Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




КАПРИСЫ



ПЕРЕВОД
НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ЦЕЛЛОФАНОВЫЙ БАЛЕТ
ЧЕРНАЯ-ПРЕЧЕРНАЯ ПЕСНЯ
СОЗВЕЗДИЕ КОТА
ХРОНОТОП ПУТИ
ОБЛАКО
КАК УДЕРЖАТЬ?
ГРУСТНЫЕ СУМЕРКИ
CДАЛА ОРУЖИЕ




ПЕРЕВОД

Проснулась в ужасе - кто-то перевел Гоголя на арамейский, когда это случилось, в каком веке? кто разрешил? надо срочно искать переводчика с этого забытого языка, чтоб перевел известного писателя обратно на русский, как же так? пока все спали, взял и перевел, а теперь Гоголь блуждает по восточным пустыням, в легком сюртуке, без панамы под обжигающим солнцем, и обгоревший Нос с ним, и Башмачкин плетется по песку, обмотав ноги носовыми платками своего департамента, шинель он обменял у ближайшего оазиса на пустую фляжку, говорит, она - легче, никто не понимает этого шага, скорее всего - солнечный удар, Гоголь уже ничего не пишет, пески засыпают чернила мгновенно, все считывают с бумаги, все - себе, себе, ничего читающим людям, классик просит воды, а Вий говорит: пей из разверзшихся могил, которые ты описал, мертвецы подадут, и Чичиков тут как тут, (тарантас вчера замело песком) когда дело дошло до выяснения отношений и рецензий, он припомнил сожженные "Мертвые души", а Гоголь отвечает: - А ну иди отсюда!, и они все начали кричать, ссориться и швыряться цитатами от усталости и назойливого климата, надо срочно прекратить эту ссылку в чужой язык, Боже, а кто это там ковыляет по барханам с тросточкой, в собольей шубе и в собольей же шапке? кого-то еще перевели, он даже шубу снять не успел...




НЬЮ-ЙОРКСКИЙ  ЦЕЛЛОФАНОВЫЙ  БАЛЕТ

Красота заперта в музеях, театрах, концертных залах, частных коллекциях, осаждена ордами туристов или модернизирована до такой степени, что склоняешь голову перед останками. В красоту вырываешься, как в командировку. Но как без нее в жизни? Возникает чувство покинутости, неприкаянности. Особенно, когда идешь по скромно-уродливому Южному Бруклину с его бурым колоритом. Все время переводишь глаза с немытых окон на грязные мостовые, с них - на мешки с мусором, потом - на сумрачные лица в помятых кепках, вперед вообще боишься смотреть, потому что там то же, что и позади, и воздеть глаза к небу бесполезно- в небе никогда не бывает ласточек. " И объяли меня воды до дна души моей" рифмуется даже не с Бруклином, а с моим настроением.

Тогда инстинкт Прекрасного явился ко мне, разгневанный, с разбитой кифарой. "Спасайся, или нам обоим каюк!" "Как спасаться? Нет такой улице в мире, на которую можно переехать". Он швырнул мне под ноги пустую банку из-под Кока-Колы.

Ночью, стоя на берегу океана, рядом с пустой банкой Кока-Колы, я молилась Богу и вдруг увидела (напрягая волю, конечно) что под лучами полной Луны банка мерцает вполне загадочно. Красный пакет с тапочками, покрытый инеем, пытается что-то сказать замерзшими губами. В витрине кроссовок отражается Тонкий Мир. Китаец, который катит утром тележку с пустыми бутылками, подобранными на улице, хоть и китаец, но везет совсем другое - он движет на выставку свою скульптуру из стекла и пластика. Значит, можно увидеть новую красоту в остатках, объедках и обломках, если прижмет? Главное, их скомбинировать и найти угол освещения, который сильно не разоблачает. Метод! Вступаем в 21 век.

Из всех видов искусств в этой передовой ново-мусорной эстетике я выбрала балет. Я живу на 15 этаже, мои окна выходят в небо. Небо - это голубая сцена, с белым клубящимся занавесом и барашками зрителей. Кто артисты? Да по небу летает полным-полно всякого хлама, унесенного с земли. Когда я вижу, что летит мимо моего окна и выше, я быстро сочиняю либретто из того, что есть. Вчера, например, из рук девочки вырвались три красных шара и начали описывать пируэты среди туч. Один был явно лишний. И он покончил с собой.

Обходимся без музыки. Танец происходит в тишине и это впечатляет.

Красиво парят обрывки газетных полос. Их можно быстро прочитать и написать отклик.



Недавно солировала нейлоновая желтая куртка, наполненная ветром. Она растерянно кружила по небу, В ней была чья-то душа, которая, не зная еще дороги, неуверенно поднималась к Господу.

Сейчас взмыли в воздух два целлофановых пакета - белый с розами и черный с золотом. Они сплетаются и расплетаются на ветру, они борются друг с другом, демонстрируя прекрасную балетную прыгучесть. Одетта и Одиллия. Привлеченная красотой хореографии и костюмов, к балеринам устремилась стая птиц. Из них выделился Зигфрид. Остальные - кордебалет.




ЧЕРНАЯ-ПРЕЧЕРНАЯ  ПЕСНЯ

На кровавом эпическом поле битвы, где полегли тысячи, можно вполне увидеть неуместных солнечных зайчиков. Они отражаются от солдатских пряжек и медалей, начищенных перед смертью до блеска. Зайчики эти - единственная категория существ, которые и отпевают павших в их огромных количествах. Отпевают каждую медную пуговицу на мундире. Очень добросовестная, серьезная категория певчих, несмотря на кажущуюся легковесность. Приходят, конечно, и мертвые. Чтоб выполнить этот обряд. Говорят, на такие места в Германии приходит Марлен Дитрих с ее известной песней о цветах. Выглядит она уже пожилой и не наклеивает пластырь за ушами, чтоб подтянуть подбородок. Кто здесь увидит ее морщины? Ей все равно. Много незрячих бродячих певцов, из всех веков и тысячелетий, чувствуют себя здесь востребованными. И это провидческое чувство слепого. Орфей. Он - везде. Он может поднять из мертвых все это страшное поле. Но он образован и не мешает ходу вещей, он знает, что такое Рок.

Есть много легенд о поле битвы. Оно притягивает живых, и те проживают здесь минуты, пограничные с вечностью. Или как это сказать? Одна девушка проходила по такому ужасному месту и вдруг увидела своего жениха, пронзенного штыком. (По другой версии и в другое время и столетие: убитого пулей, автоматной очередью, лазерным лучом). Она тут же вступила в спор со Смертью и попросила взять ее вместо любимого. Но Смерть поступила, как обычно она поступает, взяла и девушку. Хотя влюбленные восприняли это, как милость.

Зачем я пишу об этом? Не знаю, как они там, до сих пор, на этих гигантских полях сражений, если не захоронены, если армии спешили дальше, если сбрасывали их в огромную воронку, у которой нет примет и имени. Просто вспомнила. Видно, они подсказали это сделать из-под земли, или прямо с неба. Сама бы я не додумалась.




СОЗВЕЗДИЕ  КОТА

В отчете Следователя по делам несовершеннолетних беспризорных числилась девочка 10-ти лет, милая, как он писал, и с манерами. Он обратил внимание, что она никогда не продавалась в сексуальное рабство, никто из бездомных подростков не посягал на ее тело. Она жила среди них в подвалах богатого города, на закрытых станциях метро, питалась, как все, сытными отбросами, одевалась, как все. Остальные девочки, попадавшие в это подземелье сирот, не проживали и неделю, их насиловали, они умирали от потери крови. Только она держалась уже целый год. С ней был большой черный Кот, который выглядел очень ухоженным и носил серебряный ошейник с группой крови.

Кот мурлыкал. Это было похоже на музыку, когда пианист нажимает педаль Piano до предела и все звуки становятся едва различимыми, вроде с того света. Он всегда выглядел, как известный дирижер, надевший случайно на концерт черную рубашку вместо белой. Когда-то девочка нашла его на помойке и вернула богатым хозяевам, в богатый особняк на Исте, в Манхэттене (адрес был на ошейнике). Но кот прибежал к ней в Бруклин на второй день (бежал сутки!). Утром она обнаружила, что он спал у нее на голове, чтоб она не простудилась. С тех пор они боролись за существование вместе и делились последним куском.

Следователь настаивает, что у Кота был план и он не случайно внедрился в общину бездомных, кто-то ему явно покровительствовал. Однако, этому нет подтверждения, поскольку поведение Кота явно противоречило всему, что написано об этом холодном, эгоистичном животном в мировой литературе.

Когда началась облава на беспризорных, - их пора было отдать в приемные семьи за большую мзду или разобрать на органы, - Кот сыграл неожиданную роль, повергшую полицию в полное недоумение и паралич.

Следователь настаивает, что Кот вырвал глаза, - светившиеся сквозь прорези черных масок, - у всех участников операции по захвату. Черные рыцари закона истекли кровью. Кот же триумфально прыгал по их кричащим головам.

После этого беспризорные бежали в другие подвалы, но они не захотели видеть рядом ни девочку, ни ее Кота-убийцу.

Кот и девочка поселились на брошенном ранчо, далеко от НЙ. Они бы жили здесь, не тужили, но однажды человечество послало им своих обычных гонцов: двое преступников нагрянули в этот детский рай. Я не буду описывать, как они связывали, мучили, пытали девочку и чего хотели. Скажу только, что задумчивый, не понятный людскому разуму Кот, наблюдая это со слезами на глазах, сумел все-таки договориться с подонками. Они развязали дрожащую девочку, даже что-то пообещали. Кот бросился ее утешать.

Следователь пишет, - и рука его не тверда от чувств, - что Кота для потехи обманули. Девочку пытались убить у него на глазах. Тогда он разорвал одного и второго негодяя на куски. Но перед смертью кусок второго негодяя успел выстрелить в него. Да так, что лапы и ребра кошачьего тела долетели до Неба, часть угодила Богу прямо в глаз. Бог потребовал объяснения от других богов. И те все рассказали. Бог неожиданно всхлипнул и поднес платок к глазам. Он собрал убитого Кота по кусочкам и назначил каждый кусочек звездой на небе. Бог забросил на небо новое созвездие Верного Кота. Оно между Водолеем и Рыбами. Маленькое, конечно. Но счастье ждет каждого, кто успел родиться под ним. Возможность длится всего три минуты, 20-го февраля каждого года.




ХРОНОТОП  ПУТИ

Скорей, скорей домой из туманной и сонной Вирджинии, в бурлящие столицы, хватит путешествий. Путь лежит вдоль Дымчатых гор, с которых стекают стада атласных черных коров, а им навстречу поднимаются дивизии елей в синей форме. А что по ту сторону гор, - никто не знает. Говорят, - ничего. Все возможно в Вирджинии.

Мчусь по дороге на Бьюике 1910-го года, модель 16 (было выпущено и продано 2500 экземпляров), который является роскошью, а не средством передвижения. Хромированный, из сверкающей стали, с золотой отделкой на фарах, черными кожаными сидениями, легким верхом. Он прибился ко мне в маленьком городе Лурей, в музее ретро-автомобилей; ему захотелось обратно в столицу, где прошла его бурная жизнь. И напрасно! Жители Лурея напоминают героев фильмов Орсона Уэллса - веснушчатые ветреные Джоны в шляпах, сдвинутых на затылок. Забытая ясноглазая Америка, где жизнь идет под стрекот кинопроектора. Тяжело уезжать отсюда!

По дороге в Делавэр нас догоняют траки с длинными цистернами, сделанными из зеркального металла. Это - украшение трассы. Их бока отражают солнце, облака, реки, озера и даже автомобили-привидения, которые после автокатастроф незримо катятся дальше в неизвестном направлении и видны человеку только в изогнутых зеркалах. Именно в этой зеркальной цистерне отразился автобус-призрак, бегущий за нами, наполненный чем-то кроваво-красным. Это была съемочная группа, делавшая некогда орнитологический фильм о местных Кардиналах. Ярко-красная, 20-ти сантиметровая птица Красный Кардинал - символ Вирджинии и еще 6-ти штатов; а я думаю, она - фаллический символ, название Кардинал придумано для отвода глаз. Поскольку птиц этих изловить нелегко, группа везла с собой клетки с ними. Красные Кардиналы сбились в группы и выбирали своего Папу, когда автобус перевернулся и рухнул в ущелье. Люди разбились, а птицы брызнули во все стороны.

Промчался масонский храм. К черным горам, пещерам и впадинам этого штата нужно добавить черные фартуки масонов с Черепом и Костями. Мы затормозили рядом с бледным масоном в дорогом костюме. Он взял с нас по 5 долларов за то, что мы заглянули в его глаза. Ложи сейчас обеднели и делают бизнес на всем.

Горный туман погнался за нами почти на границе штата. Он двигался не по трассе, а крался боком, по лесам. Вы должны знать, что туман - не явление природы, это - личность, гениальный злодей. Ему понравился Бьюик и он сделал все, чтобы его заполучить. Очень скоро деревья и дорога исчезли, мы поплыли по молочной реке с кисельными берегами. Я нажала на последнюю, не существующую скорость, но старая машина крякнула и остановилась, как осел, присев на задние колеса, которые были меньше передних. Верх повалился. Я вылетела вперед. Но не упала. Лапа тумана подхватила меня и поставила на землю. Получив свое, туман разговорился. Он отчитал меня за побег со склеротичным Бьюиком и отсутствие философского образования. Он обиделся на мое отношение к Вирджинии, как к провинции. "Центр мира, столица, - сказал он охрипшим от влаги голосом, - всегда находится там, где ты сейчас стоишь". В доказательство этого он вложил мне в руки Факел приближающейся Олимпиады в Сочи и дал пронести его десять метров. Это был как раз тот момент, когда факел в очередной раз погас. Он не погас, он просто побывал в другом месте. В другой столице.




ОБЛАКО

На Бруклинском пляже Понедельник. Народу немного. После вчерашнего шторма берег усыпан крабами. Некоторые еще движутся и косо ползут к воде. Несколько юных афродит то выходят из пены, то вбегают в нее с визгом. За ними горько наблюдают толстые русские старики, живущие в бедности. По волнам идет странный для этих мест живописный корабль. Он похож на "Show Boat" 1951-го года. Там в маленькой каюте элегантно напивается Ава Гарднер. (У нее есть второе имя - Лавиния. Еще красивее, чем первое. Американцы постоянно мне делают замечание: не Ава, а Эва. В Англии же, куда она уехала именно из-за буквы А и где умерла, ее до конца звали Ава). Неподалеку, на влажном после ночного дождя песке, девушка в позе "Лотоса" механически произносит: "Я роза, я роза, я роза, я роза". Юноша мучительно, со словарем, читает "Сирингу", не ведая, что этой ночью в недрах Нью-Йорка безумным переводчиком уже сделан перевод на русский. Я лежу, смотрю на небо, считаю самолеты, слушаю прибой и думаю свои обычные горькие думы. Хотя нечего тут думать. Жизнь на всех ее направлениях и фронтах зашла в тупик, выхода есть только два - вознестись или провалиться сквозь землю. Надо мной плывут разные облака, и я представляю, как древние боги использовали их, чтоб помочь своим любимцам. Париса они окутали и спасли от смерти, а Патрокла, наоборот, прикончили.

И вдруг на небе появляется необычное облако. Вначале оно движется со всеми другими в сторону океана. А потом разворачивается и плывет в моем направлении. Затем оно останавливается прямо надо мной. Облако - очень белое и плотное. Похоже на стадо быков. Оно начинает медленно опускаться прямо на меня, увеличивается и увеличивается, но сохраняет свою плотность - ни одного синего зазора.

Я озираюсь вокруг - никто ничего не замечает. Люди продолжают нежиться на песке.

Тяжелый холод обволакивает меня. Белый туман, в котором трудно дышать. Я ничего не вижу, кроме него. Из холодных белых клубов возникает стадо белых быков. На рогах и шерсти у них иней. А ноздри живые и мокрые от теплого дыхания. Они окружили меня и смотрят.

Собрав все свои познания в животноводстве и мифологии, я пытаюсь узнать, кто их послал? Они растерянно молчат, переминаясь с ноги на ногу.

И тут я понимаю, что меня скрыли в облаке. Меня хотят спасти. Какой из богов, не знаю, и лучше не спрашивать. Как же этим воспользоваться, не окоченев среди добрых животных?

... Уже которой месяц быки молча и верно толпятся вокруг, куда бы я ни пошла и что бы ни делала. Меня больше никто не видит, никто мной не интересуется, в автобусах не спрашивают билет, в магазинах не требуют денег. Меня больше нет. Я - в Облаке. Я забыла имена знакомых и никого не люблю. Правда, чей-то образ все-таки беспокоит меня по ночам. Не знаю, чей. По утрам я смахиваю иней с ресниц. Я спасена.




КАК  УДЕРЖАТЬ?

Что-то красивое появилось у меня за окном, среди зеленых деревьев, над алой крышей церкви, что-то такое, для чего нет слов. Я не нашла ни одного! Это нельзя описать или нарисовать, или сыграть, или заявить об этом в газете. Невозможно поделиться этим с друзьями или спросить критика. Оно красиво невыразимо и разрывает душу. (Взять нитки и прихватить, пока "петля" не пошла). Может, так выглядит счастье? Не знаю, не видела раньше.

Красивое продолжало трепетать среди ветвей и мучить меня. Я отходила от окна, подходила к окну. Десятки раз. Оно не пряталось. Тогда я решила его прогнать, взяла швабру и потрясла ветки. Тут же исчезло.

Но через минуту появилось опять и было еще красивее. Настолько, что я зажмурилась, глаза мои не выдерживали. Оно не сердилось и словно посмеивалось надо мной.

Несколько дней я делала попытки разговорить его или прогнать. Ничего не получалось. За грубость мне опять и опять платили красотой, так что приходилось закрывать шторы, чтоб не расплакаться. Оно поселилось у моего окна. Мы молча наблюдали друг за другом.

В конце концов, я смирилась. Хоть это и больно, но я смотрю на него каждое утро. Здороваюсь. Иногда мне даже отвечают.




ГРУСТНЫЕ  СУМЕРКИ

Смеркалось. Синие тени легли на снег. Деревья стали как будто выше. Лошадка, надрываясь, тащила в гору телегу, на которой возвышался гроб, прикрытый кисейным покрывалом. На кисее образовалась ледяная корка, она поблескивала. Телега скрипела, и скрипел снег. И скрипели на ветру замерзшие деревья. Ветер же свистел потихоньку.

Ямщик не подстегивал лошадь, а говорил с ней. Чувствовалась давняя дружба и даже сговор. Но сейчас она отвечала с трудом и неохотно. Копыта ее скользили по снегу и льду, она боялась упасть и перевернуть телегу с ужасным грузом.

На холме находилось кладбище. До него было еще далеко.

Уже звезды рассыпались по небу, Луна с интересом разглядывала кисейное покрывало. Оно нравилось многим, но сегодня должно было уйти под землю вместе с хозяйкой-самоубийцей. (Никто не знал, почему она на это решилась. Но говорят... Да нет, не говорят.)

Ямщик болтнул какую-то пьяную гадость, лошадка возмущенно остановилась, повернула к нему голову, чтобы гневно ответить, и тут же завалилась набок. Телега со скрипом подалась за ней. Гроб соскользнул в снег. Неприятно даже описывать, что было дальше и как ругались ямщик с лошадью в поисках виновного, не щадя ушей покойной.




CДАЛА  ОРУЖИЕ

Вчера на кухне под горой кастрюль нашла склад оружия. Его было устрашающе много. Пистолеты разных видов, оптические ружья, автоматы, минометы, даже черный огромный гибрид, который стреляет пулями, напалмом и лазером. Все это - тяжелое, железное, жуткое, не поднять, не сдвинуть с места. Я перевела количество стволов на годы в тюрьме, которые получу в Америке за его незаконное хранение - получилось 400. Тем не менее, деться было некуда, я вызвала полицию.

Приехали двое полицейских и два следователя. Полицейские - высокий черный и маленький китаец. Следователи - итальянец и еврей. Итальянец говорил на итальянском, еврей - на еврейском, китаец - на своем, а черный - на черном языке, но все понимали друг друга. А я их - нет. Увидев арсенал, они покраснели, побледнели, стали пинать кастрюли, грубить мне, не верить ни слову, бросили мою сумку на пол, заковали меня в наручники и вызвали подмогу. Приехавшие полицейские стали ловко выносить оружие. Соседей, высыпавших в коридор, чтоб посмотреть на мое падение, вежливо загнали в квартиры. Меня повели вслед за смертоносным гибридом. Из провожающих был только большой пес соседа, которого запретили в нашем доме приказом лендлорда, а потому сосед утверждал, что собака - всего лишь привидение. Пес сжился со своим официальным статусом призрака и стал невидим для любой администрации.

И вот, когда мы уже подходили к выходу из здания, пес вдруг атаковал следователей. Те выхватили оружие и закружились на месте, не понимая, кто на них напал. Полицейские побежали на помощь. Все завертелись волчком. А пес схватил меня за рукав и потащил за собой. С изумлением я почувствовала, как мы прошли сквозь стену, и еще одну, и еще, и так 148 стен. После долгого бега мы оказались в незнакомом сверкающем туннеле. "Все, - сказал пес, - мы в безопасности. Это- туннель под Атлантикой, сейчас мы будем в Европе". "Ничего себе, - подумала я. - Такой фантастический туннель, а телевидение - ни гу-гу об этом прогрессе!" По туннелю неслись на страшной скорости поезда-ракеты, они просто мелькали перед глазами, как трассирующие пули: в Европу и обратно.

Мы сели в такую ракету. Внутри она была обтянута синим бархатом. Руки невидимых людей подали нам еду, мне налили вина, а благородному псу - коньяка. Так, в комфорте, не чувствуя своего перемещения, мы доехали до конечной остановки. Это была Трафальгарская площадь Лондона. Пес поцеловал мне на прощание руку, как будто это не он меня спас, а я его (есть такие интеллигентные души) и отправился домой к хозяину. Гостеприимные трафальгарцы встретили меня приветливо, сняли наручники, сдали в аренду башню Биг Бен, где я проживаю до сих пор. Я получила, как беженец, трафальгарское гражданство, выучила язык любезного народа и работаю смотрителем Национальных часов Биг Бен, слежу за стрелками. Иногда, конечно, для развлечения, ускоряю их ход на 1-2 минуты в день, но этого никто не видит в историческом лондонском тумане. О побеге постепенно забываю. Не могу избавиться от страха перед кастрюлями.




© Наталья Северин, 2014-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2024.




Словесность