Тело встает в 7 утра, спотыкается о простыню,
елозит зубной щеткой по кислому рту, глотает скудный завтрак и бредет на работу,
не разбирая дороги. Душа просыпается на середине пути и испуганно таращится
спросонья. Ей страшно и противно. Опять ее тащат неизвестно куда и неизвестно
зачем. И так каждый день, кроме выходных. Тело приходит на работу и начинает
говорить слова. Душа пытается понять, есть ли души у тех, кто слушает.
Убеждается, что они вроде бы есть, но находятся примерно в такой же кондиции.
Слова вскоре иссякают. Тело погружается в чтение бумаг, потом втискивает лицо в
монитор и начинает барабанить пальцами по клавиатуре. Душа скучает, и зябнет.
Завернуться бы в плед, но укрыть некому. Душа вспоминает, что кошка, наверное,
спит сейчас на своей любимой подушке, уютно свернувшись калачиком и обернув нос
хвостом. Душе завидно и тоскливо. Двери открываются и закрываются. Кабинет
наполняется людьми и опять пустеет. Потом опять наполняется и опять пустеет.
Наполняются папки для бумаг. Наполняется мусорная корзина. Звонит телефон. Тело
говорит в пластмассовую трубку бесцветные слова. Какие - душа не вникает.
Надоело. Душа мучается и тоскует. Потолок белый и ровный. Ах, если бы в нем была
хоть одна щелочка! В нее заглядывало бы солнышко, а иногда капал дождик. Телу
это вряд ли бы понравилось. Ну и что? Да плевать на него, как ему на меня, в
конце то концов. Когда-то жили весело и дружно - душа в душу, или вернее, душа в
тело, а теперь, как разведенные супруги, которым некуда податься и приходится
поневоле делить жалкие метры. День тянется бесконечно, но проходит с неимоверной
быстротой. Постепенно замолкает телефон, бумаги убираются в столы. Тело чему-то
радуется. «Странно, как это оно одно, без меня научилось», - думает
душа. Ах, да, понятно. К шефу не вызвали. Значит, нагоняй не дадут. В крайнем
случае, завтра... А может, и вообще забудет. Раньше так уже бывало... Ну
ладно, радуйся, тело. Душа начинает размышлять, отчего это ей так мерзко и
жалко, когда тело трясется на пороге, прежде чем зайти к шефу в кабинет, и
пытается понять, чего ей больше - мерзко или жалко. Пожалуй, поровну, или,
точнее, когда как. Тело начинает поглядывать на часы, затем прибирает стол,
одевается и выходит за порог. Тело несется домой с удивительной энергией, сбивая
с ног прохожих и небольшие киоски. Тело не замечает времени года и чахлой
городской природы. Оно замечает только температуру, скорость ветра и наличие
осадков. Когда надо, открывает зонт или поднимает воротник. По дороге тело
заходит в магазины и наполняет сумку банками, свертками и пакетами. В них лежит
еда. Из-за нее тело и встает с утра и идет на работу, не разбирая дороги. Ну что
ж, и ему нелегко, и его понять можно. Душа, впрочем, так давно некормлена, что
голод ее уже не мучит, а только тоска. Последний раз тело сводило ее в
консерваторию пять лет назад, а в театр - наверное, уже лет десять с гаком. Тело
приходит домой, сжирает обед без вкуса и толка, и рухает на диван стремительным
домкратом. Тело расслабляется, а душа по-прежнему как в тисках. Душа с
ненавистью смотрит на пульт дистанционного управления и с тайным вожделением и
печалью - на книжный шкаф. Но нет - раздается щелчок, и тело начинает пялиться
на разноцветный экран. Ну вот, опять реклама. Душу сводит жестокая судорога.
Телу тоже ненамного лучше. Оно кривится, ерзает, наконец задремывает. Душа,
напротив, понемногу просыпается и оживает. Вспоминает, что когда-то вокруг был
широкий мир, пели птицы, дул упругий ветер, и облака неслись по небу сами по
себе. Появляется вдруг надежда, просыпаются неясные желания. Все кажется вполне
поправимым - стоит только захотеть! Но тут тело на минуту просыпается, чтобы
постелить несвежую постель и уснуть окончательно. Мечты обрываются, тело швыряет
на пыльное кресло майку и трусы, гасит свет и со стоном засовывает голову под
подушку. Душа осторожно вылезает из-под одеяла и садится у изголовья. Долго и
укоризненно смотрит на тело. Наконец, услышав переливчатый храп из-под подушки,
ненадолго отлетает в мир грез - единственное, что у нее еще осталось.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
