Летят пушиночки золы
от старых фотографий...
Мы были молоды и злы
узлами биографий.
Об этом помнится вчерне...
Случайный вспых петарды!
Нас было много на челне,
и даже муха в кадре,
метнулась птичка к ней... бабах!
Та - лаборант, тот - лабух.
Остался этот на бобах,
хоть был всегда - на бабах.
Другой - в хребет Афганистан
окопами вгрызался,
расставил шейхов по местам,
да так там и остался.
Пушиночки золы летят
и в памяти роятся.
Нас было много, негритят,
решивших искупаться.
Предрешено, как ни крутись,
нам навсегда, с разбега
поочерёдно падать ввысь,
разбрызгивая небо.
Приемлю, растворяясь днём,
с покорностью валета,
я в каждом атоме своём
свободную валентность...
Он пропал в государстве Бутан
(код причины доселе не назван...)
Сколько "махов" кралась по пятам
ностальгия по русскому газу,
по Газпрому, парому, Му-му...
по укромному месту под мышкой?
Сел "разведчик погоды" в тюрьму
поморгав перед их фотовспышкой...
Что ты прятал в кабине, посол
доброй воли в краю абрикосов?
Твоего самолёта консоль
не отмоет теперь даже "консул".
Или выпендрился, как пацан -
что оглох от вселенского гуда
Далай Лама, въезжая в Дацан...
а в Дацане потрескался Будда...
Недолёты пора посчитать...
выкуп местным властям заплатить же...
И, вернувшись в Россию, опять
как фанера кружить над Парижем.
Венеция - циан, маджента.
Венец и я - формат художника.
Иосиф, что принёс ты в жертву,
в четверг, став Дожем, после дождика,
в Большой канал больным мизинцем
"бычок" с моста Риальто бросив?
По Ленинграду набродиться
успел ты в юности, Иосиф?
Всё примечал, как мудрый ворон:
Базилику, туман без меры
и то, что мост отполирован
с изнанки шляпой гондольера.
Крылатый Гавриил (в росе ли?)
блестит, и как трава мурава
на холмиках у Сан Микеле (*),
напротив острова Мурано.
(*) - Здесь покоятся Иосиф Бродский, Дягилев и Стравинский
Сосулька в память вонзена
кощеевой иголкой.
Была фригидная зима -
мороз стоял недолго.
Ушедшее на корм скоту
французов веселило:
пшено больному животу -
есть витамин и сила!
Забыли франки грызть собак.
А мы, ещё в блокаде,
сажаем "дедушкин табак",
шнурки на свадьбу гладим.
Любезный сердцу березняк,
водица из копытца...
А в головах такой сквозняк,
что можно простудиться!
Виват! Наследие Петра -
картопля, шнапс в сулеме.
Всегда найдётся, чем с утра
унять привычный тремор.
Не потому ли: на карниз
и - вниз, ядрёна сила,
где янки лыбятся "чи-из",
мы повторяем "ви-и-илы"!
Вновь бюро погоды облажалось -
молоко черёмухи сбежало
через край штакетника в овраг.
Ждём в конце недели новой сводки.
Не помрём, станичники, без водки?
В холод без горючего - никак!
Но уже цветут повально вишни.
С веток воробьи летят, как вспышки -
гирями задвигала гроза.
Первый дождь упал на локти в слякоть,
залакал из луж труху и мякоть
отражений, выпучив глаза!
Крыши залоснились маслом постным.
Завтра же уеду в Рика-Косту,
чтобы не курить из рукава,
будто пограничник на дозоре.
Вот когда мечтается о море
и в стихи слагаются слова!
Палатки полог вымокший откинь
(всю ночь топтался дождь и был таков).
С щеки откоса лезвие реки
легко снимает пену облаков.
Смывай, переведя похмельный дух,
с лица скорей смесь серы и буры.
Висят лучи липучками для мух,
а нас под утро грызли комары!
Вечор гитары ёкали бока,
народу у палаток - исполать!
Мы сорок лет играем в дурака.
Так молодёжь не хочет отдыхать.
Пора домой, всё выпито давно -
кровинки не найдёшь для комара.
Зайдёшь в кусты - нарвёшься на говно,
забытое тобою же вчера...
Ну, здравствуй, город - стёкла, кирпичи...
Здесь наше всё - и корни и ростки...
Продолжим жить и вскакивать в ночи
в испуге от космической тоски.
Пальчик больше не бо-бо.
Засыпай под звуки мантры.
Мятной соски плацебо
народит небесной манки.
Спит ежиха у ежа,
спят гренландские тюлени.
Спят ночные сторожа,
опустившись на колени.
Спит История, и ты
спи, как эти - на таблетках -
караульные посты
стратегических объектов.
Спи у мамки на грудях -
здесь малютку не обидят...
Спит Рахметов на гвоздях,
как локатор - спит и видит.
Спит на полке пирожок,
просыпаясь то и дело.
Ну и ты усни, дружок,
если жить не надоело!
Провёл весь день у зеркала в труде:
то хмурился, то застывал с усмешкой...
И - памятник себе отлил в 3d,
воздвиг, а он рассыпался, как флэшка...
Мой друг, дизайнер, пыжился - никак.
И только, у развалин монумента,
успел заметить кто-то из писак:
трансцендентально всё, что трансцендентно!
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]