел готовых женщин... Понятно. "Какая красивая", - льщу я, показывая на мониторе снимки. "Ужас... ужас, - морщится она в ответ и добавляет. - Без меня их никуда не передавать, особенно за границу". Явольт, моя госпожа!
На какой-то остановке вывалились небольшой толпой на перрон. Видите ли, захотелось поесть горячей картошки, а вокруг в полумраке сновали люди с мягкими игрушками. Из всего плюшевого зоопарка мне приглянулась белочка, но ее купил А. Родионов. И сразу же кто-то из халявщиков закричал: "А давайте мы ее сделаем символом фестиваля!". Ага, нам только белочки на фестивале не хватало.
Перед тем, как поезд тронулся дальше, поймал майского жука, редкий экземпляр - с черной головкой. Занес его в купе: пусть покатается за счет организатора фестиваля.
Был час ночи. И. Василькова беспокойно ворочалась на паленом "Крысолове".
Однако русские пограничники были добры: никого не шманали, под полки не заглядывали. А на рассвете появились украинцы: настойчиво будили и трезвых, и пьяных - заставляли смотреть в глаза, сверяя то, что было в паспорте и на самом деле.
Когда пересекли украинскую границу, выпустил жука на волю: лети, майский гастарбайтер!
На киевском перроне украинский носильщик пытался обмануть русского Коровина. Рубли за провоз багажа никак не хотели перекладываться в гривны. "Принесите мне калькулятор!", - театрально крикнул Коровин куда-то в конец перрона. Пристыженный носильщик пятился от него задом и долго извинялся.
2
В первый же день Киев удивил двумя вещами.
Нигде на улицах практически не было слышно самостийной мовы. Лишь в лучшей столичной гостинице "Украина" персонал изъяснялся на экзотическом суржике. А еще безумно вежливые водители. Даже там, где не было светофора и "зебры", они все равно пытались уступить дорогу.
Обменяв доллары на гривны, мы небольшой группой отправились перекусить. В 10 утра нигде нельзя было найти поесть. Все видимые кафешки, бары и даже рестораны только начинали просыпаться. "Это ж Крещатик, - объяснила лотошница, - здесь все поздно и дорого". В поисках еды столкнулись с одиноким Паниковским. Бронзовый нищий стоял как раз напротив ресторана. "Это знак", - решили мы и зашли внутрь. Пока ждали официантов, заглянули в меню. Матка бозка! Прости, Паниковский, но столько денег мы не обменяли. "При таких ценах они должны были нас встретить вон на том перекрестке", - буркнул зав.поэзией журнала "Арион" Д. Тонконогов. На том перекрестке оказался пищблок под названием "Пузатая хатка". В ней кормили вкусно, но дешево. В этот пузатый полуподвальчик мы и ходили до конца дней фестиваля.
Торжественное открытие "Киевских лавров" проходило в столичном Доме учителя. Было много гостей, прессы и естественно - самих участников. Кстати, число поэтов, принявших участие в фестивале, перевалило за сотню. На открытии, кроме чтения стихов, были объявлены первые победители "КЛ-2006". Приз оказался не только оригинальным, но и достаточно символичным: два поэта, восседающие за одним столом, которые легко разделяются на две равных половины. С украинской стороны половина награды досталась А. Кичинскому из Херсона. С российской - легендарному А. Цветкову, в середине 70-х выдворенному из СССР, и который проживает сейчас в Праге, зато работает на радио "Свобода".
Открытие фестиваля оказалось довольно поэтичным, то есть, почти никаких речей, а сплошь стихи звездного состава "Киевских лавров": лауреат Госпремии Украины Анатолий Кичинский, один из основателей поэтической группы "Московское время" Алексей Цветков, лауреат премии "Незнакомка" Бахыт Кенжеев, лауреат Большой премии "Москва-транзит" Светлана Кекова, лауреат премии Б. Чичибабина Ирина Евса.... Вечер завершился грандиозным фуршетом.
На корпоративной вечеринке Саша Кабанов попросил меня что-нибудь прочесть из новенького. "Степь" я написал за три дня до отъезда в Киев. Стихотворение заканчивалось строчками: "Нам нынче не нужны ни Чехов, ни Набоков/ Мы в степь уйдем с толпой обрезанных пророков/ Кенжеев круче всех - из тех, кто не по лжи/ Ербол, скажи./ Поёшь: всё степь да степь - без выхода и входа, / Любовь к родной земле страшнее, чем свобода./ Окаменела соль в заплаканных глазах, / Прости, казах". "Эх, обидел казаха", - то ли в шутку, то ли всерьез отозвался Кенжеев и посетовал. - Я сейчас живу на три страны: в Канаде - скучно, в США - дорого, в России - страшновато. Вот и мотаюсь то туда, то сюда, то в Канаду".
Кстати, сам Кабанов еще до начала фестиваля поклялся на сале, что не прочтет в эти дни ни одной своей строчки. И слово сдержал. Даже на полночных посиделках у кого-нибудь в номере, где клятва организатора фестиваля как бы теряла свою официальную силу.
3
По утрам в "Украине" кормили бесплатными завтраками. Маша Ватутина, делившая номер с Витухновской, рассказывала, как та просыпается чуть не в 6 утра, наряжается, долго наводит макияж и "все топает по номеру, топает". Наконец уходит на завтрак. Возвращается, проделывает всю процедуру в обратном порядке и снова ложится спать. Из нашей московской группы Алина почти ни с кем не общалась, все больше с украинской молодежью.
В Киеве, не смотря на прохладную погоду, вовсю цвели каштаны, начинала распускаться сирень. В Киеве на каждом углу торгуют ландышами, причем, и стар, и мал. То ли они ничего не знают о "Красной книге", то ли она у них другого цвета.
Второй день фестиваля начался с переклички, в смысле, так называлась программа "Украина-Россия-транзит". Традиционное мероприятия, где российские и украинские участники вперемежку читали стихи. Штыпель, Галина, Остудин, Василькова, Херсонский, Ямакова, Сульчинская, Грязов, Коровин, Токарева, Поляков, Кручик, Зарахович, Легеза... Если первая перекличка прошла, как по маслу, то на второй - в Доме актера произошла небольшая литературная провокация со стороны некоторых украинских поэтов в адрес России. Я на это мероприятие не попал, но говорят, им достойно ответили свои же, харковчане - Дмитриев, Евса и Минаков.
Ближе к вечеру народ собрался в книжной кофейне "Бабуин" - одно из популярных мест у киевской литературной молодежи. Здесь выступали Илья Кормильцев, написавший все тексты для популярной группы "Наутилус Помпилиус", все та же Витухновская и москвич Андрей Родионов. Зал был набит под завязку: дым коромыслом, а вино рекой. Необузданная публика всё время куда-то рвалась. Но эти трое ее взнуздали и погнали в нужном им направлении - в сторону российской границы. Илья был азартен, по-прежнему современен, а в каких-то местах и по-хорошему коньюктурен. Не успел я подскочить к нему с фотоаппаратом, как он закричал: "А вы папарраци, убившие принцессу Диану!". Несколько секунд мне было стыдно. Слушать стихи Алины больше 10 минут - тяжкий крест. Поэзия дна, маргинальности и разрушения. Она с царской презрительностью извлекала из животов беременных женщин органические бомбочки и кидалась ими в толпу подданных. А потом так же царственно - пригоршнями - рассыпала в подставленные ладони молодой публики автографы.
Родионов якобы "проповедует" не столько бумажную поэзию, сколько звучащую, то есть, предпочитает чтению авторское исполнение. Он то в стиле рэпа, то речитативом, а то посредством пения обращался к слушателям. И глас вопиющего со сцены был услышан. "На зеленой линии! На зеленой линии!" - скандировали из зала. Андрей порвал публику, как Бобик грелку, и бросил к своим ногам. Московским Ван Гогом окрестили его в Киеве (и не только из-за дефекта уха) за внешнюю схожесть с прототипом.
Несколько фестивальных дней заканчивались поэтическими марафонами. О, это отдельная песня! Когда к свободному микрофону имеет доступ любой пиит, то гениальность и графомания - две вещи вполне совместимые. Например, на первый же такой вечер попыталась записаться виртуальная жена Пушкина - то ли медиум, то ли сумасшедшая. А миловидная молоденькая поэтесса Евгения Чуприна вдруг начала читать со сцены такие матерные стихи, что махровый охранник заведения залился краской стыда по самое некуда. Киевский андеграунд в лице бомжеватого мужичка с подбитым глазом начал было читать стихи о Родине, но вскоре бросил, потому что за столиками "очень громко п...болят". Зато меня на одном из марафонов довели аж до слез. Когда я начал читать: "Сны размалеваны страшными красками/ крымско-татрскими, крымско-татарскими./ Ночь пробежала волчонком ошпаренным, / Ты изменяешь мне с крымским татарином...", то за одним из столиков это стихотворение подхватили совсем мне незнакомые люди и мы заканчивали его хором - это было неожиданно и трогательно.
Марафоны завершались заполночь. Мы возвращались по почти пустынному Крещатику в надежде купить спиртное. Киев - удивительный город: утром здесь с трудом можно найти что-нибудь горячее, а ближе к полуночи не найдешь горячительное.
Вообще, пили в Киеве немерено - и на фуршетах, и свое. Мой сосед по номеру Андрюха Поляков из Симферополя, вселяясь, предупредил: "Я хороший, от меня никакого беспокойства". И это правда, мы с ним практически не совпадали: когда я бодрствовал - он "отходил" и наоборот. Да, пили много, но еще больше читали стихов.
4
 |
М.Галина, Д.Тонконогов, О.Сульчинская, А.Коровин, Н.Ямакова
Иван Жданов
А.Чернов и А.Парщиков |
Все выступления начинались после обеда, а до этого можно было отсыпаться, опохмеляться или гулять по столице. Киев очень зеленый город, а киевляне вполне отзывчивые люди. На вопрос, как пройти туда-то или туда-то, охотно показывали нужное направление, добавляя мелкие подробности, где свернуть или сократить путь. Кто-то даже пытался рисовать в воздухе схему, а некоторые предлагали и проводить до места. Но денег у нас было в обрез.
По-моему, самый мощный поэтический дуэт состоялся на лит.площадке "Квартира Бабуин", где выступали мой сосед по номеру симферополец А. Поляков и С. Кекова из Саратова. Светлана - любимица толстых журналов, ее стихи, особенно последних лет, не выходя за рамки библейских ценностей, будто пропитаны всеми христианскими ценностями. Кстати, в день своего выступления Кекова попала в аварию. Томная красавица Леся Тышковская, сидевшая за рулем задрипанного "москвичонка", въехала в зад б/ушного BMW, и Светлана сильно ударилась головой о лобовое стекло. Она даже собиралась на следующий день уехать в свой любимый Саратов, но к счастью, осталась до конца фестиваля. Кстати, раньше времени не стала уезжать и Витухновская.
Любвеобильный Поляков, мартовским котом льстящийся к любой особи женского пола, в стихах оказался не по-юношески серьезным, мудрым, философичным. И ни одного текста конкретно про любовь. В общем, сильные настоящие стихи, без всяких дураков.
Выступление тройки мета-метафористов несколько подпортил самый талантливый из них. В середине 80-х их небольшая группа прославилась на всю страну - И. Жданов, А. Парщиков, А. Еременко... В 1985 г. Парщиков даже стал лауреатом Премии Андрея Белого. Нынче их слава померкла. Жданов признался, что уже давно не пишет, новых стихов Парщикова в периодике тоже не встретишь. Зато оба занимаются фотографией.
Я и сейчас считаю, что Жданов был наиболее талантливый, но как человек - жутко разочаровал. В тот вечер на сцене стоял большой, злой, избалованный ребенок: малейший шум выводил его из себя, а если он сбивался, то все равно был виноват кто-то из сидящих в зале. Он то собирался уходить, то решал остаться. Большую часть времени, выделенную на троих, Иван угрохал на себя любимого. Тонконогов мне потом рассказывал, что несколько лет назад, будучи в творческой командировке (кажется, в Мурманске), ему довелось жить в одном номере с Иваном. К концу второй недели совместной жизни Дима начал вынашивать план покушения на великого мета-метафориста.
Все-таки пить надо честно. В отличие от своего товарища, Парщиков был постоянно трезвым, он даже пива ни разу не пригубил. В отличие от него же Алексей читает несколько однообразно, его лучше всего пробовать с листа. Примкнувший к ним А. Чернов не столько мета-метафорист, сколько просто талантливый поэт, активно пишущий и издающийся.
Б. Кенжееву пришлось выступать в ненормативной кофейне "Бабуин". Я думал, что он не справится с растревоженным ульем, но Бахыт оказался хитрым пасечником. У него есть цикл ироничных стихов, которые он пишет под псевдонимом Ремонт Приборов. Вот им-то Кенжеев и приголубил публику, даже срывая аплодисменты в особенно смешных местах. На вечер его друга А. Цветкова "Шекспир отдыхает" я не успел. Очевидцы уверяют, что выступление лауреата "Киевских лавров" было бесподобным. "Огонь в очах и обнаженность речи, - сказала про Цветкова одна из слушательниц. - Шекспир в этот вечер, действительно, отдыхал".
Вместе с Шекспиром решил отдохнуть и арионовец Тонконогов. При гостинице "Украина" есть круглосуточный бар "Вельвет", где после полуночи девочки крутятся на шесте и танцуют полуголый канкан. А у Димы после ужина ни одной маковой росинки во рту не было. Вот он и завалился в "Вельвет", чтобы "схавать чего-нибудь горячего". Официант бара, глядя на загадочного посетителя, который попросил "чего-нибудь погорячей", оценил ситуацию по-своему. И через полминуты Тонконогова окружила стайка ветреных девушек, предлагающая на выбор огромный набор сексуальный утех. Как он вырвался из бара, Дима помнит плохо, но теперь при слове "вельвет" его рука тянется к невидимой кобуре с пистолетом.
5
|
| |  |  |  | |
| Сергей Жадан | Наиля
Ямакова | Андрей Родионов | |
Выступления так называемого украинского молодняка были рассыпаны по всему фестивалю. Но один из вечеров был посвящен конкретно им. Участник "КЛ-2006" М. Бородин пишет в своем отчете: "Очень выгодно на фоне старых, интеллигентных, присыпанных пылью поэтов, пишущих на русском, выглядели молодые украинские поэты. Они актуальны, жёстки, упрямы, прямолинейны, наивны, наиграны, но энергией от них пёрло за версту".
Ну, чем от них перло за версту вопрос спорный, а я все пытался понять, что меня смущает в выступлении молодых украинцев. В тот вечер, который вел С. Жадан, стало особенно заметно, что они как-то странно смахивают друг на друга. Украинскую мову я не знаю, но громогласная манера чтения, интонация, матерные словечки и прочие актуальные мастурбации-менструации каким-то странным образом превращали их в чьи-то клоны. Мой сосед по столику на мой вопрос ответил примерно так: "Я разговаривал с ребятами на этот счет. На самом деле, нет никакой новой украинской поэзии. Есть, действительно, талантливый Сергей Жадан, а это так - его подтанцовка".
И когда я позже услышал самого Жадана, то все встало на свои места, и стало понятно, откуда у молодых ноги растут. В этом же признается и Бородин: "Единственное, что напрягало в этих стремительных молодых волках - уж слишком много в их стихах Жадана - его интонаций, акцентов, тем, оборотов... В ком-то влияние чувствовалось больше, в ком-то меньше, но избежать, кажется, не удалось никому".
И несколько слов о поэтессе Поваляевой все из той же компании, с которой "молодые волки" носились на фестивале, как с писанной торбой. Когда я слышу строчки, в которых героиню Повалявой трахает старший брат (актуальней некуда), почему-то вспоминается ахматовское "Муж в могиле, сын в тюрьме/ помолитесь обо мне". Вот в такую судьбу вряд ли поиграешь.
Однажды мне детский писатель А. Усачев сказал: "Чтобы выйти на площадь с голой задницей большого ума не надо, скорее наоборот". И когда юная поэтесса, извиваясь на затоптанном полу теплохода и поглаживая себя по интимным местам, декламировала свой очередной "вирш", то сравнение с дивчиной на шесте из бара "Вельвет" было один к одному. Не знаю, запомнилось кому-то хоть что-то из "новой украинской поэзии", а у меня в памяти осталась всего одна строчка: тю-ю, Господи!
Если у российских поэтов "есть такой обычай, в круг сойдясь, оплевывать друг друга", то у киевских письменников сложилась другая традиция. Надо прийти ночью на Андреевский спуск и, спускаясь по нему, "опивать" знаменитую улицу. Чужие литературные традиции следует уважать. А. Коровин потом рассказывал, как они небольшой группой шли вниз по безлюдному Андреевскому и пили коньяк. Пройдя больше половины, они остановились возле какого-то старинного домика. Стоят, пьют, а с места сдвинуться не могут, как будто какая-то дьявольская сила их держит. А тут дверь в домике отворяется и выходит на крыльцо сонный мужичок и предлагает за пресловутых 30 гривен как бы расколдовать наших героев. Домик-то оказался не простым, а домом-музеем самого Михаила Булгакова. Гости в музей зашли, коньячок вместе со сторожем допили и спокойно отправились восвояси, посмеиваясь над хохляцкой чертовщиной.
6
В предпоследний день для участников фестиваля была организована поездка на теплоходе по Днепру. Естественно, с чтением стихов. Только называлось это модным нынче словечком "слэм". Записываясь на это мероприятие, я удивился вопросу ведущего: а вы представляете, что это такое? Оказывается, не представлял. Хорошо, что меня вычеркнули из списков, зато я в жюри позлобствовал. Слэм - это тот же поэтический марафон, только продажный, ведь поэзия здесь отступает на второй план, а на первый выходят диджейские способности автора. Чем круче он заведет публику своим выступлением, тем больший куш и отхватит, потому что за полученное удовольствие зрители расплачиваются своими кровными.
В своей заметке Бородин пишет, что слэм - это дело молодых, а не интеллигентов-хлюпиков. Самое смешное, что в финал вышли именно интеллигенты-хлюпики - Алексей Ефимов и Аркадий Штыпель, присыпанные российскою пылью. Тогда как по закону слэма молодняк должен был их сбросить с теплохода "Эльбрус" еще при отплытии. Но победил Штыпель, отхватив за свое выступление аж тысячу гривен.
Причалили к острову, а вскоре официанты начали разносить дымящийся шашлык.
К сожалению, не обошлось без инцидента. Было видно, что метаметафорист Жданов нарывается, цепляясь то к одному, то к другому. То, что в свое время задумал на далекой северной земле россиянин Тонконогов, воплотил в жизнь украинский хлопчик с революционной фамилией Ульянов-Левин. Когда Иван предложил дать Толику "по харе", тот с готовностью снял очки и... Не скрою, это было красиво, на съемки таких трюков в Голливуде тратится не один дубль. Ульянов подпрыгнул, обхватил Ивана за плечи и лбом точно попал не в глаз, а в бровь. Ошеломленный Жданов рухнул на стол и успокоился.
Собрались отплывать, и тут выяснилось, что пропала юная поэтесса Яна Токарева. Кричали в рупор, гудели в трубу - бесполезно. Некоторые стали с опаской посматривать на недоеденные куски шашлыка. Однако позже выяснилось, что девушка, выйдя на остров, в задумчивости прошла его насквозь, села на другой пароход и все в той же задумчивости уплыла в Киев.
А закончился фестиваль на "Острове ветра" совместной акцией с местными художниками. Смысл их инсталляций я не понял, но было прикольно. Читать стихов уже никому не хотелось. Просто пили вино, закусывая булочками. Саша Кабанов раздавал подарки - журналы "ШО" и фирменные футболки с тем же названием. Перед отъездом мы постояли на берегу вечернего Днепра, кидая в него всю оставшуюся мелочь: чтобы вернуться в Киев еще раз.
© Валерий Прокошин, 2006-2024.
Фотографии автора.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
