"ЗА КРАЯ ОБКАТАННОЙ ОЙКУМЕНЫ"
(О поэзии Ники Батхен)
Легкокрылую Нику не увидишь на великой типографской глади отечественных литературных журналов. Ее дивный голос можно изредка услышать разве что с "Палубы" "Вечернего Гондольера" и еще в некоторых заповедных местах. Мне посчастливилось "выловить" стихи Ники Батхен в воздушном потоке Гумилевского конкурса.
Есть поэты одного города. Один пишет о Москве, другой - о Казани, третий - воспевает Венецию. "А она кто такая, откуда?", - спросит иной читатель, впервые увидевший имя нашего поэта. Хотелось бы написать "москвичка, экс-петербурженка", но рука не поднимается: ведь место обитания и прописки Ники Батхен лежит далеко за пределами "обкатанной Ойкумены", вне поля зрения "замыленного" глаза.
Хитроумные греки Ойкуменой называли обитаемую часть суши, рисовали ее карты, специально для этого придумав параллели и меридианы. Но до греков были и другие путешественники - логографы. Они создали особый поэтический жанр - "географический": описание чужих земель, основанное на мифах, собственных и чужих наблюдениях и фантазиях. Ника Батхен - далекий потомок этих древних поэтов. А как же иначе? - "Мы аргонавты, родная Медея, / Мы покорители строк...":
"А что, Ника живет в выдуманном мире?" - продолжит расспросы любопытный читатель. - И "да", и "нет". Образы обеих российских столиц, их профили и приметы легко угадываются в ее стихах.
Вот, например, Москва:
А в столице мосты и машины,
Мокрых луковиц запах мышиный
Да бальзам припомаженных губ...
Фата Вьюга притворно сурова
К обладателям шляп и пижам.
Плохо тем, кто остался без крова -
Шатунам, полукровкам, бомжам.
А вот Петербург:
Облака бегут по кругу, все тропинки - врозь да мимо.
Утро красит нежными светом кляксы луж. Со стороны
Мы стоим на перекрестке, Петербурга пилигримы.
Кровь... Откуда? Вдоль дороги багряница бузины.
И еще:
Мы стоим на перекрестке, разведенные мостами,
За спиной леса остались, под ногами первый лед.
Лисы мечутся по небу, машут красными хвостами,
Осень, щедрая хозяйка, листья даром раздает.
Это о столицах. Но есть в России и другие города, очень похожие друг на друга знакомыми силуэтами:
"В этом городе, пьяном от пота
Пролетариев. Клац кастаньет
На плацу, где парад поворота
Умножает Гренаду мою
На аккорды ура-алилуйя"
"...В подворотне вонь столбом,
На вокзале дым и давка,
На вокзальном лбу горбом:
"Прямо в ад - экспресс-доставка!""
"Пустые проспекты, сухие огни.
Кто выглянет в окна, господь сохрани?
В квартирах лежат человеки,
Зажмурив трусливые веки"
Но... "в одной отдельно взятой стране" настоящему поэту "как всегда не находится места!". "И зачем такая Итака греку?" "Остается плюнуть и плыть, не глядя, / За края обкатанной Ойкумены".
Вот так и живем, уважаемый ребе,
В столице холера, на кухне бардак.
Поэт собирается в дорогу, кладет в дамскую сумочку складную кифару и укалеле, выбирая для странствия "страну, в которой не родиться".
Бесстрастный город холоден, как склеп,
А люди в нем - сухие зерна риса.
И каждый - царь. Эдип. Диагноз - слеп.
История - бездарная актриса.
Дорогой Хитроумного Улисса
Я возвратилась в святочный вертеп.
Вперед! Для Ники Батхен "Города - как колода Таро, / Карты в руки"! Прощай, "сусальное золото с крыш" и "липкая грязь подвесных новостей"!
За краями "обкатанной Ойкумены", в мирах поэта живут похожие на нас люди. Обитают там и наши старые знакомые - Одиссей и Пенелопа, аргонавты, Гамлет и Офелия, Гамельнский крысолов, крестоносцы, а также совсем незнакомые персонажи - Вареньо Дун, вагант Нирваны; загадочные молодожены Фрисосоя Херблюм и Кондратий Катетер; Нафталиновый бай Нафтала, сапожник-любитель.
Каин и Кай поселились совместно
В городе с Гердой в гербе,
Марта и Май заблудились в июле,
Съел Ланселота дракон,
Питер и Венди попали под пули -
Это вокзальный закон.
"Фи!" - подытожит читатель, - "Романтические бредни!". Не торопитесь с выводами, господин-товарищ! Дело в том, что Ника Батхен - дама чрезвычайно начитанная, впитавшая в себя и русскую классику, и эксперименты Сапгира и Левина. Кроме того, она хорошо усвоила "отвязанную" философию петербургских "ушельцев", рок-бардов, таких, как БГ. Вся эта поэзия давно ею пережита, впитана в кровь, находки предшественников разложены по полочкам, так что герои Ники живут вполне естественной жизнью. Но Ника идет дальше предшественников.
Самое главное в сердце города -
Почувствовать стук,
Попасть в ритм,
Двигаться вместе с кровью...
Когда говорят "Ойкумена", представляют, что главным инструментом измерения границ мира служит глаз. Для Ники - не только! Она умело пользуется барабанной перепонкой и височной костью, улавливая еле слышимые звуки иных миров. Ей подчиняются реснитчатые клетки: Ника тонко распознает запахи. Не каждый способен почувствовать "крови коричневый злой запашок", "масел святой разноцветный пушок", а пальцами - "кирпичный мед". Для того, чтобы не сбиться с пути в этих далеких землях, необходимо иметь такой острый и чуткий музыкальный слух, каким природа одарила Нику. Не каждый готов уловить "звучание кротов и каратов". Звуки у Батхен, "стуча зубами, стучатся в стекла, / падают вниз сосульками "ля" и "до"".
Молчание. Млечное чаянье
Отчаянье. Чайка. Чудно
Штрихом намечая венчание,
Ногами не чувствовать дно.
Прислушиваясь к звукам, Ника способна видеть силуэты слов, такие, как "кока-кольчики". А кто ухитрился подметить, что привычное еще со школы "Гуте нахт" похоже на "мертвую бабочку"? Это еще что! Попробуйте в одно слово вложить партитуру и текст целого вальса, плюс все наши воспоминания о нем! Можете? - А вот, получите: "манчжурит шарманка".
Нанося береговые линии Ойкумены на свой портолан, Ника Батхен не пользуется румбом, секстантом и хронометром: она ориентируется на звуки, родственные связи-узлы между корнями слов, спрягает глаголы так, как требует выбранный ею курс, и... находит новые земли. Никакой глобус не нужен:
- Эй, боги, кто выдумал этот глобус?!
Пожалуйте мне другой!
У нее удивительные способности навигации в поэзии: "Кто еще умел до неба дотянуться левой пяткой", до "шлюзов небесных плотин"? В поэзии все не так, как в нормальной жизни. Здесь свои представления о времени и пространстве, свои законы. Только поэт знает, что "жизнь идет кошачьими шагами по крыше мира", что "у полночи бывает время Ч.", что время можно! "попробовать на вкус".
Не спорю, ремесло у поэта трудное:
Так водишь глазами за ходом планет,
Забыв, что на солнце есть пятна.
Так ищешь Грааль, отродясь не видав
Ни кубка, ни блюда, ни чаши...
Но все же "Рубикон преодолим", и Ника вольна "запятой альфавитика / грести звуковую волну".
Поэзия, как чувство правоты.
Уверенная меткость строк и точек.
Источник изречения. Кусочек
Луча луны, зрачками понятых
Подобранный, из обыска изъятый...
В кармане чьей-то памяти лежит:
"Бессонница, Гомер..."
Она возвращается из странствий, как возвращался Гомер. Нет-нет, отнюдь не слепая, хотя и уставшая, так что приходится подчас волочить за собой "хромые крылья". Но она так богата красками и словами! Ей удалось увидеть "цвета опальной акварели", "холодные искры от слова "согрей"", контур звезды в "небесной известке", исхудавшие "тени вещей". Ей удалось почувствовать "пыль загара" и вяжущий "кислый привкус недозрелых поцелуев", попробовать "полкило именин, / щепоть рождества и до кучи / поллитра душистой, тягучей / ночной тишины на жасминном листе..." Удостовериться, что боги превращаются в янтари, снежинки "невесомы в сочельник", а "ночь прячет все звезды в карманы пальто"... И еще она приносит стихи. Многочисленные баллады, которые исполняет то под аккомпанемент кифары, то под звуки укалеле - смотря, какое у нее сегодня настроение.
И мы готовы полюбить их - Балладу о: Даме Надежде, Доме на Перекрестке, Вреде социологии, Небесном притяжении, Бренности бытия, Собачьих бегах, Транспортном кольце, и многие-многие другие.
Пишу как придется... Подобно античным героям,
Классическим ритмом на шелковой желтой бумаге,
Ответа не чая, случайные взгляды встречая...
Паршивое время - куда там Итакам и Троям.
Пожелаем же Нике Батхен удачи, поэту, творящему прекрасные стихи в "отдельно взятой области жилища", пишущему, "не ища адресата"! Удачи тебе, крылатая Ника!
