- Привет Росомаха, - громко сказал он,
улыбнулся и запел песенку: "А я откинулся, какой базар - вокзал и взял билет в
село Большое Дышло". - Как ты, братан?
- Нормально.
- А мы тебе шконку
организовали в нашей хате.
- Ништяк!
Мы прошли через зал-столовую и
вошли в палату с массивной деревянной дверью. Палата была большая и просторная.
Два огромных окна-решетки хорошо освещают помещение и выходят на другую сторону
барака. Вдоль стен в два ряда стоят десять кроватей. В проходах между ними
тумбочки без дверок. На двух койках в правом ряду кто-то спит, укрывшись одеялом
с головой.
- Вот твоя шконка, рядом с моей, - сказал Андрей и указал рукой на
вторую койку от окна в левом ряду. На кровати лежало постельное белье, полотенце
и плоская подушка. Я начал заправлять постель. В палату вошли Чик и Упырь.
-
Здорово, бродяга! Чё так долго не переводили? - спросил Чик.
- Роза не
хотела переводить.
- Вот бычка рогатая. Андрей, ты расклад Росомахе дай. Что
тут и как тут? - сказал Чик и улегся на кровать возле другого окна. Упырь даже
не поздоровался, что-то буркнул себе под нос и молча лег на соседнюю койку.
Я заправил постель, снял пижаму и лег на койку. После грязного, вонючего
матраца и марлевого одеяла я почувствовал себя человеком. Тихий час. Андрей
повернулся ко мне, и мы стали тихо шептаться.
- Как тут, Андрюха? Чё за
порядки?
- Жить можно. Конечно, напрягают иногда, но не так как в надзорке.
Плохо, что нашу хату днем закрывают - не поспишь. Но зато толчок почти всегда
открыт, кури - не хочу.
- А контингент тут какой?
- Солдаты почти все
конченые. Двоих на той неделе из надзорки перевели. Один у нас в палате лежит.
Коля их на кухню устроил баландерами.
- Да-а, я их знаю. Длинный -
Инопланетянин из галактики Альфа Центавра, а лысый - жертва аборта - Выкидыш -
стукач, - сказал я и поведал Андрею, как Выкидыш пожаловался на меня санитару.
- Колян его сразу обломал. Он и здесь пытался настучать врачу. Ничего,
больше стучать не будет. Баландеры нам лучшие куски с кухни подгоняют. Одного
дурака пригрели - пакеты клеит.
- Какие пакеты?
- Для лаврового листа,
лечебно - трудовая терапия. Да, еще один солдат у нас в семье, алкоголик с
детства, местный дурачок. Его мамаша два раза в неделю сумку жратвы приносит,
так что с продуктами более-менее нормально.
- А как тут с вещами? Я смотрю
тумбочки - уродки стоят.
- Да-а, с этим здесь нормально. Туалетные причендала
разрешается иметь, только одеколон и лезвия запрещены. Тут даже гитара есть в
сестринской. Ты играешь на гитаре?
- Не-е. А как на улицу выйти?
- Тебя,
наверное, не выпустят, - ты только из надзорки. Вообще, они нехотя солдат на
работу выпускают. Мужики в основном работают, они - гражданские. Зеки и дураки в
отделении сидят, их в редких случаях выпускают. Баландеры три раза в день
выходят за жратвой на кухню. Они чай, сигареты могут купить в ларьке. Работа
привилегированная, но позорная, ложкомойка. Я один раз на работу выходил. Чуть
не упал от прилива свежего воздуха.
- А за что мужиков сюда садят?
- За
всякую ерунду. В основном здесь подследственные - их больше всех в отделении. Им
здесь нормально: надзора сильного нет, родственники постоянно на свиданку
приходят и передачи приносят. Некоторые косят - хотят срок скоротить. А у
некоторых и правда крыша поехала. Говорят, что один мужик жену свою засолил. Не
знаю, правда или нет?
- Как засолил?
- Толкнул ее, она ударилась головой
об угол стола и воткнула. За непреднамеренное убийство срок немалый - сам
знаешь. Так он решил закосить. Взял и расчленил ее, в выварку сложил и солью
посыпал, как воблу. Соседи и родственники у него спрашивали: "Где жена, где
жена?" А он усмехался и говорил: "В рассоле, засолил". Через месяц к нему менты
с обыском нагрянули и женушку, расчлененную в рассоле, нашли.
- Да-а,
веселый типчик, из жены расчлененку сделал. Ему надо было родственников и
соседей на обед пригласить и расчлененкой с гречневой кашей попотчевать,
помянуть. Тогда бы точно признали психом.
Андрей тихо засмеялся в руку и
сказал:
- У нас в палате два дурака и три мужика лежат. Мужики - более-менее
нормальные, не опасные и не расчленители. Они щас на работе. А дурики в том
ряду, в углу спят.
Три кровати в нашем ряду пустовали и были аккуратно
заправлены. В палату вошел Выкидыш и быстро лег на соседнюю койку с Упырем.
Ложкомойка недоношенная.
- А где твой корешь, который тут раньше был? -
спросил я Андрея.
- Комиссовали, на прошлой неделе домой уехал. У Коли и
Упыря на прошлой неделе была комиссия. Скоро узнаем, что им за статьи
пришили.
- А чё они спрашивают на комиссии? И что за статьи?
- Те же
вопросы, что и врач спрашивал. А статьи разные - в зависимости от болезни. Упырю
наверное, 1Б дадут - дебил от рождение или детское мышление. Коле 7Б пришьют -
психопатия, это самая распространенная статья. Тебе скорее всего тоже семерку
повесят.
- А когда у меня комиссия будет?
- Дней через десять. У нас с
тобой в одно время комиссия должна быть.
- А чё потом, после комиссии?
-
Письмо в часть посылают, чтобы приехали и забрали. Если часть нормальная, то в
течении двух недель приедут.
- Как ты думаешь, комиссуют нас?
- Да, сто
пудов.
После тихого часа санитары выгнали всех из палаты и закрыли дверь.
-
Пошли на кушетку, - сказал Андрей.
На кушетке возле окна подложив руки под
голову возлегает Чик и смотрит в потолок. Адъютанта Упыря рядом не видно.
-
Давай у окна постоим, не хочу сидеть, - сказал я Андрею.
Мы встали возле
двери в сад рядом с кушеткой. Свободное отделение было большое и просторное.
Четыре огромных окна-решетки выходят в сад и хорошо освещают зал-столовую с
десятью столами по четыре персоны. На потолке в три ряда висят неоновые лампы и
гудят, как рой пчел. Зачем они их днем включают? Две длинные прямоугольные
колонны отделяют столовую от палат. На стене слева висит железный ящик с
навесным замком, над ним - настенные часы. На стене справа - кормушка с
деревянными окнами в кухню. Оттуда доносятся звуки алюминиевой симфонии ложек и
мисок. Невдалеке от двери в надзорное отделение находится пост санитара - столик
и сидение вмонтированные в стену. Воздух в отделении свежий - проветривают.
После тухлой гнилой надзорки я почувствовал себя, как в горах.
- Пойдем
покурим, - сказал Андрей.
Мы прошли через столовую и вошли в большой коридор
с маленьким зарешеченным окном в конце.
- А чё здесь за палаты? - спросил я
Андрея.
- Первая хата для зэков и мужиков - расчленителей, а в конце коридора
сестринская и бытовки. Наша хата - вторая, третья - мужиков, а четвертая - для
дураков. Солдат селят в разные хаты, смешивают, чтоб не дрались. Мне с трудом
удалось договориться, чтобы тебя к нам определили. Тебя хотели к мужикам
поселить.
Мы подошли к двери в начале коридора. Упырь и молодой парень с нездоровым
румянцем на лице вышли из туалета и пошли в зал. Туалет был чуть больше, чем в
надзорке. Маленькое зарешеченное крестом окно без стекла выходит в сад. Две
дырки вместо унитазов и ржавый рукомойник. Андрей угостил меня сигаретой и
сказал:
- Щас у нас с сигаретами все в порядке. Жаба пачку в день
зарабатывает.
- Какая Жаба?
- Я же тебе говорил - дурак у нас в палате в
углу лежит. Да, кстати, ты нычку проверял?
- Да-а, на месте и жаба тоже. Не
дурдом, а террариум. Там жаба в углу живет и здесь тоже Жаба в углу спит.
Бардак.
- Да, он в углу постоянно стоит в отделении, любимое его место,
норка.
- А те сигареты, что Таня купила, остались?
- Не-е все скурили.
Мы докурили и вышли из туалета.
На кушетке возле окна восседают Чик, Упырь и парень с нездоровым румянцем.
Чик бренчит на гитаре и тихо с душой поет романтичную тюремную песню про побег.
"Вагоны - перегоны, вагоны - перегоны и стук колес отсчитывает путь". Упырь
слушает его с мокринкой и сочувствием в глазах.
" Как ласково нас встретили
тайга, я не забуду это никогда" - на более высоких нотах пропел Чик. Мы подсели
на кушетку.
- Меня зовут Алексей, - тихо сказал парень с нездоровым румянцем
и протянул мне руку.
- Алёша ты - присыпанный парошей, - сказал Чик и
заржал.
Алексей криво улыбнулся.
- Борис, - сказал я и пожал ему
руку.
С грохотом открылось кухонное окно - ужин. Больные начали расставлять стулья
и рассаживаться за столами.
- Где мне можно упасть? - спросил я Андрея.
-
Рядом с нашим столом есть место, - сказал Андрей и указал рукой на стол.
Я
присел на свободное место за столом. Двое мужиков даже не посмотрели на меня.
Опустив глаза они молча сидели за столом в ожидании баланды. Напротив меня сидит
мужик с выпученными веселыми глазами. Он постоянно улыбается и раздувает щеки,
весельчак. Баландеры разнесли миски со жратвой и раздали ложки. Андрей передал
мне колбасу и сыр с их стола.
- А это наша Жаба, - сказал Андрей и указал
рукой на пучеглазого. - А ну, квакни.
Жаба улыбнулся и протяжно квакнул. Вот
попал. Люди - жабы.Террариум какой-то.
После ужина вся стая собралась на кушетке. Посидев немного и послушав
воровской романтики, я взял у Андрея сигарету и пошел в туалет покурить. Через
некоторое время в сортир вошел Алексей и сказал:
- Борис дай прикурить.
Я
протянул ему окурок.
- Ты солдат, Боря?
- Да.
- Я тоже. А за что тебя
сюда положили?
- Вскрылся.
- Меня за алкоголизм, - сказал Алексей с
кривой улыбкой.
- А ты, чё внатуре алкоголик с детства?
- Ага.
- А как
это случилось?
- Мои родители не хотели меня в детский сад отдавать и решили
нанять няню. Няня оказалась конченая и втихаря меня пивом и вином поила, чтобы я
не орал и спал хорошо.
- А чё, родители не заметили?
- Они у меня всегда
занятые. С утра уходили на работу и под вечер возвращались. Отец - директор
завода, мать - преподаватель в институте. Когда спохватились поздно было. Я до
этого два раза в дурдоме лежал. Что только не делали - и торпедировали и
подшивали - ничего не помогало. Диагноз - алкоголик с детства. У меня даже один
раз микро-инсульт был от их лекарств.
- Зачем тебя в армию забрали? Если у
тебя такие крутые родители, почему не отмазали? У тебя ведь диагноз был.
-
Они подумали, что в армии я пить не буду. А я на второй день антифриза напился.
После этого сюда привезли.
- А ты в надзорке был?
- Нет. Меня сразу сюда
положили.
- А ты в какой палате лежишь?
- В четвертой.
Мы докурили,
вышли из туалета и сели на кушетку. Жаба стоит в углу напротив туалета и
наблюдает за больными, снующими туда сюда по коридору. Глаза у него и правда,
как у жабы - выпученные, да и щеки тоже. Ох, и везет же мне на жаб. Больные
начали рассаживаться в зале на стульях возле железного ящика на стене. Санитар
открыл ключом навесной замок и включил телевизор. На лицах у больных появилась
долгожданная улыбка и оживление. На двух столах возле поста санитара мужики
играют в домино, в козла. Около девяти вечера санитар открыл нашу палату.
Немного посмотрев телек, я ушел в палату и лег спать.
* * *
Проснулся рано утром. Все еще спят. Мужики храпят. Чик похрапывает и
причмокивает губами. Ночью свет в палате выключают, оставляют только аварийную
лампочку над дверью, как в кинотеатрах, и настежь открывают дверь. В столовой и
в коридоре продолжают надрывно гудеть неоновые лампы. После -"неонового рая" я
спал, как в гробу. Постельное белье, конечно, не пахнет свежестью и чистотой, но
после надзорки и это - маленькая радость и привилегия.
Умывшись, я вышел из
туалета и подошел к двери в сад. С каждым днем на клене остается все меньше и
меньше листвы. Сбудется ли мое желание, когда листья опадут. Заяц-галюн
выглядывает из травы и смотрит на меня деревянным, скорбным взглядом.
С грохотом открылась дверь. В отделение вошли две женщины среднего возраста и
быстро прошли в сестринскую. Через несколько минут раздался громкий
хохот-ржание. Ага. Лошадь прискакала. Медсестры вышли из сестринской и
прогулочным шагом, рука под руку, продефилировали по залу. Лошадь я узнал сразу
- ее невозможно было спутать с кем-либо. Она была похожа на пегую кобылу в
яблоках - белобрысая, с длинным лицом и крепкой фигурой. Ее подружка была похожа
на утку - приземистая, косолапая, с оттопыренной задницей, нос как клюв. Утка
что-то тихо шептала Лошади на ухо, и та заходилась в диком ржании, а Утка тихо
покрякивала, ехидно улыбаясь. Зверинец - террариум. Отделение начало оживать,
стучать дверьми и грюкать замками. В туалет выстроилась длинная очередь мужиков.
После завтрака ко мне подошел Чик и сказал:
- Слышь, Росомаха, тебе
задание. Жабу знаешь?
- Да.
- Присмотри за ним на лечебно-трудовой
терапии, чтобы сигареты не забрали.
- А кто может забрать?
- Тут
охотников много, зэки в первую очередь. Если наезды будут на тебя устраивать,
скажи что ты из моей семьи.
- Хорошо, присмотрю.
- Нищтяк, а мы на работу
выйдем, воздухом подышать.
- А мне с вами можно?
- Не-е. Тебя не
выпустят, ты только из надзорки, - сказал Чик и подошел к санитару.
Андрей
оставил мне пару сигарет, и вся стая вышла на работу. Я сел на кушетку и начал
наблюдать за Жабой. Он стоит в своей норке, улыбается и смотрит за больными,
бродящими по коридору, как приведения. Его сосед по койке, робот-топтун, ходит
по коридору короткими шагами, не отрывая ног от пола. Медленный. Иногда он
подходит к Жабе, что-то ему говорит и затем продолжает хождение. Таких топтунов
в коридоре много - ходят как роботы или стоят в углах, переминаясь с ноги на
ногу.
В отделение вошла толстая бабуля в военном бушлате и с двумя
разбухшими сумками в руках. Она села за один из столов и начала доставать из
сумок бумагу и пузырьки с клеем.
- Подходите мальчики, - громко сказала
бабуля.
Жаба вышел из норки и подошел к ней. Получив пачку листов и пузырек с
клеем, он сел за стол и начал клеить пакеты.
В зале-столовой стоит четыре
кушетки и четыре "семьи". Наша - возле окна. Напротив, под колонной, - кушетка
зэков-гиен, она переполнена, кишит хищниками. Кушетка дураков - в
противоположной стороне, у окна, возле поста санитара. На ней сидят два
напильника и зло посматривают по сторонам. Кушетка мужиков - напротив дураков,
под второй колонной. На ней лежит большой бородатый тип в спортивном костюме.
Это, наверно, жено-расчленитель. Почти все мужики на работе. Кто не принадлежит
ни к одной из "семей", тусуется в коридоре и возле окон. На кушетке могут сидеть
максимум пять человек.
Утомившись наблюдать за Жабой, я пошел в туалет покурить. Вернувшись в
отделение, я увидел Выкидыша, вальяжно развалившегося на кушетке в тапочках.
Освободился от обязанностей, ложкомойка.
- Эй ты, пес смердячий! Ты чё тут в
коцах разлегся? А ну вали от сюда, - грубо сказал я ему.
Выкидыш вскочил, как
ошпаренный, посмотрел на меня влажно-мутными глазами и убежал в коридор. Я снял
тапочки, уселся по-турецки на кушетку и продолжил наблюдение. Что-то изменилось.
Один из зэков-гиен явно вышел на охоту и пас за Жабой. Вот гиена вонючая, ни на
секунду нельзя отлучиться. Как я не люблю работу "пастуха", всегда нужно быть
начеку. Что я, овчарка? Гиена покрутился возле Жабы, проверяя, сколько у него
осталось работы, и отошел в сторону. Нужно что-то делать. Я подсел к Жабе и
сказал:
- Эй, Жаба, когда закончишь пакеты клеить, отдашь их мне.
Он
улыбнулся, кивнул головой и продолжил клеить. Я с деловым видом начал
подсчитывать готовые пакеты и складывать их аккуратно в стопку. Гиена крутился
возле бабули в надежде чем-нибудь поживиться. Жаба закончил клеить пакеты, и мы
вместе подошли к бабульке. Я протянул ей пакеты.
- А ты кто будешь? -
спросила она меня.
- А мы вместе клеили.
- Что-то я тебя не видела.
- А
вы его спросите.
Она с недоверием посмотрела на Жабу. Он улыбался, надувал
щеки и радостно кивал головой. Бабулька пересчитала пакеты и выдала мне пачку
сигарет "Дымок". Я быстро спрятал сигареты в карман. Неожиданно появился гиена с
горящими глазами и сказал:
- Эй, корешь, дай закурить.
Вот гиена
пятнистая - словно из-под земли выскочил, чертяка. Доставать пачку опасно -
может выхватить. Я извлек из нагрудного кармана сигарету и отдал ему.
- Дай
пару, - недовольно проворчал гиена.
Вторая попытка выманить пачку из моего
кармана.
- У меня нет, - сказал я и начал разворачиваться.
- Я видел, как
ты пачку получил.
- А это не мои сигареты, я их отдать должен и ты сам знаешь
кому, - сказал я и пошел к кушетке.
Гиена все-таки без добычи не остался. На
кушетке сидят Выкидыш и Инопланетянин и о чем-то оживленно беседуют. Я присел на
свободное место, открыл пачку и протянул Жабе. Он стоит, улыбается, но сигареты
не берет.
- Сколько тебе нужно сигарет? - спросил я его.
Жаба еще сильнее
заулыбался и показал мне один палец.
- Ну, тогда пойдем, покурим.
Я
встал, и мы пошли в туалет. Жаба закурил и начал выпускать дым одновременно
через рот и нос, улыбаясь и балуясь дымом. В туалет вошел робот-топтун из нашей
палаты. Он подошел к Жабе и что-то тихо спросил. Жаба улыбнулся и отдал ему
сигарету. Я протянул пачку и угостил топтуна сигаретой, он тихо поблагодарил
меня, отдал Жабе окурок, встал в угол, закурил, и начал что-то шептать себе под
нос и улыбаться. Что с ним сделали? Почему он так ходит медленно? Какими
средствами они его тормознули? Мы докурили и вышли из туалета. Жаба встал в свою
норку, топтун пошел на трассу, я вернулся на кушетку. Инопланетянин попытался
завязать со мной беседу и начал мне что-то весело рассказывать о дураках и о
дурдоме. Я строго посмотрел на него и посоветовал ему лететь в свою галактику и
там байки рассказывать.
К ужину все больные собираются в отделении. Сразу становится душно и тесно.
После принятия пищи баландеры и монголы убирают столы и моют отделение. В
коридоре постоянное движение и возня. В зал никто не заходит, пока там не
уберут. Все прячутся по углам и в туалете. Палата мужиков открыта, и многие
мужики после ужина ложатся спать. После уборки за столами сидеть не разрешают,
только на кушетках и возле телевизора. Два стола возле поста санитара
оккупированы козлами - играют в домино, два на два. Вечером наша кушетка
переполнена. Баландеры, освободившись от обязанностей, сидят и слушают байки
Чика. К вечеру в отделении становится жарко и душно, как в парной. В туалете
накурено так, что не хочется даже заходить туда. Я присмотрел себе место в углу
возле двери в сад, невдалеке от нашей кушетки. С этого места хорошо
просматривается весь зал, только не видно, что происходит в коридоре и за
колоннами. И сквозь дверные щели просачивается свежий воздух - дышать легче.
Выкидыш все-таки пожаловался на меня Чику. Когда вся стая была в сборе, Чик
отвел меня к окну и сказал:
- Слышь, Росомаха, не шугай ты этого ублюдка. Он
нам еще пригодиться.
- Коля, а кто его шугает? Он в коцах на кушетке лежал,
где мы потом жопами сидим. Ну, я ему и сказал.
- Вот чертила! Чё внатуре в
коцах лежал?
- Колян, ну чё я совсем конченный? Чё бы я на него так просто
наезжал.
- Вот чертила недоношенный! Ну я с ним щас перетру.
Мы
вернулись к кушетке. Чик отвел Выкидыша в угол и что-то ему начал зло шептать на
ухо. Выкидыш то бледнел, то краснел, иногда нервно вздрагивал и подергивал
плечами. Попался слизняк.
* * *
В среду после завтрака санитар выкрикнул мое имя. Я подошел к нему
и спросил.
- В чем дело?
- К тебе мать на свиданку приехала. Пойдем.
Чувство тревоги охватило меня. Моя бедная многострадальная мама. Как она
узнала, что я здесь? Зачем она приехала?
Санитар провел меня через надзорку
и открыл дверь-люк.
- Через десять минут я зайду, - сказал он и запер за
мной люк.
Мама сидит на лавке и смотрит на меня красными воспаленными
глазами, полными слез и отчаяния.
- Что они с тобой сделали, cынок? - сказала
она, крепко обняла меня и горько заплакала.
- Ма-а, успокойся, не плачь,
живой я. Все нормально.
- Почему ты такой худой и желтый? Чем они тебя
колют?
- Давно на воздухе не был - потому и желтый. А уколы мне
отменили.
- Зачем ты вены себе вскрыл? Тебя же за это в тюрьму могут
посадить. Зачем ты это сделал, сынок? - сказала мама и горько заплакала.
- Не
плачь, мама, не надо, мы же с тобой уже говорили на эту тему. Я не хочу об этом
здесь разговаривать. В этом месте все под надзором. Не удивлюсь, если нашу
беседу кто-то слушает и записывает. Лучше расскажи, как ты и родные?
- У нас
все хорошо, сынуля.
- Где ты остановилась?
- Да ты за меня не
волнуйся.
- Как ты узнала, что я здесь?
- Я почувствовала, что что-то
случилось. Позвонила в часть, там мне и сказали.
- Врачиху мою видела?
-
Да, вчера. Она на меня кричала и ругала. Говорила, что я плохая мать, не могла
тебя правильно воспитать.
- Правильно, хмг, она - больная, мама. Не обращай
на нее внимание. Ты у меня самая лучшая и самая правильная.
Мама упала ко мне
на плечо и тихо заплакала.
- Не плачь, мама. Не надо. Что случилось - то
случилось. Это было мое решение, - тихо сказал я ей на ухо.
Мама хорошо
знала мой характер. Меня трудно было заставить делать то, чего я не хотел. С
детства из меня пытались сделать робота, промывали мозги в школе, затем в
техникуме. Делать как все, думать как все, жить как все, и умереть как все за
одни цели и интересы. Ничего у воспитателей не получалось. Почти каждую субботу
маму вызывали в школу и промывали ей мозги. Она часто плакала из-за меня и мне
было ее очень жаль. Но смириться и стать как все я не мог. Благо она это
понимала, потому что была сама не такая как все. Запугивание спецшколой и
комиссией по делам несовершеннолетних продолжалось до окончания восьмого класса.
В девятый класс меня, естественно, не взяли и выдали, такаю характеристику, что
и в тюрьму не примут. Я успешно сдал экзамены в техникум, но меня не приняли
из-за плохой характеристики. Маме сказали, что бандиты им в техникуме не нужны.
В моей характеристике было только три хороших фразы: "имел хорошие способности",
"занимался спортом", "много читал", а остальное все негативное и отрицательное.
В школу возвращаться не хотел. Пришлось изъять характеристику из документов и
пойти в один из техникумов, где был всегда недобор. Там мои документы приняли с
удовольствием, не обратив внимания на исчезновение характеристики. Через пол
года запросили из школы копию и после этого долго кусали себе локти и
терроризировали меня отчислением. После окончания техникума мне дали еще более
ужасную характеристику, чем в школе, даже слов о "способностях" не упомянули. Я
старался быть откровенен с мамой во многих вещах, она понимала меня и
сочувствовала. Она всегда говорила, что мы живем в такой стране и должны
приспосабливаться к условиям жизни и законам. Уходя в армию, я ей сказал, что
служить не буду и постараюсь любыми путями избежать армии. Она не восприняла
тогда мои слова всерьез.
- Сегодня же уезжай домой.
- Я хотела еще с
тобой повидаться.
- Не надо. Я буду волноваться за тебя. Купи мне,
пожалуйста, зубную пасту, щетку, мыло, сигарет и уезжай домой. Да, и еще, если
можешь, оставь мне немного денег. Через месяц я буду дома. Не волнуйся за меня,
мама. Все будет хорошо.
- Хорошо сынок. Сделаю, как ты сказал. Ты тогда
письмо мне напиши.
- Мама, все письма проверяют. Если получится с кем-то
передать то пошлю, - тихо сказал я ей на ухо.
- Что у тебя с глазами,
сынок?
- Все нормально.
- У тебя после аварии были такие глаза.
- Да
нет мама, это тебе кажется. Плохое освещение.
- Что с тобой будет, сынок?
Когда тебя выпустят отсюда? Мне твоя врач ничего толком не сказала. Ругала меня
и говорила, что тебя обратно в армию в дисбат или в тюрьму за членовредительство
отправят.
- Не слушай ты ее, мама. Она больная на голову. У меня скоро будет
комиссия, меня комиссуют и домой отправят. Не волнуйся. Через месяц, максимум
два, я буду дома.
- Не могу я не волноваться, сынуля, - сказала мама и упала
мне на плечо.
- Не плачь, мама, не надо. Все будет хорошо - вот
увидишь.
Загремел замок в люке. Время пролетело незаметно.
- Ну что,
закончили? - спросил санитар.
- Да, мне пора, мама. Пожалуйста, сделай, как я
просил.
- Дай я хоть посмотрю на тебя, сынуля, - она крепко обняла меня и
несколько секунд держала в объятиях, вздрагивая от слез.
- Не плачь, мама, не
надо. Все будет хорошо.
- Да не волнуйтесь, мамаша. Его скоро выпишут, -
сказал санитар.
Мама отпустила меня. По ее лицу ручьями текли крупные слезы.
Санитар ощупал меня с ног до головы и открыл люк. Мама тихо плакала, наблюдая за
процедурой обыска. В горле стоит ком, хочется заплакать, но слезы все вытекли и
высохли. Моя бедная многострадальная мама постарела и выглядела неважно.
-
Не плачь, мама, и не волнуйся за меня. Я скоро приеду.
- Вы, мамаша, тут
посидите. Через пару минут я вам дверь с той стороны открою, - сказал санитар.
Мы вышли из надзорки, и я попросил санитара постараться успокоить мою
мать.
Андрей сидит на кушетке и наблюдает за Жабой, клеящим пакеты.
- Ну, как
свиданка? - спросил Андрей.
- Нормально. А где все?
- На работу
вышли.
- А когда меня на работу выпустят? Воздухом подышать хочу.
- На
следующей неделе, наверное. Перетри с Розой на обходе. Слушай, а ты в судьбу
веришь?
- Да. Мы все умрем. А чё ты спросил о судьбе?
- Когда я на зоне
сидел, ко мне маманя на свиданку приехала. Всю свиданку плакала и повторяла: это
судьба, это судьба.
- Что она имела ввиду?
- Я думаю отца. Я никогда его
не видел и мать ничего про него не рассказывала. Он, наверное, где-то на Севере
в тюряге сгнил.
- Да-а, судьба - это наша смерть и от нее не убежишь. Мой
отец в больнице умер. Может и моя судьба в больнице умереть? Мы все летим на
крыльях судьбы к вратам нашей смерти.
- Ну, ты гонишь. Бля буду поэт!
-
Хочешь, один случай расскажу о моих родственниках и про судьбу?
- Ладно,
валяй.
- У моей бабули была двоюродная племянница. Она вышла замуж за очень
хорошего и порядочного узбека. Жили они в Бухаре, трое детей у них было малых, и
все у них было как бы чики-поки.
- А чё твоя тетка за чучмека замуж вышла?
Чё она русского найти не могла?
- Откуда я знаю? Он, кстати, очень порядочный
типчик был. Так вот, в Бухаре в то время очень часто случались землетрясения.
Мои родственники были сильно напуганы и решили уехать из Узбекистана. Но сделать
это было не так уж просто. Родилась моя тетка в Запорожье, но квартиры у нее там
не было и мать ее умерла. Несколько лет они пытались переехать на Украину, но
тщетно. В конце концов, она написала прошение Валентине Терешковой.
-
Космонавтке - депутатке, что ли?
- Ага, и та, как ни странно, помогла тетке.
Им дали дом в селе под Запорожьем и они счастливые и довольные, покинули
Узбекистан. Все у них начало налаживаться потихоньку. Муж пошел работать в
колхоз, тетка тоже. Хозяйством обзавелись, все как у людей. И вот в один
прекрасный день все рухнуло. Муж моей тетки работал комбайнером и в обеденный
перерыв решил поспать в поле пшеницы. Когда он заснул его спящего переехал на
смерть грузовик. Пьяный шоферюга воровал пшеницу, решил срезать дорогу и поехал
по полю.
- А чё водиле было?
- Восемь лет зоны, но от этого никому легче
не стало, у него тоже семья была. Моя тетка была сильно убита горем и долго не
могла отойти от потери мужа. Не знаю, говорила ли она спасибо Валентине
Терешковой или проклинала ее?
- А причем тут Терешкова?
- Я не знаю,
Андрюха. В принципе, она сделала добро, но это добро обернулось для моей тетки
непоправимым злом. Может быть не стоило ничего делать - тогда бы узбек жив был.
- Его бы тогда в Узбекистане накрыло.
- Может быть. Кто знает? Очень
часто добро становится злом и наоборот. Доброе - зло, злое - добро.
-
Непонятно ты говоришь Росомаха, загадками. Как зло может стать добром?
- Как,
а просто, но не каждый это может заметить.
- Все равно не понятно. Что ты
имеешь в виду?
- Ну ладно, давай на твоем примере посмотрим. Вот ты сидел в
тюрьме за бакланку. Какие-нибудь выводы после зоны для себя ты сделал?
- Ну,
конечно лучше на зону не попадать.
- Лучше не драться и тогда не посадят.
Все наши действия несут последствия. Из-за чего ты подрался?
- По пьяни все
было, девку не поделили.
- У тебя вообще классический пример, по пьяни и еще
из-за девки. Ну, цеж бля вообще. Девка, наверное, замуж за потерпевшего вышла,
когда ты на зоне сидел.
- Ага, точно, через три месяца, как меня закрыли, -
сказал Андрей и засмеялся.
- Я вообще никогда из-за девок не дрался - еще
чего не хватало из-за них кровь проливать. Да, что я все о рыбах да о рыбах.
Иногда я думаю, что надо принять свою судьбу такой какая она есть. Может не
стоит нам косить, бороться и сопротивляться, а отслужить в армии, как все
нормальные люди. Кто знает, что завтра ждет нас в этом раю? Может мы тут и
воткнем? Судьба..
- Ох, ты и чернушник Росомаха. Давай о чем-нибудь другом
побазарим.
- Давай. О чем?
- Чем ты будешь заниматься, когда
освободишься?
- Отдыхать и зализывать раны.
- Ну, а вообще, по жизни чё
делать будешь?
- Не знаю, Андрюха. У меня, как говорят, руки из жопы выросли.
Один раз я скворечник смастерил, хотел добро птичкам сделать. Так птицы
шарахались от него с дикими криками и воплями.
- Я тоже руками ничего не
могу толком делать, не стоит у меня на работу. Пускай работает трактор - он
железный или Иван - он всегда выполняет план.
- Да-а, у меня тоже ничего не
получалось с работой. Я один раз на заводе работал на производственной практике.
Меня там так кумарило, что трудно словами описать, особенно от коллектива
мутило. Из шести месяцев практики я два с половиной месяца отработал, а то все
на больничном был. Не знаю, Андрюха, мне все это так надоело. Надо валить отсюда
на Запад.
- А чё на Западе делать? Я никуда из своей страны не поеду. Я -
патриот, - сказал Андрей и улыбнулся.
- Патриот? Хмг. А чё ты тогда
патриотический долг отечеству не отдаешь?
- А я никому ничего не должен, а
кому должен - всем прощаю, - сказал Андрей и заржал. - И на нас никто не
нападает. Кому мы нужны?
- Пару лет назад я интересную книжку прочитал о
патриотизме. Хочешь раскажу?
- Валяй.
- В семнадцатом веке в Грузии жил
князь, звали его Георгий Саакадзе. Из-за распрей и междоусобиц ему пришлось
покинуть Грузию и наняться на военную службу в Персии. Грузинский народ объявил
его предателем и проклял весь его род.
-А чё он в Персию нанялся?
-
Персия - нынешний Иран, тогда была очень влиятельная страна, им грузины какое-то
время дань платили.
- Ага, понятно. Значит, он на сторону врага
перешел.
- Да, так вот, Георгий был прирожденный полководец, он совершил
много успешных походов для Шаха и завоевал его симпатии и доверие. Одного из
сыновей Георгия Шах Абасс взял к себе во дворец. Он стал близким другом сына
Абасса и в то же время был гарантией того, что Георгий не предаст. Внезапно в
Грузии вспыхнуло восстание. Шах послал войско под командованием Георгия
утихомирить грузин. Но Георгий предал Шаха, перешел на сторону грузин и
уничтожил Персидское войско. Когда он сидел и праздновал победу в окружении
своих соотечественников в шатер вошел гонец и принес Георгию коробку - подарок
от какого-то неизвестного в честь победы. Георгий открыл коробку и увидел голову
своего любимого сына Пааты - сюрприз от шаха Абасса.
- Ну, бля, ты и
чернушник. Не рассказывай мне больше такие истории. И где ты такие книжки читал?
Чернокнижник сраный. Какой ты национальности Росомаха?
- Хмг, национальности?
Помешанный я, мозгами и кровями, хазарин - я с нордическими кровями.
- Чё за
хазарин?
- Ну, помнишь песню: "Как нынче сбирается вещий Олег отомстить
неразумным хазарам." Хазарское царство было на юго-востоке Киевской Руси,
кстати, хазары были по религии иудеи.
- Да, ты гонишь, какие в х-я иудеи?
Евреи что ли?
- Да-а, евреи - иудеи, я тоже этого раньше не знал. В наших
исторических книжках старались этого не упоминать и называли их
варварами-кочевниками. Хазары, кажется в восьмом веке, приняли иудаизм. Мы много
чего не знаем, даже о своей стране. У меня просто доступ был к редким книгам, я
из книг много что узнал. У многих русских присутствует скандинавская, еврейская,
татарская и славянская кровь - винегрет. Для нации - это не плохо, новая кровь.
Старое вино часто переходит в уксус, как у царской семейки и аристократии.
-
Ну, а те русские, которые на севере живут? У них я думаю настоящая русская
кровь.