Военная машина скорой помощи медленно остановилась возле главного входа
психиатрической больницы. Из кабины выскочил офицер и быстрыми шагами вошел в
здание. Я молча сижу в машине и тупо смотрю в окно. По бокам сидят два солдата -
конвоира и крепко держат меня за руки. В пути солдаты всячески избегали
встречаться со мной взглядом и молчали как рыбы, ни проронив ни слова.
Офицер вышел из здания, что-то крикнул и махнул рукой.
- Вставай, пошли, -
сказал мне один из солдат. - Можешь сам идти?
- Да.
Медленно выбравшись
из машины, в сопровождении конвоя я вошел в больницу. Резкий, характерный запах
медикаментов ударил мне в нос.
В одной из комнат горит свет, туда меня
направили мои поводыри. Молодой бородатый врач что-то спрашивает у офицера и
делает записи в журнал. Крупная женщина, медсестра, подошла ко мне и
сказала:
- Пойдем, сынок, в другую комнату, я тебя осмотрю.
Я поплелся за
ней. В комнате очень яркое освещение, -как на съемочной площадке.
- Сымай
одежу, сынок.
Я снял военную форму и аккуратно положил ее на кушетку.
- И
трусы сымай, не стесняйся.
После короткого раздумья я снял трусы. Медсестра
осмотрела меня с ног до головы, что-то записала на листе бумаги, взяла мою форму
и вышла. Я остался стоять голым. Попался, бежать некуда. Через пару минут
медсестра вернулась с пижамой и нижним бельем.
- Ну, давай, сынок, вот тебе
одежа, одевайся. Щас за тобой придут. У тебя в кармане пять рублей было, я их в
опись внесла.
Я не стал ничего спрашивать и начал потихоньку одеваться.
Медсестра на вид была сельская женщина, крепкого телосложения, с крупными и
простыми чертами лица, добрая. Похожа чем-то на мою покойную бабушку. Где-то
хлопнула дверь. За мной пришли. Кто пришел? Куда поведут? Сотни вопросов мучают
меня. Кто-то вошел в комнату.
- Здравствуй, Маруся.
- Привет, Боцман.
Новенького солдатика тебе в барак даем. Смотри, Виктор, не забижайте
хлопца.
Мария подошла ко мне и сказала:
- Твоя военная форма останется у
нас. Когда выписываться будешь, вернем. А сейчас иди с Виктором.
Я кивнул
головой и встал с кушетки. Виктор стоял в дверях, опершись плечом о дверной
косяк. Под халатом видна тельняшка, рукава халата закатаны по локоть, на одной
руке наколка - восход солнца над морем, на другой - морской якорь. На вид ему
около шестидесяти лет и чувствуется, что очень сильный, руки как клешни, старый
морской краб. Ухватив меня клешней чуть выше локтя и сомкнув пальцы, Боцман
повлек меня к выходу. Мы вышли на крыльцо. Солдаты-конвоиры стоят возле машины и
молча курят. Боцман крепче сжал мою руку.
- Я не убегу.
- Знаю я вас
дезертиров.
Стемнело. Солдаты-конвоиры проважают нас глазами, я спиной
почувствовал их взгляды. Боцман буксирует меня, как поврежденную яхту к
последней пристани. Я закрыл глаза. Мы продолжаем лавировать средь луж и
листьев, без проблем. Да-а, он и вправду хороший боцман. Ускорили шаг,
спустились с холма, остановились. Барака почти не видно из-за странного
неонового тумана, обволакивающего здание. Боцман отпер дверь и втолкнул меня в
темноту. Тусклый аварийный свет, как на подводной лодке, осветил небольшую
комнату с лавками, вмонтированными в стену.
- Сымай обувь и пижаму, -
говорит Боцман.
- Зачем?
- Зачем, зачем, - не положено. Давай быстрей, не
болтай много, пацан.
Я снял одежду и положил ее на лавку.
- Ну что,
готов? - спросил Боцман.
Я кивнул головой. Боцман открыл странную дверь-люк,
пригнул меня за шею и втолкнул в неизвестность. С лязгом закрылся замок в люке.
Яркий неоновый свет ослепил меня на несколько секунд. Медленно приоткрыв
глаза, я увидел комнату страха. Меня охватил небывалый ужас и отчаяние. Куда я
попал? Ох, и рожи! Да-а, таких лиц я никогда не видел в своей жизни, уродцы -
людоеды. Что же делать? Что со мной будет? Выйду ли я отсюда? Или это и есть моя
последняя пристань? Вот попал.
В небольшом зале на кроватях полулежат,
полусидят полуголые люди. Глаза злые, колючие, загнанные. Все лысые, угловатые,
худые, как животные в зверинце. В середине комнаты стол и две лавки по бокам. На
одной из них распластался какой-то тип в трусах и грязной майке. Возле окна на
кровати сидят два молодых парня с мужиком в татуировках. На соседней кровати,
опершись на локоть, лежит человек - зубило. Смотрит на меня с подозрением,
изучающе. Рядом с ним сидит санитар на вмонтированном в стену стуле с маленьким
столом и читает газету. Может к нему подойти? Мы встретились глазами с мужиком в
татуировках. После короткого осмотра он поманил меня рукой. Я медленно подошел к
нему.
- Солдат? - спросил мужик в наколках.
- Да.
- Ага, мы тоже, -
сказал он. - Присаживайся. А как зовут?
- Борис.
- А меня Коля.
Я
пожал его лапу, затем познакомился с молодыми ребятами. Одного звали Андрей,
второй что-то буркнул себе под нос, я так и не разобрал его имени. Коля сидит на
кровати в одних трусах, все его тело усыпано множеством татуировок разных
размеров и орнаментов. Больше всего меня поразили две татуировки. На груди у
него была изображена Дева Мария с младенцем, стоящая на облаке, как живая -
очень хорошая работа. На левой руке - сторожевая вышка в колючей проволоке, вся
в старых шрамах от неоднократных попыток вскрыть вены. Не человек, а икона.
Живого места на теле нет, весь синий, как иней. Надо ему кличку дать - Человек -
икона, а лучше сократить, получится Ч-и.
Послышалось лязганье замка, все
взгляды устремились на дверь возле поста санитара. Вошел Боцман и что-то сказал
санитару. Тот вышел и закрыл за собой дверь. Боцман подошел к нашей компании и
обратился к молодому парню:
- Андрей, дай расклад новобранцу.
-
Ладно.
- А ты, пацан, когда спать будем ложиться, подойди ко мне, - я тебе
матрац с одеялом выдам.
Я кивнул головой.
- Ты чё вены себе покоцал? -
спросил Андрей.
- Ага.
- А зачем?
- Жить не хочу.
Андрей криво
улыбнулся и скептически посмотрел на меня зелеными блестящими глазами.
- Эй,
ты нам эту туфту не гони, - сказал Ч-и. - Ты это врачам втирай, а не нам. Мы
тоже в армии служить не хотим, поэтому здесь и торчим. Понял?
- Понял. Где я
могу лечь? - спросил я Андрея.
- Коек свободных нет. Присядь в угол на мою
шконку, - сказал Андрей и указал рукой на соседнюю койку в углу возле окна. - А
там что-нибудь придумаем.
Забравшись в угол, я моментально отключился и
уснул. Кто-то дотронулся до моей головы. Я открыл глаза.
- В парашу хочешь?
- спросил Андрей. - А то скоро закроют.
- Да.
Боцман стоит возле двери и
побрякивает большой связкой ключей. Мы протиснулись вовнутрь. Туалет маленький,
с тусклым освещением. На стене висит раковина и кран без вентиля. Единственный
унитаз накрыт белой материей или наволочкой. Все испражняются в дырку. Андрей
закурил и о чем-то тихо заговорил с Боцманом. Я закончил свои дела и подошел к
Андрею.
- Покурить хочешь? - спросил Андрей.
Я взял окурок и жадно
затянулся. Андрей продолжал что-то тихо шептать Боцману на ухо. Вернувшись в
отделение Андрей сказал мне:
- Слушай, Борька, кроватей свободных здесь нет.
Но если хочешь спать на шконке, - сгони чурбана - Рахима. - Андрей указал
глазами на койку под стенкой напротив его кровати.
- А Боцман как?
- А ты
думаешь, о чем я с ним на параше шептался? Он - мужик нормальный, возражать не
будет. А медсестра в такое время из сестринской не выходит, так что врачам не
сдадут. Главное, чтобы все было без шума и пыли.
- Хорошо, понятно.
Подошло время отбоя. Я сижу на кровати Андрея и изредка посматриваю на
Рахима. Он явно что-то почувствовал. C испугом и страхом в глазах смотрит он на
каждого больного, проходящего возле него. Как же поступить? Согнать его или нет?
