 |
|
VERA RERUM VOCABULA
Очень больно, когда уходит хороший поэт – а многие из его потенциальных читателей так и не узнали его имени. Чтобы поэт был сегодня услышан, должны удачно совпасть несколько факторов, кроме таланта. У Александра Соболева они не совпали, а стихи его способны на многое. "Интеллектуал, развивающий традиции высокого модернизма" – так представила его "Prosodia". Да, но при этом это ещё и очень тёплые, человечные, эмоциональные стихи, поднимающие читателя к светлому и высокому восхищению и благодарности. Каждое его стихотворение – это довольно плотный осмысленный разговор с читателем всерьёз и о самом главном. Разговор искренний, без иронии, стёба и чёрного юмора.
У этих стихов есть крайне редкая для нашего времени черта – они никогда не жалуются на жизнь. Видеть и принимать так, как есть. Улыбнуться, где это возможно. Разглядеть явление с пристальным вниманием. Изучить. И действовать, если это тебе по силам. Собственно, это подробное и глубокое восприятие действительности поэтом – уже действие, оно само по себе преобразует мир.
КАК ДЕЛАЛОСЬ СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
Это море средь земель, óμορφος, hermosa, bella*,
голубая колыбель парусов и корабелов...
Знают только Ра и Сет, только Веды и акаша,
сколько раз в пучине лет наполнялась эта чаша –
или в мареве густом солнце мрачно пламенело,
циклопическим пластом соль морская каменела.
...Бог заплоты отверзал, угодив своим трезубцем
миллионы лун назад в терракотовое блюдце.
В разломившуюся твердь, в щель громадного прорана
шла негаданная смерть, злое тело Океана.
Исполинский сизый вал рвался страшно и упруго
в проседающий провал между севером и югом.
Оставляя острова, многоточие, постскриптум,
он гудел и бушевал между Сциллой и Харибдой.
Повелитель двух стихий, бог брутальный, седовласый
лил лазурь и малахит в мех по имени Таласа.
Занималось время вант, якорей, и рей, и ростров –
и клыкастый элефант становился с пони ростом
на шагреневых лугах, на зелёных пятнах суши,
где иные берега, крики чаек, блеск ракушек.
Раз уже облюбовал Средиземную ложбину –
бог, разивший наповал Лиссабон или Мессину,
кто играючи губил – нет и не было спасенья
от хозяина глубин, и ещё – землетрясений.
Но сегодня, но пока...
Шёлком ряби ультрасиней
отражает облака мир огромный и красивый.
Миг течёт, как долгий сон. И в замедленном повторе –
берег Аттики. Муссон. Склоны гор и волны моря.
______________________________
* Красивое (греч., исп., итал.)
_^_
VERA RERUM VOCABULA*
Тоскует душа... и калёным вопросом
в гортани заклинена фраза одна...
Как голым – на льдину, как ночью – по тросу,
как в реку – с обрыва, не ведая дна –
так я, ни единого слова не автор,
язык исчерпавший едва ли на треть,
пытаюсь наведаться в ближнее "завтра"
и в зеркале строф на него посмотреть.
Пишу в ожидании неких знамений,
живу, наблюдая стихов кутерьму,
и вот, к удивлению и тем не менее,
им удается, как никому,
представить ответ на проевший плеши,
а многим – так стоивший всех волос –
на сакраментальный "Камо грядеши?",
на вредный для практики жизни вопрос...
1.
Представлять – приблизительно... Медленно к ней приближаясь,
опасаясь спугнуть...
Так охотится львица, отсутствием перемежаясь
на пути к обречённому гну.
Притворяться спокойным и будничным. Жить, как обычно,
оставаясь всегда начеку,
изучая размер и повадки вербальной добычи.
Так змея на суку
над тропою висит, зеленеет побегом лианы.
Примеряясь запрет обмануть,
ты исследуешь стилей и лексики дальние планы,
снаряжаешься в путь
за слоновою костью словес и заслуженной славой.
В глубине горделивой души
ты на формулы жизни затеял большую облаву,
но ещё не спешишь:
так овраги родятся, ветвятся кораллы и мангры
и смарагды растут!
Ты нацелился выследить суть, облаченную в мантры,
но случайно задремлешь – и тут...
2.
...Тут время застыло, и тёмный вертеп
теней... а свет – как будто и не был...
иссохшая почва уводит к черте,
где блюдо земли прикасается к небу.
А там – ни луны, ни звёздной лузги.
То ли небо обтянуто чёрным сатином –
но только уже не увидеть ни зги,
(неведомой зги...) ни носков ботинок.
И страшно – вперёд, и поздно – назад,
и больше не вышептать "святый Боже",
и смертной повязкой – мрак на глазах,
и травы – старой змеиной кожей,
и ухает темень, и лает шакал...
И дух замирает во мгле непролазной
за всё, что по глупости всуе болтал,
за каждую мысль, урождённую грязной,
за бранное слово, злосчастие лжи,
за уничиженье глаголов модальных
и приумноженье картонных медалей...
Проснуться!.. раскаяться!.. попросту – жить
и всё называть именами своими,
правдиво и правильно!..
Разве вотще –
искать Настоящее Имя вещей?
Ведь каждой дано при рождении Имя!..
Любой – сопоставлен таинственный код,
любая покорна творящему слову,
и верная фраза – насытит легко
хоть перлами истин, хоть кашей перловой!
Узнать бы...
Но если тому суждено –
тогда – в промежутке шакальего брёха,
сквозь копоть и пепел, во мрака прореху
спасением жизни приходит оно.
И страх выжигает, и гонит уродцев,
и собственной кровью питает закат,
и остро царапает плоть языка...
и всё не сорвётся...
3.
...В то утросорвётся с кромки прибрежной скалы,
легко и безгласно расстелется в воздухе скользком
пернатое слово, кого – ни поймать, ни использовать –
и взмоет в струе восходящей.
И станут малы
сначала вопросы эстетики... этики... эти
благие и звучные смыслы... Исчезнут потом
отдельные камни и тропы. Воздушный поток,
слегка изгибаясь, параболу трассы наметит.
Утихнут фонемы и шум прибоя глухой,
наземные жизни опять обратятся в букашек;
на зеркале чёрных заливов – скорлупки фисташек
ещё измельчают, замрут просяной шелухой.
Темнее и ближе к фиалке станет лазурь,
размеры вершин и ущелий пойдут на попятный;
растают, шагреневой кожей сожмутся внизу
пространства забот и болот, ледниковые пятна,
сотрутся и краски полей – и дорог кракелюры...
Подавно теперь не вымолвить, не написать
волшебное слово, белое, с розовым клювом,
изгибами крыльев взявшее ровный пассат.
Смотри, как оно восходит в холодный покой,
земле оставляя тугу, маяту человечью –
широкой спиралью над временем, речками, речью,
над нашей по ясному смыслу тёмной тоской!
__________________________
* Истинное имя вещей (лат.)
_^_
И ЭТО ВСЁ О НЁМ
1
– Об имяреке и стихах?.. Тогда без околичных:
его стихи – увы и ах – пристойны, но вторичны.
Там нет ни бронзы вечевой, ни смелости ментала.
...А в общем – пишет ничего, и сам неглупый малый,
иные рифмы хороши.
Но кто он есть? Любитель...
его хореев крепдешин не слишком самобытен.
И стиль, того... не комильфо. И сплошь нужна прополка...
Не видно, чтобы над строфой работал он, как пчёлка...
Где страсти мёд?.. одна перга. Словарь порой невзрачен.
А, впрочем, стоит ли ругать, когда так поздно начал...
2
– Нет, я нарочно слово взял, чтоб грамотно, без спешки
его нахального ферзя своей ядрёной пешкой -
побить. Разделать в пух и прах.
Он пишет в стиле "крейзи"!
Я утонул в его стихах, как муха в майонезе!
От них в мозгах – один гудёж: то гиря, то обсосок...
Да эту заумь – хрен поймёшь без словаря и сносок!
Кривой формат, хромой размер родит его бандура!
Ещё о "творческом зерне" писать имеет дурость!
Ещё пытается учить, ещё куда-то лезет...
Копал бы землю за харчи...
Вот так. В таком разрезе!..
3
– Какое чудо, Боже мой! Как тонко и красиво!..
Достать чернил, прийти домой, писать о нём курсивом!..
Прекрасный юмор, пряный слог, везде такие перлы!
...Он будет признан, видит Бог, и будет среди первых!
Он будит негу и любовь букетами созвучий!..
Мне Брюсов близок и Рембо, но здесь – особый случай.
Ведь даже в строчках о вещах немножечко нескромных
он просто прелесть... и вообще,
мне кажется, не промах...
4
– Пока смотрел не целиком, читаю понемножку.
Мне этот автор незнаком – понравилась обложка.
Подборка, правда, неплоха.
Не всё легло на душу,
но вот запомнил два стиха... Хотите их послушать?..
_^_
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
Распахнувшимся, синеглазым,
как разбуженное дитя, –
над степями и над Кавказом
караваны гусей летят.
Неоглядным, холодным, длинным –
посылают в далёкий край,
то ли линией, то ли клином,
узелковые письма стай.
Многомерным узлом завязан,
обнесён чешуёй границ,
удивляет наземный разум
тяготеющих к Югу птиц.
Над Алеппо и над Синаем,
над песками и над золой
гравитация их сквозная
проницает воздушный слой.
Не пытаясь понять законы
неопрятного дележа,
опасаясь стальных драконов,
изрыгающих рёв и жар,
полагая вражду позором,
обходя очаги огня,
неуклонно ведут к озёрам
оперившийся молодняк.
Покидая на срок лиманы,
перелётный ордер храня –
за Египтом и за Суданом,
где не рвётся в клочья броня,
на короткой точной глиссаде,
не задействуя тормозной,
на озёра Замбези сядут
в ослепительный блеск и зной.
_^_
ГОБОЙ
Облупленный зальчик, без трюфлей и мидий.
Обветренный вечер, – и кто-то с тобой,
и славно живётся в просторной хламиде,
а рядом на сцене играет гобой.
Немного устало, чуть-чуть глуховато,
оставив за скобками прочий квартет,
дарует пришельцам печаль-модерато
и тему любви извлекает на свет
из чёрного щёголя с белым пластроном,
который сегодня угоден Творцу
и вот – исполняет в концерте гастрольном
мелодию жизни, пришедшей к концу...
Как длинно и больно, как сладко и жутко,
под слёзы на лицах, под ропот дождя
играет гобой, деревянная дудка,
из города Гамельна нас уводя.
_^_
* * *
Туман... туман... Сырая пелена
грунтует холст...
Полста вторая осень
сезонной меланхолии полна.
Белёсый воздух плотен.
Иглы сосен
его сгущают в бусины, да так,
что каждая надета на хвоину,
принадлежа ветвям наполовину,
но тяготея к травам. Это знак,
что нам уже не светит бабье лето...
Иные кроны догола раздеты,
а рядом – шамаханская парча,
этюд в академическом альбоме
за тонким слоем кальки.
И любое
движение: скольжение грача,
неторопливый клок печного дыма,
грибами порастающий пенёк –
от мутного белка неотделимы.
Летит неяркий жёлтый огонёк,
за ним летит через минуту новый...
Паучья сеть становится основой
для ткани медитации, устав
висеть без дела... бисерные нитки
растянуты на лозах...
Две улитки
на ложе виноградного листа
осенних чувств испытывают прелесть
и делают, что в голову взбрело,
под кисеёй тумана, в нежной прели
преображаясь в чувственный брелок.
В природу запустенье внедрено...
Лежат лужаек рваные татами,
где колтуны примятых бурьянов
привычно вспоминаются цветами,
но, впитывая утреннюю мглу,
цветут – ты не поверишь! – анемоны,
друг другу уступая церемонно
последнюю бездомную пчелу.
...Вот новый лист по воздуху несёт,
сбирает лепту время, строгий мытарь...
Всё млечно, растушёвано, размыто
и тихо всё...
_^_
* * *
Созвездия вокруг и пустота.
Виктор Конецкий
...Всё – за гранью речённых фраз:
мощно, грозно – и слишком много...
Видишь это, как в первый раз,
как ребёнок, открывший Бога.
Светят млечные рукава,
льют запоздавшее к нам былое.
Вдох – и кружатся голова,
степь и неба гиперболоид...
Время звёзд... Запрокинув лицо,
отстраняя ум прозорливый,
смотришь в То, Что было Яйцом
прежде времён, до Большого взрыва,
когда – себе и папа, и мама –
лежало в нём эмбрионом скорченным, –
и впору зарезаться "бритвой Оккама"*,
набраться всклянь из Медведицы корчика...
Было ли Слово, венец венцов,
что раскололо вселенной дрёму,
произведя истоки концов,
первопричины и палиндромы
"ovo", "око", "оно" и "боб",
плюс – светил драгоценное просо?..
Чёрная курица, знак хаоса,
зрелым зерном набивает зоб,
чтобы потом яичко снести...
Жадно лакает галактик лужицы
Лев июля... И не вместить
сладкий ужас... А небо – кружится!..
Множатся стрелы – и блики зерцал**,
чёрные дыры – и горняя Слава!
И, называющее Отца,
в сердце звучит арамейское "Авва" –
звеньями звонов, музыкой сфер
под молоточками ксилофониста,
нотой знамений, идей и вер!
Светел полуночный склон кремнистый,
блещет не огранённый щебень
в теле тёмного кимберлита...
Как лучезарен, велик, волшебен
Мир!.. Но превыше всего – сокрытое.
Зримые искры – бренные суть...
Близок крупитчатый Млечный путь,
летним теплом створоженный,
шёпот звёзд не даёт уснуть...
Два ковша – беспредельности жуть
льют из пустого в порожнее...
________________________________________
* Принцип логики, отсекающий избыточность
** Доспехи
_^_
© Александр Соболев, 2023.
© Сетевая Словесность, публикация, 2023.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Елена Адинцова: и Виктория Семибратская. Ангел Милосердия [Среди монотонности войны проблеск созидательной мысли подобен пробивающейся в песках пустыни зелёной травинке. Чудо творения заслуживает самого бережного...] Владимир Алейников. Эрнст [Воспоминания об Эрнсте Неизвестном.] Максим Жуков. Живые и мёртвые [Она сказала: "Да пошёл ты!" / И я заметил – там, где храм – / В соседнем доме окна жолты, / По вечерам – по вечерам...] Ольга Домрачева. Межсезонье [не сон не явь но вешняя вода / течёт сквозь тьму неведомо куда / в висок стучит бес сна весна блесна / мигнёт секунда снова тишина...] Алексей Смирнов. Три рассказа. [Дело плохо, – выдавил Папуля. – Сказал на работе не то. Не совсем не то, но не совсем то. Теперь к нам придет Комиссия проверить Сынулю...] Стихи вне конкретного времени (О книге Елены Севрюгиной "Раздетый свет") [Скажу сразу – от книги Елены Севрюгиной "Раздетый свет" я получил самое настоящее наслаждение. То самое, эстетическое. Не скрою – открывал книгу, не думая...] Аркадий Гонтовский. В мелодиях земного [Луч вспорхнул, ведь с каждым надо / Поделиться добрым светом. / А она присела рядом, / Женщина с улыбкой лета...] Дмитрий Ревский. Последствия причин [Понимания хочется общего, / но придёшь поддержать разговор – / удирают в ближайшую рощу и / там, трясясь, лишь тягают затвор...] Читайте также: Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть II | Юлия Великанова: Старуха: и Самое дорогое | Ольга Демиденко: Самокатные сны | Арман Комаров: Ханаанские воды | Ольга Кравцова: "Я их поил росой астральной, единорожьим молоком": философия, традиция и новаторство Александра Радашкевича. Мистерия как жанр | Софья Паперная: Звёзды и я | Александр Соболев (1952-2023): Vera rerum vocabula | Владимир Спектор: Бездна пространства | Евгений Степанов: Вот ведь какая настала пора | Елена Ханова: Желанье быть | Алёна Цами: Из ткани своих будней | Анна Аликевич: Религия добра (о сборнике стихотворений Марии Фроловской и Натальи Захарцевой "Антоновка с Авалона") | Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть I | Олег Горшков: Пришествие печали | Павел Сидельников: Из книги стихотворений "Долгое дыхание"
|