К нам ЦРУ регулярно подбрасывало наседок в самом начале семидесятых, и это не игра голого воображения и не попытка задним числом разжечь межнацнедоверие и не трындеж.
Слушайте и вы все поймете.
Заокеанские басмачи подсаживались к нам в купе под видом студентов-заочников и предлагали героин, жувачку "Вригли" и западные песни, с их помощью пробуя втереться в доверие, расположить, а после инвазивно дезавуировались, выведывая про полустанки и про МТС. По радио Владимир Трошин доверительно так баритонил: "Сколько лугов, сколько полей, столько у сына, считай, матерей", но для них это был, ясен пень, белый шум лишь один, призванный усыпить, а не боль наша за поруганную молодость застойную.
"Зачем ай-люли сделал так?" - в клетчатых брюках длинноволосый с акцентом допытывался.
Что он на самом деле хотел - а кто скажет? Спросить - позднехонько: уехал к себе, 30 лет прошло, жив ли он, вышел на пенсию?
На перроне. За окном - бляди. Я и Цобэ из Института Связи так сказали басмачу этому: "Презики есть?" Он не въехал. Тогда Цобэ палец в кошелек всунул и покрутил им там выразительно. Цэрэушник-басмач дотумкал, головою затряс мелким бесом. Тогда ему Цобэ свой отдал, у него два года в бумажнике пролежал, протерся, но не выбрасывать же. Цэрэушник с блядью пошли кофе пить (читай: лобок ерошить). А я к зачетам готовиться стала способом от противного: Пушкин читал Вольтера, допустим, Вольтер - Гоббса, Гоббс - Шекспира, Шекспир - Плутарха, Плутарх - Гомера. Гомер?
- Пушкина? - предположил Цобэ и задремал под стук.
Все, я побежала.
Цобэ пробудился. "Вот если бы дело какое подвернулося...", - размечтался он.
А цэрэушник вернулся тем временем президентом страны. Его не узнать: стрижка, охрана, СМИ, секретарши - все схвачено.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
