уплыла невесомая радость
по знакомым протокам,
настороженно (может, не надо?)
вспоминая до срока,
как сплетались в слова вереницы
опрометчивых мыслей,
мельтешили на мятых страницах
бесполезные числа
да шуршали чуть свет между строчек
сны-летучие мыши...
Ходят по свету слова твои, мама:
"Не остуди своё сердце, сынок!"
[а когда постучалась старость -
приговаривала негромко]
мне бы писем для мемуаров.
там поволжье, а сям татары.
вот бараки, а вот обломки...
за березовым соком - в рощу.
кавуны на засолку в кадке.
переезд на свою жилплощадь...
горьку ягоду, да не морщась,
обзывать научилась сладкой.
пусто было совсем, до донца,
в красной пудренице к авансу.
вместо тюри - бульон да клёцки...
пацаны вырастали в хлопцев,
а вальсок становился вальсом.
ветер северный дунул, степь ли
спела песню...
свершилось что-то.
фото в рамке с оттенком сепий.
износилось пальто из крепа.
вместо кильки в томате - шпроты.
вместо правды - газетный пепел,
аргументы и [арте]факты...
на задворки, к духовным скрепам,
не ровняет дорогу скрепер,
а cappella не льётся в такты.
если больше не будет писем, -
значит, старость.
чего ей надо?..
календарь отрывной без чисел.
опостылевший чай с анисом.
дед под боком храпит, нет сладу.
растворяется время в звуках
телефонных звонков и трелей.
вверх старается столбик ртутный...
и в гудках тепловозных утром -
ожидание:
Слепыми нитями, mon cher,
Был мир под утро соткан.
Как хорошо, когда в душе
Нет ни дверей, ни окон,
Когда невинная игра
Подлунный свет не застит
И не торопится стирать
В нас невидимка-ластик
Всё то, что пряталось в тени,
За звуком романески,
Что так хотелось изменить
На предпоследнем всплеске...
Сама собой оглушена,
У старого причала,
Считала долго тишина
Минуты
И... молчала.
