Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Конкурсы

   
П
О
И
С
К

Словесность





* Одни варили сталь и взращивали семя...
* ХОРОШИЙ ДЕНЬ ИЛИ НЕКОТОРЫЙ ОПЫТ САМОВНУШЕНИЯ
* БАЛЛАДА О ВОЛОБУЕВЕ
* Дремота опутала нас, как лоза...
* Побежали, побежали по аллее, по тропе...
* Свобода от страстей, от службы, от услуг...
* Всю жизнь учили его, как жить...
* То курлы, то скырлы, посох вместо крыла...
* Для бесноватой мелюзги...
* ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
* ЧИТАЮ
* Переменна душа патриота...
* ПАМЯТИ А.Д.С.
 
* ЗИМНИЙ КВАДРАТ
* Схарчить собрата - бог мой, худо ли?..
* Череп шута, епанча палача...
* ОТ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА
* НОВАЯ ГЕРМАНИЯ
* ЭСТАФЕТА ПОКОЛЕНИЙ
* ПРОДУКТЫ
* В море Рока, в море Дьявола...
* Перемагничиваю страсти...
* Смотри, как та, с кем мог бы быть женат...
* Жизнь уходит сквозь зубы, сквозь пальцы...
* О старости, как о болезни...



    * * *

    Одни варили сталь и взращивали семя,
    Другие чтили дух на разные лады,
    И тут явились мы, нас выдумало время,
    Мы сада своего достойные плоды.

    Но чтобы саду цвесть, распространяя запах,
    Который так пьянящ и столь необходим,
    Мы пестуем процесс на всех его этапах -
    Взыскуйте, прах вам в дых, а мы за вас побдим.

    А мы определим соотношенье судеб
    С потребностью молчать и правом говорить.
    Какие черепа! В роскошной сей посуде б
    На этаком огне варить бы да варить.

    Но, почитатель вирш, разладился в лице б ты,
    Отведав эту смесь в неведеньи своём.
    Варить бы да варить, - ан нет, нужны рецепты,
    Рецепты, мох вам в нюх, и мы их выдаём.

    Художник, что дитя. Себя не разумея,
    Он только что играл и вот уже грустит.
    В один и тот же миг он запускает змея,
    Копается в носу и вафлею хрустит.

    А мы его взбодрим и ненароком сдавим,
    А мы ему: - Пари! - и красим небеса.
    Приговорим любить и уважать заставим.
    Творите, хук вам в рог, срывайте голоса.

    Веригами гремя, кляните это бремя,
    Рыдайте натощак кровавыми слезьми.
    Мы сочинили вас, мы выдумали время,
    Мы сделали толпу народом, чёрт возьми.

    Мы вечны, как мораль, как музыка в эфире,
    Как бельма в колбасе, как радуга в борще.
    Нет, все мы не умрём, душа в заветной лире
    И правду, и любовь, и смех, и вообще.

    3-8 ноября 1988

    _^_




    ХОРОШИЙ  ДЕНЬ
    ИЛИ
    НЕКОТОРЫЙ  ОПЫТ  САМОВНУШЕНИЯ


    Встану рано - поутру,
    Слёзы счастья поутру,
    Эти долы, хоть и голы,
    Мне по нраву, по нутру.

    Этот берег, этот сад,
    Этот ветреный надсад,
    Этот ворон, птичий хор он
    Имитирует, носат.

    Свет от сосен и берёз
    Одинаково белёс.
    Охнуть нечем, вот и лечим
    Нутряной фурункулёз.

    Так и лечим: в окна шасть -
    Выпал снег, сменилась власть,
    С этим, кореш, не поспоришь,
    Так что полно душу клясть.

    За проказы дамы треф,
    За надрыв, за недогрев, -
    То финиш, это скинешь,
    Разве только померев.

    Подозрительно шурша,
    С головы летит парша.
    К чёрной дате всё некстати,
    Жизнь, однако, хороша.

    День хорош и дом хорош,
    И на сдачу липкий грош,
    И коряга с мордой Яго,
    И звезды вечерней дрожь.

    Вот и чти. А будешь лют,
    Заклюют и заплюют.
    Не до зуду, столько всюду
    Недоразвитых Малют.

    Пусть их воют, словно псы,
    Знай, покручивай усы;
    Мир увечен, ты не вечен,
    Так что чувствуй. И не ссы.

    26.11.88

    _^_




    БАЛЛАДА  О  ВОЛОБУЕВЕ

    Когда велюровая мгла
    Сожгла отличья
    И тишина изнемогла
    В соплях величья,

    Когда ночной неясных всхлип
    Скользнул по липам
    И храм жены как бы прилип
    К её полипам,

    (А ты вертись в тупой тоске
    Подобьем гада),
    когда господь пошёл в пике
    На стогны града,

    Трубя в беззвучную трубу,
    Незримо рдея,
    У Волобуева во лбу
    Взошла идея...

    Свою планиду отдолбя
    По всем орбитам,
    Он вдруг почувствовал себя
    Весьма убитым.

    Как кур во щи, карась в уху,
    Баран в чанахи.
    В брюшине, в печени, в паху -
    Повсюду страхи.

    Глаза пусты. Кругом посты,
    Кусты, препоны.
    А проходимцы и скоты
    Стригут купоны.

    Он понял, жизнь его не так,
    Какой должна быть.
    Толпа мазуркой занята,
    Лишь он, как лапоть,

    Сидит от света в стороне,
    Не кажет вида
    И на сквозной его струне
    Дрожит обида.

    Что ж, небогат господень дар,
    Запас не нажит,
    Но Волобуев свой удар
    Ещё покажет...

    Он попенял своей судьбе
    И, внявши мигу,
    Решил придумать о себе
    Большую книгу.

    О том, каким он мог бы стать
    На самом деле,
    Какую прыть имел бы, стать,
    Какие цели.

    Не популярное фуфло
    О пользе света,
    А как бы с ним произошло
    И то, и это.

    И, раскалившись добела,
    Пропел бы ладом,
    Какая музыка была,
    С каким окладом.

    Так, в тишине, звено к звену
    Плелась затея.
    Он перелез через жену,
    Впотьмах потея.

    Вот стол, сплошной, как пьедестал,
    Вот свет раздался,
    Вот он очами заблистал:
    Роман рождался...

    Серело. Стыл трамвайный вой.
    Рыдала туча.
    Спал Волобуев, головой
    Запястье муча.

    А рядом, тронутый огнём
    Святой мороки,
    Лежал листочек, а на нём
    Стояли строки:

    "Существованье есть борьба,
    Была б отвага.
    Какая редкая судьба,
    Какое благо,

    Жизнь уложить в один кружок
    Под крики "Браво!.."
    Спи, Волобуев, спи, дружок,
    Имеешь право.

    27.11.88

    _^_




    * * *

    Дремота опутала нас, как лоза,
    Свинцом затекла поясница.
    Мы спать улеглись и закрыли глаза
    И время нам начало сниться.

    И то, как минута тащилась, и то,
    Как час извернулся мгновеньем
    В отверзии сна, как в лучах шапито,
    Не стало для нас откровеньем.

    Мы время ютили в пустых словесах,
    Винили в малейшей напасти.
    Нам стрелки в ручных, как скотина, часах
    Его разрезали на части.

    Вот, - думали мы, - не идея, не вещь,
    А нечто, предмет измеренья;
    Впилось незаметно, раздулось, как клещ,
    Не муча ни слуха, ни зренья,

    И всё, и пропало, и нет его, нет.
    И лишь иногда, временами
    Светает, смеркается, гасится свет...
    Но только потом, через тысячу лет,
    Поймёшь, как сурово за весь этот бред
    Господь посмеялся над нами.

    6.12.88

    _^_




    * * *

    Побежали, побежали по аллее, по тропе,
    По периметру, по кругу - арка, озеро, киоск.
    Раньше, помнится, лежали на софе, на канапе,
    Зарастали, заплывали, замораживали мозг.

    Слава господу, прозрели, пусть не сразу и не все,
    Побежали, побежали, дайте что-нибудь обуть;
    Нас врасплох, а мы по тропке, по аллее, по шоссе,
    Нас в упор, а мы исчезли, и попробуй нас добудь.

    В каждой щели искушенье, в каждой мелочи подвох,
    Размножаются, как мухи, безразмерные слова.
    Побежали, побежали, на четыре такта вдох,
    На четыре такта выход. Молодеет голова.

    Мимо солнечных подпалин, мимо лунных баркарол,
    С подрабатываньем пульса с переходом на ходьбу,
    Восхищаясь: - Это ж надо, сам себя переборол! -
    Побежали, побежали, перебегаем судьбу.

    Сил навалом, рот овалом, глаз наварен, как печать,
    Мы на старте, мы в порядке, нас дубиной не убить.
    И плевать, что не умеем ненавидеть и молчать,
    Ненавидеть и смеяться, ненавидеть и любить.

    Бедолаги, для которых наш напор непостижим,
    Пусть вослед нам парят дёсны, в чахлом темени скребя;
    Мы вписались в панораму и бежим, бежим, бежим
    От инфаркта, от инсульта, от соблазнов, от себя!

    26-28.12.88

    _^_




    * * *
        "Вот счастье! Вот права..."
              А.С. Пушкин

    Свобода от страстей, от службы, от услуг,
    От святочных пилюль, рождающих изжогу,
    От сонной череды свиданий и разлук,
    От счастья впопыхах, от состраданья к богу.

    От почвы и корней, от поршня и весла,
    От скуки ремесла, которым грош не нажит,
    От глупости и зла, от меры и числа,
    Свобода от всего, что суетит и вяжет.

    Надменна, как пророк, ревнива, как жена,
    Честна, как коммунист расстрелянного года.
    Узнать бы, наконец, зачем она нужна,
    Какого ей рожна, когда она свобода.

    Зачем её слова так коротки и злы,
    Зачем её глаза так пристально незрячи,
    Зачем из наших жил плетёт она узлы,
    Насильно становясь поводырём удачи.

    Ты рвал стальную клеть, таранил стены лбом,
    Везде предполагал коварные исподы
    И не заметил сам, как стал её рабом,
    Угрюмым и больным рабом своей свободы,

    Тасующим набор сомнительных табу,
    Творящим красоту кривыми зеркалами;
    И этим повторил страны своей судьбу,
    Гремящей в пустоте свободы кандалами.

    июнь 1989

    _^_




    * * *

    Всю жизнь учили его, как жить,
    Учили, о чём мечтать,
    Кому доверять, на кого служить,
    Что петь, говорить, читать.

    И всё ничего бы, всё как у всех:
    Верить, любить, летать.
    Но в нём поселился однажды смех,
    Тёмный, как зверь и тать.

    Вибратор фибр; неясный комок,
    Одна из многих помех,
    Нечто, чего он понять не мог,
    Но чувствовал - это смех.

    Он честно пытался жить, как они -
    Вино, домино, пшено.
    На ржавый болт он нанизывал дни
    И вдруг понимал: смешно.

    Ему говорили: клиент, слабак,
    Бди в корень, обуй пенсне.
    А он просыпался от воя собак,
    Вывших в его же сне.

    Глаза протирал, головой мотал,
    Сон обращался в прах,
    И он хохотал, хохотал, хохотал,
    Но это уже был страх.

    19 июля 1989

    _^_




    * * *

    То курлы, то скырлы, посох вместо крыла,
    Мозг повыели, кровь охладили.
    Тот умер, и этот, и та умерла,
    И за мною уже приходили.

    Приходили, пещерились чёрным зубьём,
    Уши рвал омерзительный скрежет.
    - Не задушим, - сказали, - так палкой убьём.
    Пёс не съест, так хозяин зарежет.

    И остался я ждать, машинально жуя
    Этот хрящ, эту жёсткую мякоть.
    Тут и осень настала, легла чешуя,
    Ночи начали звёздами звякать.

    Птицы бросились к югу, крича "Невермор!",
    Сединой оторочились травы...
    "Не замочат рывком, так возьмут на измор,
    Всё одно не уйти от расправы".

    С этим чувством я жил, с этой мыслью вставал,
    С этой мукой входил в передряги,
    С этим сердцем разглядывал тусклый овал,
    Искаженный поверхностью фляги.

    Боже, как я себя уговаривал: - Плюнь!
    Годом раньше, событием позже.
    Не разрыв, так удар, не апрель, так июнь...
    Ты меня игнорировал, боже.

    О себе, бесконечном, безмерное мня,
    Тварь дрожащую путаешь с прахом.
    Ты не любишь меня, ты не веришь в меня,
    Унижаешь безумьем и страхом.

    Полыхнёшь перегаром и мри - костеней,
    Враскорячку сползай с пьедестала.
    Вот опять двое в сером прошли без теней
    И земля скрежетнула и встала.

    16.10.89

    _^_




    * * *

    Для бесноватой мелюзги
    Незрелый плод особо лаком...
    Безумный сочинил мозги,
    Сваял подставку, дернул лаком.

    И - свет мой, зеркальце, скажи!
    И - свет мой, яблочко. По кругу...
    И засновали миражи:
    Убогий вычислил подругу,

    Слепой узрел строенье тьмы,
    Глухой услышал свист свирели.
    И только праздные умы,
    Как прежде, пили и зверели.

    15.11.89

    _^_




    ИСТОРИЯ  БОЛЕЗНИ

    Химия грёз,
    Физика страстей,
    Популярная биология простейших желаний.
    Логика свар,
    Грамматика унижений,
    Прикладная география торговых точек микрорайона.
    Анатомия лжи,
    Эстетика невежества,
    Суровая математика надгробий,
    Когда, вычитая из меньшего большее,
    Мы получаем прожитую жизнь
    Величиной отрицательной.

    03.12.89

    _^_




    ЧИТАЮ

    ...путешествие Улисса
    Из Страны Чудес в Зазеркалье
    С посещением близорукого феминиста Полидевка
    И безумной Апокалипсо.
    Путешествие Нильса Гулливера
    Из Лилипутии в Лапландию,
    Начинающееся прелестными строчками
    "Шел я раз по Абиссинии,
    Вижу бабы, обе синие".
    Путешествие крошки Гвидона
    В бочке из-под циничного старика
    С фонарём среди бела дня.
    Дон-Кихот, пожимающий руку
    Статуе Командарма.
    Сальери, льющий цикуту
    В ухо спящему Моцарту.
    Моби Дик, еженощно воющий
    В Гримпекской трясине.
    Евангелие от Морфея.
    Автопортрет Дориана Грея.
    Иосиф и его команда...
    Читаю, читаю, читаю.
    Читаю и счастлив.
    Читаю и чувствую,
    Как выпрямляются трахеи,
    Как начинает пружинить мозг,
    Как душа погружается в нирвану
    И вдруг выныривает
    Юная и прекрасная,
    Как Иван-Горбунок
    В финале одноименной вещицы
    Старика Державина.

    5-6.12.89

    _^_




    * * *

    Переменна душа патриота:
    То он в контры с соседом войдя,
    Проклинает родные болота
    И порочит реформы вождя,

    То корявым перстом попирая
    Молодые нетвёрдые лбы,
    Выше благ закордонного рая
    Он фамильные ставит гробы.

    Но ристалища кухонь и спален
    Рассосут ли клокочущий ком?
    Патриот настоящий глобален,
    Не насытишь его пустяком.

    То ли дело, роскошно зверея,
    Гнать этапом и ставить к стене
    Торгаша, комиссара, еврея.
    О, евреи в особой цене!

    Их не взять ни заклятьем, ни боем;
    Мир картав, мир обрезан и жёлт,
    Мир сулит растерявшимся гоям
    Гвозди в пясти и за щеку болт.

    Но сыщи эти клювы совинны
    В резерватах заводов и нив!..
    Несомненно они и повинны
    В том, что он неумён и ленив.

    Вот стоит он, ощерясь натужно,
    Межеумок, подонок, дебил...
    Разгадать бы, кому это нужно,
    Чтоб он жил, ненавидел, любил.

    13.12.89

    _^_




    ПАМЯТИ  А.Д.С.

    Не хватит ни ума, ни доброты,
    Ни бешено пульсирующей боли,
    Чтоб, опрокинув своды темноты,
    Прозрели неразумные кроты,
    Переиграли вековые роли.

