Мне казалось раньше, что мир надёжен,
мы с тобой его изучали лёжа -
в запотевших окнах чужой сторожки
распускался вишнёвый сад.
Перестройка.
Школа.
Конец апреля.
Уезжал Печорин в кибитке к Вере.
Негатив сливал говорливый телик.
Ты уже без пяти - курсант.
Говорила мама: "Да сколько можно!
Он проник в тебя, словно клещ подкожный.
У его отца пропитая рожа,
у мамаши пивной киоск".
Я с утра вставала, бежала в школу,
Но терпеть и ждать - не мои глаголы,
как представлю: ходишь по дому голый,
у меня отключался мозг.
Тошнота.
Аборт.
Не сдала экзамен.
Катерину в ночь увозили сани,
Уводил страну не туда Сусанин.
Ты уже перестал писать.
Мой надёжный мир разрушался. Ты же
отжимал своё, чтобы слаще выжить.
У тебя теперь то Элен, то Мнишек.
Я спасаю вишнёвый сад.
В твоих руках мой друг, мой сын,
Афган,
тебе родные души не отдам.
Возьми за них заветы ильича,
погоны с генеральского плеча,
партсъезды, урожаи, закрома,
марксистов золочёные тома,
холодную кремлёвскую звезду -
назначь свой выкуп, праведную мзду
за чей-то грех, за наш бедовый дух.
На ржавом небе лунный серп потух -
его схватила ночь за рукоять,
чтоб смерть к солдатским шеям примерять.
В твоих руках мой муж, мой брат...
Аллах,
зачем тебе блуждающий впотьмах
не нанятый убийца, не боец,
а родиной обманутый юнец.
Верни его воскресшему Христу.
На минном поле маки не растут,
Селенья обездоленно молчат,
ущелья накрывает чёрный чад.
Ты будто проверяешь жизнь огнём.
Афган, давай по-братски доживём
до честных дней, до лучших мирных дат.
Я живу и жду телеграмму: Встречай. Лечу.
Это значит, что ты побудешь со мной чуть-чуть,
это значит, что ты, устав от пустынь и гор,
отдохнёшь и снова уедешь на целый год.
Все дороги ведут не вдаль, а назад - домой.
Ты всегда возвращался - новый, чужой, родной.
Не спешил проходить, стоял у входной двери,
отдавал рюкзак, говорил: всё тебе, бери.
Я брала рюкзак, доставала морской песок,
разряжённый воздух с чужих ледяных высот,
лепестки в конверте с пометками: эдельвейс,
тамариск, вербена... билет на вчерашний рейс,
скарабея, губку, засохшую стрекозу,
невесомый камень, потрескавшийся сосуд.
Я вдыхала воздух, дурманящий и сырой,
и ждала, что скажешь: послушай, езжай со мной.
Я хватала время и прятала по углам,
но оно дышало и тикало тут и там.
Удержать тебя, привязать, усмирить - никак.
Ты сегодня снова ушёл. И забрал рюкзак.
Тебя не вспоминаю всуе -
Боюсь кромсать себя на части.
Но в нашу комнату пустую
Я вынуждена возвращаться.
Боюсь подъезда и ступеней,
Глазастой ямы коридора,
Боюсь твоей забытой тени,
Глядящей на меня с укором.
На двери всхлипнула пружина
До оглушительной печали.
Мы здесь с тобой однажды жили,
Я у двери тебя встречала.
И снова память страхи множит,
Они растут, не зная меры.
Мелькает тень твоя в прихожей
И ускользает за портьеру.
Мне кажется, так будет вечно -
Она и я, нас будто двое.
Я каждый вечер, каждый вечер
Смываю тень твою с обоев.
Из дальних и неведомых краёв,
Названия которых я не знаю,
Однажды бандеролька заказная
Придёт на имя девичье моё.
Картонную коробку отдадут.
Смущаясь, положу её в авоську -
У нас тяжёлый груз в авоськах носят
И только в сердце носят ерунду.
Пойду домой лугами, напрямки.
В лугах - цветы. А в строчке "Отправитель" -
Танцуют буквы (Витя, милый Витя...),
Сплетаясь в васильковые венки.
Кругом народ. И я сверну к реке,
Чтоб спрятаться, остыть и время выждать.
До крови расцарапает лодыжку
К подолу прицепившийся репей.
Присядет золотая стрекоза
На угол запоздавшей бандероли.
И я, слезам и чувствам давши волю,
Попробую ей правду рассказать.
Как здорово, когда не нужно врать.
Моих волос коснутся ветки ивы.
Не поздно жить, но поздно быть счастливой.
И я вернусь. И сделаю возврат.
Слюдяное солнце качалось на глади водной,
беспокойный бриз налетал, щекотал живот мой.
Подбиралась близко вода и, за мной шпионя,
подползала к пальцам, тянулась к моим ладоням,
размывала след, окольцовывала лодыжки,
бормотала что-то, шипела почти не слышно.
Я боялась дна. Но откуда, наивной, знать мне,
что вода возьмёт и оставит меня в объятьях.
...Золотые рыбки, любуясь собой, мелькали,
затевали войны с прожорливыми мальками.
Я была для них непонятная и чужая -
и старался каждый меня укусить-ужалить,
а вода, смеясь, обнимала, что было силы.
Я держалась долго, но воду в себя пустила,
и она вошла, и накрыла тревожной зыбью.
Мне достались в дар - чешуя и бесстрастность рыбьи,
утонувший хлам - медальоны, браслеты, бусы.
Не пугает дно, но боюсь, что вошла во вкус я -
завела подруг, становлюсь на добычу падкой.
И вода меня наградила акульей хваткой.
Картонный дом с лепными ставнями,
В нём куклы с лицами усталыми
В нелепых платьях из парчи.
Ты любишь игры с несмеянами,
Вон та, с глазищами стеклянными,
Трясёшь её - она молчит.
В глухом раю с фальшивым золотом
Нет смерти от любви и голода -
Не умирает неживой.
Мне в этом доме делать нечего,
Где все тобой очеловечено
И обезумлено тобой.
А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Я вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Я курила "БТ", ты готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это "всё хорошо" мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.
А потом было всё. Было всё, как всегда -
суета, недолюбленность, нервы.
Я меняла постель. Ты менял города
и случайную стерву на стерву.
Ты не знаешь, курю я сейчас или нет,
и не помнишь, как выгляжу голой.
Через пару таких остывающих лет
мы забудем, что были знакомы.
На вопросы она отвечала легко,
запивая слова ледяным молоком,
поправляя края одеяла,
будто это она их помяла.
Сокрушались медсёстры, вздыхали врачи.
Ей хотелось какао, потом алычи,
а к утру постоянно тошнило,
словно съела дегтярного мыла.
К ней никто не ходил, ей никто не звонил.
И она отправлялась гулять без бахил,
без нужды, без причины, а просто -
отдохнуть от бестактных вопросов.
Ей пятнадцать. Ей скоро по сроку рожать,
от нее отказались и парень, и мать.
И она, размышленья минуя,
написала уже отказную.
Я дом ищу, в котором нет дверей, полов и стен,
Где стол накрыт, желтеет свет, и гости ждут гостей.
Где сад черешневый - ничей, где в сочных лопухах
Охапка солнечных лучей забыта впопыхах.
Где в хвойном сердце древних кущ - жилище мотыльков.
Где тонкорукий цепкий плющ достал до облаков.
Где млеет липа, а над ней стоит медвяный чад,
И в полдень призраки теней скучают и молчат.
Где ты, родившийся едва, назавтра - старожил,
Где жизнь нова и смерть нова, ведь ты еще не жил.
Где нет ни судей, ни судеб, где мысли на виду.
Там будет мне вино и хлеб.
И я туда иду.
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]