МИНИАТЮРЫ
Поезд Малера
Они были одни в купе. Мужчина и женщина. Поезд должен был вернуться в пункт отправления через 8 часов. Это было совсем новая услуга Железной Дороги. Настоящий поезд Малера.
Музыка замирала, затем ее пульс появлялся вновь. Где-то там горели фонари, по набережной прогуливались пары. В ночном воздухе вспыхивали далекие огни. Бесконечное одиночество снов пронзало темную воду. Чья-то надежда и отчаянье, страсть и самоирония обрушивались грозовым ливнем, бушующим потоком, после которого оставался лишь тонкий запах осенних листьев и бледное небо нового света. Спрятанная в темноте страна Малера разделяла пространство и время, и ее поцелуи скрадывали годы с лица.
Женщина сидела, бледна и серьезна, прижавшись к своему спутнику. Цветы на ее блузе расцветали два раза в год, а его руки никогда не умели быть холодными. Музыка пульсировала в висках, и доносила стук сердца. Каждый ее волос был его заплутавшим взглядом, губы при первом поцелуе имели привкус сирени дождливым днем, при втором - озерной воды, а все последующие отдавали слезами.
Музыка кружилась и падала, словно снег на язык.
Из ее писем
"..гавань из окна не видна, только небо и ласточки, которых я провожаю взглядом.... Не могу зайти ни в одну из здешних церквей. А вчера пролетающий голубь залепил мне пощечину крылом. Когда-нибудь и этот день перестанет держать меня за край платья... Если бы не было возможности писать Вам, на этом пути не было бы ни знаков, ни чисел, и память стирала бы дни быстрее, чем меняется календарь... Свет вечернего неба в моем окне.... Или это в Вашем окне рассвет..."
Открытая дверь
В то время я был адвокатом в одном из маленьких офисов на городской площади, и частенько пропадал в процессах. Мне нравилась моя работа, я считал, что суд земной создан по образу и подобию суда небесного, а те суды, как известно, вожделеннее золота и слаще меда. На моем столе кроме сборников законов лежало несколько томиков поэзии, а на стене кабинета висела репродукция, на которой был изображен вид из открытой двери: озеро, собака, отдыхающая в тени дерева, смотрела на невидимую дорогу - такой мир, в котором хотелось побывать.
Ее я встретил в Галерее в один из пасмурных весенних дней. Народу было немного. Я стоял у картины "Христос, омывающий ноги апостолу Петру", когда она обратилась ко мне:
- Мечтая о мужчине, я почему-то всегда представляю себя омывающей ему ноги. Хотя на самом деле я никогда не решалась сделать это.
При следующей встрече она была грустна и молчалива. Я тоже молчал. Мы шли рядом, принимая возникшее молчание как должное. Не обязательно озвучивать свои чувства, я считаю. Когда человек всматривается в душу собеседника, это требует молчаливой сосредоточенности.
С тех пор мы изредка гуляли вместе по парку, почти не касаясь друг друга. Как-то она спросила меня:
- Как Вы думаете, что делали Адам и Ева в саду, пока не попробовали запретный плод?
- Не знаю. Играли в индейцев?
- Мне кажется, они должны были научиться радовать друг друга. Однажды Еве показалось, что она узнала самый простой и верный способ... Вопрос в том, чему же они так и не научились. Люди тратят уйму времени на поиски потерянного рая. А дверь туда по-прежнему открыта. Дверь открыта...
Дни таяли под нашими взглядами словно воск. Не было ни прошлого, ни будущего. Осень медленно перетекала в зиму, зима - в весну, а весна в лето. Когда-нибудь время должно было закончиться, но пока оно текло подобно реке, и я не смел долго вглядываться в эти холодные воды...
Перед свиданием с ней город преображался, словно это был какой-то другой, незнакомый мне мир. Я не узнавал ни знакомых мне улиц, ни своих шагов, время останавливалось, и только силуэты деревьев оставались неизменными. Но этот город уже не знал и не видел меня. Я исчезал из одной жизни, чтобы пребыть в другой, не имеющей ничего общего с первой. Эта вторая жизнь не несла в себе никакого обмана, она была за пределами страхов, страстей, оставаясь лишь дверью, которую хотелось открыть.
"Как быть, когда все в мире убывает?" - спрашивала желтоголовая славка Роберта Фроста. Но я ей больше не верил.
Из ее писем
"...Далекий свет сквозь туман, прощальный свет... В Ваших снах какая-то соль, как и в Ваших следах... В моих снах нет ни прошлого ни будущего... Два города, как две разные жизни, соприкасаются лишь в свете звезд, отражающихся на дне их колодцев...Два города, как две серебряные рыбы, расплывающиеся в разные стороны на круглом медальоне жизни, спрятанном на груди..."
В феврале на острове Уайт
Фонари за окном - как отражения лун в пруду китайского императора, бумажные змеи времени со знаком вечности на крылах... Почтовый ящик принес две загадки: одну она разгадала быстро, вторая оставалась пока неразгаданной. Этой ночью происходило что-то важное, так, обещанный единожды снег выпадает до семи раз, а недостающие страницы книг когда-нибудь становятся прочитанными...
Ей было позволено выбрать любую картину любого художника. Но она пока не знала, в какой из картин ей хотелось бы поселиться.
Например, для этих целей вполне подходила картина "Двое у моря"". Ночь, и холодные волны под темным небом, сухая трава вечной осени.... Но в ушах зазвучала старинная песня, чей голос пел: "Моя госпожа умерла". С моря подуло соленым ветром, и тени от свечей заплясали на столе...
Или акварель "Февраль на острове Уайт". Дети, играющие среди деревьев, в кружеве падающего света Справа виднелся дом, а вдалеке бледнело море, и у самого горизонта - корабль с белыми парусами.... Она стала бы той девочкой в темном платье, а он - тем мальчиком, что сидел сейчас там под деревом и смотрел на нее...
Дети спустились с холма, и, взявшись за руки, побежали к морю. "Одиночество отступило", - твердила она в темноту. В феврале на острове Уайт.
Карта трех островов и поцелуй в запястье
Отправляю Вам карту и компас, Вы получите их во сне. Вам больше никогда не будет скучно, т.к. путешествие на острова - самое увлекательное из всех путешествий.
Путь к первому острову лежит сквозь ночной туман, Вам понадобится лодка, веревка и Псалтирь. Этот остров весь в зарослях шиповника и терна, в золотых искрах и болотных огоньках. Вы увидите его мерцание через какое-то время, Вы почувствуете, когда весла начнут цепляться за стебли водяных лилий. Не стоит к нему приближаться сразу, подождите восхода солнца. Когда на востоке заалеет небо, открывайте Псалтирь и начинайте читать: "... да веселятся многочисленные острова...". Далее никаких инструкций нет. Все, что с Вами произойдет, будет касаться только Вас.
Остров второй в трех днях пути по соленому морю (если плыть в лодке к северу от большой земли). Деревьев там нет, только мох и черные ягоды. Не оставайтесь там надолго, в его лабиринтах можно заблудиться. На всякий случай, целую Вас в запястье (такой поцелуй называется "клубок Ариадны"), это поможет Вам найти дорогу обратно.
Остров третий.... Не знаю, узнаем ли мы друг друга там, у красных скал? Сколько орлиных перьев будет тогда в Вашем головном уборе? И что за цветок будет в моих волосах?
© Анна Трифанова, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
