Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ЧАЙНИК  НА  ТРОСТЯНЕ

(Неопытный  горнолыжник  в  Закарпатье)

Запоздалый рассказ



Глава 1. "От МкД до МкД"

От "Макдональдса" на Дорогомиловской до платформы Киевского вокзала еле дотащился: огромная сумка в руке, набитый рюкзак на плече, а на другом плече лыжи, да еще своего веса больше 90 килограммов, да еще две бутылки пива в карманах - от клаустрофобии в поезде. До этого ждал полчаса своего друга, который обещал забрать машину. Не приехал, непунктуальный.

По дороге представлялась мне хата, покрытая соломой, горилка и сало на ужин, хозяйка - ведьма, хохотливые хохлушки - хозяйкины дочки, пляшущие гуцулы, трансильванские замки, бледные вампиры, спускающиеся с гор на лыжах.



* * *

Из всей компании, которая отправлялась в Закарпатье на поезде "Москва-Ужгород", я знал только своего друга Димана, и немного его брата. Поэтому когда я столкнулся в тамбуре вагона с Серегой - одним из моих попутчиков - я подумал, что обратно могу и не вернуться. Это такой невозмутимый спецназовец лет сорока с обветренным ковбойским лицом и усами - ему не хватало только черной маски с вырезанными глазами и ртом. Я почему-то сразу представил как он будет сталкивать меня с отвесного спуска.

Свет в вагонах включили только минут через десять после того, как состав отошел от перрона. "Энергетический кризис в украинском поезде".

Устраиваться с лыжами - целая история, особенно, когда раньше никогда этого не делал. Я был в купе с незнакомыми людьми, долго соображал, куда девать лыжи. В конце концов положил их над сухоньким старичком - евреем из Киева, который уже вскарабкался на верхнюю полку. Старичок вежливо сказал, что ему не хотелось бы лежать под лыжами, как под какой-то крышкой. Тогда я предложил ему поменяться местами.

Наладив необходимые связи и постелив постель заранее, чтобы потом спьяну не ковыряться, я перешел в купе к своим друзьям. У них на столе уже стояли две двухлитровые бутылки "Столичной", десяток бутылок пива и бутылка виски. Димкин брат Андрюха - авиационный эксперт - рассказывал:

- Нет, Тростян это хорошая, настоящая гора. Там круто и к тому же бугры. Если на буграх разгонишься чуть быстрее, то уже не остановишься. Да еще в отличие от Эльбруса или Кировска там лес, то есть можно зарулить так, что тебя только летом найдут.

- Что-то мне не по себе становится, - сказал Иван, сослуживец Димана.

- Не волнуйтесь, там есть и попроще склоны.

- А голубые есть?

- В смысле мужики?

- Нет, в смысле склоны.

- Тогда синие.

- Ну да.

- Нет.

- А зеленые?

- Нет.

- А красные?

- Есть.

Иван балагурил и ухаживал за проводницами. Макс, вдумчивый человек с прической, как у гоголевских бурсаков, мечтал:

- А девчонки там, наверное, сноубордистки румяные. Кстати, там шваберные подъемники есть?

- Есть.

- Хорошо. Встану я с какой-нибудь бордершой к швабре, она обнимет меня за талию, положит руку на плечо, и будет тепло дышать мне в ухо, а подъем долгий, я с ней познакомлюсь - слово за слово, вечером на танцы, а потом...

- Я тоже бабу хочу, и чтобы была не жена, - сказал Диман. - Я об этом уже пол года мечтаю.

- А проститутки там есть?

- А как же. Там же Украина.

- А, может, они все в Москве?

- Ну, наверняка, есть которые и не в Москве.

Все опьянели очень быстро, потому что были после работы... В районе Калуги я уснул...

А проснулся в Конотопе, где по поезду начинают ходить таможенники и пограничники. Чтобы было веселее ждать, я пошел в купе к друзьям. Таможенник взглянул на лыжи, юркнул глазами по нашей компании, понимающе улыбнулся и пошел дальше. Я уж подумал что все, но главное оказалось впереди. Как трое чертей из табакерки, появились пограничники - все как на подбор - по метру шестьдесят ростом. Я, ничего не подозревая, пошел по коридору в свое купе чтобы показать им паспорт.

- А что это у вас тут пассажиры ходят? - крикнул пограничник с голубыми глазами.

- А я не знаю, шо они ходят. Говоришь им по сто раз, а они шатаются пьяные, - соврала проводница Оксана.

- А вот мы сейчас ссадим его здесь и он доходится, - сказал пограничник и положил, кокетливо улыбнувшись, мой паспорт в карман.

Я не могу сказать, что сильно разволновался, но соседи по купе начали успокаивать меня. Попутчица - женщина, приятная во всех отношениях, говорила, что это блеф и за это никто никого не высаживает, а им просто нужно продемонстрировать власть перед зажравшимся москалем.

Впрочем, вскоре случилось кое-что, что отвлекло пограничника от моей персоны. Через минуту из купе, где сидели друзья стали доноситься крики. Пограничник, выпучив голубые глаза в димкин паспорт, кричал:

- А что это у вас за дырка в паспорте, Дмитрий Олегович?

Я подошел ближе. У Димы брови построились домиком, а глаза немного вылезли из орбит. Он потянулся за паспортом, а пограничник отпрянул и убрал его за спину.

- Не надо делать такие глаза, Дмитрий Олегович, это я должен делать такие глаза, - сказал пограничник.

Двое его товарищей стали весело глядеть сквозь дырку в паспорте на плафон в коридоре.

Происхождение дырки не сложно объяснить - она как раз на месте номера паспорта, который вырезают в ОВИРе, когда выдают новый. Дима вместо нового паспорта взял старый, который забыл выбросить.

- Ну, давайте, Дмитрий Олегович, собирайте вещи, и на выход.

- А где ваш главный, можно с ним поговорить, - вмешался Андрей.

Ему указали на тамбур, он взял бумажник и пошел туда. Поезд стал делать попытки тронуться, но пограничники срывали стоп-кран. Обстановка становилась все нервознее. Дима с голубоглазиком тоже проследовал в тамбур. Там пограничник многозначительно посмотрел в глаза начальнику... и оба вышли, не взяв денег. И один, и другой перестарались с наполнением своих взглядов и подумали, что деньги взял визави.

Несмотря на благополучное разрешение, пришлось от нервов выпить - было 7 утра. Потом уж и завтракать пора. В общем, в Киеве уже были такими, как накануне в Калуге.

Мы с Диманом пошли посмотреть город около вокзала и быстро набрели на "Макдональдс". Там мы какое-то время веселились, читая украинские названия бутербродов, которых я уже не помню, помню только "картофлю фри", а в это время Макса кинули на 100 долларов, а еще втюхали ему вдвое дороже бутылку горилки с перцем.




День в поезде

Макс - я уже говорил, как он выглядит - при такой прическе вышел из вагона к тому же пьяный, блаженно улыбаясь - только дурак такого не кинет.

- Доллары по пять сорок куплю, - сказал ему хохол - меняла. Курс это был нереалистичен, но Макс ничего не заподозрил.

Меняла был, конечно, не меняла, а ломщик. Взял он сто долларов у Макса положил на кошелек, трет, вроде бы проверяет, тут подходит к нему как будто оперативник и обещает забрать в кутузку обоих. Пока Макс смотрит на как будто оперативника, меняла кошелек переворачивает, а с той стороны кошелька - один доллар, Макс хватает его скорей, чтобы не попадать в кутузку, а меняла, будто бы по той же причине, убегает.

Макс, наверное, не скоро бы заметил подмену, если бы не Иван, который с утра почти не пил.

- Давай только ребятам не будем говорить, а то они будут смеяться и говорить, что я лох.

- Не будут. Наоборот посочувствуют. Ну, если хочешь, давай не будем.

А потом Максу еще и горилку продали вдвое дороже, но он, как настоящий мужчина, трагедии из этого делать не стал, и в националиста не превратился.

После Киева мы, конечно, спать не стали - какой смысл - а продолжали пить и обсуждать историю. На весь отдых самая частая фраза, которую говорили Диману стала:

- Не надо, Дмитрий Олегович, делать такие глаза, это я должен делать такие глаза.

К нам заходили коммивояжеры, я купил у них вибрирующую расческу, просто так, чтобы повеселиться и брата-славянина подогреть. С вибрирующей расческой мы долго веселились, прикладывали друг другу к разным местам.

Потом к нам зашла пожилая меняльщица. Мы продали ей полтинник, а она нам за это красиво спела: "Несе галя воду", и объяснила, что такое барвинок.

- Вы наверное, думаете, что тетка ненормальная.

- Не думаем, что вы. Напротив.

- Мои дети говорят: "Ма, ну шо ты все по поездам шастаешь", а я и заработаю немножко, и с людьми повстречаюсь.

После Киева в моем купе осталась только женщина, приятная во всех отношениях. Ей было лет 45, она вязала, интересно рассказывала, интеллигентно охмуряла нас, и вскоре все мы, развесив уши, сидели в купе и слушали. Она любила поговорить, и рассказывала истории, а к тому же увлекалась гороскопами и хиромантией. Смотрела на наши линии, подвешивала кольцо куда-то, проверяла биополе - в общем, веселилась от души.

Потом, помню, спал. Потом - Жмеринка. Толпы торговцев на перроне: рыба, сало, вареники, пельмени. Все, отталкивая друг друга, подходят и говорят: "Дядь, а дядь, купи, пожалуйста". Или: "Сынок, купи, пожалуйста, помоги бабушке". И покупали. Потом опять пили и ели.

Потом, помню, проснулся от какой-то фразы, которую одним и тем же тоном повторял Диман. Я прислушался, посмотрел вниз. Мой друг, нависнув над моей попутчицей, уламывал ее на отношения, повторяя: "Почему нет". Она интеллигентно, с долгими объяснениями, отказывалась. А он опять: "Почему нет?". Может быть, если бы не было меня, что-нибудь и вышло.

- А ну, Диман, ты что мне попутчицу портишь? - сказал я, слезая с полки. Вышло смешно, так как даже дочери попутчицы, если такие были, наверное, уже давно были испорчены.

Я пошел рассказать эту историю всем остальным, и второй по популярности фразой по отношению к Диману стала: "А почему нет?".

После Львова, где попутчица сошла, мы пошли в ресторан - и потом я уже ничего не помню до самого Славского.




Глава 2. В Славском

Благо, наши старшие товарищи почти не пили.

Поскольку поезд в Славском - если кто еще не понял, это горнолыжный курорт в Карпатах - не останавливался, то Андрюха и Серега договорились с машинистов за 30 баксов, чтобы он притормозил на минутку. Машинист, конечно, немножко погутарил об ответственности, но за 30 долларов согласился. А у нас вышло всего то по пятерке с носа. За минуту мы еле успели выбросить рюкзаки и лыжи. Двое прыгали уже на ходу.

Славское встретило нас грязью по щиколотку и темнотой. Все вымазались в грязи, вылезая с дорожного полотна на взгорок, где стоял дом нашей хозяйки. Это была совсем не хата, которую я себе представлял, а красивый деревянный коттедж с мезонином и четырехскатной крышей. Мы даже не познакомились с хозяйкой - куда там в час ночи - она нам показала, куда ложиться, мы покидали вещи, переоделись, и сразу пошли искать дискотеку.

- Ну и темень, едри иху мать, - сказал Макс, который любил уснащать свою речь крепкими выражениями.

- А чого ты хотив, друже мой Максимко, - Дима, начиная со Львова, говорил на украинский манер.

- Нет, ну а где девчонки - сноубордистки розовощекие, где веселье, кураж, - сказал Иван.

Даже несмотря на то, что мы сутки пили, местная дискотека показалась нам неприемлемой: духота, как в сельском клубе, лысые подростки и лохушечки, поэтому мы решили обойтись сегодня без развлечений, тогда еще не подозревая, что без развлечений придется обходиться все дни.

Дома мы сожрали поездную курицу, запили пивом и легли спать - утро вечера удалее. Проснулся я вместе со всеми, небо было затянуто тучами, но не очень плотно, солнце нет-нет, а пробивалось. Дом стоял у подножья довольно крутого склона, из нашего окна ничего не было видно, кроме прошлогодней травы.

Все по очереди бегали мыться, а мне было неохота. Я с похмелья люблю грязный походить, все равно плохо, а уж потом, когда недомогание пройдет, вот тогда и помыться.

- Андрюха, ты что, в душ не пойдешь, - спрашивали меня то и дело.

- Чистотой не воскреснешь, поганью не треснешь, - отвечал я. Потом я стал использовать украинскую пословицу: "Грязь - не сало".

Завтрак нам накрыли в большой кухне внизу - она же столовая. Там мы познакомились с хозяйкой - улыбчивой приятной женщиной, лет 50 - 55, потом уж мы узнали, что ей было, чему улыбаться, так как взяла она с нас вдвое больше действовавших в славском цен. Она хорошо говорила по-русски и сделала нам комплимент, что, мол, москали, которые из Москвы, ей нравятся, а вот из Днепропетровска - хамы. Тут зазвонили колокола, и она ушла на службу.

Скоро к нам спустился парень с книгой на английском языке, которую он положил названием вниз. "Значит иностранец, - подумал я, - Наш бы не прятал, а наоборот в середину стола сунул, чтобы все видели". Говорил он практически без акцента, видно, шпион. Лицо было для американца - а он, как оказалось, работал в американском посольстве в Киеве - довольно умное.




Глава 3. Креселка

Я увешан фобиями, как елка шишками - это надо учитывать, чтобы было понятно, почему кресельный подъемник произвел на меня такое впечатление.

До подъемника тряслись вшестером, вместе с американцем и его другом - канадским журналистом, а также с лыжами, в древнем УАЗике - других машин там практически не было. Такой плохой дороги я даже в России нигде не видел - грунтовка с огромными ямами, а по сторонам обрывы. Из-за похмелья, тряски, а также из-за того, что меня поместили на место, где менты возят заключенных, я даже не очень сперва разглядел пейзаж.

После 15 минут взбалтывания потрохов мы остановились у какой-то апокалиптической постройки - она ужасно гудела, в нее шел сетчатый коридор, подобно тем, по которым в цирке на арену выпускают диких зверей, а из ее утробы выскакивали, болтаясь, люди на маленьких, как на цепном аттракционе, креслах, взмывали в высоту метров на десять, уползали вверх и попадали в тумане. Длина кресельной дороги - 2 километра 750 метров, это я перевел с украинского из инструкции, которая висела на большом плакате в коридорчике. К этому времени уже начал накрапывать дождик. Мне стало нехорошо - не хотелось ехать на кресле. Но, спасибо Диме, он меня успокоил своим рассказом.




История, произошедшая с Диманом на кресельной дороге на Домбае

"Мой друг Диман катается уже лет 25 - с 10 лет. У него отец и старший брат - горнолыжники. Приехал он как-то лет 10 назад впервые на Домбай со своим другом Брилем. Взял лыжи брата - К2. Приехали они - красота, кавказ, белые склоны, облака, воздух. Загружаются радостные на креселку, кстати, креселка, если кто не знает, это такое примитивное сооружение - опоры, вкопанные вдоль склона, меж ними на колесах натянут трос, к которому подвешена длинная труба, на конце которой - креслице. Кстати эти опоры, как правило, пронумерованы, и местные даже измеряют высоту по опорам: "У 17 опоры уже не дождь, а снег".

Диман к тому времени подобную креселку видел впервые, но не переживал, подумаешь, ерунда какая. Впереди уже уплывает его друг Бриль. Ну а черкес из обслуживающего персонала Димана учит:

- Ты так раком, - говорит, - к креслу присаживашься, левой рукой за трубу хватаешься - и все, а потом палку закрываешь (палка - это такой засов, чтобы не выпасть).

Диман все выполнил - и раком встал, и за трубу взялся, только не учел, что у него за спиной большой рюкзачище, который и занял благополучно все кресло, а Диман едва сумел зацепиться краем задницы за край сиденья - и поехал. Растерялся сперва, не спрыгнул, а когда понял, уже поздно - на Домбае, если кто там был, прямо в начале креселки обрыв метров 30, а на дне - валуны и сваленные бревна. Так и едет, одной рукой держится за трубу - в другой лыжи, которые он боится бросить, так как это дорогие "К2" брата.

Черкес хохочет, говорит: "Во, рюкзак посадил, а сам не сел", показывает пальцем на Димана, вместе с ним хохочут и лыжники. Хохочут также и возвращающиеся с горы. Все думают, что Диман так куражится, а ему и самому смешно, а от этого силы уходят. А друг Бриль впереди, кроме того, что хохочет, достал фотоаппарат и щелкает. В общем Димка пошевелиться не мог, пока обрыв не закончился, стало пониже - метра 4, тогда он кое как подтянулся и уселся. Вот так-то, Диман говорит, что это был самый большой страх в его жизни".

Я, полный впечатлений после увлекательного рассказа, с трясущимися коленками, присел перед креслом, оно подхватило меня, и, раскачиваясь, с замирающим сердцем быстро поднялся к первой опоре на 10 метровую высоту. Смотрю вниз - ничего утешительного, снега нет, колья какие-то, бревна. Еду, трясусь, потею от ужаса, даже пристегнуться боюсь - все со страху свело, хочется только сигануть вниз почему-то.

Потом вроде полегчало, стало пониже - я закрыл замок, и как раз вовремя, так как Диман сзади мне начал кричать: "Андрюха, вниз лучше не смотри". Я, конечно, посмотрел, и чуть не лишился чувств: где-то внизу, метрах в 50 от меня, течет горная речка каменистыми берегами. Я решил смотреть лучше вдаль, но и это не помогло. В общем, в кресле пришлось сидеть минут двадцать - за это время мы оставили за собой несколько таких ям, от волнения я даже не заметил, в какой момент дождь поменялся на снег и облепил мои мокрые костюм и лицо, и кресла погрузились в облако.

"Ээй, отстегивайся, приехали", - послышался из облака сверху голос Димана.

За мной высадился Макс, довольно бледный. Как оказалось, он узнал, что можно пристегнуться только после того, как Диман крикнул отстегиваться.




Глава 4. Первый день. Западный склон

"Западный склон - он пологий, и бугров поменьше", - сказал Серега. Я тогда еще не знал, что он склонен преуменьшать сложности. "Мы сейчас вам направление покажем, а там уж вы сами". Серега причислил меня к Максу и Ивану, но они катались уже четыре года, а я только дважды спускался плугом в Яхроме.

Сначала мы вместе тронулись по траверсе - то есть вдоль горы. Я забыл купить очки, поэтому мокрый снег мне забивал глаза и вис на ресницах, а в облаке ничего не было видно, поэтому в первой же яме я упал - в первый из тысячи раз, ударившись о сосну. С траверсой, по которой все едут, отталкиваясь палками, я боролся минут 15, мои друзья даже успели перекурить у начала трассы.

Дальше началось то, чего я уж никак не мог себе предположить: просека, ведущая довольно круто, градусов не меньше 30, вниз, а на ней - огромные бугры, как волны в трехбальный шторм. Такие я видел только по телевизору на соревнованиях по фристайлу. Если кто не знает, то на буграх поворачивать - нужно технику иметь, поэтому я падал при каждой попытке поворота. Иногда я лежал и отдыхал, иногда ругался, проклинал всех, кому пришла мысль притащить меня сюда, мимо проскальзывали лыжники и лыжницы, с меня лился пот, но все когда-нибудь кончается, и бугры закончились - внизу был пологий, широкий и чистый склон, в конце которого у деревянных лачужек, где продавали еду и питье, меня ждали Макс и Ваня.

Я решил подниматься не до конца бугеля, а отцепляться там, где заканчивались бугры. Макс и Иван пообещали вернуться, и пообедать со мной. Я спустился по легкому склону раз десять, даже надоело и стало скучно, но Макса и Вани все не было. С гудящими ногами я сел на лавку, покрытую лоскутным половиком. В ассортименте были шашлыки, вареники, юшка грибная, пельмени, деруны, чанахи, а также чай, кофе, глинтвейн, закарпатский коньяк, горилка с перцем и без, пиво. Было людно и весело.

- Може, пока ждете, чаю чи глинтвейну, - спросил, улыбаясь, высокий и худой, с таким же высоким и худым лицом, черноволосый человек.

- Можно чаю. - Мне дали чашку с красным напитком, я подумал, что перепутали и налили глинтвейну.

- Это чай?

- Это суперчай, специально за ним еще приедете. - Мужик не соврал. Чай был удивительно вкусный, с какими-то горными ягодами.

Хозяин палатки встал перед мангалом и, вороша угли, сказал:

- Я то часто в Москве бываю, летом. Дачи мы строим, в Одинцовском районе.

- Да, там богатые дачи.

Владелец соседней палатки подключился к разговору. Будто между делом, смотря на гору, он сказал:

- А я в Москве служил, в Кубинке. И искоса посмотрел, произвели ли на меня должное впечатление его слова.

- Да, там авиационная армия, если я не ошибаюсь, одна из лучших.

- Лучшая, - гордо сказал мой собеседник, и его гордость не была меньше оттого, что теперь эта лучшая авиационная армия другой страны.

Вскоре прикатили Макс и Иван. Мы заказали шашлык, чанахи, глинтвейн, по 150 коньяку. Макс сидел, улыбаясь от удовольствия, и парил, в смысле, от него шел пар, от Ивана пар шел меньше, но он громче разговаривал.

- Цибуля е, - спросил Ваня.

- Е, е, - ухмыльнулся хозяин.

- Принесите, пожалуйста.

- Эх, как хорошо, - сказал Макс, глядя вдаль, где на отлогом склоне стояла деревенька из пяти хаток, от которых вверх шел человек и вел лошадь под узцы. У этого человека, наверное, не было телевизора и ванной, зато у него были горы и небо, в которое можно было ткнуться головой, у него была лошадь, собака с умной мордочкой, дети, которые давно обосновались во Львове или Ужгороде. Они, наверное, укоряли отца в том, что он не хочет изменить свою убогую жизнь, но сами скучали по бане и собаке, по лошади, и по горизонту, который всегда скрывается за самой далекой горой.

- Сейчас бы еще девчонок. С женой то я разошелся три месяца назад. Ругались мы что-то часто, что это за жизнь, - Макс с блаженным лицом прихлебнул глинтвейну, - Вот это - жизнь.

Я захмелел, расхрабрился, и решил вновь скатится с самого верху, получалось уже поскладнее, а потом отважился попробовать себя на более сложном - северном склоне. С Ваниной помощью я кое как доехал, обратно решил не возвращаться, так как открыл, что, оказывается, кресельной дорогой пользоваться не обязательно - можно прямо от бугеля - это, если кто не знает, такие шваброчки, которые ставишь под задницу, и они тянут тебя на лыжах вверх, - на машине доехать до дому. Ура!!!

Пока Иван поехал наверх, чтобы сказать всем, что мы поедем на машине, я зашел в кафе согреться. В кафе гуляли громогласные хохлы, они часто вкрапляли в свою незалежную мову русский мат. Бармен обратил на меня внимание минут через десять и любезно, не плюнув даже в мою сторону, налил вина. К концу первого дня катания я сделал вывод, что большинство катающихся на Тростяне молодых украинцев, кроме, пожалуй, киевлян, относились к нам настороженно, на вопросы отвечали неохотно, и держали какую-то огромную, совсем не славянскую, дистанцию. Этого, правда, нельзя было сказать о местных жителях.

У каждого свои страхи. Я радовался, когда мы погрузились в УАЗик и поехали, переваливаясь сбоку на бок над обрывом. Колеи были очень глубокие и разбитые, они переплетались и создавали сложные фигуры, по которым, неловко и неуверенно, двигалась наша машина. Все сидели бледные, а мне было хоть и страшно, но все же весело - потому что страх этот был земным, обоснованным, а не болезненным, как утром в кресле. Диман всю дорогу хохотал, потом он признался, что это истерическое - он в армии водил УАЗик и знал, насколько просто его перевернуть.

Приехали, помылись и спустились на кухню. Накрыла нам пышнотелая молодая девушка - как потом выяснилось, невестка хозяйки. Диман сразу влюбился и стал строить ей глазки. Получалось примерно так же, как с пограничником в поезде. Она на его вопросы отвечала сухо, настороженно.

После ужина все вместе пошли прогуляться. Фонарей не было, ноги приятно гудели. Все кафе были закрыты, на дискотеке, хотя и было малолюдно, воняло не меньше, чем вчера. Потом мы поймали такси, который за 10 гривен довез нас до кафе, где, как он сказал, есть бильярд. Оно было закрыто, но он договорился, и нас пустили поиграть.

Наверху местные мужики резались в русскую пирамиду, а внизу стоял пул. Беловолосый озорной парень играл со сторожем - добродушным лысоватым мужиком, который немного косил и поэтому казался всегда смущенным. Оба, видно, были нам рады. Для мальчика это был повод порисоваться перед новыми людьми - он сначала не хотел уступать нам стол, а потом комментировал нашу игру, воркуя на чистом и красивом украинском. В зале был еще парень лет 16, он был строгий и все время одергивал остроязыкого малыша. От журчания украинской речи у меня скоро стали слипаться глаза. Мы пошли спать, но дома сон пропал, а снотворное и пиво принимать не хотелось.

Я вытянул из-под ботинок в тамбуре несколько газетных листов и начал читать. Хоть они были и на украинском, все было понятно. Я вот сходу перевел.



"Кiнах вiдзначає успiшну роботу уряду в перiод виборчої кампанiї"

"Кинах отметил успешную работу кабинета в период предвыборной кампании"

Кабiнет мiнiстрiв виконав покладенi на нього завдання, попри "полiтичнi пристрастi" пiд час виборчої кампанiї, зазначив на робочiй зустрiчi з членами уряду прем'єр-мiнiстр України Анатолiй Кiнах.

Кабинет министров выкинул поклажу на его заведение, попри "политические пристрастия", когда надо было предвыборной компании, зазнались бы перед рабочим устрицами с членами - урядниками премьер-министр Украины Анатолий Кинах.

Як повiдомив журналiстам речник прем'єра Сергiй Нагорянський, пiд час зустрiчi в середу в Києвi А. Кiнах наголосив, що результати дiяльностi уряду за перiод з початку року вiдображенi в позитивних макроекономiчних показниках за перший квартал цього року, зокрема, у показнику дефляцiї, що склала за цей перiод 1, 1%.

Как сообщил журналистам пресс-секретарь премьера Сергей Нагорянский, подчас, особенно в среду, от устриц в Киеве Кинах голосил, и результаты деятельности урядников за период с рокового початка отображены в позитивных макроэкономических показателях за первый квартал, рок-н-рол, закрома ввиду инфляции за тот период склались на 1, 1 процента.

Пiд час зустрiчi обговорювалася робота уряду в перiод виборчої кампанiї. Прем'єр також зазначив, що члени уряду повиннi пiдготуватися до наступного засiдання Кабiнету мiнiстрiв, яке заплановане на 11 квiтня.

Подчас устрицы огорчали робота - урядника в период предвыборной кампании. Премьер также назначил членов уряда виновными в подготовке наступающего заседания Кабинета министров, которое запланировано на 11 апреля.



Потом я вышел на улицу: звенящий воздух, звезды, темные спины гор. "А то Кинах - хуинах", - подумал я, зевнул и пошел спать.




Глава 5. Второй день. Северный склон

Макс, кроме того, что обладал редкими дроздовскими интонациями, был наделен ценной особенностью - мог мгновенно заснуть в любом месте. Я, хорошо знакомый с бессонницей, завидовал. Ребята говорили, что сон - одно из любимейших занятий Макса, особенно на работе летом. И когда его долго не бывало, все знали, что его надо искать в машине. Макс мог уснуть за несколько секунд - я не преувеличиваю нисколько - ему было достаточно опустить голову, причем не обязательно на подушку. Он спал не только ночью и днем, но и по утрам между душем и завтраком, по вечерам между душем и ужином, перед тем, как собраться на гору, после горы в ожидании душа и т. д.

Сначала входил Андрюха и говорил:

- Ну что, орлы, уже без 15 девять.

Все потягивались, зевали. Иван закидывал ногу на Димана и щупал его за грудь, Диман возмущался и вырывался. Я будил Макса. (На вторую ночь, если я еще не сказал, мы переселились в другое крыло и жили вчетвером в одной комнате с двумя парными кроватями).

- Макс, вставай, пора на завтрак.

После душа.

- Макс, вставай, пора на завтрак.

После завтрака.

- Макс, вставай, уже завтрак остыл.

Впрочем, Макс всегда успевал и поесть и помыться. Вот такой вот замечательный талант.

Второй день был очень похож на первый, если не считать того, что на гору я ехал отдельно от друзей, на машине до бугельного подъемника, а еще того, что катался я уже на чуть более сложном - северном склоне, более крутом, с более глубокими буграми - местами по пояс. На второй день, поскольку падал я уже меньше, я узнал, что такое временный отказ мышц - на первом спуске они отказывали у меня раз пять. Но потом стало легче. Да, ну и, конечно, на северном склоне было веселее, так как внизу собирались все - и Диман, и Андрюха, и Серега. Так что обедать было веселее.

- Слушайте орлы. Нас тут хитроумные киевляне научили чанахи по пол-порции покупать - наливают все равно почти полный горшок, а стоит в два раза дешевле.

- Выгодно, но стыдно, - сказал я, - Посмотри, как здесь бедно живут.

- Ничего, хохла хоть немножко обмануть - это морально.

- Цибуля е, - сказал Иван.

За обедом разговор шел про мало искатанную трасу почти без бугров - ответвление от северного склона. Все восхищались.

- А я смогу? - спросил я, осмелев от коньяка.

- Сможешь, - ответил Серега, безответственный по той же причине. - Там хорошо, мягко.

Сразу скажу, что насчет мягко Серега не соврал. Я там упал - специально подсчитал - 27 раз - и ни одного синяка. Серега просто показал мне направление, и учесал. А я начал падать. Ноги уходили в сугробы на полботинка. Поворачивать не получалось. Посреди просеки росло дерево. несмотря на то, что я почти не ехал, а только падал, скользил на спине и вставал, мне удалось в него врезаться.

В общем, часть склона я проехал на спине, часть - прошел лесенкой. Иногда меня охватывал страх, так как ни одного человека за все это время я не увидел. Иногда мне казалось, что я заблудился - какие-то хаты, стога. В конце концов, я увидел подъемник северного склона. Чтобы добраться до него, нужно было перейти ручей и преодолеть недлинный, но крутой подъем. Я, понятно, провалился, и взобрался из последних сил. мысль была одна - лишь бы какой-нибудь приступ с непривычки не случился. Но все обошлось.

Серега и Макс сидели, попивая пивко, и смеялись.

- Вот он, герой, - сказал Серега. - Ты что, уже два раза там успел съехать?

- Какой второй. Да я еле дополз. Спасибо тебе, Серега, посоветовал: "Нормально для новичков".

- Я сказал нормально для новичков - мягко, я сказал.

Возразить было нечего. Я выпил бутылку трускавецкой минералки и поехал к машине. На этот раз ехать пришлось на ГАЗ-166 - это армейский грузовик, тот самый, из которого в Москве грустно выглядывают солдатики. Я сел вглубь крытого брезентом кузова, и вскоре об этом пожалел, так передо мной набились молодые хохлы и хохлушки, видно, киевляне, так как говорили на рыночном русском, и вели себя по столичному спесиво, подсмеиваясь над местными, и на ухабах они наваливались на меня. Ехать было страшно. Я представил, что будет, если ГАЗ свалится с обрыва: головы, оторванные железными трубами каркаса, пропоротые острыми палками брюха, выколотые глаза, поломанные ноги и так далее. Еще вспомнился расистский анекдот, который я слышал в Испании: "Снаружи желтое, внутри черное и визжит - школьный автобус с негритятами, падающий в пропасть". "Снаружи зеленое, а внутри гхыкает", - подумал я.

Дома я был, несмотря ни на что, раньше других. Пришел в веселом расположении духа: к вечеру стало ясно, рассеялись тучи, и погода стояла совсем весенняя. А еще, вылезая из машины, я ловко скаламбурил, пришпилив одну хохлушку, которая очень боялась, что кто-то из выходящих стянет ее палки или лыжи. Я ей сказал: "Боюсь, что мои палки из палок всех присутствующих меньше всего могли бы вас удовлетворить". Получилось и точно, так как палки у меня были очень старые и ничего не стоили, и в меру двусмысленно, и самоиронично.




Глава 6. Андрюха и Серега

Я как-то пока очень мало рассказал о предводителях и старейшинах нашей компании. Это не справедливо, хотя бы потому, что именно они организовали эту поездку. И в продолжение ее, как и подобает старейшинам, вели себя более ответственно и достойно, чем все остальные. Впрочем, это не мешало им привносить долю очень самобытного юмора во все наши мероприятия.

Очень важная деталь: наша поездка пришлась как раз на начало зимней олимпиады в Солт-Лейк-Сити, а Андрюха, по профессии - авиационный эксперт - там несколько лет жил, что делало его для всех остальных экспертом не только авиационным. Перед ужином мы опрокидывали по две рюмки, затем за ужином - еще 3-4-5, в зависимости от того, сколько было за каждым после горы, и к чаю Андрюха готов был рассказывать про Солт-лейк-Сити. Начинал он всегда с одного и того же.

- Штат Юта, столица которого и есть Солт-Лейк-Сити - уникальный штат. Там негров нет. (Это "там негров нет" Андрюха часто впещрял в разных интонациях во весь свой рассказ).

- Как нет?

- А вот так - нет. Там негров - меньше одной сотой процента населения - в основном игроки местной баскетбольной команды. Там негров - нет. Меньше, чем в Москве, и даже, чем в Твери.

- А что там - плохо жить?

- Нет, хорошо. Просто ну нет там негров. Там негров нет.

После долгих наших попыток вытянуть из рассказчика суть этого почти чудесного явления, Андрюха раскалывался.

- А им там просто делать нечего. Их не принимают на работу, под благовидными, конечно, предлогами. Они не могут там селиться. в общем, там негров - нет.

- Да там люди живут - стеклянные двери в домах и загородки по колено. Вот как там люди живут. Никаких гетто.

- Это потому что там негров нет?

- В том числе поэтому, но и воспитание большую роль играет - там же мормоны.

- Это многоженцы-то?

- Очень поверхностные знания о мормонах. Никакие они не многоженцы. То есть раньше они были многоженцами, но это было вызвано необходимостью выживать. Они селились компактно, ни с кем не перемешивались, мужчин мало, поэтому в случае смерти мужа, его жену брал к себе брат.

- А правда, там в тюрьму сажают за всякую ерунду.

- Да не сажают. Просто есть странные законы, которые сохраняются больше для истории: например, не наступать на стыки тротуарных плит, не носить скрипку в пакете. Да вы это и без меня знаете. По телевизору рассказывали.

- Но вообще мормоны, если не лезть в религию, молодцы.

- Да этих мормонов в Сибири столько - как собак нерезаных, - заявил Иван, который по долгу службы часто ездил в командировки в Сибирь - спиртное продавал.

- Да, это правда, - поддержал Андрюха. - У нас вот положено в армию идти в 18 лет, а мормон идет прозелитизмом заниматься, причем на свои деньги и, если вы заметили, все они прекрасно говорят по-русски. Подготовка впечатляющая.

- Да это просто какой-то тоталитарный штат.

- Может быть, и так. Единственное - их же там никто не держит.

В этот день у нас была запланирована сауна, и нужно было идти за пивом.

Баню топил Славик - муж хозяйки, вдвое меньше ее размерами, тихий, миролюбивый и пьяненький, с худым лицом. Славиком его звала сама хозяйка, хоть ему и было уже под шестьдесят. Славик был очень хороший строитель, как и большинство местных мужиков.

По дороге за пивом Диман подговорил Макса подойти к Славику и спросить, где здесь снимаются девчонки. Макс, не думая особо, подошел и спросил: "А где у вас тут девчонки снимаются?". Славик, который в этот момент подкладывал в печку, в ужасе отпрыгнул, как будто Макс ему самому предложил сожительствовать.

- Не знаю, - ответил он, - На дискотеке, чи в баре.

- Да вы не беспокойтесь, мы не собираемся их сюда приводить. Я просто спросил, где хоть здесь девчонки гуляют.

- А вы в "Перлина Карпаты" сходите. Там хорошо.

Парились мы долго. Правда, не в полном составе - Иван, как оказалось, плохо переносит парную, по этой причине он остался наверху, цедил "Трускавецкую" и смотрел свой любимый сериал "Убойная сила".

Главным по бане был, без сомнений, Серега. Он знал все тонкости и мог обосновать их с научной точки зрения, или, как он говорил, "предметно". Он знал, сколько пота должно выделяться на квадратный сантиметр поверхности тела в минуту и чем может быть вызвано недостаточное потоотделение, какие процессы происходят в мышцах. Я вообще тоже плоховато переносил парилку, потому что там тоже замкнутое и горячее, то есть довольно агрессивное, пространство, но мне помогало пиво. Правда, прежде, чем оно помогало, я вел себя очень несолидно: постоянно прислушивался к биению сердца, вскакивал бегал туда-сюда.

- Что ты все бегаешь, Андрюха, ничего с тобой не будет. Сядь и сиди, расслабься, - говорил Серега.

После 3 бутылки я послушался и замечательно пропотел. Потом Серега стал тащить всех в бассейн во дворе - яма два на полтора, выложенная камнем. Согласился только я. Серега нырнул с головой, я окунулся по шейку. Кожу начало колоть.

- Ну как, покалывание есть?

- Есть.

- Вот. - Сказал Серега радостно. - Теперь обратно в парную - надо, чтобы покалывание прошло. Как пройдет - можно выходить. Значит все процессы предметно идут.

В парилке Серега и Андрюха вспоминали, как в детстве они занимались горными лыжами.

- Конечно, я бы изобретателю современных креплений дал бы нобелевскую премию. Раньше ведь как - упадешь, и нога наизнанку, потому что лыжа не отстегивалась. Тут вот, на Тростяне, то и дело спасатели переломанных в корытах возили. Да даже в филевском парке сплошь и рядом ломались. Когда мы тут были то вдвоем в первый раз, Андрей? Уже получается 25 лет назад.

- Да, - подтвердил Андрюха, - Тогда здесь и ратраки были и трассы разные - и слалом и скоростной спуск.

- Потом появились отстегивающиеся, - продолжал Серега. - Но без стопоров, поэтому чтобы не потерять лыжу, ее приходилось привязывать резинками к ноге. Бывает, упадешь, а она тебя по башке долбит. Зато не терялись, предметно.

- А вот что хорошо: негры на горных лыжах редко катаются.

- Ну вот. Денег-то не было, делали сами из жести крепления, ботинки были кожаные, нога болталась...




Глава 7. Макс и Лена

На следующее утро я быстро позавтракал и, никого не дожидаясь, пошел на другую сторону железной дороги, где была большая спортивная база "Динамо", от которой машины отъезжали к бугелю. В УАЗике я трясся с какой-то мягкой горнолыжницей в годах, она амортизировала, и поэтому болтало с не очень большой амплитудой. На вершине я был раньше других. Первым их остальных появился Макс с широкой, как всегда, улыбкой и челочкой, свисающей с очков, натянутых на лоб.

- Где все?

- Да там, около проката, с Ленкой.

- С какой еще Ленкой?

А у Макса, надо сказать, была часто встречающаяся и нелюбимая мною привычка - называть незнакомых собеседнику людей по именам, при этом никак их не характеризуя. "А вот Ромка и говорит, а Настя, короче, Ванька, типа".

- Да это девчонка, которая ночью приехала.

- А когда вы успели ее поймать.

- Да она на завтрак приходила.

- Ну и как - она на чем катается?

- Да она вообще не катается. просто отдохнуть приехала. Сейчас будем ее учить.

- Кто?

- Я и Иван.

- А-а.

У нас говорят: "Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки", мне же больше нравится американский вариант этой мудрости. Там в штатах существует более четкая градация, как Серега бы сказал, предметная. И легкодоступные женщины оцениваются коробками пива: three pack, six pack, twelve pack. Эта тянула не больше, чем на six pack.

Обучение было контактным. Ваня отдал палки Максу, очень эротично пристроился к Лене сзади и таким образом повез ее вниз. Я предложил научить ее сначала хотя бы тормозить плугом, как делают все нормальные люди, но Иван огрызнулся. Я поглядел немного на это шоу. Лена кричала, как резаная, звала мамку, падала, раскорячивалась. Я решил, что она чересчур рыхлая, чтобы ее можно было быстро научить, и поехал вниз.

Раз уж эта тема всплыла, надо рассказать о тростяновских инструкторах. У них был особенный стиль, который, вероятно, только и действовал на этой целиком покрытой могульной сыпью горе. Они брали в руки концы палок своих учеников и ехали сзади в жесткой сцепке, при этом не нужно было кричать, куда поворачивать, достаточно было потянуть за одну палку, и ученик, чтобы у него не выскочило из паза плечо, сам делал все, чтобы повернуть.

Макс появился скоро. Он оставил Ивана с Леной, чтобы потом заменить его. Я от помощи сразу отказался, сославшись на то, что не могу взять на себя такую ответственность. Ленин спуск и потом подъем - ведь для того, чтобы подняться на бугеле тоже нужно крепко стоять на лыжах - занял весь катальный день. Я катался отдельно, и потом ребята рассказывали, как они по очереди подхватывали валявшуюся под подъемником Лену и тянули дальше.

Последним в конвейере - Диману и Андрюхе - так и пришлось тащиться с ней в гору метров сто - следы их ботинок оставались на гладко уезженном склоне до самого нашего отъезда. Так вышло, что в этот день я совсем отбился от компании: все долго сидели на кухне после ужина, распивали, спорили, Андрюха отстаивал преимущества мормонов перед немормонами, иван балагурил, Диман делал глаза, а Серега все предметно разъяснял. То есть все кокетничали перед Леной. А я почему-то не захотел, я устал - и пошел спать.

Я проснулся, когда начали собирать бутылки и будить Андрюху, который заснул перед телевизором, не в силах после полбутылки виски справиться со сном даже несмотря на то, что на экране был милый его сердцу Солт-Лейк-Сити. Вскоре шум прекратился, я уж было заснул, но тут пришел Иван, стал ворочаться, потом появился и Дима.

- А где Макс? - спросил Иван.

- Пошел Лену трахать, - сказал Диман.

- Да ладно?!

- Правда. Пошел ее до постели проводить - как это еще можно понять.

- В прямом смысле не пробовал?

- Ты что, серьезно.

- Я лично тоже сомневаюсь, что он ее трахнет, он и ко мне не пристает почти, - вступил я. Дело в том, что Диман и Иван постоянно друг друга щупали и закидывали ноги друг на друга для смеха, чего на нашей с Максом кровати не было.

- Да, - сказал Диман, - Небось не трахнет, лучше бы я пошел.

- Ты что дурак, она же противная, - сказал Иван.

- Да мне по барабану, не такая уж и противная, бывали и хуже.

Через пять минут послышались шаги Макса.

- Точно не трахнул, - сказал Диман.

- Ну что, Макс, трахнул?

- Нет, не далась, - сказал Макс, интонируя, как Дроздов.

- Эх ты, лучше бы я пошел, - сказал Диман.

- Чем мотивировала? - спросил Иван.

- Да банальными вещами - тем, что не делает этого после первого знакомства, что есть у нее постоянный парень.

- За сиськи-то хоть подержался? - спросил Диман.

- А я за сиськи вообще не держусь, - тут комната громыхнула.

- Как это, Макс? - спросил я сквозь смех.

- Ну, просто у меня есть теория, что за них вообще не надо держаться, - комната громыхнула вдвое сильнее.

- А что с ними делать-то, Макс? - спросил Диман.

- Целовать, - ответил Макс.




Глава 8. Мороз

Четвертое утро было столь же радостным, сколь хмурым было первое. Все окрестные вершины на голубом с белыми облаками фоне демонстрировали свою приземистую роскошь. Тростян с белыми просеками трасс был похож на вечно спящего гималайского медведя, который живет в Московском зоопарке. Дорога от дома к подъемнику шла сначала вверх, а потом немного вниз, поэтому в какой-то момент, поскольку не было видно ее продолжения, казалось, будто она вливается в гору.

Настроение так сильно поднялось, что я даже еще раз решился подниматься на кресельной канатке. Белые, будто покрытые сахарной глазурью, сосны блестели - сравнение, возможно, банальное, но точное. Накануне был снег и тепло, поэтому сегодня от мороза промокший снежный пух превратился в лед. Навстречу, хоть было совсем рано, ехали лыжники. Кстати, ползти над соснами было не менее страшно, так как все пропасти были видны гораздо отчетливее и почему-то все время хотелось в них прыгнуть. Чтобы отвлечься, я фотографировал.

Покрытые льдом бугры по пояс, превратившиеся в камни комья снега - вот что мы увидели на горе. Ноги быстро заболели от долбежки. Иван наточил канты за двадцать гривен, но и он постоянно падал. Даже Диман ехал не намного быстрее нас, обхаживая бугры, как начинающий. В этот день я сделал всего три спуска, да и остальные не больше. Мы подолгу сидели внизу, загорали, раздевшись по пояс, и пили коньяк.

Да, ну вот, от удовольствия потеряв бдительность, я вновь послушал совет Сереги, который сказал, что на центральном склоне лед разрыхлился. Возможно, я заблудился по дороге, но в какой-то момент я попал на склон градусов в 45 крутизны, скользкий, как санная горка.

В первой же четверти я грохнулся и понесся на спине головой вниз по буграм. Думаю - сейчас сломаюсь или в ель башкой долбанусь - никто и не найдет - я на всякий случай прикрыл голову руками - и тут меня развернуло, и я смог затормозить ботинками. Одна лыжа осталась наверху, поэтому я смог прикинуть, что проехал никак не меньше 50 метров. Попытки добраться до лыжи закончились тем, что я, падая, спустился еще метров на 20.

Сел я тогда, как бордер, с одной лыжей, и закручинился. Через минут 10 появились двое - они двигались медленно-медленно, и поэтому я успел попросить их спустить мне лыжу. Им это удалось тоже не с первого раза, но в конце концов я ее заполучил.

В общем после этого я так устал, что уехал, никого не дожидаясь. На час раньше. Приехал домой, посидел на лавке, насладился закатом, занял лучшие места на сушилке, потом один помылся, повалялся чистый и одинокий на кровати. Приехали все злые и стали ругаться.

- Ну, кто же так делает, Андрюха.

- Это же горы, кто знает, где ты.

- Да, нехорошо.

Я им сказал, мол, я еле доехал, вы сами меня не дождались внизу, как договорились, но они все равно настаивали на том, что я не прав. Я и не обиделся - грех обижаться на заботливых друзей.

Хозяйка рекомендовала нам пойти в бар в гостиницу "Перлина Карпат" - сказала, что там очень хорошо и девчонки красивые есть. Мы и пошли. Не всем составом: я, Диман и Иван. Андрюха и Серега, понятно, почему не пошли - потому что они старшие товарищи. Они по вечерам читали "СПИД-инфо", купили у глухонемых в поезде пять номеров и читали по очереди. А Макс спал.




Глава 9. "Перлина Карпат"

Дорога была темная без единого фонаря. Рядом вдоль шоссе шумела река, на другой стороне на горе были видны полоски снега, а вдалеке - металлический скелет железнодорожного моста. Иногда проходили поезда - они появлялись из какой-то расщелины в горах и шли, как фантомы, по невидимым неосвещенным рельсам, будто летели вдоль горы по воздуху.

- Пейзаж и атмосфера, как в Кеми, где я служил, - начал Диман. - Такая же серость, только еще гор нет. Только в от в Кеми, в отличие от Славского, баб - тьма, и все, в основном, дают.

- Да ты что.

- Серьезно, Андрюха, - говорил Диман, он уже выпил несколько раз из фляжки. - Видишь ли, там такая дыра, а мы все - кто из Москвы, кто из Питера, кто из Горького - давать нам, неоперившимся солдатикам, была их единственная возможность вылезти из этой дыры. Кстати, многие и вправду выходили замуж и уезжали оттуда. А местные мужики, вот есть выражение - быдло, так это вот натуральное быдло. Им только самогону нажраться и морду друг другу набить, а мы-то, погранцы, в основном, из институтов - 80% заставы было из институтов. Так они на нас просто вешались, Андрюха.

- Ну вот, моей было 17 лет, а мой друг ходил к ее сестре - ей было 15 - она потом к нему в Москву сама приехала - он домой приходит, а она под дверью с чемоданом - так и женился. Ну так вот мы к ним ходили - поселок 5 километров от заставы. Летом - на сеновале, зимой - в бане. Ходили по вечерам самоходом: из казармы в трусах, как будто в туалет, дежурному скажешь - днище пробило, надолго. А у котельной в угольную кучу закапывали гражданку в пакете. Одеваешься - и бегом - туда и обратно бегом - марш бросок, считай. Я бы на месте начальства сам бы это культивировал.

- А бывало, стоишь на вышке, а она выходит в халатике, знает, что я из бинокля смотрю - халатик раскрывает, а там ничего. Вздрочнуть даже можно было.

- А граница как же?

- Да какая граница, там границы-то толком не было.

Не обманула хозяйка - в баре "Перлины Карпат", правда, было очень культурно. Даже по столичным меркам. Иван с Диманом сразу пошли к стойке - глазеть на длинноволосую барвумен с мягким овалом лица и томным взглядом. Я съел мороженое - так и вернулись.




Глава 10. Споры с Иваном

Иван в первый же день, когда возвращался пьяный из душа, спустился со своего первого склона - с лестницы, построенной в лучших традициях украинских строителей - фактически отвесной - есть такая часть трассы на Чегете, где едешь, и не видишь, что у тебя впереди под ногами - и набил сильный синяк на спине, возможно, повредил немного и голову, потому что для отдыхающего он был крайне идеологизирован. Он все время спорил, отстаивая догму о том, что людьми правят только финансовые и карьерные интересы. Я с этим не мог согласиться, заводился, и на этой почве мы часто спорили.

Например, как-то Диман на подоконнике кухни подкассетник от альбома Эроса Рамазотти.

- Мне нравится Эрос Рамазотти, - сказал Макс.

- Да, довольно талантливый человек, - сказал я просто так.

- При чем здесь талант, я не понимаю, просто хороший бизнесмен.

- А как же голос?

- Что в Италии - голосов мало, а Эрос Рамазотти - один пробился, даже на англоязычную сцену, потому что хороший бизнесмен.

- Слушай, Рамазотти - талантливый певец, и пробился он только благодаря этому. Его просто заметили и стали вкладывать в него деньги.

- Вот видишь. Потому что он талантливый бизнесмен, в других-то не стали вкладывать, а разве мало в Италии таких рамазотти.

- Слушай, Иван, ну при чем здесь бизнес.

- Потому что это так, и талант здесь не при чем.

- Ты можешь, путаешь с совком?

- Почему с совком. Между прочим была такая очень популярная группа "Милли-Ванилли" - их даже не видел никто, чистый продукт шоу-бизнеса.

- Причем здесь "Милли-Ванилли", это совсем другой жанр, танцевальный.

- А при том, что шоу-бизнес может делать звезд из ничего. Мало ли в Италии людей поют хорошо - вон целое Сан-Ремо, а знаменит он один.

- А Челентано.

- А Челентано, между прочим, тоже бизнесмен и продюсер, у него даже и рестораны есть.

Вот в таком туповатом ключе мы часто спорили, потом переходили на высокие темы - например, обсуждали, что есть истина. Иван видел истину в том, что все мы делаем, чтобы двигаться вперед по служебной лестнице к прибавлению зарплаты, говорил, что в этом и есть божественное предназначение нашего рода.

- Вот ты, например, зачем в университет пошел - чтобы расти, получить хорошую работу и зарабатывать деньги.

Возражать было очень сложно, так как не за что было уцепиться, слабого места в этой теории практически не было. Я бы мог сказать, что я пошел в университет, чтобы развиваться умом, тогда бы он сказал, а почему же я не работаю там преподавателем - куда уж более интеллектуальное занятие, и на это мне бы нечего было сказать. Поэтому я начинал злиться и в конце концов уходил.




Глава 11. Диман

- Пойду в аптеку, куплю чего-нибудь к чаю.

Прибаутки, подобные этой, заезженные и не очень, мой друг любил часто употреблять. Он вообще, выпимши, выбирал имидж унтер-офицера, поэтому в горах мы только таким его и видели. Он частенько заходил в комнату, где часто валялись мы трое - я, Макс и Иван, и орал: "Выходи строиться", "Рота подъем", "Застава в ружье", причем зачастую в очень неподходящее для шуток время - в 1 или 2 ночи. Наверное, соседи были недовольны. Его сержантский запал было легко сбить одним простым замечанием насчет того, как собирается возвращаться домой без паспорта.

- А вы, гражданин, собственно, кто будете, предъявите документик, - подшучивали над ним то и дело.

Диман грустнел, но за все пребывание наше в Славском ничего не предпринимал. Только на четвертый день, то есть чуть больше, чем за сутки до отъезда, он позвонил жене и попросил передать ему паспорт с проводницей поезда, на котором мы приехали из Москвы. Поезд, следовавший сквозь Карпаты в Бухарест, останавливался только на станции Лавочная - через одну от Славского - в полночь. А уезжать нам было с той же станции, только в четыре утра.

Обратно на электричке вернуться было уже нельзя - не ходили, поэтому оставалось или сидеть там 4 часа на станции, или идти пешком - около 10 километров, как сказал Андрюха, который лет двадцать пять назад с Серегой вместе шел с этого поезда в Славское ночью. По его словам, они, даже нагруженные рюкзаками и лыжами, шли не больше часа - а уж налегке-то, тем более.

Хозяйка, узнав о том, что Диману предстоит ночной марш-бросок, попричитала, попричитала, сказала, что его может подвезти ее сын Ростик - тот самый, у которого была богатая телом жена, в которую немножко влюбился Диман. Но Диман не стал договариваться - Ростику ведь надо было платить, и сказал, что спокойно дойдет пешком. Я вызвался ехать с Диманом, чтобы поддержать друга.

Мы зашли в 23.15 в электричку с разбитыми стеклами и редко где сохранившимися деревянными скамейками. В ней ехало много бедного народу с корзинами и сумками - видно, торговали на рынке в райцентре Стрый. Ехали мы до остановки минут 15 - я начал сомневаться в том, что обратно мы сможем дойти за час. Оказалось, что это еще не Лавочная - тут мы оба насторожились. Лавочная оказалась следующей - и до нее электричка пусть не очень быстро, но все же ехала - еще 10 минут.

Здание вокзала на Лавочной было ветхим, облезлым, грязным и дурно пахнущим, вспомнились сразу произведения о гражданской войне, когда люди ждали на таких станциях редких поездов и лезли в них, убивая друг друга за место. Старики, старухи, цыгане, молодые люди, даже женщины с детьми сидели на массивных деревянных лавках, какие раньше были везде в метро и на вокзалах. Одеты все были бедно, пахло потом и дешевым табаком, некоторые люди с любопытством глядели на наши красные костюмы, некоторые даже не подняли головы. "Вот вам и незалежность", - подумал я.

Вредная проводница Оксана, которая не хотела пить с Иваном виски, передала нам паспорт - мы ей - 10 гривен. И стали возвращаться. Покинув Лавочную, мы пошли в темноте, хорошо еще, что луна светила ярко: горы лежали в вальяжных позах, воздух был тих, голова кружилась, хотелось тоже лечь и уснуть.

- Диман, а что, если сейчас с гор вампиры набегут.

- Да ладно, откуда набегут - тут даже замков нет.

- Откуда ты знаешь.

- Слушай, не надо этого, лучше пусть хохлушечки с горилкой выбегут.

- Лучше пусть на "Феррари" с горилкой приедут.

- Здесь на "Феррари" не проедут. Пусть хоть на "Ленд-Ровере".

- Пусть.

Через час пути огни Славского не появились - Андрюхины прогнозы не оправдались. мы стали беспокоиться. Через двадцать минут - опять то же самое.

- Слушай, может пойдем обратно, вдруг вообще к машине опоздаем.

- Давай через 10 минут обратно повернем.

Хорошо, что не повернули раньше, потому что дорога тут же изогнулась, мы обошли пригорок и увидели огни поселка. В одной из крайних хат громко играла музыка, около стояли "девяносто девятые" - деревенский шик даже в Подмосковье, хлопали двери, разговаривали и смеялись люди.

- Что это тут за вечера на хуторе развели.

- Сегодня пятница, гуляют.

- Вот залить бы им за шкуру сала, - Диман вывернул-таки пословицу, которую услышал от хозяйки.

Пришли без пятнадцати два. В доме было сонное царство. Мы упали на кровати и тут же отключились. Через два часа старшие товарищи всех подняли. Мы взяли заранее собранные сумки и пошли грузиться в УАЗик.

Там уже сидели две молодые девушки, погрузившись в куртки по нос - спросонья мы даже не стали перемигиваться. Они не отвечали на некоторые наши попытки, может быть потому что они были чересчур неуклюжи, наладить контакт. Я сразу подумал, что они лесбиянки и начал их презирать, чтобы не было обидно.

На вокзале за время нашего отсутствия ничего не изменилось, разве что только воздух сперло еще сильнее - это наверное, потому что дед, сидевший на ближайшей к выходу лавке, снял ботинки и носки. Поезд пришел без опоздания - через пол-часа. Мы быстренько загрузились, и почти тут же тронулись. Я попал в купе с Максом, который через минуту захрапел на верхней полке. Я попил пива, чтобы снять стресс, и тоже уснул.

На обратной дороге все было то же - те же вареники в Жмеринке, то же пиво, та же горилка, только на границе прошло все гладко.

Последнюю ночь мы пили в купе с нашими молодыми попутчицами - сноубордистками. Оказалось, что они не лесбиянки. Макс голосом Дроздова пудрил им мозги, они смеялись. Под это дело он открыл две бутылки перечной горилки, которые купил на сувениры.

Макс, напившись, не хотел их выпускать из купе. Я спал наверху, но проснулся, чтобы усмирить приятеля.

- Ну такие девчонки, - говорил Макс. - В субботу обязательно приглашу их в Крылатское. А потом домой.

- А у тебя что, деньги после отпуска остались?

- Нет, не остались. Но на юбилейное печенье я всегда найду.

На том и уснули.

Утром, похмельный, я вышел на платформу Киевского вокзала. Всех нас быстро рассосало в разные стороны по смердящему городу. Я повалялся сутки в депрессии - а потом ничего, отдых все же был неплохой.




© Андрей Прокофьев, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность