Когда я был студентом, в нашем университете
еще не успели навести порядок, все-таки не Россия, а Прибалтика. Павлова,
правда, насаждали, как когда-то картошку, но до Менделя с Морганом не добрались
всерьез. Наш старик рассказывал про гены и хромосомы, а когда его спрашивали
про Лысенко - вздыхал, что-то бормотал и разводил коротенькими ручками.
Он явно не хотел неприятностей и определенно не высказывался. Приехал академик
Глущенко, правая рука Лысенко, и с трибуны кричал на всех: "Наследственность
- это вам не сундук с наследством, это свойство..." Никто ему не возражал,
времена шли суровые. Правда, наш старик пытался что-то сказать, но он не
умел кричать, что-то мямлил, а потом махнул рукой и сел. Глущенко посмеялся
над ним и почему-то назвал "мистером". Все это было странно. С большими
трудами я достал книгу Моргана. Она меня поразила своей сухостью и определенностью.
Какой же он идеалист??... В следующий раз я подошел к старику и попытался
поговорить откровенно, но он что-то пробормотал - народу, мол, много -
и поспешил уйти...
Через несколько дней на улице около меня
затормозил мопед: "Садись, подвезу..." Старик улыбался, толстые щеки лоснились.
Он лихо подкатил к общежитию, и тут, нагнувшись ко мне, сказал:
- Я был учеником Моргана.
Я не знал, что сказать и смотрел на него.
Морган... начало века, а старик был живой и улыбался мне...
- Да, я и моя жена, учились у него, а потом
работали, четыре года. Лысенко, Глущенко - это хулиганы, бандиты...
Я был у Моргана, а вы - у меня, это и есть наука, молодой человек.
Он кивнул мне и укатил. Дома я открыл книгу
Моргана и в библиографии увидел строчку: "Морган, Хинт, 1914..." Еще немного
- и я бы заплакал. Есть еще люди... Морган уже не был так далеко от меня.
В это время я выбирал - кем быть, и разговор со стариком столкнул меня
с места.