В домах напротив спят, один сижу в тоске,
чибарик догорел и жизнь на волоске,
багетно-золотой, скруглённый по углам,
висит табачный дым и топит мой бедлам.
Чуть испуская свет, тяну ладони я,
приманивая мрак, фантом небытия.
С тех пор, как ты ушла, один сплошной обман,
давно живут в ладу Ормузд и Ариман.
В окне из-за реки – товарник сер и гнут,
пузатые жуки, вагончики ползут.
Зови и не зови – разбитая плита,
два кресла визави, торшер и пустота.
лицом к стене, а за спиною – тьма,
неведомая комната чужая,
и как же трудно не сойти с ума,
в застенное пространство отъезжая.
Всё улетучилось, исчезло позади,
сон открывает зримые пространства,
и кто-то властно шепчет: "Погоди,
не уходи за грань непостоянства".
Исход и выход, ты и там, и тут,
горд отъезжающий, невыбывший – печален,
триумф прибытия – туда, где долго ждут
в непроницаемости чёрных готовален.
Без пола сцена, задний план исчез,
минутный человечек растворился.
Призывно ручкой машет – ангел? бес?
Я был и умер? Или не родился?
Околевали сваленные вещи,
рты раскрывали, шевелясь немного,
но вдруг очнулись: силуэты резче
и краски ярче – караул, тревога!
Нагретый воздух осмелел, поднялся,
дымок едва заметно вскинул шапку,
я глянул на картину, рассмеялся:
разводы на стекле просили тряпку.
Часы, свеча, бокал – ничто не ново
на скатерти Шардена и Латура,
и вот настало пять минут восьмого,
и встрепенулась мёртвая натура!
Как хорошо: я тоже жив, и ладно! –
в пыли, в пастели, в паспарту надгробном –
жизнь ненасытно сглатываю жадно,
рассматривая зрителя подробно.
Допустим так: вхожу и начинаю
на ощупь путь в набухшей тишине.
Здесь мной задуман мир, где плотный воздух
торжественно поверхность и окраску
из мелких металлических волокон,
застыв в молчании, чудесно обретёт.
Я знаю правила: угадываю вещи
в уже возникших; поменяв порядок
предметов, не забуду и про тени,
тень тоже требует своей метаморфозы:
в предмет ее, в сомнительное нечто,
ведь нечто – опредмеченная тень.
А вот ещё игра в "развоплощенье":
чугунная каминная решетка –
шипы и розы, листья, стебли, росы –
пускай они утрачивают формы,
ломают линии, чтоб стала кашей-мяшей
их ржавая расплывшаяся плоть.
Но можно тёмное пятно пустынной ночи
не заполнять собой, смотреть пассивно:
бокастые кувшины, мебель в дрожи,
вчерашних фруктов вялое броженье.
Однако не старайся, не узнаешь
их тайну тайную: вмиг разбегутся вещи,
лишь только отвернёшься, дурачок.
Их не одушевить, как ни старайся,
не вынуть из остывшей немоты,
лежат огрузло на столе гранитном,
в потёртой мгле, тату на снежном насте,
родства не ведают, не узнают друг друга.
Карманные часы, фитиль и кости,
изломы на потрёпанных страницах,
цветы, хранящие прикосновенье пальцев.
Я так мечтал о жертвоприношенье
в магнитном поле славы и бессмертья!
Что ж, намудрил с метафорой и кодом,
обычного словарного запаса
мне не хватило, натюрморт испорчен.
Вот вещи и рождают безъязыко
ночь напролет короткие гудки.
Я не гурман, я вам припас – голодный,
с несвежей скатертью, графинчиком-божком,
знакомый с детства, нищий и безродный –
круг хлеба, лук и омулёк с душком.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
