I
сентябрь - шафрановый закат -
китайский рис на тонком блюдце...
вновь осыпаются и бьются
сухие дни о циферблат...
густой оранжевый отлив
у края неба... горечь специй
в вине сливовом... ветер дверцей
играет простенький мотив...
в бокале - лёд. на сердце - снег.
в окне - поблёкшие афиши
'Cirque du Soleil', цветные крыши...
шафран и осень - на столе.
II
время ржавеет, хной золотит виски,
модный октябрь - в ярком твиде, букле, маренго...
утром туман густой - не видать ни зги,
вечером - воздух кристальный, обыкновенно.
кофе не согревает и не бодрит,
выдохнешь пар - на окне электрички змейка
вьётся кругами... лунный александрит
прячет за пазухой туча - глядит злодейкой.
падает небо под ноги - кувырок,
и распласталась лужами, эквилибристка,
дождь закосил безбожно, озяб, продрог,
выпал в крещендо под пальцами пианиста.
по акведуку холод несёт вода,
мост накренился - прогнили подпорки радуг,
время течёт из прошлого в никуда,
против теченья, со скоростью листопада.
III
жалит снегом скорпион,
обнимает, да не греет.
осень трёхголовым змеем
смотрит - сломан бастион!
флаги белые вокруг,
город в маске арлекина.
и ноябрь белёсой глиной
прилепился на каблук:
нe растает - не смахнуть,
повернулся плюс на минус,
ветерок толкает в спину,
да зима целует в грудь.
...А может, я придумала тебя:
Шёл мягкий снег безветренно, неслышно...
Охотный ряд укутал мехом крыши,
Столичный воздух был зимою пьян.
И отрешённо день катился вниз,
Вдоль Театральной. К окнам Метрополя
Снежинки липли. Таял на ладонях
Февральский вечер, тих и серебрист.
Москва оделась в сказочный наряд,
Включала фонари, бросала тени,
И соль с песком стелила на ступени
Большого. Я почувствовала взгляд:
Он был не узнаваем, но знаком...
Летел за мною в шапке-невидимке,
Коснулся губ... И в чёрно-белом снимке
Застыла скользко ночь под каблуком.
Замедлила вращение земля,
Притихли, сбившись в парочки, трамваи.
Я оглянулась... Прошлое сжигая,
Ты в сотый раз выдумывал меня.
Озябший Эрос смотрит с высоты
Нелепого осеннего фонтана,
Как плавно распускаются цветы -
Торжественные чёрные зонты
На теле незнакомца-великана.
Промокший город прячется в туман
От взглядов зачарованных туристов,
Но вспышки незатейливых реклам
Просвечивают пёстро тут и там,
Как краски на полотнах футуристов.
Шекспир косится с бронзовой доски
На нас, мы - на него благоговейно...
И Лондонские мёрзнут голубки,
Поджав свои стальные коготки,
Под окнами витрины Бакалейной.
Москва на ходулях: то в минус, то в плюс
качаются сутки в свободном паденьи.
Минорный гипноз - построждественский блюз,
как эхо мелодии праздничной лени.
Партерный полет, новизна конфетти -
снежинки за шиворот... нежно и влажно
целует Зима... Кружева паутин
ложатся поверх декораций бумажных.
Антре - буффонадная сценка - апач!
(пощечина щедрым крещенским морозом)
Реприза: наигранный клоунский плач,
взрыв смеха в партере... И метаморфозы
дождей прошлогодних: из лужи - в каток.
Полет на коньках над подсвеченным залом...
Флик-фляк и шлеп-хлоп! Театральный бинокль
нацелен на Лето... Шампанское залпом
под апплосдисменты... Але! Па-де-де!
Арапник в руках дрессировщика вьется...
И цирк городской, как сосулька в воде,
искрится в прожекторе зимнего солнца.
* Флик-фляк (франц. "flic-flac", шлеп-хлоп) - прыжок через спину,
прогнувшись, с промежуточной опорой на прямые руки, далее на обе ноги,
с обязательной фазой полета в обоих промежутках.
...и ласки ждёшь от ветреной зимы
и в зазеркалье окон ищешь чудо
жизнь ставишь на "тепло"
берёшь взаймы
и платишь по счетам огнём простуды
и греешься у ладанки весны
глотая дни как пресные просвирки
и сочиняешь времени псалмы
вытаскивая дни из-под копирки
и спрашиваешь тихо сам себя
скажи, каким богам теперь молиться?
но тщетно ждёшь ответа
боги спят
незримы под сугробом плащаницы.
Владимир Алейников: Галерея портретов: СМОГ[Что-то вроде пунктира. Наброски. Или, может, штрихи. Или краткие, из минувшей эпохи, истории. Или попросту - то, что вспомнилось мне, седому, прямо сейчас...]Яков Каунатор: Три рассказа[Однаако, - прошепелявил он. - Что мы видим здесь? А здесь, во-первых, многозначность, во-вторых, здесь мы имеем философический взгляд автора на глобальные...]Роман Смирнов: Прямоходящий муравей[Короче, на книгу нахныкав, / дам волю последним словам. / Так, в целом, и пишутся книги, / и ставятся подписи: "Вам!"]Евгения Серенко: Три рассказа[Необязательность встреч, лёгкость прощаний... ни слезинки, ни сожаления; плыла по жизни на светлом облаке, уверенная: так будет всегда...]Ростислав Клубков: Сестра Катерина[Здесь, на этом дворе, святая Катерина возвращала глаза слепым, возвращала калекам потерянные ноги и руки, воскрешала мертвых...]Аркадий Паранский: Повариха[Я посмотрел на лежащих в спальнике, спящих и чуть посапывающих женщин, наклонился, притянул к себе Оксану и нашёл своими губами среди лисьего меха её...]Илья Вересов: Сон других времён[а лучше ляг со мною на дороге / здесь воздух так натужно скроен / здесь слёзы в легких кипятит от зноя / здесь грёзы клерки крики всё без перебоя...]