    Не хватит, потому что ни к чему.
    Когда ты- крот, усерден будь и кроток,
    Гони инакомыслия чуму,
    Храни свою божественную тьму,
    Оглохни, чтоб не слышать этих глоток,

    В упор оповещающих о том,
    Что день велик, что день высок и светел.
    Ты в мир пришёл, чтоб в мире быть кротом,
    Рыл норы, ел продолговатым ртом,
    Чего не знал, того и не заметил.

    Куда зовёт велеречивый тать?
    Куда ведёт обещанная кода?
    Того гляди, захочется летать,
    В ветвях жилища лёгкие сплетать
    Да петь, смакуя зрелище восхода.

    Нет, Ланселот, напрасно ты горяч:
    Не быть кроту певцом и гнездоплётом,
    Не полететь, как лапы не корячь!
    И счастлив крот, покуда он незряч.
    И, значит, прочь! Ужа смущай полётом.

    15.12.89

    _^_




    ЗИМНИЙ  КВАДРАТ

    Первая вертикаль

    Зима. Невидимый гримёр
    Прохожим порошит ресницы.
    Январь, как бравый брандмайор,
    Летит на снежной колеснице.

    Зима. Верховный казначей
    Сорит серебряной валютой.
    Объевшись мякишем ночей,
    Мазай становится Малютой.

    Зима. Из дыр клубится пар.
    Мир в состоянии опары.
    С ветвей слетающее "кар"
    Сулит неведомые кары.

    Пурги свистящее крыло,
    Сосна, раскрашенная Фетом.
    Зима. Мохнатое стекло -
    Ажурный триптих с мёртвым летом.



    Вторая вертикаль

    Непритязателен и хил,
    Оскальзываясь на панели,
    Спешит в свой Гипродырбурщил
    Башмачкин в трёпаной шинели.

    Ночные призраки гоня,
    Трясёт он тесной головою.
    Ему понятней злоба дня
    С её ухваткой деловою.

    Но вот за что и почему,
    В каком неведомом подвале
    Перемешали свет и тьму
    И смертью жизнь замордовали?

    Повсюду мрак, тупик, тоннель,
    Летучий прах с деревьев, с крыш ли.
    Ужель та самая шинель,
    Та, из которой все мы вышли?



    Третья вертикаль

    Под сенью цинковых небес,
    Тумана всасывая брагу,
    Раскольников к себе в Собес
    Бежит служить добру и благу.

    Ни кистеня, ни топора,
    Ни посвиста в дубовой роще.
    Угрохать росчерком пера
    Куда забавнее и проще.

    Скудеет благо и добро,
    Необозначенной ценою.
    Язвит незримое тавро...
    А, может, всё-таки виною

    И есть вот этот снежный пласт,
    Полгода леденящий жилы?
    Где, умозритель и схоласт,
    Найти для состраданья силы?



    Четвёртая вертикаль

    Всех увязал единый жгут:
    Студент, пенсионер, девица
    Вперегонки летят, бегут
    И нету сил остановиться.

    День будет бестолочь толочь,
    Со здравомыслием сражаться.
    Но впереди маячит ночь,
    И нет свободы удержаться.

    Невыносимый крик ворон
    С карниза. С плеши монумента.
    Зима. Находчивый Харон
    Везёт на буере клиента.

    Ударил колокол. По ком?
    Встал Ахеронт. Замёрзла Лета.
    Аптека, улица, райком -
    И нет просвета. Нет просвета.



    Первая горизонталь

    Зима. Невидимый гримёр
    Прохожим порошит ресницы.
    Январь, как бравый брандмайор,
    Летит на снежной колеснице.

    Непритязателен и хил,
    Оскальзываясь на панели,
    Спешит в свой Гипродырбурщил
    Башмачкин в трёпаной шинели.

    Под сенью цинковых небес,
    Тумана всасывая брагу,
    Раскольников к себе в Собес
    Бежит служить добру и благу.

    Всех увязал единый жгут:
    Студент, пенсионер, девица
    Вперегонки летят, бегут
    И нету сил остановиться.



    Вторая горизонталь

    Зима. Верховный казначей
    Сорит серебряной валютой.
    Объевшись мякишем ночей,
    Мазай становится Малютой.

    Ночные призраки гоня,
    Трясёт он тесной головою.
    Ему понятней злоба дня
    С её ухваткой деловою.

    Ни кистеня, ни топора,
    Ни посвиста в дубовой роще.
    Угрохать росчерком пера
    Куда забавнее и проще.

    День будет бестолочь толочь,
    Со здравомыслием сражаться.
    Но впереди маячит ночь,
    И нет свободы удержаться.



    Третья горизонталь

    Зима. Из дыр клубится пар.
    Мир в состоянии опары.
    С ветвей слетающее "кар"
    Сулит неведомые кары.

    Но вот за что и почему,
    В каком неведомом подвале
    Перемешали свет и тьму
    И смертью жизнь замордовали?

    Скудеет благо и добро,
    Необозначенной ценою.
    Язвит незримое тавро...
    А, может, всё-таки виною

    Невыносимый крик ворон
    С карниза. С плеши монумента.
    Зима. Находчивый Харон
    Везёт на буере клиента.



    Четвёртая горизонталь

    Пурги свистящее крыло,
    Сосна, раскрашенная Фетом.
    Зима. Мохнатое стекло -
    Ажурный триптих с мёртвым летом.

    Повсюду мрак, тупик, тоннель,
    Летучий прах с деревьев, с крыш ли.
    Ужель та самая шинель,
    Та, из которой все мы вышли,

    И есть вот этот снежный пласт,
    Полгода леденящий жилы?
    Где, умозритель и схоласт,
    Найти для состраданья силы?

    Ударил колокол. По ком?
    Встал Ахеронт. Замёрзла Лета.
    Аптека, улица, райком -
    И нет просвета. Нет просвета.

    19-24 декабря 1989

    _^_




    * * *

    Схарчить собрата - бог мой, худо ли?
    И никакой особой удали.
    Все так и смотрят: не Иуда ли
    Устами целится в уста.
    Вот раньше - не было, чтоб не дали.
    Что вытворяли, то и ведали.
    Так просто, будто пообедали,
    Легко, как музыка с листа.
    Теперь потоньше - не доносами,
    Не наводящими вопросами, -
    Плеснуть из-за угла отбросами,
    Пустить слушок, сгустить душок,
    Произвести намёк рискованный,
    Пассаж, намеренно раскованный.
    И вот, изящно упакованный,
    Ты получаешь нервный шок.
    Сограждане, соседи, братия,
    Взгляните, отложив распятия,
    Какая нынче демократия:
    Любого жуй, глотай, грызи.
    Прогресс: почти уже не давимся,
    И этим так друг другу нравимся.
    Но как мы дальше жить управимся
    В такой немыслимой грязи?

    26.12.89

    _^_




    * * *

    Череп шута, епанча палача,
    Сиплый фагот и щербатый агат.
    Нечто непрочное вечно влача,
    Вижу и чувствую. Тем и богат.

    Тем и нормален, что выдуман весь:
    Крылья? Пожалуйста. Ласты? Изволь.
    Всё сочиню: вдохновенье и спесь,
    Честь и богатство, надежду и боль.

    Свару сварить? Так и взроет перо.
    Схиму схимичить? Полночи письма.
    Ставь по чуть-чуть, но всегда на зеро,
    Лет через что-нибудь станешь весьма.

    Лето зимой. Полнолуние днём.
    В комнате лес. И всегда выходной.
    Хочешь на Пасху в Элладу махнём?
    В сонную Геную, в хинный Ханой.

    В кабриолете, в севрюжьем пальто,
    Почечный камень в ломбард заложив...
    Тем и богат, что не купит никто.
    Тем и нормален, что все-таки жив.

    27.12.89

    _^_




    ОТ  ТРЕТЬЕГО  ЛИЦА

    Когда мы говорим - мужчина,
    Предполагается личина:
    Бряцанье шпор, блистанье лат,
    И бас, и бицепс, и оклад.

    Когда мы думаем - мужчина,
    Предполагается причина
    Истерик, бурных эскапад
    Да откровений невпопад.

