Словесность
[ Оглавление ]






КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ
     
П
О
И
С
К

Словесность


Девять лет

Часть первая

Я.Ч.

Солнце, тяжелое солнце падает теплой кометой.
Мед, золотистый закатный, ложится слоями на стены.
Друг мой, не бойся, вернется беспечное милое лето,
Током весны расширяя сомкнутые темные вены.

Сменою светлых ночей продолжительным днем ободряя,
Властное это светило спокойствием нашим займется.
Вверх по блестящим и белым ступеням свой взор

устремляя, Мы тебя встретим, медовое, мощное, теплое солнце.

 

М.В.

Чай с чабрецом или крымской негорькой полынью.
Крымские отсветы, отблески в мягком эстонском пейзаже.

Сухость, жара и покой на плоских вершинах, террасах -
Солнце в зените. От света все небо поблекло,
Свежестью сладостно стонут подсохшие ломкие травы.

Осенью так хорошо покупать хризантемы.

 

* * *

В городе ночь. Свет фонарей, неяркий и ровный,
Тихо восходит к нависшему пасмурно небу.

Свет выдыхает земля, и, вдохнув его облачной грудью,
Небо дарует нам

праздник любви и покоя.

 

Евгению. О творчестве.

Что есть поэзия? Увы, не знаю точно.
Я знаю только муху в облаках,
Когда на нитке тонкой и незримой
Она стремится выше, выше, выше...
Но вниз летит, спалив крыла на солнце,
Как некий шестиногий Фаэтон.

Подобно мухе действуют поэты:
Поднявшись ввысь и вниз себя метнув,
Своим кровоточащим мясом
Насытившись,

поют святые песни.

 

* * *

Когда лежишь укрыт теплом, как глиною,
Закатным облачком слегка переливаешься,
Садится муха на мизинец неожиданно,
Слон наступает на ухо нечаянно.

И вот лежишь, как скорпион раздавленный,
Рукою потною за простыню хватаешься
Как за скользящий край оврага глинистый.

А облачко летит спокойно по небу
И исчезает в сумерках загадочных.

 

* * *

Люблю веселый треск и блеск веселый печки
Когда уничтожаются стихи.

Мои стихи уничтожаются всемерно,
Я их давлю, как на стене клопов,
Забвением и страхом, непечатным
Видом, тайным почерком своим.

Зачем им жить? Кому они нужны?
Горите, милые, горите, душу веселя.

 

* * *

Остатки белых пятистопных ямбов
Кружатся филологией родимой:
Как бы из зуба вывалилась пломба,
Во рту порхает льдинкою незримой.

 

* * *

Господи!
Позволь мне дожить до скончания этой зимы
Время, замерзшую ртуть за окном растопи.
Подруга мудрости - ночь без солнца мне будет светить.
Господи!
Позволь мне дожить до весны.

 

* * *

...И плавным переходом в стену
Мы увенчаем наши будни
И там пребудем неизменно,
Как в несгораемой посуде.

И наблюденьем забавляясь,
Мечтая лишь о жидком хлебе,
Мы будем незаметным мясом
Для тех, кто позже вынет жребий.

Свои глаза над коридором
Развесивши порой вечерней,
Мы будем неизбежным кормом
Для нежной поросли дочерней.

 

* * *

Иногда одинок, как засохшее дерево посреди поля,
Некий штопор внутри, словно знак проницающей боли:
Одноногий небритый мужик под землею качается, молится,
Подаянье звенит, к нему на подстилку упавшее:
Плоскость вряд ли когда-либо медью наполнится.

Понемногу глава моя лысою станет, точно луковка на

колокольне.
Чтобы завтра сбылось, вспоминается позавчерашнее.
Так зачем же стоит это дерево ненастоящее
В реальности поля, ей недоступное?

 

* * *

Складень кусков
Кореш, скипаем!

Хватку ослабил змей скользкий, блестящий и длинный!
В мощной казенной машине по гладкому ночи простору!
Время тягуче, как мед, и медленно в темь уплывает!
Черному ветру навстречу прокаркает ворон!
Снег над равниной - след крыльев совиных!
Ну, убегаем!

Ждет нас шофер, только руку бы вскинуть
Будем беседу вести, курить иногда и смеяться!

Пусть нас дорога, как мягкие волны, качает -
Вьющейся долгой поземке вослед не угнаться!

Глянет заснеженно дерево в спину -
Нас уже нет, уже нет нас, нас нету -
Скользим, уменьшаясь,

Скипаем...

Включение I.

Выйдя из дому, заметишь:
Влагою воздух пронизан.
Осенние птицы...

Включение II.

Увы, отгремели сии колесницы...

Мораль:

Рак шейкой машет, чтоб освободиться,
Когда его сжимают в тонких пальцах,
И иногда кусается за пальцы...
Но пойман он - и надобно свариться...

Скипаем...

 

* * *

Тьмою город усыплен,
И молчат кругом явления,
В синеве проходит время.
Тишина - и бысть мне сон.
Сон, и сын, и бело пламя,
Пламя белое полей,
Оставляемых словами,
Убегающий олень.

Сыну снится белый сон
И туманные мелькания -
Неоформленный Протей -
Колыбельное дыхание.

За пустым стеклом окна
Ночь пустынна и темна.
Спи, сынок, - мое сознание.

 

Тень

Тень называется тенью, но это не тень,
Это другое пространство, другим освещенное светом,
Сон поглощается явью. Как будто олень
В лес забегает, спасительной тенью согретый.

Гончие гонят, и воздух от лая в дыму.
Сохнет дыхание леса от гулкого хруста погони,
Колется хвоя, бросая в глаза пятерню,
Желтое солнце горит на белесом, слепом небосклоне.

 

* * *

Гоняясь за бабочкой белой,
Которой не помню названья,
Гоняясь за тению бледной -
Отрадою воспоминанья,
Гоняяcь за бликом на луже осенней,
Снежинкой и паром незримым,
За вздохом, и смехом, и скрипом,
Улыбкой младенца,
Стареет душа постепенно,
Стареет неисследимо.
Все больше и больше забвенья прореха -
Все меньше и меньше оконце.
Оно
Зарастает мохом и мехом.

 

Опять зима

Если теплеет - то к снегопаду,
Серому небу и мягкому ветру,
Мягкому снегу и легкому хлебу -
Так происходит детям на радость.

Если вдруг выпадет много нам снега,
Будем с детишками домики строить:
Теплые хатки из мягкого снега -
Ветер поднявшийся чтоб успокоить.

 

* * *

...И красота тех мест дарует веру,
Что снова будет та же красота.
Немного было важных сновидений,
И смутно, смутно помню их сейчас.
Вот эти сны про переход границы.
Армейский сон:

приходим в ресторан,
А на тарелках - сочные тюльпаны,
Или, быть может, даже орхидеи,
Огромные и красно-золотые,
Раскинувшиеся через всю тарелку
И толстые, как будто шоколад.
Те орхидеи, которых до сих пор
Не видел я.
И сладостно мне было пробужденье
На КПП в невыспанности лютой.

Еще два сна, что снились мне на Ропке,
В зеленом доме, что Корней так помнит.

Сон первый: с синих-синих гор
Огромная и красная лавина
Стекает.
(В тот день стирал Корнюшкину рубашку
Небесно-синюю, и красная гуашь
Волною красной медленно стекала.)
Сливается тут все - рубашка,
Гуашь и горы, красная лавина...
Тут все есть правда, и не отменяет
Одно другое, и причиною не служит.
Быть может зеркалом, являющим в рубашке, -
Горы, а в гуаши -

лавины света,
Красного, густого.

Был сон второй похож на первый.
Участвовал в крестьянской я войне,
Не помню, с кем и за кого сражался.
Одно лишь помню: в правый бок, под ребра,
Меня косой ударили, как сноп,
Когда его рукой зажавши левой,
Наносят справа гибельный удар
И опускают наземь осторожно.

(Не помню: может, серп
Слева направо толстый сноп срезает,
Коса всегда налево справа режет,
Направо слева возвращается обратно,
Обратно поверх скошенной травы.)

Так я лежал, слегка прозрачен телом,
Прохладен, чуть голубоват, прозрачен,
(Быть может, были искры золота
Во мне).

Лишь справа до средины живота
Пятно розово-красное струилось,
А я лежал, спокойно-удивленный
И на живот свой радостно глядел.

1987-1993.




© Владимир Литвинов, 1997-2022.
© Сетевая Словесность, 1997-2022.






 
 


НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Владимир Алейников: Галерея портретов: СМОГ [Что-то вроде пунктира. Наброски. Или, может, штрихи. Или краткие, из минувшей эпохи, истории. Или попросту - то, что вспомнилось мне, седому, прямо сейчас...] Яков Каунатор: Три рассказа [Однаако, - прошепелявил он. - Что мы видим здесь? А здесь, во-первых, многозначность, во-вторых, здесь мы имеем философический взгляд автора на глобальные...] Роман Смирнов: Прямоходящий муравей [Короче, на книгу нахныкав, / дам волю последним словам. / Так, в целом, и пишутся книги, / и ставятся подписи: "Вам!"] Евгения Серенко: Три рассказа [Необязательность встреч, лёгкость прощаний... ни слезинки, ни сожаления; плыла по жизни на светлом облаке, уверенная: так будет всегда...] Ростислав Клубков: Сестра Катерина [Здесь, на этом дворе, святая Катерина возвращала глаза слепым, возвращала калекам потерянные ноги и руки, воскрешала мертвых...] Аркадий Паранский: Повариха [Я посмотрел на лежащих в спальнике, спящих и чуть посапывающих женщин, наклонился, притянул к себе Оксану и нашёл своими губами среди лисьего меха её...] Илья Вересов: Сон других времён [а лучше ляг со мною на дороге / здесь воздух так натужно скроен / здесь слёзы в легких кипятит от зноя / здесь грёзы клерки крики всё без перебоя...]
Читайте также: Светлана Андроник: Ветреное | Любовь Артюгина: Человек в одеяле | Максим Жуков: Равенству - нет! | Михаил Ковсан: Словом единым. Поэзия в прозе, или Проза в стихах | Наталья Козаченко: Пуговица | Елена Севрюгина: "Реалити-шоу" как новый жанр в художественной литературе | Сергей Сутулов-Катеринич: Весталка, трубадур и дельтаплан | Владимир Алейников: Стихотворения | Рена Арзуманова: За краем: и Дуй в свою дуду! | Данила Ляндо-Петров. Ковчег в Томилино | Михаил Рабинович: У человека есть апрели | Георгий Садхин: Я брожу в далеких дворах | Алексей Смирнов: Четыре рассказа | Анна Трифанова: Место встречи | Гиви Чрелашвили: Стихотворения
Словесность