Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




САМОУЧИТЕЛЬ ИГРЫ В ТЕТРИС


Там
Мода: ходячий
Шрам на подбородке
Если можешь, спаси ее
Говорит Германия
Возвращается ветер
Ареал для членов
Никак не называется
Дом построить дом построить дом
Дура
Самоучитель игры в тетрис
Мир 2.0




Там

- Чтобы это было в последний раз, - сказал главный врач. - Если тебя заметят на смене с запахом - напишешь заявление по собственному. Понял?

- Понял, командир, - сказал Марат.

- И оставь этого своего "командира", - поморщился главный врач. - Ты давно уже здесь, а не там.

Спускаясь по лестнице, Марат услышал знакомые гортанные голоса парой этажей выше. Голоса о чем-то спорили, торопились, догоняли... В регистратуре он снова ускорил шаг - ему показалось, что прозрачная пластиковая перегородка изрешечена автоматной очередью.

На улице какой-то парень попросил прикурить. Марат не глядя сунул ему зажигалку. Парень отвернулся от ветра, возвращая зажигалку, улыбнулся половиной рта: спасибо. Череп у него был разворочен снайперской пулей.

Дома никого не было. Марат открыл холодильник и, стараясь не смотреть на отрезанную голову на верхней полке, достал початую четвертинку "Горыныча".




Мода: ходячий

На самом деле пора учить китайский, да только уж очень он сложный.
(На каком-то форуме) 

Немногие знают, что Мейринк сошел с ума, узнав о существовании белых катышков. Итак,

во-первых, белые катышки. Да, ты помнишь



на этикетке с лицевой стороны нарисован китайский мужчина лет тридцати. Он крепко держит себя за виски обеими руками: ой, да не Ли Бо, моя головушка. Взгляд у него при этом томный и наглый одновременно, и то и другое, именно, блядь, по-китайски, если кто знает разницу. Где-то я уже встречал это плоское лицо, в каком-то очень третьеразрядном боевике с хэканьем и волчьим воем, с нечеловеческой пластикой ускоренных движений, а на другой



ты помнишь моя раскосая любовь эти полуподвальчики начала девяностых пол блестел от семечной шелухи пополам со слюной а на задней скамейке обязательно сидел Самый Главный Придурок ржавший там где надо было плакать и мы тоже смеялись над умирающими чтобы казаться взрослее чтобы оправдать пятьдесят копеек заплаченные за вход экран трясся и прыгал у героя опасно кривилось лицо справа налево пришлый белый чувак по фамилии де Куинси беспрерывно кланяясь и дрожа клянчил на шкалик и все равно это было лучше всего что у нас было правда?



Во-вторых: много белых катышков.



а на другой стороне этикетки зачем-то нарисованы елки-палки кремового цвета и слова:

МОДА:
ХОДЯЧИЙ
РАЗМЕР 42/46
ШУЫАН ГОРОДА ЛОЯН ТЕКСТИЛЪНАЯ
ФАБРИКА ЧЖЭНЗЯНАЯ КНР

вот ты и пожил, вот ты и попил суровую водку, настоянную на виноградных косточках, вот и полюбил всех своих мальчиков и девочек, теребивших тебя маленькими смешными прихотями, вот и отдарился от всех любивших тебя.

Йоу, парень, а вот ты идешь покупать себе носки. Представляешь, сам, как взрослый. Идешь. В китайскую лавочку. Носки. Покупать. Сам. Как будто в Янцзы - по яйца



и выставили полным дураком. Всякий слыхал об этих забавных курьезах, и в желтоватых изданиях тоже пишут о том, как негодные мерзавцы коверкают наш язык. Как тебе-то не стыдно? Подумаешь, сраные тридцать лет прошелестели рисовой бумагой. Но ты-то уже большой? А? Я кого спрашиваю? Тут, понимаешь ведь, Тургенев и вообще вся хуйня. Ну, ты как - согласен? Подпишешься?



И в третьих, десять тысяч големов, зарытых в желтую землю по воле жестокого императора, десять тысяч глиняных всадников без лошадей, но зато сжимающих в руках невидимые копья, со сведенными в жестокой ухмылке - одной на всех - лицевыми мускулами. Настанет день, пробьет час, щелкнет метроном - и они войдут в наши города



красным по черному фону, причем видно, как трудно было безымянному дизайнеру подбирать литеры незнакомого шрифта - О, Э, А и Т забавлялись со скакалочкой, бритоголовые приютские дети Х и Ж вовсю играли в "больницу", твердый знак вообще уже добрых пять минут заливался багровой краской, не понимая, как так тебя взяли



эту трудную страну любить любить любить любить любить во все щели


    РАСПИСКА
    Обязуюсь:
    а) не иметь более в рукавах всяких вредных булавок, бамбуковых палочек, новогодних петард
    б) не использовать оных в отношении воздушных шариков, несомых в эту, в эти, в это, в эту

а я, я, я говорю моему трудовому мастеру в шестом классе средней школы, мировой он мужик, звать его Серафим Иваныч Хэ, так вот, я и говорю Серафиму: твоя моя мала-мала простить, я не зная, моя мода - ходячий, талифа куми




Если можешь, спаси ее

Она нисколько не изменилась с тех пор. Так же, как раньше, почти не пользовалась косметикой. Так же, как раньше, одевалась в секонд-хенде. На ее шее снова болтались нелепые деревянные бусы. Было видно, что у нее очень мало денег и совсем нет секса.

Когда-то я любил эту женщину. Она родила мне сына. Мы сто лет не были на кладбище вместе, у потемневшего шестиконечного креста с фотографией, где наш парень, наряженный, как Маленький принц, сдувает с ладошки мотылька. У подножия креста кто-то положил грошовую игрушку: синий пластмассовый динозавр.

Я предложил ей пива. Она отказалась. Подумала немного и сказала, глядя исподлобья:

- Купи мне мороженку.

Подумала еще и уточнила:

- "Тайну Севера" с орехами, если нетрудно.




Шрам на подбородке

Наши сны - лучшие рассказчики, потому что говорят нам о том единственном, что мы хотим знать.



Помню немецкую овчарку по кличке Геббельс. Вообще-то ее звали Марта, но об этом уже никто не помнил ("У, блядь, геббельс ёбаный...", прошипел сквозь зубы первый из длинной череды укушенных, вечно пьяный хозяин).

Официально Геббельс подрабатывал в охране гаражного кооператива. Во время дежурств он вел себя вполне лояльно, но как только по окончании смены сторож снимал форменную куртку, Геббельс вцеплялся ему в лодыжку.

Людей без формы Геббельс не понимал и не любил. Он вообще не любил людей как представителей движущегося мира. В эту категорию также попадали:

голуби,

крысы,

транспортные средства,

ветер.

Кошек он просто истреблял как биологический вид. Планомерно и технично.

Возможно, так он мстил миру за то, что мир его не разглядел.

Нас, мальчишек, Геббельс ненавидел совершенно отдельно. И был где-то прав - мальчишки ведь особая форма организованной, вернее, неорганизованной материи. Для Геббельса мы были концентрированным воплощением мирового зла и раздолбайства, потому что двигались и звучали как минимум в два раза быстрее и противнее, чем все остальное.

Видимо, все же какой-то Ангел Прогульщиков зорко наблюдал за нами, когда мы скакали по крышам гаражей. Я и сейчас вздрагиваю, пытаясь представить, что было бы, попадись кто-нибудь из нас Геббельсу.

Свободное от работы и ненависти время Геббельс проводил в клетке. У него была настоящая клетка - забранный железными прутьями закуток, два метра пространства между двумя соседними гаражами. Там он лежал без малейшего движения, как мохнатый крокодил.

Копил силы.

Однажды мы с отцом пошли в гараж. В маленьких городках, со всех сторон зажатых садоогородными массивами, каждый гараж оборудован бетонированной ямой, где хранятся соленья-варенья, иногда - десятилетиями. Рассказывали про неудачливых воришек, над которыми вдруг захлопывался тяжеленный люк, и они преспокойно жили целую зиму на витаминной диете. Даже отъедались. В этих бункерах, сооружаемых не иначе как на случай третьей мировой, было электричество, стояли стеллажи с инструментами. Наружу вела узенькая лесенка.

Я стоял на верхней ступеньке этой лесенки, подавая отцу какие-то банки. В мыслях я был далеко от этих пыльных банок и вообще от этих мест. По дороге я нашел замечательную дохлую крысу, перееханную колесом. Она была совершенно плоская, твердая, как подошва. Я как раз прикидывал, как ее можно использовать в хозяйстве, и какой фурор я произведу во дворе.

(Папа, к слову сказать, моей находки почему-то не оценил.)

В этот момент я почувствовал затылком чье-то присутствие.

    За моей спиной стоял Геббельс.
    Какая-то сволочь выпустила его из клетки.
    Он УЛЫБАЛСЯ. Ты знаешь эту собачью улыбку, ничего гнуснее и кошмарнее не придумать.
    А потом он ПРЫГНУЛ.

Наши сны - лучшие рассказчики, потому что говорят о том единственном, что мы хотим знать. Они рассказывают нам о нас самих.




Говорит Германия

В школьной рекреации у бюста герою-партизану Сивому (с двумя другими смельчаками отправился в захваченную фашистами деревню за самогоном, спьяну залез в танк да там и заснул, а когда проснулся, уже окруженный со всех сторон, поджег танк изнутри) девочка с тонкими ногами сообщила мне по большому секрету:

Внимание, внимание,
говорит Германия!
Сегодня под мостом
поймали гитлера с хвостом.

.....................................................................................................................

То есть этот гитлер был на самом деле зверек вроде скунса. Ареал обитания - мосты, виадуки, канализация, теплотрассы, очистные сооружения и т. д. Известны два подвида: с хвостом и без. Первый встречается достаточно редко, и поимка его - событие, о котором говорят по радио. Ведет скрытный образ жизни, обладает скверным нравом. Приручается с трудом. В неволе не размножается.

Я так и видел, как черного и хвостатого гитлера достают из под моста, а он визжит и царапается.

Это было в четвертом классе:

- А ну, быстро. Два слога, ударение на первом слоге, - сказала учительница на уроке русского языка.

Маленький, всегда взлохмаченный Димка Чухин поднял руку, встал и сказал:

- Гитлер.




Возвращается ветер

- Расскажи что-нибудь.

- Легко. Жили-были...

- Ты и я.

- Ага. То есть мальчик и девочка. Однажды они пошли гулять.

- И потерялись в траве.

- ... в очень высокой траве. Ау, сказала девочка, где ты. Ау, сказал мальчик, я здесь, только не знаю где.

- Кстати, я боюсь змей.

- Я боюсь змей, сказала девочка. Не бойся, сказал мальчик, никогда ничего не бойся, ведь ты со мной. Он взял палку и стал бить по траве.

- Очевидно, он увлекся.

- ...или сумерки в тот вечер спустились рано. Короче, потом было уже слишком темно, чтобы возвращаться.

- А может быть, все было не так?

- Может быть. Может быть, в том сне была как-то задействована угнанная маршрутка. Или заблудившийся трамвай, ага. Или случайно набранный телефонный номер: здравствуй, я прочитала подборку твоих стихов во вчерашней газете, давай встретимся... Ау! Где ты? Почему ты молчишь? ПОЧЕМУ ТЫ МОЛЧИШЬ?




Ареал для членов

Flexi Becky. Спортсменка, активистка, отличница. Простое лицо, васильковые глаза, вздернутый носик. Восхитительно маленькая грудь. Аккуратный загар. Любит гимнастические упражнения в постели. Любит ситцевые платья. Любит стирать и стряпать.



Pachinos Adventures. Есть, значит, такая барышня по имени Pachinos, которая постоянно находит на свою круглую задницу эти самые adventures. Приключения крошки Пачинос обычно начинаются так: вот она шлепает баскетбольным мячом на спортивной площадке. Откуда ни возьмись появляется тип в солнцезащитных очках, который без лишних слов целует крошку взасос и лезет волосатой ручищей под ее короткую джинсовую юбчонку. Затем Пачинос мастурбирует на перилах веранды, причем видно, что наружные половые губы у нее растянуты сверх всяких пределов. Возникает вопрос: куда смотрят родители, школа, общественность?

Волосатого типа занимают те же мысли. Вероятно, потому-то ему так жарко на протяжении всей дальнейшей истории.



Lizzy Vicious. Бледная изможденная девица асоциального вида и поведения. Тяжелое детство, отчим-мерзавец и т. д. Наверняка употребляет химические наркотики. Пирсинг и размазанный макияж. Местно обитания - ванная комната, где Лиззи экспериментирует с предметами удлиненной формы. Особенно нежные чувства почему-то питает к душевому смесителю и всяким разноцветным пробкам от шампуней. В общем, на любителя.



Selina18. Типичный случай наебалова. На главной странице вам показывают фото, где она отсасывает длиннейший, загнутый кверху черный член. Щелкаете "мышью" и тут же убеждаетесь, что все нюансы стыдливо убраны цветочками (розовые закрывают влагалище, голубые - анус). Сразу вслед за этим вам предлагается вступить на запретную территорию members area, то есть заплатить 39,99$ и наслаждаться Селиной уже в полный рост. Но вы, будучи научены горьким опытом, жмете на другую ссылку.

Подобные заманухи - основной конек (и, само собой, источник средств) для всех подростковых порносайтов типа BlondyVirgin.com или TeenLolitas.org.

Впрочем, француженка все же прелесть, когда не строит из себя пожилую опытную блядь. У нее есть беременная подружка явно латиноамериканских кровей. Пухлые бритые лобки обеих выглядят очень трогательно.



SarahOrdnung. Симпатичная грудастая еврейка из Краковского гетто. Немного портят заплаканные глаза и кровоподтеки. Но тут уж сама виновата: зачем было выводить из себя господина ефрейтора. Сказано - в дезинфекционную камеру, значит, в дезинфекционную камеру. Ничего плохого, но и хорошего - тоже. Ни разу не удосужилась хотя бы приспустить трусики. Или мне просто жалко 39,99$?



Gigi Lightspeed. Чистые глаза и детская улыбка, открывающая два жемчужных зубика. Она любит позировать в полупрозрачных комбинашках - полупрозрачных лишь настолько, чтобы подчеркнуть взгляд и улыбку. Кругом разбросаны подушки в виде сердец, а в углу кровати сидит какой-нибудь розовый заяц с глупым выражением морды. Еще мне нравится, что она никогда не лжет, не предлагает больше того, что может дать в этот раз. Если на preview она демонстрирует пизду - значит, в течение последующих двадцати снимков вы обязательно увидите пизду. Если же она занимается в спортивном зале или принимает ванну - значит, она просто занимается в спортивном зале или принимает ванну, и все. Здесь без обмана.

Есть одна фотосессия, где она особенно хороша:

широченная постель,

рядом работает электрообогреватель,

она лежит под белым одеялом на лебяжьем пуху.

Загорелое плечо, худые коленки. Испарина в ложбинке между грудей. Больше - ничего.

Гиги собирает паззлы. Долгими вечерами сидит у зеркала и думает: а ну как я и вправду принцесса, как все говорят?

И еще: как долго это продлится?

Далее по тексту:



школьница из Япония позирует в красных чулочках блондинка маленькие сиськи глотает молодая любительница демонстрирует дырочку со speculum старая мать оттрахана двое горячие армейские парни в бане




Никак не называется

- А Илюша умер? - спросил Никитос.

- Не мешай, - сказала мама. Лицо у нее было красное и сердитое. Пятью минутами раньше Никитосу удалось перекрутить лямки комбинезона так, что ни один взрослый не разберется.

- А если кто-то умер и приходит, и говорит, что он не умер, это как называется?

- Никак не называется, - сказала мама, совсем рассердившись. - Стой смирно, кому говорю!

В лифте Никитос с радостным удивлением отметил, что теперь он дотягивается до кнопки "6". Мама опять почему-то опять осталась недовольной. Их не поймешь.

- Маленький злодей, - сказала мама, без всякой нужды дергая Никитоса за руку. - Знаешь ведь, что я опаздываю.

"Злодей" Никитосу понравился. Еще он любил, когда его называли цепкохвостой обезьяной.

На детсадовском дворе, как всегда, было шумно и пестро. Кажется, уже начали делать зарядку.

- А зачем он утонул? - деловито спросил Никитос, семеня рядом с мамой.

Мама не успела ответить, потому что откуда-то сбоку из пыльных кустов сирени выскочила Аришка:

- Сегодня играем в Илюшу! Буль-буль! - и унеслась.

Никитос взвизгнул от удовольствия и побежал за ней.




Дом построить дом построить дом

Мой отец всю жизнь мечтал построить дом собственными руками. Самое удивительное, что ему это почти удалось.

Все начиналось со скучных книжек с чертежами и расчетами каких-то несущих балок, с иллюстраций в "Науке и жизни": пятистенка в разрезе, схема отвода нечистот из выгребной ямы и проч.

Отец рисовал двухскатные и четырехскатные крыши, окна невиданных конфигураций, камины, стенные ниши. Сегодня я нисколько не сомневаюсь, что для отца дом уже давным-давно существовал в реальности, только окружающие по своей привычной слепоте не замечали его.



Нет, пожалуй, на самом деле все началось с потолков в два метра двадцать сантиметров. Дом на берегу Любы-реки - дом на капитальном фундаменте, с бетонированной стоянкой и необъятной верандой - этот дом строили двое: мой отец и его будущий рак кишечника. Наверное, отец смутно предвидел день, когда в ответ на мой вопрос "Как дела?" задерет пижаму и продемонстрирует мне трубку, торчащую из тела. К трубке приделана пластиковая емкость, в которую сочится жидкий желтый кал.

- Лучше умереть мужчиной, чем жить засранцем, - сказал отец.

А скорее всего, ни черта он не предвидел. Эти потолки способны кому угодно внушить странные мысли, от которых сосет внизу живота.



У Чехова есть один очень грустный рассказ. Там маленький чиновник мечтает поселиться в деревне, и чтобы было так:

усадьба,

службы

и обязательно крыжовник. Всякий раз, когда я перечитываю этот рассказ, я вспоминаю отца.

И я понимаю, что я не понимаю ровным счетом ничего, но я чувствую - да, я чувствую уважение.



Нам дали участок в садоогородном массиве, прилепившемся к склону огромного холма. Два лета ушло на то, чтобы забросать землей здоровенный лог - он делил участок ровно пополам, и прежние хозяева сжигали там мусор. Мои родители и я перетаскали на себе, я полагаю, добрую сотню кубометров дерна. С тех пор никто и никогда не объяснит мне прелестей садоводства.



Потом отец привез грузовик кирпичей с развалин Покровской церкви. Этим кирпичам было больше ста лет, на некоторых стояло грубое клеймо:

П. СМАГИНЪ
1884

- формой и размером они были точь-в-точь как буханки ржаного хлеба, и расколоть их, скажем, надвое не представлялось никакой возможности. Из этих кирпичей сложен цокольный этаж.