На полу спать не хочется. Да что же делать? А если врачам сдадут? Могут быть
неприятные последствия. Да-а, дилемма.
Я встал, подошел к Боцману и
спросил:
- Постель можно получить?
- Подожди, я позову.
Я прошел
рядом с кроватью Рахима и посмотрел ему в глаза. Рахим вздрогнул и сильнее
забился в угол. Решение принято - буду спать на кровати. Надо все сделать
быстро, без шума и пыли. Главное, чтобы чурбан орать не начал. Ну да ладно, если
даже и заорет - что-нибудь придумаю. Будь что будет.
Через несколько минут
Боцман встал и дал мне знак следовать за ним в коридор. Я встал с койки и быстро
пошел за ним. В коридоре вдоль стен на кроватях копошатся стремные существа -
уродцы. Боцман открыл дверь-люк в конце коридора, вытащил матрацы, одеяла и
бросил их на пол. За мной образовалась очередь из двух дураков. Кроватей на всех
не хватает. Первым получив спальные принадлежности, я сразу же вернулся в
отделение. Подойдя к Рахиму, я кинул матрац на его кровать и зашипел:
- Пошел
на х-й с моей шконки, чурка.
Рахим начал что-то мычать, но у меня не было
времени его слушать. Я замахнулся на него, и он быстро соскользнул с кровати.
Скинув его матрац на пол, я взглянул на Андрея. Он одобрительно кивнул головой и
улыбнулся. Ч-и и человек-зубило, лежа на кроватях, пристально, без эмоций
наблюдали за происходящим. Я устроился на кровати и бросил взгляд на Рахима. Тот
заскулил, как побитая собака, и переполз со своим матрацом подальше от меня.
Бедное животное, - в его глазах блуждали страх и отчаяние. Мне было жаль его, но
что сделано - то сделано. Вернулся Боцман, с ухмылкой посмотрел на меня, потом
на Рахима и спокойно сел на свое место. Сработало. Устал. Глаза слипаются сами
по себе. Отвернувшись к стене и натянув одеяло на голову, я моментально
отключился.
* * *
Неоновый свет и металлическое гудение ламп разбудили
меня. Светает. Боцман сидя кемарит на своем посту. Воздух в отделении спертый,
липкий и кислый - воняет медикаментами, мочой, потом и адреналином.
Гнойник-помойка заполненная уродцами-людоедами. Стены - шершавые, грязно-желтого
цвета от пота и испарений больных. Зарешеченные неоновые лампы висят на потолке
и жужжат, как стая бешеных пчел. Все кровати - одного дизайна, углы закруглены и
срезаны, даже голову не разобьешь. Пол в отделении плиточный, теплый -
по-видимому, отопление проложено в полу и стенах, как в турецких банях. Вся
скудная мебель в отделении привинчена к полу или вмонтирована в стену. Да-а,
веселое местечко.
Я обвел глазами помещение. На одном из спящих на полу
что-то сидит. Я присмотрелся повнимательней, - не могу поверить своим глазам.
Что это? Неужели галлюцинации уже начались? На одеяле мирно сидит пучеглазая
земляная жаба. Как же она сюда попала? Бедняжка! Наверное тоже сумасшедшая. Я
почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Повернул голову и встретился со
смеющимися глазами Андрея. Он приподнялся на локоть и тоже наблюдал за жабой.
Она медленно соскользнула с одеяла и неуклюже поползла в угол под кровать.
Андрей улыбнулся и поманил жабу как собачку. Вот попал: люди - не люди, жабы
ползают, зверинец - террариум какой-то. Выйду ли я отсюда? Что будет со мной?
Отвернувшись к стенке, я отключился и заснул.
Проснулся от лязганья замка и голосов. Отделение начало оживать, тяжело
вздыхая и охая. Что несет мне этот новый день? Я сел на кровати. Больные убирают
матрацы с пола. На месте Боцмана сидит молодой санитар и вяжет узел на
полотенце. Другой санитар, побрякивая ключами, отпирает кладовую. Некоторые
больные продолжают лежать на кроватях и разминать конечности. Я встал с кровати
и потянулся. Делая разминку, краем глаза я заметил какое-то движение возле
санитара. Человек-зубило вскочил на койку, что-то мне орет и нервно
жестикулирует. Санитар оставил полотенце и встал с поста. Не могу понять, что
происходит. Инстинктивно почувствовал, что что-то надвигается на меня сзади. Я
резко развернулся и прикрыл лицо руками, кто-то упал мне на плечо. Соскользнув с
плеча, неизвестный схватил мою руку и укусил, в том месте где у меня были
наложены швы. Боли я не почувствовал, но рефлекс сработал моментально. Правой
рукой начал отбивать от себя эту бешеную собаку. Кто это? После двух-трех ударов
его тело ослабло, и он упал на пол. Санитары прыгнули на меня, как пантеры и
завалили на соседнюю кровать. Сквозь тела санитаров я увидел человека - зубило,
злобно кричащего и танцующего неистовый Break dance на теле упавшего. То был
бедняга Рахим. Он вопил что-то на своем языке и даже не пытался защититься от
ударов. Один из санитаров оставил меня и быстро побежал к ним.
- Прекрати,
Леха, а то на серу пойдешь, - заорал санитар.
- Шо ты меня серой пугаешь. Не
боюсь.
- Ну все, успокойся.
- А х-ли он на пацана сзади напал, - закричал
Леша, затем пнул Рахима ногой и отошел ругаясь к своей койке. Рахим продолжал
вопить. Второй санитар, который все еще держал меня, посмотрел на меня с
подозрением и убрал руку с моей шеи. Затем он встал с кровати, быстро подошел к
Рахиму и грубо прикрикнул на него:
- Не ори, чурка.
Но Рахим застенал еще
сильнее и начал блеять как овца. Посовещавшись между собой, санитары взяли его
за руки и поволокли в коридор.
Я все еще лежу на чей-то кровати. Вдруг
почувствовал, что кто-то шевелится подо мной. Я встал с койки и увидел
испуганное лицо больного. Он смотрел на меня глазами, полными страха. Все это
время он не шевелился и не издавал ни единого звука, - ящерица. Я развернулся и
пошел к своей кровати. На руке остались следы от укуса, и выступили две капельки
крови. Я присел на свою койку и вытер кровь с руки. Надо бы рану
продезинфицировать. А то этот Рахим - какой то бешеный?
Больные начали рассаживаться за столом. С шумом открылась дверь из соседнего
помещения. Два молодых парня в сопровождении санитара внесли бачки с едой. Очень
хочется есть. Увидев за столом Андрея и компанию, я подсел к ним.
- Ну как
тебе дурка? - спросил Андрей.
- Да-а, весело.
- Тебя за это серой вмажут,
- сказал Андрей.
- За что? - спросил я с удивлением.
- За то, что Рахима
избил.
- Так он же первый на меня прыгнул.
- Первый, второй, - какая
разница. Все равно вмажут за нарушение порядка, - сказал Ч-и.
В это время
раздали тарелки с кашей подозрительно-отвратительного цвета. Один из санитаров
пересчитал больных, сидящих за столом, и раздал ложки. Вся посуда была
алюминиевая и мягкая. Андрей и Ч-и отодвинули миски, даже не прикоснувшись к их
содержимому.
- Чё, вкусно? - обратился ко мне Андрей.
- Параша, -
поморщился я.
- Отдай дуракам, только ложку держи при себе.
Я вытащил
ложку из каши и отодвинул миску. В мгновенье ока каша была оприходована одним
дураком.
- Вот падальщики, - со злобой проворчал Андрей.
Я взял
алюминиевую кружку с чаем, хлеб и порцию масла. Масло было странного цвета и не
размазывалось, а рассыпалось на хлебе.
- Чё это за масло? - спросил я
Андрея.
- Маргарин. Баландеры, суки, сменку делают, а масло сами жрут.
Видишь, какие упитанные стоят, - Андрей указал на парней, принесших завтрак. - У
них и сигареты есть, и сахар с маслом. Ох, суки!
- А чай чё такой
противный?
- Бром подливают, чтоб не влюблялись и не трахались, - сказал
Андрей и усмехнулся.
Санитар отвязал от кровати молодого парня азиатского
происхождения и подал ему миску с кашей. Я съел хлеб с маргарином, запил красной
водой с бромом и хотел было встать из-за стола.
- Сидеть! - заорал санитар
над моим ухом. - Никому не вставать, пока посуду не соберем.
- Чё ты орешь? Я
не глухой, - сказал я.
Санитары стояли у нас за спинами и пристально следили
за процессом поглощения дерьма. После завтрака санитар собрал ложки и тщательно,
дважды пересчитал их.
- А зачем они ложки считают? - спросил я Андрея.
-
Боятся, что порежут их этими ложками как свиней.
Нам позволили встать и
разойтись. Открыли туалет.
- Пошли, покурим, - сказал Андрей.
Возле
туалета выстроилась очередь. Андрей начал шипеть и поторапливать больных.
Дураки, как мыши, быстро проскальзывали в туалет и так же быстро исчезали.
Некоторые злобно позыркивали исподлобья на Андрея и что-то бурчали себе под нос.
На макушке у одного молодого дурака зияет заросшая волосами дыра, похожая на
кратер вулкана. Безумные глаза, бегают по полу в поиске чего-то. Живот у него
как у пятимесячной беременной женщины. На один миг его глаза застыли, он
шлепнулся на пол как лягушка, подобрал какое-то насекомое и быстро запихал его
себе в рот.
- Фу, урод! Кто это? - спросил я Андрея.
- Это наш
тараканоед, специально выращенный для отделения, чтобы насекомых не травить. Ты
здесь еще не такое увидишь. Жабу сегодня видел? Она в углу в щели живет.
Прикольная, явно больная, как и все мы тут в этом неоновом
царстве-государстве.
- Тебя тоже лампы кумарят?
- Они всех нормальных
кумарят, а дураки привыкли. Да, им бы только кишку набить да поспать.
Очередь
потихоньку рассосалась, и мы вошли в туалет.
- Андрей, а где умыться
можно?
- Попроси санитара, он тебе кран откроет.
Я обратился к санитару,
стоявшему возле двери. Он достал из кармана связку ключей с вентилем и немного
приоткрыл кран. Я умылся и прополоскал рот.
- Слышь, Андрюха, а зубной пасты
у тебя нет?
- Тут ничего нет: ни щетки, ни пасты, ни людей. Здесь мы все -
звери. Знаешь, как звери себя чистят?
- Ну, знаю.
- Вот так и чистись,
братан.
В туалет зашли Ч-и, тупой солдат по кличке Упырь и Леша.
- Как
тебя зовут, пацан? - спросил меня Леша.
- Борис.
- А меня Леха. Я этого
чурку не сразу увидел, но ты - молодец, не растерялся.
Леша был очень худой,
костлявый какой-то, заточенный как зубило. На плече у него небольшая наколка -
змея обвивающая кольцами человеческий череп. Глаза мутные, бездонные, зрачки как
- иголки. На вид ему лет сорок. Он один из всех пациэнтов в пижамных брюках -
привилегированный. В туалет вошли два человека в наколках. Явно зэки. Ни с кем
не разговаривают, только тихо шепчутся между собой и поглядывают по сторонам.
Они сходили по нужде, прикурили от Лешиной сигареты и присели на корточки под
стену, позыркивая горящими глазами, как пятнистые гиены.
В туалете хорошо,
тихо. Все разговаривают шепотом, дураков нет. Санитар покинул свой пост.
Потихоньку струится вода из крана. Вдруг послышался странный топот и все в
туалете заулыбались. Слона что ли ведут?
- О, Царя ведут, - сказал Ч-и. - Щас
песни и пляски начнутся.
Санитар открыл дверь пошире и завел большого,
пузатого, явно больного человека в одной длинной грязно-желтой майке до колен.
- Ну, давай, мужики, закругляйтесь. Сейчас Царь поссыт и буду уборную
закрывать, - сказал санитар.
- Да ладно тебе, мы только подкурили, - злобно
прощипел Леша.
- Ты уже тут с открытия сидишь, обкурился уже.
- Ага, чем?
табаком? Вот если бы ты мне с воли гашиша или травы принес.
- У нас в деревне
гашиша нет.
- А шо есть?
- Сено да солома.
- О, так ты мне соломы
принеси. Я маковую солому ужас как люблю жрать, - сказал Леша и начал ржать, как
жеребец.
Все это время Царь стоял на пьедестале толчка и тупо смотрел по
сторонам. Санитар явно побаивался Леши и не хотел с ним разговаривать.
- Царь
ведь тоже человек, пусть тоже покурит, - продолжал Леша.
- У него сигарет
нету.
- Так ты его угости.
- Я не курю, - раздраженно сказал санитар.
- Я дам ему покурить, - сказал Ч-и.
- Хорошо, хорошо, только недолго тут
курите, у меня других дел хватает, - сказал санитар и вышел из туалета.
-
Какие у этого чертилы могут быть дела? - с недоумением спросил Леша.
- Эй,
Царек, курить хочешь? - спросил Ч-и.
Царь махнул в ответ головой и
заулыбался.
- Ну, тогда давай, песенку пой.
Царь выпрямился, встал в
оперную стойку и завыл: "ОТ МОСКВЫ И ДО КАЛУГИ ВСЕ ТАНЦУЮТ БУГИ-ВУГИ". Весь
туалет разразился смехом. По лицу и манерам Царя было видно, что он не из
рабоче-крестьян. Лоб большой, на макушке лысина, только по бокам клочками
свисают слипшиеся волосы. Пальцы тонкие, длинные, нерабочие, кожа на руках
холеная, интеллигент. Он был похож на ожиревшего, безумного цезаря. Майка как
туника, не хватает только лаврового венка на голову.
- Не, Царек, так не
пойдет, а танцевать кто будет? - сказал Ч-и.
Царь встал в позу, снова
запел ту же песенку и одновременно затанцевал твист над дыркой, шаркая ногами по
пьедесталу и вибрируя телесами. Это вызвало у зрителей бурные овации. Да-а,
профессионально танцует. Санитар заглянул в туалет и спокойно встал на пост. Ч-и
отдал окурок Царю и вышел с Упырем. Царь сел на поломанный унитаз, как на трон,
закинул ногу на ногу и начал смачно затягиваться, выпуская дым со свистом.
- Ну что, пойдем ко мне на шконку, - сказал Андрей.
Мы вышли из туалета и
уселись на кровать Андрея. На соседней койке сидит Ч-и и что-то шепчет Упырю на
ухо. Они подвинулись к нам, Упырь тупо уставился на меня и спросил:
- А чем
ты на воле занимался?
- Учился.
- Где учился?
- В техникуме.
- Ну,
а чем ты в свободное время занимался?
- Спортом.
- Каким спортом?
-
Слушай, х-ли ты так много вопросов задаешь. Ты чё, шпион?
- Да ты внатуре не
кипишуй, паря, - вмешался Ч-и. - Просто у нас тут одна семья, если ты с нами, то
мы хотим о тебе немного знать. Кто ты? Что ты?
- Ну, так бы и сказал.
Парусным спортом я занимался и дзюдо.
- А в регатах участвовал? - спросил
Ч-и.
- Да.
- А где?
- На Черном море.
- Боцман тоже в море плавал,
- сказал Упырь.
- Ходил, - поправил я.
- Ну, а в дзюдо результаты были? -
спросил Ч-и.
- Я спортом для себя занимался, а не для результатов.
-
Понятно, - сказал Ч-и.
- А кличка у тебя была? - спросил Упырь.
- Ну,
была.
- Какая?
- Росомаха.
- А что это? - спросил Упырь.
- А это
животное такое, в лесу живет, - с раздражительностью в голосе ответил я.
- Я
знаю это животное, - сказал Ч-и.
- А кто тебя подогрел такой кликухой? -
спросил Андрей.
- Сосед мой.
- А по какому поводу?
- Да, он
браконьером был, а я из его тайников иногда рыбу тырил. Поймать он меня не мог,
но чувствовал, что я его рыбкой питаюсь. Вот он меня и прозвал Росомахой.
-
Из какого ты города? - спросил меня Ч-и.
- Из Ростова - на -Дону.
-
Ростов-папа, Одесса-мама, - сказал Ч-и. - Леха тоже с Ростова, зема твой.
Вопросы прекратились. Ч-и и Упырь развернулись, заняв прежнюю позицию. Упырь
что-то спросил у него о зоне, и тот начал рассказывать про лагерный романтизм,
воровские законы, разборки и побеги. Открыв рот и пуская слюни, Упырь слушал его
с восхищением и преданностью в глазах. Нашли друг друга язык и ухо и в стаю свою
меня зачислили, уроды.
- Андрей, а чё за тип, к кровати привязанный возле
двери?
- Азербон. Ему серы три куба вмазали, - так он выл и стонал на все
отделение как осел, а потом санитара за палец укусил. Слушай, а почему чурбаны
кусаются? Тебя ведь тоже Рахим укусил.
- Не знаю. Животный инстинкт,
наверное.
- Да, а когда чурбан от серы отошел, уставился в одну точку на
потолоке, и начал обсыкаться и обсираться без всякого повода. Крыша у него
окончательно поехала.
- Андрей, а что это такое - сера?
- А это такой
курс уколов. Сегодня после ужина сам попробуешь. Они прописывают их для выгона
шлаков из организма, а вообще это наказание за нарушение порядка.
- Какие
шлаки могут быть в организме?
- Нервные шлаки. Логика такова: если ты
дерешься и нарушаешь порядок - значит у тебя дохера нервных шлаков в организме.
И они попытаются вывести их с помощью серы. Понял?
- Бред какой-то. Нервные
шлаки. Что я, шлакоблочный завод?
- Мы для них подопытные свинки, Боря, чем
захотят - тем и вмажут нас. Ты приготовься - укол болючий, позвоночник будет
крутить и разламывать. Сегодня никакого эффекта не будет, но завтра - караул
кричи. С утра лучше не вставай с постели. Если чё нужно будет - я подойду и
помогу.
- Чё, такой укол, что и с постели встать не смогу?
- Да, Борька. И
еще, если плакать захочешь, плачь, не стесняйся. Тут все плакали, пока все слезы
не высохли. Меня привезли сюда неделю назад, и я ничего не нарушал, так мне все
равно в целях профилактики сульфу с аминазином прописали. Хорошо, что в одну
точку, а бывает в четыре и шесть колют - гады.
- А чё за точки?
- Если
одна точка - то колют в жопу. Если четыре - то вмазывают под обе лопатки и в две
половинки жопы. А если шесть - то добавляют две точки вдоль позвоночника или в
икры на ногах, куда им больше понравиться. За первое нарушение обычно дают три
куба в одну точку, за второе по кубу в четыре точки. За последующие нарушения -
в шесть точек и могут голопиридола еще прописать и всякой другой гадости. Не
ссы, ты парень духовитый, выживешь. Тут практически все серу попробовали. Леху
сера не берет, привык, ему сразу в шесть точек колют, но ему хоть бы хны.
-
А чё он за типчик - этот Леха?
- Личность легендарная. Нарик. Его менты с
товаром и с волыной взяли. При задержании он ранил мента и отстреливался до
последнего патрона. Сам прикидуешь, за такое в лучшем случае пятнадцать лет, а в
худшем - вышка. Он начал прикидываться больным, чтобы срок скосить. Его
поместили на спецлечение тюремного типа без срока. Опыты делали над ним, как над
свинкой. Через десять лет отпустили полным инвалидом и маниаком. Около года он
на свободе погулял, а потом его сюда закрыли на постоянку. Он тут уже четыре
года торчит. Терять ему нечего, поэтому все санитары его боятся. Даже Боцман его
побаивается. Да, когда Боцман дежурит, желательно не кипишевать.
- Слушай, а
чё Боцман здесь делает?
- Когда-то он служил боцманом на флоте. Потом вышел
на пенсию, женился на молодой бабе из соседней деревни. Чтобы со скуки и
ожирения не умереть, пришел сюда санитаром. Он мужик порядочный, но больно уж
уставной. В его дежурства всегда чистота и порядок, как на корабле. Если кто-то
кипишует, он предпочитает сам разбираться, а не докладывать врачам. А
разбирается он жестоко, по-морскому.
- Да, я это понял, когда его в первый
раз увидел.
- Если какой-то кипеж заваривается, то Боцман, как торпедный
катер, разбирается быстро и жестоко. Пару дней назад он двумя ударами Коляна
обломал.
Ч-и был высокого роста, широкоплечий, ширококостный. Кулаки у него
как гири. Брови густые, сросшиеся. Нос с вывернутыми ноздрями. Лоб покатый с
большими залысинами и с двумя поперечными морщинами посередине. Бурый медведь
после зимней спячки.
- А Коля чё, солдат?
- Да-а. В данный момент он в
армии, но вообще он вор. Ему двадцать пять лет, женат, сын маленький. Отсидел
четыре года за кражу, а потом его в стройбат забрали. Я тоже год за драку сидел.
Бакланка.
Андрей был худой, но было видно, что он крепкий орешек. Тело
гибкое, голова круглая, лоб большой, кулаки набитые, в шрамах. Он был похож на
лесного полосатого кота с зелеными глазами. На ноге татуировка - кот с галстуком
- бабочкой на шее.
- Тебе сколько лет, Боря?
- Девятнадцать.
- Мне
скоро двадцать будет. А почему тебя в армию позже забрали?
- Дали техникум
закончить.
Время пролетело незаметно. Часов нигде не было, да и зачем дуракам
часы. Приближалось время обеда.
- Ну ладно, пойду я к двери. Мне должны
сигареты из свободного отделения подогнать. Ты если хочешь, посиди на шконке, -
сказал Андрей и пошел кошачьей походкой к санитару.
Загремел замок.
Баландеры втащили бачки с баландой и поставили на стол. Дверь осталась открытой.
Молодой парень в пижаме передал Андрею сигареты. Санитар ничего не сказал,
только наблюдал за процессом передачи. Андрей что-то сказал парню и вернулся к
кровати.
- Ну, вот и сигаретами разжились, - сказал Андрей.
Он дал мне и
Ч-и по сигарете.
- А где этот чертенок-упыренок? - спросил Андрей.
- Не
знаю, - сказал Ч-и.
- Все хотел тебя спросить, Колян. Зачем ты этого чертилу
пригрел? Он же левый, по нему же видно, баланду жрет.
Упырь действительно
был похож на чертенка: Маленького роста, руки и ноги короткие, не
пропорциональные. Лоб узкий, голова маленькая и продолговатая, волосы начинают
расти в двух сантиметрах от бровей, уши большие и оттопыренные. Упыренок.
-
Чем нас больше - тем мы сильнее, Андрюха. И все мы тут - черти, только разной
масти - сказал Ч-и.
- Ну, как знаешь, - сказал Андрей.
Больные начали
рассаживаться за столом. Баландеры разлили суп по мискам и санитар раздал ложки.
Суп был съедобный, но второе, солянка из тухлой капусты, перемешанная с дешевой
колбасой воняло машинным маслом. Попробовав немного этого месива, я отодвинул
миску. Ч-и и Андрей солянку тоже не ели, только Упырь уплетал ее за обе щеки и
наверняка хотел добавки. Обед закончился, сбор ложек тоже прошел удачно.
-
Параша будет открыта полчаса, позже пойдем, - сказал Андрей. - Пошли ко мне на
шконку побазарим.
- Я хотел у тебя спросить, Андрей, о дурке. Чё тут? И как
тут? И как долго нас тут держать будут?
- Хорошо, щас дам тебе полный
расклад. Слышь, а кто тебе имя Борис дал?
- Не знаю. Мать, наверное. А
что?
- Да не подходит оно тебе.
- Почему?
- Не знаю.
- А какое
подходит.
- Не знаю.
- Мои дружки по имени меня не называли. Если хочешь,
зови меня Росомахой.
- Хорошо, значит так. Дурятник был построен в прошлом
веке царем-батюшкой для революционеров и дебоширов. Видишь, какой барак
продуманный: добротный, рамы двойные, железные, деревом сверху отделанные. Даже
не пытайся их проверять на прочность, убежать отсюда невозможно. Все население
деревни работает в дурдоме, из чего можно заключить, что вся деревня неизлечимо
больна уже сто лет. В дурдоме около двадцати бараков и поликлиника. Наш барак -
судебно - медицинская экспертиза. Не очень хорошее место, но, говорят, есть еще
хуже. Сюда присылают на обследование зэков, солдат и гражданских. Как сам видишь
у нас в надзорке публика разношерстная. Да, в нашем бараке два отделения:
надзорное и свободное.
- А дураки почему здесь? Что они, преступники?
-
Знаешь, я думал над этим вопросом и пришел к выводу, что их специально здесь
держат, чтобы нам веселей было.
- А как можно в свободное отделение
перебраться?
- О, какой ты прыткий! Когда драться перестанешь и дисциплину
соблюдать будешь, тогда и переведут.
- Так тут можно навеки зависнуть.
- В
надзорке сидишь около двух недель, потом переводят на ту сторону. Солдатов в
дурке держат два - максимум три месяца. Но бывают экземпляры которые и по пять
месяцев здесь торчат, а потом их по месту жительства в дурдом отправляют.
Примерно через месяц у тебя будет комиссия. Как правило, почти всех солдат, кто
попадает сюда, комиссуют и отправляют домой. Ну вот, пока все. Пошли, покурим.
В туалете все та же компания - блатные.
- Ну, шо, пацан, освоился? -
спросил меня Леша.
- Потихоньку.
- Правильно. Нам спешить некуда.
Я
присел на корточки и молча курил. Как же перебраться на свободную сторону?