    Когда мы чувствуем - мужчина,
    Предполагается пучина,
    Нам обещающая вновь
    И жизнь, и слёзы, и любовь.

    Хохочем из-за них и плачем,
    И ничего для них не значим,
    И сквозь оплавленный кристалл
    Глядим на хрупкий пьедестал.

    2 января 1990

    _^_




    НОВАЯ  ГЕРМАНИЯ

    Свой беспредел отволоча,
    Небытиём ушла в века
    Литературная диета.
    Мордует жертва палача,
    Бог просветляет дурака,
    Поэт приветствует поэта.

    Повсюду зреют семена.
    На всё улыбка в пол-лица.
    Шаг не шагнёшь без пируэта.
    Корит обманутый лгуна,
    Борец пластает подлеца,
    Поэт приветствует поэта.

    Смотри, как дети и отцы,
    Сошлись, восторженно урча,
    Для безупречного дуэта.
    Десница в поисках шуйцы,
    Больной в объятиях врача,
    Поэт приветствует поэта.

    Ночь перестала быть дырой.
    День бесконечен и бодрящ,
    И дико нравится за это.
    И только слышится порой:
    "Гребёшь ты в степь!", "Грызёшь ты хрящ!" -
    Поэт приветствует поэта.

    05.01.90

    _^_




    ЭСТАФЕТА  ПОКОЛЕНИЙ

    Общесоюзная мания
    Взаимонепонимания.
    Эти не понимают тех, те - этих.
    Поговорим о детях.
    И прежде всего, о тех, кто постарше.
    Эти принцы, принцессы, дофины, бастардши
    Довольно быстро смекают насчёт наследства.
    Ведь если они и наследуют некие средства,
    То это всего лишь средства борьбы за существование,
    Приёмы и способы удержания и доставания.
    Сиё не понять по-иному, хоть кумпол в плешь расчеши.
    И если отец оставляет детищу состояние,
    То это, скорее всего, состояние сумеречной души.
    Так образуется весьма ощутимое расстояние
    Между теми и этими, между ими и нами,
    Которое вялотекущими временами
    Закрепляется, с каждым годом становится постояннее...
    В результате, достигнув пределов каления
    В беспощадном горниле бессмысленных бед и маят,
    Все начинают делиться на поколения,
    Которые друг друга как бы не понимают.
    То есть, нет поколения детей, поколения родителей,
    Поколения физиков, лириков, или, скажем, десантников,
    Но существуют поколения победителей,
    Послевоенных романтиков, бурных шестидесятников.
    Не просто вычур столетия - нет! -
    Социальной структуры веление,
    Не на расы и классы деление,
    Исключительно на поколения.
    Отцы и дети, скопцы и слепцы. -
    Все помечены знаком серии.
    Одни коснеют в своём вранье,
    Другие в своём неверии...
    До боли знакомая сердцу картина:
    Сын порицает папу
    За его пристрастие вялить уши и теми переедать.
    И хоть каждое поколение гонят по своему этапу,
    Но из них эстафету вряд ли составишь - нечего передать.

    7 января 1990

    _^_




    ПРОДУКТЫ

    Цвет, волокнистость, цена, рассказы ветеранов,
    Всё сходится - это мясо.
    Человеку, доставшему очередь вопросом
    "Костромской? Пошехонский?
    Швейцарский? Голландский?"
    Ответили - "Моржовый".
    - Понял, - сказал человек и тут же спросил:
    - Кто последний?
    Однорукий бранится с продавщицей
    По поводу плаката: "Полпалки в одни руки".
    Брынза с латунным отливом.
    Военно-морская капуста
    В баночках цвета хаки.
    Седая морда сардинеллы.

    17.01.90

    _^_




    * * *

    В море Рока, в море Дьявола,
    В море Глупости и Зла
    Голова, бывало, плавала,
    Груз отчаянья везла.
    Горы пенные буравила,
    Ремонтировала флаг,
    Всё улавливала правила
    Извлекаемости благ.
    По верхам глазами лупая,
    Притормаживая речь,
    Всё прикидывала, глупая,
    Как ей душу уберечь.
    А душа на крыльях лирики
    Блейковала, как дитя,
    Занимательной эмпирике
    Эмпиреи предпочтя.
    Не куражилась, не грабила,
    Не топырила суму,
    Переслаивала набело
    Романическую тьму.
    Непредвиденное празднуя,
    Норовя слезой сползти,
    Всё гадала, несуразная,
    Как ей голову спасти.
    Но достойно ли двоим нести,
    Что доступно одному?
    Равно опыты взаимности
    Вредны сердцу и уму.
    Пей-гуляй до ошаления,
    Да смотри, не пропляши
    Головы одушевление,
    Оглавление души.

    апрель 1990

    _^_




    * * *

    Перемагничиваю страсти,
    Что раньше жгло, студит и стынет,
    А в новых, как их там не красьте,
    Ни глубины, ни высоты нет,
    Ни благородства. То ли дело
    Когда-то чуть не на пуантах.
    Но пообвисло, поредело,
    Грибы в паху и мох на пантах.
    Перемечаю плюс на минус:
    Где не хватало, там с лихвою.
    Поотовсюду нынче вынусь,
    Куда, размётывая хвою,
    Влетал, влезал. Все эти норы,
    Берлоги, дупла, звери, твари.
    Где Муз и Граций сутенёры.
    Где тот в фаворе, кто в наваре.
    Переворашиваю кипы
    Былья, спрессованного сроком.
    Какие призрачные типы
    В пророки прочились пороком.
    Прокантовались в эпатаже,
    Прооколачивали груши...
    И только музыка всё та же,
    Но равнодушнее и глуше.

    07.05.90

    _^_




    * * *

    Смотри, как та, с кем мог бы быть женат,
    Смущается: "Не тот ли? Не его ли?"
    Ни пяди вспять, как можно реже над -
    Вот золотая формула неволи.
    Волненье сдуй, перекрести, утри.
    Тех струн и труб забытых не для нас медь.
    Здесь. Только здесь. Навеки здесь, внутри,
    Где жизнь отрепетирована насмерть.
    Глотать отраву? Выпадать в проём?
    Рвать злую сталь из кобуры, из ножен?
    Мы счастливы! Мы пляшем и поём!
    Наш вариант единственно возможен!

    07.05.90

    _^_




    * * *

    Жизнь уходит сквозь зубы, сквозь пальцы,
    Люки, щели, сквозь дыры во сне,
    От навязчивой божьей опальцы,
    От участия в общей возне,
    В постоянном отсутствии бабок,
    В оскудении сил и ума,
    Оступается, валится набок
    И уходит. Дальнейшее - тьма.
    Формулируя эти открытья,
    Леденящие гемоглобин,
    Корень вечности жажду отрыть я
    Из подсевных, подвявших глубин,
    Потому что в любом замещеньи
    Дня на вечер, зимы на весну -
    Пусть не ужас ещё, но смущенье
    Приближением к вечному сну
    Умножает, удесятеряет
    Меланхолию, скуку, тоску.
    Жизнь теряет, теряет, теряет.
    Разлетевшись волной по песку,
    Лишь недавно кипела, пьянела,
    Лезла вверх, непокорна и зла,
    Вдруг оплавилась, остекленела,
    Миг - и нет её! Всхлип - и ушла.

    16 мая 1990

    _^_




    * * *

    О старости, как о болезни,
    Почти информативным слогом.
    С неодолимой тягой к бездне,
    С попыткой сторговаться с богом,
    С манерой всматриваться в лица,
    Со страстью к непотребным пьесам,
    Рождающим желанье слиться
    С толпой, бисирующей бесам.
    О старости. О результате
    Деления пути на скорость.
    О выпадении некстати
    В натужливую подростковость.
    О свойстве, языком проворным
    Плетя ажурные фигурки,
    Быть то коварным, то ковёрным -
    Утехой чурки в чернобурке.
    О старости, верша анализ
    Событий, дат, печальных теней.
    Она, безмерная, она лишь
    Предмет забот и разночтений.
    Лысею, лубенею, пухну,
    Что не затею - понапрасну,
    И неостановимо тухну -
    Не в смысле пахну, в смысле гасну.

    29 мая 1990

    _^_



© Вячеслав Лейкин, 1985-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.




Словесность