Второй этаж сделан из сосновых брусов сорок на сорок сантиметров и обшит дранкой.

Третий - мансарда с широким балконом, где предполагалось пить чай и любоваться закатом над Любой-рекой. Здесь также имеют быть те самые знаменитые стенные ниши, для которых так и не придумали назначения. Мать ехидно называла их гробами. Отец, разумеется, бесился.



Еще одно лето мы заливали бетоном стоянку перед домом, то есть я вертел ручку бетономешалки, а отец совковой лопатой выгребал ее содержимое в деревянные опоки. Как-то я чуть не убил нас обоих: меня напугала неизвестно откуда взявшаяся оса, я отпустил ручку, та завертелась с чудовищной быстротой, Бог знает, что было бы, если.

Отец тогда странно посмотрел на меня. Это был первый раз, когда я устыдился собственной физической трусости.

"Лучше умереть мужчиной, чем жить засранцем", да, папа? Нет, папа? Так как же, папа? ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ, ПАПА?



Сейчас я все реже и реже приезжаю на берег Любы-реки. Недостроенный дом потихоньку разрушается, как всякая вещь, обделенная вниманием. Вообще как всякая вещь - рано или поздно.

Культ предков, культ памяти, культ места. Возлюбленные мертвецы, дорогие выцветшие фотографии. Священные рощи, заколдованные холмы и запертые комнаты. И эти скромные подношения два раза в год - жухлый пирожок и сто граммов водки в пластиковом стаканчике - которые тут же отойдут в пользу кладбищенских бомжей, ага.

На самом деле всю жизнь учишься забывать, чтобы продолжать двигаться - без разницы, внутрь себя или наружу, проклевывая черепную коробку, как скорлупу яйца.



...Я вижу его во снах. Четырехскатную крышу, сбоку - башню-маяк, а во всех окнах - цветные витражи (так надо, правда, еще не знаю, зачем, но так надо). Там будет деревянная мебель, вощеные полы и прохлада в любое время года. Свежие фрукты в глубокой вазе на столе. Кованый фонарь над входной дверью.

В один прекрасный день каждый из нас начинает строить дом. Не беда, что в девяноста девяти случаев из ста он остается недостроенным.

Личный опыт преодоления гравитации, только и всего.




Дура

"На набережной парень в камуфляжных штанах катал на лошади детей. За тридцатку всего. Я спросила - как зовут лошадь? Калина. Карина? Нет, Калина. Тебе нравится имя? - спросила я Настьку. Да. Я дала парню сто рублей и сказала - три круга, пожалуйста. А где ребенок? А разве ты не видишь? - удивилась я. Вот же она, помоги ей забраться. Но он не видел, и никто на набережной не видел, как красиво моя девочка держится в седле. Какие у нее новые сандалии - красные с белыми ремешками, какое все.

А я сидела на скамейке и ревела от гордости, как дура".




Самоучитель игры в тетрис

О'кей, вот ты идешь по улице, и вдруг на голову тебе падает кирпич.

Кирпич, как было сказано однажды, никогда и никому на голову так просто не падает. Ты снимаешь строительную каску, вытираешь холодный пот - ффууух - поднимаешь кирпич, отскочивший аж вон туда, к водопроводной трубе, и читаешь на нем: доброе утро.

Кладешь кирпич в рюкзак и идешь дальше.

Следующая непредвиденная остановка - у табачного киоска. Здесь люди в ядовито-оранжевых жилетах спиливают ветви у деревьев. Кто-то кричит: берегись, у тебя темнеет в глазах, когда ты понимаешь, что это кричат тебе, но здоровенная ветка уже с хряском оседает на тебя, закрывая собой половину мира. Впечатление при этом такое, будто по плечу тебя потрепал великан.

Что ж, думаешь ты, и это в хозяйстве сгодится.

По пути заходишь в аптеку, чтобы купить мазь от ушибов.

Ты - достаточно опытный обитатель улиц, чтобы, открывая каждую дверь, швырнуть наудачу пару-тройку новогодних бомбочек: а вдруг они рядом? Но как только ты вновь оказываешься на свежем воздухе, неопознанная птица садит на лацкан твоего пиджака отвратительную известковую кляксу.

Утренняя публика - разносчики пиццы, безработные шпионы, пенсионеры некогда союзного значения, прогульщики, велорикши и почтальоны - с неудовольствием обтекает тебя, волокущего по тротуару огромную спиленную ветку с пятьюдесятью пятью растопыренными зелеными пальцами. Бэмс! Кто-то, не удержавшись, дал тебе подзатыльник. Хорошо, что ты в каске и накомарнике.

С этого момента толпу словно прорывает. Щуплой комплекции гастарбайтер отпускает тебе щелчки желтым прокуренным ногтем. Школьник целится из рогатки. Пожилая женщина с протезированной улыбкой лупит зонтиком по твоей несчастной башке. Наконец, где-то совсем недалеко от твоего виска с мерзким стоматологическим звуком включается электродрель.

Ты пробиваешься сквозь толпу и вываливаешься на проезжую часть - едва не угодив под колеса фургона с надписью "Минеральная вода "Исток": вернись к началу" - пересекаешь улицу, озираясь в поисках подворотни. Сзади улюлюкают и поют гимны немецких буршей.

Вот и она. Четырехугольный двор, слева - дом, похожий на потрепанный ковчег, справа - куча угля и распределительный щит с надписью:

НЕ ССАТЬ!

и Веселым Роджером с молнией в глазнице. Прямо по курсу - бетонная стена детского приюта. И это все. Выхода нет, ни щелочки, ни просвета.

Толстая негритянка в пестрой юбке, выходящая из подъезда, смотрит на тебя и говорит: бьед-нен-кий, хочет покачать головой, но не может, потому что на голове у нее таз с мокрым бельем. Ты чувствуешь, что больше всего на свете сейчас хотел бы превратиться в мышь, в обыкновенную серую добропорядочную мышь, без всяких там претензий на Микки-Мауса. Негритянка, покачивая бедрами, плывет по направлению к прачечной. На ходу она напевает: not to touch the earth, not to see the sun, nothing left to do, let's run, run, run - и вдруг, не оборачиваясь, замедленным величавым жестом, как какая-то эфиопская королева, показывает на распределительный щит.

Рвешь на себя металлическую дверцу, ныряешь в хитросплетение цветных проводов - и ты снова на улице.

И тут белый свет в глазах искрится и трещит, голова превращается в арбуз и раскалывается на тысячу кусков мякоти, потому что люди в ядовитых жилетах как раз демонтируют вывеску игрового клуба "Бонус", и вся эта вывеска весом в четверть тонны, вся эта хуева туча неоновых трубок, стробоскопов и светодиодов рушится на тебя.

Темно.

Темно.

Темно и сыро.

Темно, и сыро, и тепло.

В этой благословенной темноте на ощупь развязываешь рюкзак, достаешь цацки, накопленные за день, шаришь по карманам, вынимаешь все новые недостающие фрагменты, и потихоньку принимаешься за дело.



ДОБРОЕ УТРО, БЕРЕГИСЬ, ОНИ РЯДОМ. ВЕРНИСЬ К НАЧАЛУ, НЕ ССАТЬ. БЕДНЕНЬКИЙ, БЕГИ, НЕ КАСАЯСЬ ЗЕМЛИ, НЕ СМЕЯ ВЗГЛЯНУТЬ НА СОЛНЦЕ. НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЙ, ТОЛЬКО БЕГИ, ЭТО ТВОЙ БОНУС.




Мир 2.0

[fixed]. Странное словцо в квадратных скобочках выскакивает ни с того ни с сего в самый разгар оживленной беседы на некоторых форумах, когда эмоции участников малость зашкаливают. Это делает специальная и довольно нехитрая программа.

Выглядит примерно так:

    Lola 2 Partisan: фильтруй базар ты [fixed] душонка не то ответишь своей [fixed].
    Partisan 2 Lola: деваЧько [fixed]
    Admin: ребята, давайте жить дружно.
    Lola: убей сибя ап стену
    Partizan:
    убей сибя ап стену
    LoYaLIsT:
    убей сибя ап стену

    Admin:
    [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed] [fixed]

И далее в том же духе.



Говорят, человеческое тело должно в первую очередь двигаться, питаться и размножаться. Как только оно перестает выполнять эти функции, окружающие рассматривают его как потенциальную жратву. Это в лучшем случае. В худшем - как игрушку для сексуальных утех определенного рода (некоторые любят похолоднее) или как ясли для личинок, откладываемых посредством судорожных движений гузна. Мир 2.0, до свидания, спасибо, извините, насрать, нахуй, пожалуйста, нахуй.



Ангела зовут Триша. У него гепатит С. Это значит, что если он выпьет немного водки, его печень начинает выпирать из-под ребер. Если Триша выпьет чуть больше, его тошнит ошметками печени.

Другие ангелы, с которыми он вмазывался общим шприцом в проходном подъезде, не сказали ему, что один из присутствующих болен.

Между прочим, когда-то они тоже были детьми.

Ангел говорит, почесывая надкрылье:

- Вот тебе идеальное название для рассказа: "Все, чего мне нельзя".



Я знаю довольно много людей, у которых возникает эрекция, когда они произносят или пишут бранные слова. Но здесь речь не о них, хотя они ведь тоже были детьми. Здесь идет речь только о том, чего нельзя было делать ни в коем случае, учитывая, где ты находишься.

Например, не стоило так часто говорить "Я тебя люблю". Все, что имеешь в результате - несколько покореженных жизней. Fixed.

Мир два точка ноль: жирная мертвечина на ночь глядя. Мир два точка ноль: переполненные мусорные мешки. Мир два точка ноль: липкие карамельные сны, кусачие колготы, боязнь темноты, боязнь покраснеть, боязнь крупных молчаливых собак, а потом вдруг сразу - опа! - необходимость бриться через день и утренний портвейн в качестве химзащиты, как выражается мой приятель Корамыслов. Это тоже fixed. Дрянные стихи, дрянные стихи, постоянно - дрянные стихи, свои и чужие. Само собой, зеркала и деторождение, как считает другой мой приятель, одинокий слепой библиотекарь. Реально, парни, все это fixed.

Короче, надо было внимательнее следить за странными тенями, живущими в уголках глаз случайных собеседников. Вот и все. Так просто, да?



Извините, вклиниваются в разговор разгневанные соседи-судебные приставы-представители коммунальных служб (как ни странно, когда-то они тоже и т. д.). Извините, а учинять полночные разборки с самим собой, вооружившись пакетом сухого вина и раздолбанной клавиатурой - это что? Это уже вовсе ни в пизду, ни в Красную Армию. По совести, это чистый моветон.



Еще раз: до свидания. Встретимся в следующей версии.



Я просыпаюсь от диковинного скребущего звука. В тридцати сантиметрах от моего лица сидит мышонок и грызет золоченый ободок фарфоровой кружки. В кружке со вчерашнего вечера киснет пиво. Очевидно, мышонку хочется его попробовать. То, что я проснулся и совершаю какие-то телодвижения, нимало его не беспокоит. В мышонке есть нечто такое, что я шепчу пересохшими губами, говорю, ору во все легкие:

- fixed fixed fixed fixed fixed

fixed

fixed

fixed

fixed

fixed

fixed

fixed

FIXED

                   FIXED
                         FIXED
                                  FIXED



Эль, 2008




© Алексей Сомов, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность