27.
И началась бурная новая жизнь. Луч скакал туда-сюда,
превращая солнышек в каких-то ходячих попрыгунчиков; они исправно говорили
и пытались питаться воздухом, что, однако, давалось труднее всего, но никто
уже из примкнувших к Сладу больше не блаженствовал от почвы и от самого
себя - ужас перед убийственным лучом медленно, но верно, внушал им к этому
стойкое, неотвратимое отвращение.
Слад создал им жилища, наподобие своего белого куба, только у них кубы
были коричневыми.
- Что соответствует вашей сути! - заявил Слад, резким лучом производя
первое из этих жилищ. - Вы должны ночью быть там!!
Солнышки послушно выполняли все, что только ни требовал и ни просил
их неожиданный повелитель, ничего не понимая, но ни о чем не спрашивая.
Но однажды он собрал их всех, помолчал и серьезно сказал:
- Детки мои, которых я сделал прямыми и упругими! Возлюбленные сотоварищи,
есть еще те, кто не хочет жить по-новому, а все еще строит свою личную
реальность по-старому. Так-то! Как же так?
Солнышки насупленно молчали.
- Вот скажи ты, Бедрила, - Слад дал всем солнышкам имена, - хорошо
ли это, правильно ли? Нормально?
Бедрила попятился, но негромко произнес:
- Нет.
- А теперь ты скажи, Зудик, разумно ли терпеть отщепенцев, нарушающих
ваш общий приход... к новым высям?
Зудик вообще отпрыгнул со страху куда-то влево, но тоже сказал:
- Нет. Нет!
- Так что с ними делать? - спросил неугомонный Слад.
Солнышки молчали, глядя в почву, которая была одновременно близка,
и так невыносима далека и запретна.
- Что с ними делать? А? Что?
Солнышки молчали.
- Ладно, подумайте, и я подумаю. А ну-ка, все в свои кубы до утра!!
Солнышки напряженно запрыгали в свои коричневые обители, скрывающие
их теперь на ночь и не дающие им ничего, кроме очередного недоумения.
На следующее утро неугомонный Слад вновь вернулся к вчерашней неприятной
теме, чреватой самыми гнусными и греховными последствиями. Солнышки насупленно
молчали, вытянув свои тела; Слад мрачно расхаживал вдоль них, пощелкивая
отросточками верхних
щупов и высекая из них мгновенные резко-синие искры, падающие в почву.
- Ну что, Бедрила, ты подумал? - вдруг буквально взвизгнул Слад, топнув
нижним щупом, так что из-под него поднялось какое-то грязно-желтое облачко.
- Я... Я...
- Кусочек от меня! Неужели вы будете терпеть столь разительную разницу
между вами нынешними - прямыми, говорливыми, прыгучими, и теми минувшими
- тупыми, ползучими, скучными?! Новый мир требует новой пустоты. Будущее
ждет жертв и чистоты. Нам нужно пространство без всего лишнего и скучного!
Так, Бедрила?
- Так, - мрачно кивнул Бедрила, чувствуя поднимающийся вверх, по своему
вытянутому телу, холод.
- Убить их всех к зуду! Уничтожить - всех!
- Что?.. - осоловел Зудик.
- Что-что!.. Убить, я сказал!
Молчание разорвалось страхом над стоящими во дрожи солнышками. Мрак
парализовал их, ноящая жалость и ужас забились в них непереносимыми позывами
вырваться наружу и поглотить их, словно всепобеждающая волна сладковато-желчной
тошноты. Горечь пронзила их дротиком всамделишноти происходящего. И эта
реальность существовала.
- Нет! - вдруг воскликнул Зудик.
Мгновенный луч - и Зудик спекся, обратившись в грязный пепел.
- Кто еще? - нагло спросил Слад.
- Может, дадим им еще время? - осторожно предложил Мыля, рассудительно
повращав в воздухе свой щуп.
- Хватит! - отрезал Слад. - Мы давали им полно времени, а у нас его
нет! Нет уже! Приближается тот, кто идет за мной, кто поведет вас за собой,
кто возьмет вас в бой... Убить их!
Вновь возникло резкое молчание.
- Ну и убей, - сказал Бедрила. - Ты же все можешь!
Слад рассмеялся, широко раскрывая рот.
- Нет уж, это должны сделать вы.
- Но мы не можем!
Слад насмешливо отошел немного назад, постоял там, закрыв глаза, затем
вновь подошел к солнышкам и добродушно сказал:
- Бедрила, вытяни-ка один из своих верхних щупов и направь его на Мылю.
- Зачем? - недоуменно полюбопытствовал Бедрила.
- просто так. Хочу проверить твою подвижность. Или это тоже опасно?
- Да нет, - смешался Бедрила, - пожалуйста...
Он неспеша вытянул щуп, подвигал им туда-сюда, и наконец зафиксировал
его, обращая прямо в центр Мыли.
Слад отошел вновь назад, и тут же из щупа Бедрилы вырвался молниеносный
желтый луч, который вмиг спалил всего Мылю, превратив его в грязный пепел.
Бедрила отшатнулся, отдернул свой щуп, зашатался и упал на почву навзничь.
- Что это... Что это... Я не хотел... Мыля! Мыля!
- Вот так вот! - громогласно заявил Слад. - Я вас всех зарядил таким
же оружием, которое имею я. Теперь вы можете убить своих бывших собратьев,
и вы должны это сделать.
Ответом ему был дружный взмах щупов всех стоящих здесь солнышек и множество
желтых лучей, направленных в него.
Но сойдясь в какой-то невидимой точке, прямо у рта Слада, все лучи
там сгинули, и только в небе вдруг раздался шумный треск и возникло желтое,
перламутрово заблестевшее зарево, которое через миг погасло.
- Ну как вам? - спросил довольный, невредимый Слад. - Да, я зарядил
вас тем оружием, которое имею я. Но я не дал вам защиты! Итак, вперед,
друзья, пойдемте убивать!
28.
Слепящая желтизна озаряла воцарившийся полдень. Красная
почва была везде, и кое-где сверкали голубые пруды. На Солнышке стояла
вопиющая тишь, не предвещающая ничего хорошего. Долины и пригорки замерли
в ожидании грядущих нашествий, или бурь. Все
окружающее накрыл какой-то приторный зной.
За одним из прудиков, рядом с пригорком, расположились не принявшие
Слада и его превращений солнышки. Тихо и сладко им жилось; великолепием
теперь казалась им их скука, блюдом неба представлялась им сейчас их почва,
даром высот они теперь считалисвое косноязычие, свою вечную согбенность,
свое бессмертие, свой убогий мир. Теперь практически все уже претворяли
почву в блаженный счастливый субстрат, и почти всегда пребывали в спокойном,
воспаренном, тупо-радостном состоянии, где не было ни лучей,
ни неба, ни Слада, ни прыжков. Эта вечность была мягкой, обволакивающей,
приятной и теплой. И, в конце концов, гибель была личным выбором каждого,
и они забыли про нее, пребывая каждый в самом себе, как в лучшем укрытии
благодати, или в колыбели рождающейся любви. Ничто не могло быть лучше
того, что уже дано, а изменения и всякие рывки производят гнусь и мрак.
И всякая личинка самоценна, и имаго - уже венец, ибо новое - это смерть
старого, и любое усилие рождает печаль.
В этом неосознанном убеждении и жили солнышки, почти не сходя с однажды
занятых ими мест. Но вдруг наступил нежданный, мерзкий крах. Сплюйль, расположившийся
где-то с краю солнышковой ложбины, только что пришел в себя после иногодневного
блаженства и счастья и тупо озирался вокруг своими тремя глазами. неожиданно
он заметил какую-то надвигающуюся сюда, прыгающую кучу, вздымающую красную
пыль. Жуд лежал рядом с ним, мягко разбросав свои щупы. Сплюйль испуганно
тронул его за щуп, затем кое-как обхватился за него и дернул.
Недоумеающий Жуд поднял свой центр с глазами и гневно уставился на
Сплюйля.
- Смотри, - вдруг сказал ему Сплюйль, тут же поняв, что всей его энергии
хватает только на одно это слово.
Жуд воссиял, зажегшись красным светом; огромная куча быстро приближалась.
наконец, Сплюйль стал различать в ней копошение каких-то тел, конечностей,
глаз, щупов... Кто это? Кто? Солнышки?.. Но что с ними?
Все так же горел день, все так же рдел зной. Пруды голубели, и тучи
зеленели... и куча рспадалась на подпрыгивающие части, источающие стремительность,
злобу и жуть!
Жуд сжался, ничего не понимая в охватывающем его странном страхе. Очнулся
Карбуня, поднял глаза и тут же начал куда-то ползти.
Все солнышки тотчас зашевелились, будто предчувствуя свой конец, но
были слишком слабы и перенасыщены почвой, чтобы сделать хотя бы что-то.
Куча оказалась скопищем странных вертикальных существ, передвигающихся
быстрыми прыжками; они образовали из самих себя длинную, угрожающую цепь
и приближались все ближе и ближе.
Мазда, родившийся совсем недавно, но взявший себе имя, прострекотал:
- Кто это? Ответьте...
Никто ничего не понимал; все застыли на своих местах, иногда пошевеливая
щупами.
Застрекотал умный Жуд:
- Это - наши... Он их сделал такими... Что им нужно? - и сразу отключился
от перерасхода личной энергии, почти потеряв характерное, присущее всем
нормальным солнышкам, темноватое свечение.
- Они... - догадался вдруг Карбуня и тут же стал пеплом от безжалостного
желтого луча, которым выстрелил в него первым допрыгавший до обиталища
своих бывших сородичей Бедрила.
- Аа! - выстрекотал кто-то лежащий, и все, до сих пор блаженствующие,
мгновенно проснулись.
Новые. вертикальные солнышки припрыгали, расположившись полукругом;
за ними неспеша прибежал радостный и вдохновенный Слад.
- Разите их всех! - выкрикнул он. - Чтоб никто не остался!
- А я не могу... - вдруг пропищал Наташ и моментально сгорел, сраженный
Бедрилой.
- Молодец, Бедрила! - похвалил его Слад.
- Уу! - ухнул Бедрила в некоем, неведомом ему ранее экстазе. - Ууу!!
И тут же спалил еще двоих собратьев, метко метнув в них, словно дерзкие
стрелы, свои лучи.
Начался хаос и ужас, стыд и восторг, мелькали лучи, горели солнышки,
победно кричал Слад. Кто-то отползший к прудику повернул к врагам свой
центр, собрал все силы и выстрекотал:
- Солнышки не должны бить солнышек!.. Такого не было никогда!..
И ринулся в пруд, скрываясь в нем
- Догнать! - рявкнул бедрила, прыгая прямо в кучу сжигаемых солнышек.
- Сжечь! Не было... Будет! Это - наша планета!
Солнышко затаился на дне пруда, обхватив щупами свой центр. Три его
глаза размыто сверкали со дна, словно отблеск больших казуаров на водяной
ночной глади. Бедрила вдарил по нему лучом, но луч зашипел в воде, испаряя
ее, но не причинил этому солнышку никакого вреда. Бедрила растерянно обернулся
на Слада.
- Вижу, - сказал Слад. - Ладно, Бедрила, ты - молодец, будешь теперь
над всеми начальником. А ну-ка - попробуй еще раз!
Бедрила испустил луч, который оказался на сей раз резко-резко оранжевым,
каким-то огневым, чудовищным, слепящим. Пруд словно разошелся надвое, и
солнышко, лежащий на дне, тут же исчез, не сотавив от себя даже пепла.
Бедрила изумленно поднес к глазам свой щуп, будто не веря, что он смог
такое совершить.
- Я наделил его еще боле сильной штукой, - объяснил Слад. - Отныне
он - ваш начальник! И не думайте что-нибудь сделать с ним, защита у него
теперь тоже есть!
Ауа!! - победно и довольно заорал Бедрила и вновь стал разить направо
и налево.
Остальные, осмелев, вторили ему, безжалостно сжигая всех тех. с кем
они прожили множество лет и времен, и удовлетворенно наблюдая кучи грязного
пепла, все более увеличивающиеся.
Очнулся Жуд, до сих пор почему-то остающийся живым. Увидев все происходящее,
он слегка приподнялся на своих щупах и вдруг гневно застрекотал:
- Что ты делаешь! Что!.. Как ты можешь! Бедрила... Так, что ли, тебя
назвали? Ты же - дитя мое...
Он еще более приподнялся и вмиг лопнул, не переживя натуги стольких
фраз.
Бедрила захохотал, четыре раза подпрыгивая вверх.
- Какое я тебе дитя!.. Фу... Даже сказать ничего не можешь, не сдохнув!
Он подумал, не сжечь ли ему Жуда, но решил его оставить таким, каким он
сейчас был - какие-то мерзкие лоскуты и красные уродливые внутренности
на почве... И вытекающие в почву глаза, которые она впитывает и уничтожает...
- Молодец, Бедрила, - негромко подбодрил его Слад.
Буквально через какие-то мгновения все было кончено. Солнышки озирались,
стремясь найти еще живых старых солнышек, но везде был только пепел, пепел,
пепел.
- Вот и все! - сказал Слад. - Не страшно ведь? Вот вам и закалка. Ничего;
если бы вы знали, какие еще подвиги вам предстоят!
Победный рык был ему ответом. Вся эта смехотворная битва была моментальна,
словно акт солнышкового размножения.
- Ладно, - удовлетворенно молвил Слад, метнув свой собственный луч
в пепельные кучи для верности, после которого на этом месте вообще ничего
не осталось, кроме обугленной почвы, - теперь пора домой, по кубам. Ибо
уже почти приблизился тот, кто идет за мной, а мы должны его встречать!
Истинно ведь я вам сказал, что не мир сюда принес, а луч!!
- Вы знаете, - вдруг обраился к нему Кашка, - а мне даже понравилось!
- Еще бы, - отвтствовал Слад. - То ли еще будет!
