Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



Из  цикла  "ГЕФСИМАНСКИЙ  САД"


* На сквозняке небесных роз...
* БЛАГОВЕЩЕНЬЕ
* ИИСУС - МАГДАЛИНЕ
* ИЛИ, ИЛИ, ЛАМА САВАХВАНИ
 
* ГЕФСИМАНСКИЙ САД
* МАРИЯ - БОГУ /ПИЕТА/
* От звезды Вифлеема - сквозь века ресницы...
* Христос родится ночью, и к утру...



    * * *

    На сквозняке небесных роз,
    На перекличке тихой снова
    Еще неназванный Христос
    И незатепленное слово.
    Цепь золотых метаморфоз
    Не терпит эха площадного.
    Две тыщи лет бредут волхвы,
    Предвестники далеких родин,
    И вкус звезды, и блеск смолы
    Еще не весь по миру роздан,
    И от луны и до волны
    Огромен ожиданья воздух.
    Как слезы, он роняет свет.
    Дитя переведет дыханье,
    И превращает в небо твердь
    Присутствие высокой тайны.
    И снегопад, идущий вверх,
    Сильней снегов горизонтальных.
    И снова дышит Рождество
    Над жарким Иерусалимом,
    И русский снег - двойник его -
    Взлетает всплеском голубиным
    Под вифлеемское родство
    В сиянии неодолимом.

    _^_




    БЛАГОВЕЩЕНЬЕ

    С утра была задумчива Мария,
    И сердце ей теснило все сильней,
    Когда внезапно ангел горнекрылый
    Предстал, как пламя белое, пред ней.
    К устам своим поднес он тихо палец,
    И вспыхнул прядь позолотивший нимб,
    И в ноту Благовещенья вплетаясь,
    Смиренно встала дева перед ним.
    Еще безмолвно ангел к ней склонился,
    В одежды лучезарные одет,
    И снова нимб как светом озарился -
    То был грядущих упований свет.
    Он протянул ей ветвь нетерпеливо,
    Что приняла она своей рукой,
    И прошептала веточка оливы,
    Когда родится мальчик и - какой.
    И вот они стоят в единой раме
    Судьбы, мгновенья, облаков и звезд, -
    И он, почти не шевеля губами,
    Чуть слышно имя деве произнес.
    Как будто вся земля внимала звуку
    И стихли голоса и трав, и вод,
    Когда Мария положила руку
    На свой, уже не девичий, живот.
    И вдруг она увидела воочью,
    Как на ладони Божьей, все подряд:
    Волхвов, звезду, Египетские ночи,
    Голгофу, крест и Гефсиманский сад,
    Иуды усыхающее древо
    И муку, что века не перенесть,
    И ангелу сказала робко дева:
    - Зачем ты мне принес двойную весть?
    Уста ее бледны, а очи - строги,
    Еще чуть-чуть - и рухнет вниз без сил,
    И молчаливо в дальние чертоги,
    Слегка смущенный, ангел отступил.
    Она ж стояла, словно изваянье,
    Прижав оливы ветку к животу,
    Стояла, как немое вопрошанье,
    Предвидя, Матерь Божья, пиету.
    Она стояла Боговой мишенью,
    Рост ощущая скорби и души,
    Но ангел подошел и в утешенье
    Два слова громко произнес в тиши.
    И осчастливлена благою вестью,
    Ее душа прияла те слова,
    И эхо повторяло: - Он воскреснет, -
    И ангел рек: - Прощай, до Рождества.
    До Рождества, Мария, до начала,
    Все будет хорошо, придут волхвы...
    И ангела прощанье прозвучало,
    Как Богово признание в любви.
    Она не стала преклонять колени,
    Вняв беглому движению руки,
    А он помедлил и крылом лилейным
    Слезу утер с Марииной щеки.

    _^_




    ИИСУС  -  МАГДАЛИНЕ

    Я только душу чувствую цветка
    И мну в руке земные лепестки,
    Я прав, пусть правота моя горька,
    Так что ж дрожит в твоей моя рука,
    Дрожит, моим веленьям вопреки?
    Я вдаль гляжу, но вижу не холмы,
    Не блеск воды под облачной грядой, -
    Твое лицо из света и из тьмы
    Кричит: - Исус, любовь мою прими, -
    И кровь моя колеблема тобой.
    Впивайся, жизнь, стрелою в левый бок,
    Земная мышца незащищена, -
    Я пред тобой, Мария, нищий бог,
    Ничком я лягу на пустой песок -
    Как он, душа перед тобой бедна.
    Прости меня, позволь ответить: - Нет, -
    И отпусти меня в мои миры,
    Но знай, что был неправдой мой ответ, -
    Последний поцелуй с меня сотри
    И долго вслед, о долго-долго вслед
    Тому, кто не вернется, посмотри...

    _^_




    ИЛИ,  ИЛИ,  ЛАМА  САВАХВАНИ

    И я уловлен смертною ловитвой,
    Смерть и бессмертье - как близки они.
    Да будет плач последнею молитвой -
    Или, или, лама савахвани.
    Шум жизни, как искристого потока,
    Затих - и я остался в пустоте.
    Ты тоже затихаешь одиноко,
    Бесследная молитва на кресте.
    Кедрон, Кедрон, дай из тебя напиться,
    Смоковница, вторично расцвети,
    Приблизь, Господь, лицо, как эти лица,
    Исполненные жизнью во плоти.
    Приблизь, господь, лицо, когда мне страшно,
    Когда мертвит страданий глубина,
    Умой меня прозрением вчерашним
    И будущему вновь верни меня.
    Не поцелуй твой, а язвящий уксус
    Мои земные завершает дни,
    Смотрите, как завидна Сына участь, -
    Или, или, лама савахвани.
    В пустыне, искушеньем многократным
    Испытан, я во прах не пал лицом,
    Но горько искушение распятьем
    И чашею, венчаемой крестом.
    И чаша та полна немилосердьем,
    И нет креста тяжеле на земле,
    И смерть так перемешана с бессмертьем,
    Что больно, Боже, несть их на челе.
    Я до конца исполню твой сценарий,
    Где сцена - крест, а я лишь в скорбь одет,
    Я твой динарий, Боже, твой динарий,
    Я плата за тобой творимый свет.
    Как вечность, этот день распнутый долог,
    Как вечность, тени мук моих длинны...
    Теки, последний пурпур из ладоней, -
    Или, или, лама савахвани.

    _^_




    ГЕФСИМАНСКИЙ  САД

    1

    Неукротим мой Гефсиманский сад.
    За мной и ныне всходит он на небо,
    Неся червоточивые плоды.
    И от него уста мои горчат,
    И воздух сада стал еще пышнее,
    И в смоквах сада - полнота беды.

    Быть плотником прекрасно во плоти -
    Быть плотником, как вещь в пространстве вещном,
    Но я пришел садовником сюда -
    В игольное ушко любви пройти
    То ль Божьим сыном, то ли человечьим -
    Сюда, где сада шелестит звезда.

    Я здесь один. Все жизни далеко,
    А смерть близка, как собственная кожа -
    Она, как кровь, под кожу затекла.
    Пройти в любви игольное ушко
    Невмочь ни людям, ни тебе, мой Боже.
    Я здесь один, как сад земной и мгла.

    Далекий эллин! Что твой остров Крит
    И детские забавы с Минотавром?
    Есть Минотавр похлеще. Он незрим.
    Нимб, как сачок, его не приручит.
    Он изнутри не услаждаем лавром,
    Неумоляем и неуследим.

    Он - одиночества верховный бог.
    Он - одиночество с заглавной буквы.
    А я - лишь воплощение его.
    Чтоб вы на мне оттачивали слог,
    Мой крест готов и я готов для бунта.
    Кроваво с одиночеством родство.

    Я пасынок людей и твой, Отец.
    Покровы одиночества багряны.
    Мой сад устал. Печаль его крепка.
    Чтоб стать таким, как небо, наконец,
    Чтобы украсить сукровицу раны,
    Мне не сорвать и малого цветка.

    Где разделенности полдневный свет?
    Источник веры - как я жажду веры
    Ручья в ручье или в горе - горы,
    Но мне идти пустыней тыщи лет.
    Дары волхвов, что приняла пещера,
    Вы были одиночества дары.

    Что я скажу о жизни и тоске,
    О пламени, о свете и о Боге?
    Я лишь неутолимости мотив.
    Я знак вопроса на пустом песке.
    Вы из него построите чертоги,
    Меня на трон по-детски поместив.

    Меня там нет. Я только там, где есть.
    Я там один, как в гефсиманском бденье, -
    Все так же и сиротствующ, и сир.
    Вы душу мою вынули, как весть.
    Она была лишь током заблужденья,
    Что с места сдвинет весь юдольный мир.

    Поет петух - и это вещий глас.
    Смешна цена предательству и славе.
    Моя душа, забудь сиянье дня:
    Он столько раз тебя еще предаст,
    Подаст тебя в лукавящей оправе
    И смысл тебя изымет из меня.

    Ты создана для непосильных нош.
    Пространна одиночества отчизна.
    Пуст юг и север, запад и восток.
    Последняя моя, спасибо, ночь.
    Пощады нет. Потеря смысла жизни
    В потерю смысла смерти возрастет.

    Спасибо, ночь. Я понял твою суть,
    Как безутешность болевого гона
    За истиной. Нет смысла плыть назад.
    Не вам, а лишь себе я страшный суд, -
    Надбожье одиночество нагое.
    Меня сады иллюзий не прельстят.
    ...Не вам - себе я Гефсиманский сад.


    2

    Звездой падучей Вифлеема
    Сгорев и возошед сюда,
    Жжет Гефсиманская звезда
    Неуклоняемое время,
    И сдвинута времен страда.
    Здесь сердце раненное мира
    Не выпустило нить миров,
    Но кажет трещины и дыры
    Судьба времен, смертей и слов.
    Дыра свое возьмет в полете
    Юдоли вдоль, земли, воды,
    Но я не есть осколок плоти,
    Я - скол звезды.
    Двойной звезды я скол и пламя,
    Я - стык, два полюса во мне,
    Невыносимость крайней грани,
    Сгорание без догоранья,
    Остаток дроби в глубине.
    Вся жизнь, как бездна всех мгновений,
    Все души мира, сны, тела
    Моих взыскуют отражений,
    Но протекают зеркала.
    Я - узник сада? Узник праха,
    Смущенных трав, слепых корней?
    ... Придавлен бездной, словно птаха,
    Я знаю, что свободна плаха
    И хочет верности моей.
    В ничто течет мое моленье,
    За жгучий огненный предел...
    Малы маршруты душ и стрел
    Для беспредельного стремленья
    От стен земных до райских стел.
    Любовь - причастие немое,
    Страдания незримый храм, -
    Как крест крылатый надо мною,
    Но пусто небо ледяное -
    Никто не отвечает там.


    3

    Христос - Отцу

    Куда течет слеза моя?
    Ее не повернуть в глазницу -
    На слезных пажитях житья
    Лови упущенную птицу.
    Ты создал муку и покой -
    Две чаши сердца в плоти нашей,
    Но я, оставленный Тобой,
    С единственной оставлен чашей.
    И дни твои - не дни мои.
    Ты умываешь свои руки.
    Что знаешь Ты о бытии,
    Создатель, не познавший муки?
    К тебе текут и свет, и мгла -
    Прикормленные стаи птичьи,
    Но мука мимо протекла,
    Перечеркнув лучи величья.
    Ты отрицанья знак в судьбе,
    Чтоб из непроводящей дали
    Я смог приблизиться к себе,
    А не к Тебе через страданье.
    Канон страданья - мой канон,
    Преобразивший муку в зренье,
    И Твой не полон небосклон
    Неполнотою уклоненья.
    Я умер родиной людей,
    Предтечей тщетной милосердья,
    И смерть возможности - страшней
    Голгофы, возводящей к смерти.

    _^_




    МАРИЯ  -  БОГУ  ИЕТА/

    Хвала тебе, родитель Иисуса,
    Хранитель наших бедных очагов...
    У моего теперь темно и пусто.
    Ты принял эту жертву, бог Голгоф.
    Обманут сопричастностью блаженной
    Невинный люд хоть на единый миг...
    А я Тебе не подошла для жертвы?
    Неужто крест для рук моих велик?
    Для этих рук, над мальчиком творивших
    Моленье на рождественской заре,
    Для этих рук, его лозой обвивших
    И крест его обвивших на горе.
    Мне горний воздух кажется обрывом,
    Где кружит чернокрылый серафим...
    Единственного сына скорбный выбор
    Зачем Ты сделал выбором своим?
    Я вместе с сыном в чреве крест носила,
    Чернила тень младенческий висок...
    Хранитель мира, крест дарящий сыну,
    Неужто он для рук моих широк?
    Вокруг Его души звезда кружится,
    Отчаянье мое, прощенный мир...
    Но где наш сын, ответь мне, вседержитель
    Масличных гор и гефсиманских дыр?
    А я не подошла Тебе для казни?
    Смотри, как некрасиво он распят,
    И слез моих следы крестообразно
    Влажнят цветущий Гефсиманский сад.
    Не Ты, а я глаза его омою
    Своей слезой в его последний срок,
    О пусть бы этот крест пришел за мною -
    Неужто он для рук моих широк?
    День просветлен теперь Его страданьем
    И день Его страданьем затемнен...
    Безжалостный строитель мирозданья,
    Прими в свою копилку этот стон.
    И все сады, где плачу я, и горы,
    Где я ладонь вздымаю для гвоздя, -
    Незримая страница договора,
    Где Сын послушный оправдал тебя...

    _^_




    * * *

    От звезды Вифлеема - сквозь века ресницы
    Луч ниспосланный вестью благою струится,
    Луч ниспосланный, дней указующий свет,
    Как молитва длиною в две тысячи лет.
    От звезды Вифлеема - сквозь времени блицы,
    От туринской, завещанной нам плащаницы,
    Что на ткани хранит Вифлеема звезду, -
    От масличных дерев в Гефсиманском саду.
    От звезды Вифлеема - сквозь тьмы и темницы -
    Не иссякнуть лучу и в глазницы пролиться,
    И приходят волхвы, и приходят века
    От звезды, восходящей вблизи городка.
    От звезды Вифлеема - сквозь смысла крупицы -
    Тихо ангелы реют как вещие птицы,
    И несут эту землю, сомкнувши крыла,
    Чтобы в бездну скатиться она не могла.
    От звезды Вифлеема, что снегом искрится.
    Черный крест золотит и воздетые лица, -
    Золотые лучи, золотая листва,
    От звезды Вифлеема, звезды Рождества.

    _^_




    * * *

    Христос родится ночью, и к утру,
    Как яблоко в саду, созреет время,
    И кто-то первым бросится к перу,
    Евангелье творя от Вифлеема.
    Созреет время, с ветки упадет,
    И яблоком покатится по блюдцу -
    Купелью трав и колыбелью вод,
    И не успеет голубь оглянуться -
    Две тыщи лет, как яблоко, круглы,
    А древо мировое все ветвится...
    Христос родится ночью, чтоб из мглы
    Вдруг проступили наши дни и лица,
    И ангелы, и неба глубина,
    И малый злак, и прочие растенья,
    И судьбы, что измерены до дна,
    И дно само, пришедшее волненье -
    Ты слышишь? - поднимается волна
    Под новым поднебесием просторным.
    Христос родится ночью, и она,
    Как голубь, клюнет вековые зерна.

    _^_



© Татьяна Литвинова, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность