- Ты - гипсовый мальчик с огромным горном,
стремящийся к небу, к вершинам горным,
а я - внизу, за большой траншеей,
я - девочка с барабаном на шее.
Прохожий:
- Гипсовый мальчик с огромным горном,
девочка рядышком барабанит
в галстуке алом и с синим бантом...
Ей бы стоять с дискоболом голым,
что так изящно над диском сгорблен:
зря что ли куплен сьют от Раббани
(от натурального - типа Пако).
Девочка-tоmboy в глубинке парка
Баха и Генделя барабанит.
Девочка, прислушиваясь к прохожему:
- Шизоид. Соскальзывание мысли.
Бархануддину до Пако далече*.
А дискобола вывороченные плечи,
изогнутые в крутом коромысле,
вызывают лишь... бррр! Отвалил бы, дядя,
не для тебя мой синеет бант.
Дискоболы, гребцы, метатели ядер -
отнюдь не моя судьба.
*Девочка намекает, что прохожий перепутал Бархануддина Раббани и Пако
Рабанна.
Птица, кружась над парком:
- Эй, мальчик, как велик твой горн
он грозен, он похож на тубу...
Прохожий-шизик смотрит тупо
и, в сторону отставив "Туборг",
кричит: - Играй! Анкор! Анкор!
Своей мелодией восславь
героев - юных пионеров,
меж статуй Феба и Минервы
пой время "бабы и весла",
эпоху пахарей Кубани,
шахтеров города Донбасс...
А из траншеи: - бамс-бамс-бамс! -
в такт горну кто-то барабанит.
Горнист:
- Не стрекочи кузнечиком, барабанщица!
Дядя, допей свой "Туборг", умерь восторг.
Юное солнце на нас из ветвей таращится,
розовым истекая, поет восток.
Не отвлекайте меня: принимаю смену я,
утро сдает мне брат-горнист из Читы.
Пляшет в руках труба моя офигенная,
звуки ее пронзительны и чисты.
Девочка:
- В моих руках две палочки
и барабан,
пусть не боятся барышни
маньячных банд!
Тревогу барабаню,
и гонит дробь
любого злюку-парня
с дорог и троп...
Горнист, горнист, твой медный горн
не требует работы рук,
но твердость щек, да ты... ого!
не одуванчиков-старух
рожден на подвиги вести,
а тех, кто славой увлечен,
кто - барабан через плечо,
кому что Ринго Старр, что Стинг -
одна фигня, чья синь банта -
не блеклость фирменных бандан,
труби, горнист, вот так, вот так
пространство музыкой бодай!
Птица:
- По мокрому золоту тихих троп
рассыпаны звуки щедро:
рулады трубы, барабана дробь
в едином слились crescendo.
Взлетают и падают сгустки нот
на головы, блин, прохожим.
Пугается бобрик, дрожит енот,
скукожен кепарь из кожи...
Горнист:
- Я каменный, я каменный,
трубой уперся в куст.
Все пионеры в камере
с приставкой "кунст".
Все пионеры вымерли,
а я трублю
свой пионерский фирменный
полночный блюз...
бубубубубубубу
Девочка:
- Утро уже, утро!
Стоп, дорогой, стоп!
Трезво смотри, мудро:
вон - за кустом - столб,
вот кто страдать мог бы,
слеп, одноног, глух,
низ у него мокнет,
верх ему жжет луч...
А ты так удобно стоишь на своем постаменте,
и лампочки нет на красивой твоей голове.
Ушли пионеры - а ты остаешься на месте,
ты лучше, чем столб, и сохраннее, чем человек!
Дискобол, ехидно:
- Из пионера, у коего мокнет низ,
вряд ли получится истинный коммунист!
Горнист, оживляясь:
- Эй, барабанщица,
ну-ка, вылазь!
Хватит сидеть траншейно.
Ты ж за Советскую типа власть,
типа не рак-отшельник.
Дай насладиться твоим бантом,
желтым твоим ремнем,
по-пионерски давай батон
вместе в кустах умнем!
Ты погляди на меня, я - Мэл,
самый хипповый Гибсон...
Птица:
- Падал со щек пионерских мел,
сыпались крошки гипса.
Девочка, показываясь из-за куста:
- Медленно, медленно - правый сандалик, левый...
Галстук ослабить, на челку подуть. Вперед!
Я выхожу из кустарника юной Евой,
только приметившей крупный румяный плод.
Восемь шагов до греха. Тишина над миром.
Сердце медалькой звенит (на медальке - ба! -
профиль горниста). Равняйсь, пионерка, смирно!
Под ноги синей змеёю сползает бант...
Птица:
- Юная Ева идет из кустарника,
где барабан? Отброшен в сторону!
А пионер? Он еще не старенький,
с очччень большим горном.
Бант-искуситель, змей безлапый,
жаль, что не зелен - синь...
Эй, пионер, ты сегодня apple,
все чего хошь проси!
Нет, ты - Адам, так бросай же дудку,
телом в кусты вались.
Пусть на значке твоем, зло надутый,
щурится Ленин, лыс.
Горнист:
- Кто там, кто там, в кустах?
Девочка? Музыкант-ударник?
Челку поправь, встань,
хватит мять собою кустарник
и пионерский позорить устав!
выйди на свет, считаю до ста,
иначе подвергну карам!
(увидел девочку)
Ох, почему я давал присягу
"перед лицом", "как партия учит",
девочка, двигайся, я прилягу,
вместе мять куст лучше!
Дискобол, воинственно:
- Завидев рожу мою, уйди с
дороги отважного дискобола,
на сотню метров метаю диск,
в лоб попадая больно!
Диск - это вам не труба во рту,
не барабан, не бант,
диск, он - подвижен, он жизнь, он ртуть,
сметающий всех кабан.
Я пионера заметил давно,
как он меня достал!
Пятки его пионерских ног
белеют из-за куста.
Ты, пионер, мальчуган, хиляк,
белая моль и мышь.
Я - дискобол, подойди и ляг,
груду завидев мышц.
Гей, пионерка: на горку, в лес
или в кусты айда.
Я - дискобол (читай - Геркулес),
супергерой для дам!
Девочка, горнисту:
- Всегда себя берегла я
от жадных взглядов и рук...
Мальчишки кричали "Злая!"
и двойками мстил физрук.
Вожатый Баранкин Жора,
прыщав, бородат и дик,
торчал весь день у забора
с букетом алых гвоздик.
А я колобком проворным
катилась от них к тебе:
притягивал голос горна
сильнее всех прочих бездн.
Ушла я от Жоры, Бори,
от всех, кто был на пути.
Неужто от дискобола
труднее будет уйти?
Дискобол:
- Не зли меня, пигалица, не зли!
Зачем тебе этот с горном?
Он слаб, он обшарпан, смешон, труслив
и двигает только горлом.
А глянь на живот мой, на грудь, на бок -
как мощно играют мышцы!
Э, нет уж, теперь тебе, колобок,
никак от меня не смыться.
Предупреждаю в последний раз,
иди сюда по-хорошему.
Иначе в ком-то будет дыра:
согнусь, размахнусь и брошу!
(поигрывает диском)
Птица:
- Я вижу парк, я вижу куст,
алеет галстук на суку,
и щеки девочки горят
не меньше. Стужа ноября
ей нипочем, когда мечта
так невозможно близко, так
невыносимо... Шаг. Еще.
О, легкость ног! О, трепет щек!
Я слышу вздох, я слышу жар.
Она взбирается, дрожа,
на постамент, как на карниз...
Напрягся гипсовый горнист.
Девочка:
- Свой путь сознательный итожа,
рисую лица тех, о ком
когда-то думала: о Жорже
и о Борисе. Колобком
катилась в платьице с оборкой
навстречу ласкам, галстук мня,
но не заставите меня
стоять безумной дискоболкой
и жизнь привольную менять.
Хочу быть с пионером бойким,
о, как мы заиграем польку,
я - барабаня, он - горня!
Горнист:
- Ты выбор сделала - иди!
А дискобола-дискжокея
в Австралию отправим. Дик
мир кенгуру, ехидн и динг.
Идея нравится? ОК, а?
Да, я - бесстрашный трубодуй,
не пропадешь с таким отпетым,
стою в трусах зимой и летом,
а дискоболу - дулю дуль!
Дискобол:
- Не хочу я в вашу Австралию,
я тут уже привык....
Сам кого хошь отправлю
по любой из кривых.
Взлетишь, расколешься, хрястнешь,
как молодой редис!
Единственно -- жалко тратить
последний диск...
Девочка:
- Обниму тебя осторожней,
мой фарфоровый, белоснежный,
ледяной мой осенний мальчик
в пионерских больших трусах!
Ломкий-звонкий, пустой-порожний!...
Ураганы завыли нежно,
корабли накренили мачты,
и по швам трещат паруса.
Горнист:
- Горячей трепетной флейтой
запел мой суровый горн.
Одиннадцать пятилеток
я холоден был и горд...
А нынче стою и парюсь,
и капли по лбу текут.
Давай-ка направим парус
в любимый тобою куст!
Прохожий, роняя бутылку:
- Я много в этом парке повидал:
и бег в мешках, и рокот демонстраций,
но ЭТО!... Видно, старый стал, беда:
с пяти бутылок пива так набраться...
Фонарный свет как будто бы померк,
и воздуха как будто бы не стало,
и гипсовый облезлый пионер
шагает командором с пьедестала.
Девочка, придерживая горниста:
- В кустах твое спасение,
вперед, герой!
Тоску мою осеннюю
собой укрой.
Давно уже пора было
вдвоем уйти,
нам с дисковой параболой
не по пути.
Вот так, вот так, вот здесь, со мной...
Ах, этот горн, ах, эти... Ой!
Птица:
- Не арбалетный рушит доску болт,
не шлет стрелу шотландский лук из тиса,
все хуже: одуревший дискобол
готовится расстаться с грозным диском.
Он, изогнувшись, мечет диск в кусты
где пионерка любит пионера.
Звук столкновенья - лобзиком по нервам...
Отбитый горн, отбитые мечты.
Девочка (кричит):
- Нет! Мечты переживут
сталь и гипс, бетон и камень!
Мальчик слышит страшный звук,
мальчик бледен, как пергамент,
сетка трещин на груди
(и заклеить, милый, нечем),
но под сеткой - динь-динь-динь -
бьется каменный кузнечик.
Пусть расколот старый горн,
пусть жестоко птицы гадят,
пусть прохожий пьет кагор,
сквозь кусты на небо глядя,
пар струится из земли,
наступает сизый вечер...
День ушел, а мы пришли.
Мир текуч, а подвиг - вечен!
------------------
Хор сторожей:
- Парк никогда не бывает пуст.
Слышите? Кот готовится к старту:
это эпоха сезонных буйств
не миновала зверей и статуй.
Как удивился бы Трисмегист -
мудрый Гермес, алхимик и мистик,
видя, как сходит на дерн и листья
мальчик, который не плоть, а гипс.
Юная девочка, смотришь ты
на пионера, а он с натугой
рвет из себя арматурный штырь,
рвется к тебе, он взлетит над тумбой,
он оторвется, не может не
освободиться и пасть покорно
в куст и в объятия. В стороне
тумба, сандаль и кусочки горна.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
