Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ДВАДЦАТЬ  ПЯТЬ


Двадцать пять лет. Весна. Что делать? Кто виноват? Брожу из комнаты в кухню. Из кухни в комнату. Заняться нечем. Я только что уволился из библиотеки. Да, я долго работал там то инженером в компьютерном зале, то программистом (до сих пор не могу не то что написать программу, но даже разобраться в самой простой из них), то библиотекарем.

Решил вдруг что-нибудь в своей жизни изменить. Уволился. Теперь шатаюсь призраком по квартире.

Друзья и подруги работают, заняты делом. Никто не звонит. Есть, правда, у меня палочка-выручалочка. Вадим. Тоже безработный. И совершенно безбашенный. Если не звонит он, то звоню ему я.

- Привет.

- Привет.

- Чем занимаешься?

- Ничем. А ты?

- Я тоже.

- Так заезжай ко мне.

- А что у тебя?

- Я тут три дня уже с телкой вишу.

- Что за телка?

- Мамина подруга.

- В смысле? - удивляюсь.

- Ко мне мам приезжала. Привела подругу. Мама уехала, а эта осталась. Вот я ее третий день и ебу.

- Подожди, подожди. Сколько ж ей лет?

- Не знаю. Года сорок три.

Удивление постепенно сходит на нет. Где-то с полгода назад Вадим устраивал траханье со своей тещей. А в один из дней к Вадиму зашли в гости три друга. Теща трахалась со всеми. Она и ее дочь (Вадима жена) живут в другом городе и совершают в Киев периодические наезды. В один из наездов теща и повеселилась.

- Но она хоть выглядит нормально?

- Не красавица, конечно, но ебать можно. Приезжай, вместе ее приделаем. Только у нас бухло закончилось. Возьми что-нибудь.

- А жратва есть?

- Немножко.



* * *

Вадим живет на другом берегу Днепра.

Я стою на автобусной остановке и представляю себе "мамину подругу". Я думаю, с ней не будет проблем. Как не было их у друзей и тещи Вадима. В сорок пять баба ягодка опять? Скоро узнаю.

Сажусь в автобус, смотрю в окно. Как мы будем ее иметь, по очереди или одновременно?

Вдруг она старая? Так я ж водку куплю.



* * *

Выйдя из автобуса, иду в магазин. У меня в кармане последние деньги. На них покупаю бутылку водки и полтора литра сладкой воды.

Называется: запаковался.

Захожу в подъезд. Поднимаюсь на третий этаж. Звоню.

- Кто там? - женский голос. Нормальный. Не настораживает.

- Это мой друг. Открывай, - голос Вадима.

Дверь открывается.

- Здрасьте, - говорю.

- Вы друг Вадима?

- Ага.

- Это мой друг, - кричит из кухни Вадим. - Проходи!

Если ей и сорок три, то жизнь ее не щадила. Помятое лицо в крупных морщинах, какие бывают на сушеной груше. Спортивные штаны. Трико. Белая футболка. Напомаженная улыбка.

Беглого осмотра достаточно. Улыбаюсь в ответ и проскальзываю на кухню.

- Здоров! - говорит Вадим, колдуя у плиты.

- Здоров.

И шепотом спрашиваю:

- Это ты ее трахаешь?

- Ага.

Вадим выставляет три пальца.

- Три дня.

- Ого, - пока это все, что я могу из себя выдавить.

- Нахера ты сладкую воду купил?

- Для себя. Отвертку делать буду.

- Понятно. Сейчас картошка доварится. Мясо уже готово.

- А где ты деньги взял на мясо?

- Ночью выходил на одиноких прохожих. Двоих влупил. Куртка кожаная не нужна?

- Не.

- Хорошая. Потом покажу. Баксов за двадцать отдам.

- Не, не надо.

- За пятнадцать возьмешь?

- Нет. Мне куртка не нужна.

Вру, конечно. Но эту что-то не хочется.

- Почти новая, - не унимается Вадим.

- Нет. Ты лучше расскажи, как ты эту телку раскрутил?

- А, сказал, что хочу ее трахнуть. Она ни в какую. Дал ей по печени, она - в слезы. Говорю, давай, а то еще раз ебну.

- Да-а.

- Утром, правда, пришлось таки еще раз дать. Протрезвела и начала возбухать. Ну, одного удара хватило. И вот третий день душа в душу живем, ха-ха.

Заходит телка.

- Вы же не познакомились да? - спохватывается Вадим.

- Юра, - представляюсь.

- Лера. А вы Вадима давно знаете?

- Ага. Учились вместе. В техникуме. А вы?

- Чего вы выкаете? На ты переходите. Все свои.

- Я его с детства помню. Дружу с его мамой.

- А.



* * *

Лера моет посуду, мы продолжаем пить. Затем она вытирает руки и идет в сортир.

- Ну, будешь ее ебать?

- Как?

- Так же, как и я. Заведи ее в комнату, дай по животу. Она согласится.



* * *

А.

Держа Леру за руку, завожу ее в комнату. Усаживаю на кровать.

- Мадам, вы очень красивы.

- Ну, уже не так, как двадцать лет назад.

- Однако вскружить голову вы способны.

- Это комплимент?

- Нет. Это констатация факта.

Лера мило улыбается. Дряблые щеки наливаются румянцем.

- В подтверждение своих слов хочу отыметь вас на этой вот кровати. Пока наш друг допивает на кухне горькую.

- Что вы! Такая разница в возрасте! Бросьте свои шуточки!

- Любви все возрасты покорны.

- Нет, вы серьезно? Шалунишка!

- Мадам, я совершенно серьезен. Разоблачайтесь.

- Но как же?.. Я не желаю.

- А я сейчас дам вам по животу в области печени.

- Это дурной тон! Вы посмеете ударить даму?

Вместо ответа бью.

- Ой!

- Разоблачайтесь.

Всхлипывая и глотая сопли, Лера раздевается.



* * *

- Нет. У меня не встанет.

- У меня встает.

- Не, Вадим. У меня не получится так. Ударить и ебать. Нет, не смогу.

Вадим равнодушно пожимает плечами.

- Как хочешь. Тогда просто посидим.

Возвращается Лера. Гладит Вадима по голове.

- Вы не представляете, какой Вадим добрый и отзывчивый человек.

- Представляю. Даже знаю. Мы ведь не первый год знакомы.

- Наливай!



* * *

Звонок в дверь. Лера бежит открывать.

- Это еще кто? - спрашиваю я.

- Дурак один. Приходит каждый день. Хочет ее выебать, а она не дает. Зато тянет из него жратву и бухло.

Лера заводит в кухню дурака в возрасте. Он пожимает нам руки. Мне еще и представляется.

- Сергей Николаевич.

- Юра.

- Юра у нас поэт, - добавляет Вадим.

- Да? - дурак Сергей Николаевич оживляется. - А я тоже пишу стихи.

- Ммм, - мычу я.

Как фокусник новоявленный поэт извлекает из своего пакета водку, пачку пельменей и торт. Пельмени Вадим убирает в холодильник.

- На вечер.

- А вы какую поэзию читаете?

Началось!

- Разную.

- Пушкина и Лермонтова, конечно?

- Да.

- Кто вам больше импонирует, Пушкин или Лермонтов?

Сергей Николаевич выглядит как слесарь завода "Арсенал" в выходной день.

- Я больше по современной поэзии, - говорю я. Хотя хочется не говорить, а бить.

- Современное - это не то. Нет в них души.

- В ком?

Бля!

- В поэтах.

- Тост говори, - приказывает дураку Вадим.

"За поэзию", думаю.

- За поэзию!

Вадим, я и Лера вздыхаем.

- И за прекрасных дам! - спешит добавить Сергей Николаевич.



* * *

- Как он меня заебал!

Лера увела дурака Сергея Николаевича в комнату.

- А мне похуй. Лишь бы водку с едой приносил.

- Где она его нашла?

- На заводе. Работали вместе.



* * *

Б.

Лера сидит на кровати. На полу, у ее ног устроился дурак в возрасте.

- Лера, ты - богиня!

Богиня снисходительно улыбается.

- Зачем ты живешь у этого молодого подонка?

- Он сын моей лучшей подруги. К тому же он очень добрый и отзывчивый человек. Так что не смей называть его подонком.

- Да, прости. Я говорю совершенно не то. Вот послушай лучше, что написал Михаил Юрьевич Лермонтов.

Начинает читать на память:

Без вас хочу сказать вам много,

При вас я слушать вас хочу;
Но молча вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно...

Лера зевает.

- Иди ты к ебеней матери вместе со своим Лермонтовым.

- Нет, Лера! Я хочу тебе сказать...

Лера не слушает то, что хочет сказать дурак Сергей Николаевич, и выходит из комнаты.



* * *

Мы с Вадимом идем в коридор.

- Вы уже уходите?

Дурак выходит из комнаты попрощаться.

- Да, ухожу. Напился. И голова болит.

- Нам надо обязательно встретиться. Подискутировать. Почитать друг другу свои стихи.

Я морщусь. Дурак замечает.

- Ну, конечно, вам молодым с нами не интересно. А ведь нам есть, что рассказать, поделиться опытом.

Вадим молча толкает Сергея Николаевича назад. В комнату.

- Звони, - говорит мне.

- Ты тоже не пропадай, - говорю ему.

На улице с удовольствием вдыхаю свежий воздух. День удался. А вчера проторчал дома. Никуда не выходил. Было гораздо хуже.




© Юрий Никитинский, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность