Я застал его на месте преступления - у своей двери. Попытался оглушить дипломатом, но промахнулся. Он увернулся и брызнул вверх по лестнице. Под дверью расплывалось неопровержимое и вонючее доказательство его вины. Как раз на новом коврике.
Преследовать его с голыми руками я не решился и бросился домой. Заметался по прихожей в вихре одежды и обуви. Я алкал свежей крови, рычал что-то о неминуемом убийстве и, может быть, даже жертвоприношении. Наконец, разыскав и натянув толстые кожаные перчатки, я бросился в погоню.
Он сидел на подоконнике и смотрел на меня глазами русалки.
Стараясь не делать резких движений и вообще выглядеть предельно добрым, я двинулся в его сторону, как бы собираясь пройти мимо. Не останавливаясь, я коварно протянул руку, как будто хотел на ходу потрепать толстую пушистую щеку.
Я приговаривал липким голосом ласковые слова, а рука тянулась все ближе к его шее. Исходили ли от меня флюиды бешенства, или его уже этак ласкали в перчатках... во всяком случае, жирный кот, постоянный житель нашей парадной, предмет моей жгучей ненависти, резво диранул от меня вверх по лестнице.
Там был тупик. Отбросив ненужное теперь притворство, я бросился за ним с боевым кличем вивисекторов. На самом верху кот влез на карниз и забился в угол. Он громко шипел и скреб когтями бетон. На бетоне оставались белые царапины.
Я сбегал в квартиру, не прикрывая двери схватил тяжелую боевую швабру и бросился на приступ.
С этим котом у меня не было ни политических, ни финансовых разногласий. Просто он каждый день по нескольку раз гадил на мой коврик.
Увидев мое оружие, подлое животное не задумываясь ухнуло вниз, на следующую лестничную площадку. Раздался звук, как будто с высоты упал огромный пакет кефира. Кот мученически взмявкнул и побежал вниз, к входной двери. Дверь между этажами была закрыта. Он развернулся, и, получив скользящий удар шваброй, проскочил у меня между ног и помчался наверх.
А там, опять же, был тупик. Ему предстояла роль мышки в хорошо известной игре. Наконец, в отчаянной попытке спрятаться кот забился между решеткой лифта и трубой мусоропровода. Где и застрял.
Прижатый спружинившей сеткой кот тяжело дышал, хрипел и бешено вращал глазами. Под ним, через девять этажей свободного полета ждал твердый бетонный пол. Одно движение шваброй и мой коврик всегда будет чист и благоухать розами. Я поднял швабру. Осквернитель коврика положил уши на спину, съежился и сказал жалобно и отчетливо:
- МЯЯЯУ!
Он хотел жить, а я - иметь чистый коврик перед дверьми.
Злясь на себя за слабохарактерность, я поддел кота шваброй снизу вверх так, что он взлетел пушистой ракетой и приземлился на подоконнике.
Вечером под моей дверью, как всегда была вонючая лужа. К ней прибавилась еще более пахучая куча. Видимо, от пережитого потрясения.
Я купил яд для крыс.
Эта история, едва не перешедшая в трагедию, счастливо закончилась в новогоднюю ночь.
Я принес ведро с песком для елки и на минуту оставил его перед дверью. Когда я вышел забрать его, кот был уже в ведре и с очень довольным видом скреб лапами песок. От ярости мысли мои помутились и я вытянул из стоявшей в прихожей сумки бутылку шампанского. Замахнулся.
Тут в моем воображении со всеми подробностями возникла жуткая картина:
Свежеубиенный кот является ко мне рождественской ночью окровавленным привидением с ковриком в зубах.
Да и шампанское было жалко.
Я взял ведро и отнес его наверх, в тупичок. Кот издали сопровождал меня парадным шагом, гордо подняв хвост. Весь вид его говорил:
- Наконец-то до тебя дошло!
С тех пор мой коврик был чист.
В Новогоднюю ночь я решил угостить и кота. Дать и ему попраздновать. Я взял сырой бифштекс, наперсток валерьянки и отправился наверх, в котовый тупичок. Кота на месте не было. Видимо, он встречал Новый Год в гостях.
Из квартиры соседей доносилась музыка и взрывы детского смеха. Я отворил приоткрытую дверь и заглянул. На середине стола, под маленькой елочкой, лежал кот. Тот самый, хотя узнал я его не сразу. КОТ БЫЛ ОДЕТ ТИГРОМ. С его спины до живота свешивалась оранжево-черная полосатая накидка. На животе полосы постепенно переходили в его собственные черно-серые. Над головой торчала маска со страшными усами и клыками. Взгляд был полон обжорства и достоинства. Дети вокруг стола прыгали хороводом и пели про доблести тигра. Год Тигра начинался КОТОМ ТИГРА.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
